— В общем, мы его упустили.
Шеф сидел в своем кабинете, изо всех сил стараясь придать своему выражению лица больше жесткости. Растерянность подчиненных его забавляла. Фунт и Стерлинг стояли напротив него, оба выглядели раздосадованными. Стерлинг стоял, потупив взгляд, а его брат, напротив, дерзко смотрел шефу прямо в глаза, ожидая его вердикта относительно их промаха. Они не могли знать, что часом ранее шеф получил на телефон короткое сообщение, в котором его человек сообщал, что парень находится у него и теперь он держит всё под контролем. Подобная накладка не входила в его планы, но всё же ему нравилось, что обе стороны отрабатывали свой хлеб на все сто. Хоть братья и упустили в итоге Щеглова, но на их счёт можно было записать превосходно организованную слежку. Откуда им было знать, что они будут соревноваться с таким серьезным противником. Шефу вспомнилась шутка про то, что было бы забавно нанять двух детективов и заставить их следить друг за другом. В его случае всё выходило именно так. Хоть обе стороны гонки и не подозревали о существовании друг друга, итог их соперничества приносил ощутимые плоды. Свое возмущение шеф разыграл на пятерку, Фунт и Стерлинг были размазаны им по стене кабинета самыми что ни на есть русскими эпитетами. Ничего, впредь будут крепче стараться, чувствуя за собой груз проваленного задания. На всякий случай, чтобы не перегибать палку, шеф не стал разбрасываться угрозами в их адрес. Вместо этого он подробно изложил свои мысли насчет предстоящей работы, а предстояло им многое. На подходе было два клиента, их устранение приведет его фирму к финансовому равновесию. С ними уже вовсю работали его люди. А следующие три разработки должны были вывести контору на чистую прибыль, да еще какую ‒ две трехкомнатные квартиры в элитном районе столицы и ещё одна двушка в пределах третьего транспортного кольца. На кону стояли неплохие деньги.
Шеф встал с кресла и с довольной улыбкой потянулся. Дело близилось к развязке, и на этот раз ему уже ничто не помешает.
***
Прошло почти две недели с того момента, как Воронову удалось вывести Данилу из-под слежки. Парня он отвез в загородный дом, доставшийся ему от брата, а вскоре к ним присоединилась и Света. Своим появлением она оживила атмосферу. Двое мужчин никак не могли найти общий язык, и всё то время, что им пришлось провести вместе, они почти не разговаривали. Ещё в первую ночь Воронов узнал от Данилы все подробности его жизни, пытаясь почерпнуть для себя хоть каплю полезной информации. Но ни одной зацепки по поводу того, кем могли быть его преследователи, Воронов не обнаружил. Весь мир Данилы напоминал скучную зарисовку из жизни стандартного московского гастарбайтера. Утром на работу, вечером домой. Замкнутый в себе, глубоко закомплексованный Данила ничем не напоминал Воронову тех гнилых субъектов общества, с которыми ему доводилось сталкиваться по работе. Версия о том, что Данила был причастен к той группировке, которую раскручивал его бывший коллега Сидоров, не выдерживала никакой критики. Такой, как Щеглов, просто не мог быть членом какой-либо банды. К тому же, практически во всех эпизодах действий ОПГ у Данилы было железное алиби — в то время он был на работе. Это подтверждали все работники транспортной компании, где трудился Щеглов. Смущало лишь одно. Щеглов каким-то непостижимым образом появлялся именно в том месте, где должны были свершаться ужасные самоубийства, и своими действиями мешал кровавой развязке. Факты никак не связывались воедино. Если отмести всю эту чушь про сверхспособности, получалось, что каким-то образом информация о готовящихся самоубийствах доходила до Щеглова, но при этом физически он никак не был связан с бандой. Чистым оказался и его телефон. Получалось, что, кроме как мистическим провидением, никак иначе его появления на месте планирующихся суицидов назвать было нельзя.
Также оставалось непонятным, каким образом работала схема преступников. Вернее, саму схему они с Сидоровым быстро раскрутили. Одни члены банды подыскивали одиноких владельцев дорогих московских квартир. В основном это были пожилые люди или же люди, потерявшие в недавнем прошлом своих близких. Каким-то образом мошенникам удавалось уговорить их подписать договор пожизненной ренты. Причем с юридической точки зрения договоры были составлены блестяще, оформлялись исключительно на законных основаниях и в соответствии с действующим законодательством РФ, подписывались в присутствии нотариусов, причем всегда разных. Ежемесячные выплаты по договорам проводились без задержек и обмана. Фирма также предоставляла услуги по социальному обеспечению недееспособных клиентов, в штате фирмы были социальные и медицинские работники. Клиентам даже предоставлялась бесплатная психологическая помощь. Ни дать ни взять ‒ посланники небес. Только вот статистика этой фирмы выглядела печально. Только за последний год в ней приказали долго жить восемь из двадцати клиентов. Причем это не были банальные смерти от старости или убийства ‒ все они свели счеты с жизнью самостоятельно. Первые двое повесились, а остальные бросились под колеса поезда в метро. И кто знает, как долго бы это продолжалось, если бы не появился Щеглов. Именно его подвиги заставили капитана Сидорова обратить внимание не на сам факт спасения, а на спасённых. Немного покопавшись в их делах, ему удалось выявить очевидную связь: все они были клиентами одной и той же фирмы. В подобные совпадения капитан Сидоров не верил, налицо был преступный умысел. Но нет заявления, нет и расследования. Потерпевших просто не было. Были либо уже погибшие, либо одинокие клиенты, пока еще остававшиеся в живых.
Именно тогда капитан Сидоров обратился к Воронову как к частному детективу, чтобы покопаться в грязном белье этой с виду благопристойной организации. Задачей Воронова было выяснить, каким именно образом эти сволочи вынуждали свои жертвы пойти на самоубийство. Каково же было удивление Сергея, когда выяснилось, что штатным психологом этой фирмы был не кто иной, как Вадим Юрьевич Филюшкин — научный руководитель Светланы. Племяннице до поры до времени Воронов решил ничего не говорить, поскольку доказать прямую связь между психиатром и жертвами было пока невозможно.
Через три дня пребывания за городом Данила вполне освоился с новой жизнью. Воронов выделил ему отдельную комнату на втором этаже, она была небольшой, но уж точно куда уютнее, чем его съёмная. Территория участка была скромной, около восьми соток, на которых были лишь яблоневый садик и маленькая беседка. Сам участок располагался на берегу озера, окруженного непролазным кустарником. С берега к воде тянули свои ветви вязы и дубы. Пускай уже голые, без листьев, они изысканным тонким кружевом отражались в гладкой, еще не замерзшей воде озера. Даниле нравилось уединяться возле воды. Каждый вечер он слушал звенящую тишину, разносящуюся по ровной глади круглого, гладкого как стекло водоема, и просто наслаждался спокойствием. Он так давно не покидал мегаполис, что уже и позабыл, каким может быть мир вне громоздких городских форм.
Место было довольно глухим, но при этом не так далеко была железнодорожная станция, от которой мимо дома каждый день, как по часам, проходили жители коттеджного поселка — утром на работу, вечером обратно. В один из таких вечеров Данила, наблюдавший из своей комнаты за редкими прохожими, и увидел её.
Света подошла к калитке и набрала код замка. Калитка медленно отворилась, девушка прошла в сад. В руках у неё были большие пакеты, видимо, с продуктами. Только сейчас Данила обратил внимание на её внешность. Тогда, в больнице, она показалась ему вполне заурядной. Вся в бинтах и без косметики. Простые черты ее лица тогда не привлекли внимания Данилы, или же ему просто не хотелось её разглядывать в тот момент.
Сейчас же перед взором Данилы дверь калитки закрывала элегантно одетая девушка, и образ её никак не вязался с этими огромными сумками из супермаркета, которые она несла от самой станции. И как она их вообще дотащила? На ней было строгое осеннее пальто темно-синего цвета, сапожки до колена на высоком каблуке подчеркивали стройность ног. Из-под пальто выглядывал край чёрной юбки. Света оказалась невысокого роста, Данила был на две головы выше, но при этом она не выглядела, как подросток. Волосы светло-русого цвета, собранные в строгий пучок на затылке, подчеркивали деловой стиль ее образа. Даже с огромными пакетами в руках она прошла небольшое расстояние от калитки до дома так, словно на неё в данный момент смотрел не один Данила, а целый стадион поклонников. Осанка выдавала гордый и своенравный характер.
Данила так залюбовался, что поздно спохватился, чтобы помочь девушке донести тяжелые сумки. Эта мысль посетила его лишь в момент, когда он увидел, насколько тяжело ей поднимать руку с пакетом к дверной ручке. Видимо, ей не хотелось ставить пакеты на мокрую дорожку — в поселке весь день лил дождь. Дёрнувшись было спуститься вниз, Данила осёкся. Нечего, подумает ещё невесть что о себе! Девушка, наконец, совладала с дверью и скрылась из виду. Спустя час она громко позвала мужчин на ужин.
За столом Данила не удержался от соблазна разглядеть Светлану получше. Её черты лица не давали слабины. Бывает, встречаются люди, лица которых с первых же минут располагают к себе, у Светы же лицо было не из таких. Несомненный ум и какая-то ледяная холодность в глазах не позволяли долго выдерживать её пристальный взгляд. Это он заметил ещё в больнице, когда она разглядывала его, лежа на больничной койке. Тогда его поразило, что вела она себя так, будто заинтересованным лицом была не она, а он, хотя это именно девушка искала с ним встречи таким оригинальным способом. Сейчас же, сидя напротив Светы за ужином, приготовленным ею на удивление быстро, он никак не мог задержать на ней взгляд более, чем на секунду. Как только она ловила его интерес к ней своим пристальным взглядом, Данила опускал глаза в тарелку, так и не разглядев на её лице ни тени смущения. Он уже знал, что по профессии она психотерапевт. Решив, что отработке такого ледяного взгляда посвящен, наверное, целый семестр в медицинском институте, он оставил свои тщетные попытки разглядеть её подробнее. Он даже не смог определить цвет её глаз ‒ что-то среднее между карими и черными, причём в зависимости от освещения. Светлана же, напротив, не стала упускать возможности изучить его от и до. Даниле казалось, что она просканировала не только его внешность, но и все его внутренности. Под её тяжелым взглядом он то ёжился от внезапно пробиравшего до костей холода, то потел, словно в сауне. Хотя внешне никакой угрозы эта хрупкая девушка не представляла, от неё все-таки веяло чем-то опасным. Зато голос Светы Даниле очень понравился. Вкрадчивый, бархатистый, он словно обволакивал слух, увлекая за собой именно в ту сторону, куда и хотел увлечь его обладатель. Её речь была правильно поставленной, слова лились не слишком быстро и не слишком медленно. Она не запиналась в разговоре и почти не употребляла грубых форм и оборотов.
За ужином солировала только она. Данила решил, что её словоохотливость была направлена на разряжение обстановки между мужчинами. Он понимал, что Воронов ему не доверяет ни на йоту, а бывший полицейский, собственно, и не пытался скрыть своей неприязни. Хотя, возможно, эта холодность была просто его привычным состоянием, с племянницей Воронов тоже не был особо словоохотлив. Он лишь изредка вставлял свои «да» или «нет» в её повествование. Девушка же весь вечер рассказывала интересные случаи с работы. Оказалось, что она ещё аспирантка, что учит её один из самых именитых специалистов отечественной психиатрии. Данила узнал также, что Свете приходится подрабатывать по вечерам в частной клинике и работать по сарафанному радио. Так она называла левых клиентов, которых ей присылали её многочисленные знакомые и родственники. Занималась она, по большей части, запойными алкоголиками и наркоманами, видимо, именно этот контингент и выработал у неё столь жесткий взгляд.
После ужина, наспех убрав со стола, Света пригласила Данилу прогуляться к озеру. Минут пять они молча шли по узенькой лесной тропинке, шурша уже совсем пожухшими листьями.
— Это дом моих родителей, — наконец нарушила тишину Света. — Отец построил его собственными руками, когда меня еще не было. Все моё детство прошло здесь.
Данила уловил нотки грусти в её голосе.
— Родителей не стало, когда мне было пятнадцать. Они погибли в автокатастрофе.
— Зачем вы рассказываете мне о своей жизни?
Света остановилась перед высоким кустом, обернулась и пристально посмотрела Даниле в глаза. На этот раз парень выдержал тяжелый взгляд девушки, не отводя глаз.
— Я хочу, чтобы вы поняли мои мотивы.
— Мотивы?
— Да. Я вижу, что вы не понимаете, зачем я вас разыскивала.
— И что же вам нужно?
— Я хочу понять, кто вы. Понять, что вами движет и как вам помочь. Данила, вы необычный человек, и ваш мир наполнен нечеловеческой болью. Я видела, как вам бывает плохо, когда вы терпите неудачу. И я не могу оставаться безучастной, зная, что я одна из немногих, кто способен разобраться с причинами вашего состояния.
— Понятно, но как это связано с вашей историей?
Света раздвинула ветви, и перед Данилой открылся вид на небольшой деревянный понтон, на треть притопленный у самого края.
— Это место насквозь пропитано моим прошлым. Всё, что тут есть, было сделано моим отцом. И этот мостик должен был соединять два берега озера, чтобы нам было удобно добираться до станции. Отец не успел достроить его, и это место напоминает мне о том, как скоротечна и порой трагична бывает наша жизнь.
Девушка подошла к самому берегу и остановилась перед первой доской мостика.
— Когда родителей не стало, я впала в отчаяние. Я потерялась в себе, и, если бы не те люди, которые смогли помочь мне, неизвестно, как сложилась бы моя судьба. И сейчас в вас я вижу себя. Вы отчаянно нуждаетесь в помощи, пусть не моей, пусть вам помогут другие люди, но помощь вам точно нужна. Вы можете не вынести той ноши, которую взвалили на себя. Это может сломать вам всю жизнь, а вы ещё так молоды, Данила. У вас есть тысячи путей, которые сейчас для вас закрыты. Вы привязаны к своей миссии, вас держит ваш дар, или проклятье, как вам угодно. И, возможно, если мы поймем, в чем суть ваших способностей, у нас получится контролировать их.
— Только контролировать?
— А вы хотели большего? — удивилась Света.
— Я бы хотел, чтобы этого «дара», — Данила произнес это слово, будто оно было нецензурным, — вообще не было.
Света удивленно смотрела на парня.
— Вы же понимаете, что то, чем вы занимаетесь, можно с легкостью отнести к разряду чудес?
— Да, только вот я не желал себе такой судьбы. Вы даже не представляете, с чем я сталкиваюсь, когда прохожу это вновь и вновь. Это даже не боль, это мука. Мука, которая приносит облегчение лишь до следующей жертвы.
— Так откройтесь мне! Позвольте заглянуть в ваш мир, Данила! Поверьте, даже простая беседа даст вам облегчение. А если мы сможем ещё и докопаться до истины, то сможем и придумать лечение.
— Лечение? Вы считаете, что это болезнь?
— Я считаю, что это не норма. Ни у одного человека на земле нет таких способностей, какие есть у вас. И это может говорить о многом, начиная от наследственной патологии и заканчивая органическим поражением мозга. Именно это и нужно выяснить в первую очередь.
— Ваш дядя с вами не согласится. Я чувствую, что он не верит мне. Он считает, что я каким-то образом связан с теми людьми, от которых он сейчас меня прячет.
— И мое вмешательство, возможно, сможет его переубедить, — парировала Света. — Вы понимаете, что, если мне удастся доказать то, о чём я думаю, то с вас будут сняты все подозрения. Мы сможем выяснить, что нужно вашим преследователям, а дядя сможет передать собранную информацию в полицию.
Данила отвел взгляд и дошел до середины недостроенного моста. Вода под его весом начала покрываться мелкой рябью, уходящей к центру озера. Он обернулся и посмотрел на Свету, которая так и не ступила на понтон. Света заметила немой вопрос в его взгляде.
— Это последнее, что мой отец делал своими руками. Он не успел закончить этот мост. А я так и не отважилась за все эти годы ступить на него.
— Я согласен, — ответил Данила. — Я устал от этого. Может, у вас и получится.
С появлением Светланы в доме воцарилась доброжелательная атмосфера. Каждое утро она уезжала в город по делам, а каждый вечер, возвращаясь, проводила с Данилой сеансы гипнотерапии. Дни стали протекать более размеренно, Данила привык к простому распорядку, установленному Вороновым. Утром подъём, завтрак, затем уборка кухни и мытьё посуды. Днем Сергей нагружал Данилу какой-нибудь простой работой по дому или по саду. Пару дней Данила собирал в огромные мешки опавшую с яблонь и уже совсем пожухшую листву и прелые яблоки. Ещё один день они укрывали виноградник, чтобы корни не померзли от ночных заморозков. Вечера же полностью принадлежали Светлане. Первые сеансы терапии посещал Вадим Юрьевич, научный руководитель Светы. Убедившись, что его подопечная работает по всем канонам, он дал ей добро на самостоятельную работу. По плану Светы, они первым делом должны были выяснить, какие причины могли стать катализатором появления у Данилы его способностей. Сначала Света отвезла Данилу к себе в клинику, где его голову просканировали каким-то аппаратом. Не найдя видимой причины в самой голове, она приступила к гипнозу. Для этого каждый вечер они проводили беседы. Девушка погружала своего пациента в легкий транс и, как казалось Даниле, просто беседовала с ним. С его точки зрения то, чем они занимались, было мало похоже на то, что принято считать гипнозом. Никаких фокусов с часами, мелькающими перед глазами. Ничего вроде поедания воображаемого яблока или ощущения полёта, внушаемого доктором. Света объяснила Даниле, что то, чем занимаются по телевизору именитые гипнотизёры ‒ по большей части мистификация, шоу, направленное на повышение рейтингов и рекламные сборы. Настоящая работа куда более скучна, но гораздо эффективнее дешевых фокусов. Даниле пришлось согласиться со своим врачом, поскольку после первого же сеанса он почувствовал реальные изменения в собственном сознании. По какой-то причине он лишь очень смутно помнил, о чём они говорили во время этой работы, но после окончания сеанса в его душе появлялось чувство полного умиротворения. В один из таких дней Данила обнаружил себя спящим на коленях Светланы. Девушка напевала какую-то до боли знакомую мелодию и ласково гладила Данилу по растрепанным волосам. Вернее, он не спал, просто открыл глаза и понял, что провалился в забытье. Глаза его горели, лицо было мокрым от слез. Светлана объяснила, что они погрузились глубоко в его подсознание, и он во время сеанса плакал. Как ни странно, но этот факт не смутил Данилу. Он медленно поднялся и сел на диван, голова была полностью ясной. Чёткость мыслей и осознание того, что он полностью свободен и, возможно, даже счастлив сейчас, заставили его улыбнуться. Света смотрела на него уже по-другому, в её глазах Данила впервые увидел то тепло, которое раньше он не получал ни от одной девушки. Света улыбнулась ему в ответ, и от её улыбки в душе Данилы все перевернулось. Он подумал, что ради одной этой улыбки стоило пройти через все эти муки. Подумал и тут же устыдился своих мыслей. Она была старше его, и он даже не думал о ней раньше, как о девушке. Сейчас она казалась очень милой и нежной, а вся её холодность оказалась напускной и была лишь частью её образа, её мира. Данила понял, что в этот самый момент, когда они сидят и глупо улыбаются друг другу, — она настоящая. Именно такой она и хочет быть, и именно такой она нравится ему. Парень не выдержал первым, он не смог сдержать подкатывающий восторг. Света в ответ тоже залилась веселым громким смехом. Так, как они смеялись вместе в этот вечер, Данила не смеялся никогда. Это было так естественно и так интимно для обоих, что, отдышавшись, они просто молча разошлись по своим комнатам. Поднимаясь по лестнице, Данила еще раз бросил на Свету взгляд. Она поймала его и одними губами прошептала:
— Спокойной ночи.
Данила просто кивнул и, улыбаясь, поднялся к себе.
Утром Данила обнаружил, что в доме он остался один. Ни Воронова, ни Светы не было. Завтрак стоял на плите, а на столе лежала записка, в которой Света извинялась, что сегодня её не будет. Суточное дежурство, и на работу нужно было уйти пораньше. Куда подевался Воронов, записка не объясняла, видимо, повез её в город на машине. Данила, с радостью отметив крестиком очередной, уже двадцать седьмой день без панической атаки, направился в сад посмотреть, нет ли какой-нибудь работы для него. Увидев возле дома поленницу с заготовленными березовыми чурками и воткнутым в огромный пень топором, Данила улыбнулся. Неслабый такой намёк оставил Воронов. Но парень не боялся тяжелого труда. Умывшись холодной водой из колодца, он принялся за работу.
На втором часу работы Данила уже не чувствовал спины, а руки одеревенели настолько, что могли сами колоть упругие поленья. Но парень решил не сдаваться и выполнить весь фронт работы ещё до приезда Воронова. За стуком топора он не услышал, как отворилась калитка.
— Эй, Рэмбо! — окликнул парня Воронов. Данила вздрогнул от неожиданности. Воронов, ухмыляясь, стоял возле дома, скрестив на груди руки.
— Собирайся, нам в город нужно.
— Что-то случилось?
— Вовка что-то накопал про твоих головорезов. Нужно, чтобы ты их опознал. Ты же видел тех парней, которые шли за тобой к той кафешке?
— Видел, конечно. А кто такой Вовка?
— Для тебя товарищ капитан, а для меня просто Вовка. Собирайся! — отрезал Воронов.
***
Стерлинг посмотрел на брата. Тот сидел, закинув ногу на ногу, с ноутбуком на коленях.
— Чего ты так улыбаешься?
Фунт взглянул на брата и улыбнулся еще шире.
— Я нашел того хмыря, который увёл у нас пацана.
— И как ты это сделал? — поинтересовался Фунт.
— Мы знали номер его машины. Мне удалось взломать базу данных ГИБДД. Собирайся, есть адрес.
— Думаешь, они не догадались сменить транспорт?
— Думаю, они не догадываются, на что мы способны, братик. В любом случае, пока это всё, что у нас есть. Поехали, проверим.