Молчание прервал Воронов.
— Где Филюшкин? — чуть присвистывая, прорычал он, глядя на Сидорова исподлобья.
— Нам он не нужен больше, — спокойно ответил капитан, — вернее, он наверняка не знает того, что знаете вы.
Все оживились. Света, до этого сидевшая, потупив взгляд, вопросительно уставилась на дядю. Тот по-прежнему не сводил глаз с бывшего коллеги. Данила же, взиравший на всю картину несколько отрешенно, теперь с большим любопытством смотрел на Свету.
— Так, — оценил ситуацию капитан, — очевидно, что информацией владеет только один из вас.
Капитан встал со стула и начал медленно расхаживать перед пленниками, рассуждая вслух.
— Филюшкин ничего не знает, он был выведен из игры уже давно. А вот вы трое… — он злобно покосился на Воронова. — Вы трое могли и накосячить.
— Что ты имеешь в виду? — Воронов плюнул кровью под ноги капитану. Сидоров брезгливо поморщился, но не отступил ни на шаг.
— А то, падла! — он молниеносно подлетел к Сергею и схватил его за горло одной рукой. Данила изумился такой реакции, но еще больше он изумился тому, что у Сидорова оказались на удивление большие и сильные ладони. Такую шею, как у Воронова, не так-то просто было и двумя руками обхватить, Сидоров же умудрился врезаться своими пальцами прямо в кадык Сергею. Страшно стиснув зубы, он подтянул его синеющее лицо к своему и продолжил. — А то, что про наш маленький спектакль узнал кто-то ещё. И, кроме вас, включить в игру третью сторону было некому.
Капитан ослабил хватку и неприязненно оттолкнул Сергея от себя. Тот сразу же закашлялся.
— Мне стало известно, что какие-то люди были замечены в зоне нашей стрелки на станции. Подозрительные люди не вмешивались, но и не отставали. Пока мы распихивали вас по машинам, они пристально следили за нами. Благо, шефу хватило ума подстраховаться на этот случай и расставить своих людей по периметру, один из снайперов их и заметил. Ребята в штатском, но с наушничками. «Газелька» неприметная неподалеку, стало быть, группа организованная. И мне теперь жуть как интересно, против кого я играю?
Воронов заулыбался.
— Совесть тебя гложет. Параноиком теперь станешь, Володя, каждого куста будешь бояться. Тебе же нас грохнуть придется, вот ты теперь и ссышь. Я же сразу понял, что ты нас не просто так сюда притащил.
Сидоров, полоснув холодным взглядом по лицам заложников, остановился посередине подвала.
— Хочешь сказать, не знаешь ничего?
— Нет, но раз ты говоришь, значит, есть повод. Ты ж профессионал. Только теперь, козлина, сам выпутывайся. Сам узнавай, кто на вас вышел, кто вас пасти начал. Подумай, мозгами пораскинь, если есть у тебя ещё, чем раскидывать.
— А ты меня, сука, не учи. Я побольше некоторых хлебнул. Тебя когда поперли, я, думаешь, в малине был? Думаешь, меня за дружбу с тобой по головке погладили? Да если бы начальство, опять же, по твоей милости не сняли, не сносить мне головы тогда. А у меня, Сережа, семья была, дети… Ты ушел, а мне после той истории крылышки-то пообрезали.
— Так ты обиделся, что ли? — перебил его Воронов. Зассал против системы переть и расстроился, что у меня вышло?
— А ты представь себе, ДА! Да, Сережа, да! Ты ушел, дверкой хлопнул, а толку-то? Что, сестру вернул? Справедливости добился? А от меня жена ушла и детей забрала. Потому что жрать нечего было. Потому что неудачника во мне разглядела.
На этих словах Света чуть заметно вздрогнула и вся напряглась. Данила, плечом ощущая её тепло, почувствовал, как она задрожала.
— Ничего ты не добился! — продолжил Сидоров. — Ты даже не представляешь, как подставил нас! Пол-отделения кормилось на тех харчах, да ты и сам с них получал каждый месяц. Ушел, сдал всех. Да ты всем воздух перекрыл, Воронов, ты понимаешь это? Меня понизили, и после той истории, пять лет трахали мозг проверками. Мне полтинник скоро, а я всё капитан.
Сидоров был явно на взводе. Он вновь начал ходить из стороны в сторону.
— Справедливости захотелось? Возмездия? — он уже практически кричал. — Нет в нашей стране справедливости! Ты, когда в ментовку шёл работать, о чём думал? Закон и порядок защищать шёл? Ты карман свой набивать шёл! Как и все мы. Только в какой-то момент у тебя проснулось, не знаю, достоинство, что ли? Что там обычно просыпается?
— То, что у меня проснулось, у тебя всегда в коме было, — злобно прорычал Воронов. — И ты решил на старость заработать, да? Отделом дали покомандовать? А тут такое дельце. Так?
— А хоть бы и так! — отрезал Сидоров. ‒ А именно так! Почему нет? Почему я всю жизнь за копейки жопой рисковать должен? Ради чего? Часики фирмы «Полёт» да пенсия? И мне тоже пожить захотелось, а тут предложение такое. Сами, представляешь, Сереж, сами пришли! Сами предложили! Ты наглости такой в жизни не видел. Так и сказали, мол, мы людей будем мочить чисто да их квартиры забирать, а вы, товарищ капитан, на это глазки подзакроете и кого надо подмаслите, в случае чего. А мы вам за это…
— Чего, старость безбедную обещали? — Воронов даже расхохотался. — Ты лох, Вова, и как лоха тебя обули. Они миллионами ворочают, а тебя за копейки под монастырь подвели. Боишься ты, Вова, ой как боишься теперь. Ты ж убийца теперь! И был бы одним из самых страшных, серийных, если бы не пацан этот, — Воронов кивнул на Данилу, и тот, все время сидевший притихший, почувствовал на себе звериный оскал капитана. Сидоров уставился на Щеглова.
— А может, это ты с кем-то связался, а?
Данилу обуял страх. Таким капитана он ещё не видел. Свирепая ярость чёрной пеленой легла на его лицо, причем это было не метафорой. Лицо капитана действительно будто потемнело. Глаза налились красным, а с губ не сходила странная, почти страдальческая улыбка. Резкое преображение Сидорова Даниле больше всего напомнило те изменения, которые он наблюдал у своих подопечных перед смертью. Только, в случае с его противником, необъяснимой дымкой, словно полупрозрачной маской, было подёрнуто лишь его лицо, а не всё тело. Парень ничего не мог сказать. Он понятия не имел, о чем говорил капитан. Обо всех событиях знали только они трое, а сам он ни с кем и никогда это дело не обсуждал. Да и не с кем было. На работе его за подростка принимали, а друзей у него и в помине не было. Капитан, между тем, подошел вплотную к Щеглову и впился взглядом в его глаза.
— Нет, — протянул он, — ты ничего не знаешь. Щенок еще, кишка тонка. Я с первой нашей встречи в тебе тряпку распознал. Один ты ничего не мог придумать. Выходит, нужная информация спрятана лишь в двух головах.
Сидоров перевёл взгляд на Свету и Воронова. Но те уже не смотрели на него. Оба лихорадочно думали. Что имел в виду капитан? О какой слежке твердил? Было очевидно, что для них троих ситуация патовая. Капитан выдержал минутную паузу и, вздохнув, выпрямился во весь рост.
— Значит, по-хорошему говорить не хотим. Ладно, придется работать по старинке.
С этими словами Сидоров достал из кобуры пистолет и, быстро передёрнув затвор, навёл ствол на Воронова.
— Своей смерти ты явно не боишься, всю жизнь под пулями ходишь. А вот как насчёт… — капитан медленно перевёл дуло пистолета на Свету, — как насчет неё? За кровиночку-то, поди, сердечко кровью обливается?
Палец скользнул на спусковой крючок.
— Считать не буду. Просто убью её.
— Стой! — Воронов попытался было встать, но тут же получил страшный удар ногой по разбитому лицу. Кровь с новой силой побежала из разбитой губы. — Стой! Не знаю я ничего. Клянусь тебе. Ничего не знаю! С тобой только работал. Сам же знаешь!
Данила вжался в стену. Кровь прилила к вискам и страшно запульсировала, к горлу подкатила тошнота, и он понял, что вот-вот потеряет сознание. Сквозь шум в ушах он услышал последние слова Светы.
— Все равно сдохнешь, тварь! Не боюсь я тебя, слышишь? Ничего не…
Раздался хлопок, оглушительный звон заполнил всё сознание Данилы. По лицу его стекало что-то тёплое, плечо ощутило, как обмякло тело Светы. Ужас произошедшего затуманил его взор, но сквозь туман он услышал нечеловеческий вой. Превозмогая боль, Воронов вновь попытался встать, но, связанный по рукам и ногам, он смог лишь немного приподняться. Тут же раздался второй выстрел, и Воронов повалился под ноги Сидорову. Капитан медленно навел пистолет на Данилу.
— Тебе точно нечего сказать?
Данила поднял взгляд на капитана, но в горле пересохло, и ответить он ничего не смог.
— Что ж, без вас разберусь.
Прогремел выстрел, и Данилу накрыла тьма.