И опять совсем немногим оставшимся в живых кавалеристам пришлось отходить, сожалея о потери своих друзей. Сумятица возросла, передовой кавалеристский полк прекратил свое существование. Но подоспела пехота, часть солдат успели побывать в замаскированной волчьей яме, однако опытные командиры перестроили ряды, а командующий попробовал продолжить атаку в обход ямы.
— Раздавите рабов! — закричал Лавр. — Сомните их как скорлупу ореха.
Я хладнокровно наблюдая за приближением пехотинцев. Мы не спешили. Группировались, старались подпустить нападавших и ударить неожиданно сразу из всех мушкетов.
Стрельцы в редутах хладнокровно смотрели, как к ним приближается противник. Они ждали команды. Как только пехотинцы вышли на убойную позицию, я поднял сигнальный флажок. Стоящий справа сигнальщик повторил это движение, за ним следующий. Послышались оглушительные залпы. Мушкеты с близкого расстояния обливали огнем защитников режима.
Стрельцы вели огонь с помощниками, чтобы не было длительных пауз. Пехотинцы стали падать: Десятки, затем сотни солдат оказались убиты и ранены. Мощный грохот закладывал уши, а затем ненадолго сменялся стонами раненных и искалеченных людей.
Первые ряды пехотинцев в страхе попятились назад, но сзади, как и в случае с кавалерией, на них давили другие воины. Немного поколебавшись, неприятельская волна снова хлынула вперед. Опять мои люди били часто и практически в упор. Помощники стрельцов едва успевали перезаряжать мушкеты. Много, очень много мушкетов и луков со стрелами мне удалось подготовить к бою. Молодые бойцы трудились в поте лица, а старшие воины прицельно поражали противников.
Частота стрельбы удивляла и сбивала с боевого настроя солдат противника. Оказалось, повстанцы умеют строить хитрые ловушки и действуют слаженно, выбивая своими меткими выстрелами почти всех, кто приближался на расстояние тридцати шагов.
Находясь в укрепленном укрытии сразу за стрельцами, я пару раз выстрелил из мушкета, Хорошук, вместо того, чтобы заряжать мне оружие, предпочел колчан со стрелами. Из своего любимого лука он снайперски поразил нескольких человек. Впрочем, в моей и его помощи стрельцам не было необходимости. Так, мы развлеклись немного.
Меня распирала гордость за то, что опять догадался сделать прекрасные ловушки и сумел избежать прямого контактного боя. В этом случае наши потери были бы намного больше. А так мои бойцы демонстрируют преимущество уничтожения врага на расстоянии. И все идет прекрасно. Пехотинцы противника лишь на ходу могут производить отдельные, как правило, неточные выстрелы. А мои солдаты защищены укрытиями.
Море трупов в рядах солдат Лавра. Кровь буквально стекала по холму, его подступы оказались усеяны полумертвым ковром из убитых и раненых тел.
Некоторые отчаянные пехотинцы все же сумели проскочить огненный ад и старались вскарабкаться на редут, но их встречали мужики ударами удлиненных кос и рогатин.
Вот в первого из прорвавшихся вонзилось сразу две рогатины, разъяренные мужики подняли тело высоко вверх и бросили обратно в гору трупов.
А еще тех, кто сумел подойти вплотную, наши бойцы стали снимать из огнемета. И это выглядело впечатляюще! Огонь заставлял иступлено орать обгоревших. Хорошим оружием обогатил я арсенал родной армии! Огнемет сделали по моей рекомендации.
Я продолжал удовлетворенно потирать руки и даже сказал Хорошуку:
— Дюже хорошо действуют мои соколики!
Но штурм выдался ожесточенный, схватка закипала лютая.
Наверное, Лавр не планировал бросать в бой сразу все силы, но когда первые волны штурма захлебнулись с ужасающими последствиями, разъяренный командующий стал сильно нервничать, посылать вперед все новые отряды. Даже я слышал, как он орал своим:
— Наступайте! Смелее, трусливые твари!
Командиры стали лупить солдат ногайками, подгоняя идти на штурм. Но атака правительственной армии все равно захлебывалась. Возле редутов росли горы трупов. Однако урон, наносимый пехотинцам, компенсировали их новые отряды.
Войско Лавра двигалось на нас подобно саранче. Но копья и мечи, которыми еще до схватки пехотинцы легко махали, не могли придать убойной массе солдат устрашающего вида. При всем большом количестве наступающих, они не могли прорвать даже первую нашу линию обороны.
Лавр продолжал орать:
— А ну, поднажмите! Вышибите бунтарей из редутов, дальше будет проще. Мы задавим их! А кто отступит, будет прилюдно выпорот!
Я улыбался: кого он собирается задавить? Мои люди дрались умело и даже успевали смениться, отводя в тыл тех, кто устал, и заменяя их свежими бойцами.
Особенно отчаянно дралось мужики. Никогда еще я не видел столь лютых вояк. Они выскакивали из редута и насаживали на рогатины солдат режима.
Для гордого Лавра поражение было бы позором. Он бесновался, но никак не мог переломить ход сражения.
Мужики бились, выкладываясь полностью. Они хотели отомстить за годы унижений и страданий, Для них было лучше умереть с достоинством и честью за свободу и светлое будущее для себя и своих детей, чем снова оказаться под властью олигархов. Ополченцев переполняла ярость, придавая сверхчеловеческие силы.
Я увидел своего старого знакомого, бывшего разбойника Мамонта. Он орудовал палицей, сокрушая врагов. У меня от такой картины даже слезы на глаза навернулись. Не знаю, почему. Думаю, то были слезы умиления.
Сам я находился пока в укрытии, ставшем на время командным штабом, в бой не вступал.
А свирепые мужики продолжали лезть в сражение, не считаясь с потерями в этом кровавом противостоянии. Однако защитников режима полегло намного больше. И они серьезно вымотались.
Очередная атака армии Лавра захлебнулась. Воины стали отступать. В ярости командующий заорал
— Труби в атаку резерв!
Как я и предполагал, Лавр ввел в действие свой последний крупный резерв. Сыграла психология полководца. Когда сходу не удается взять вверх, амбициозный командующий бросает в атаку все свои силы для того, чтобы переломить ход боя.
И тысячи бойцов вновь устремились на отчаянный штурм. Солдат опять подняли в атаку. Тех, кто не хотел бежать, лупили бичами, словно баранов, которых гонят на бойню.
Но наши воины оказались начеку. Стрельцы, у которых еще оставался запас пороха и патронов, открыли точную стрельбу из мушкетов. Чтобы сделать ее более частой, стрельцам вновь помогали перезаряжать оружие.
И опять передовые воины режима останавливались, столкнувшись с отчаянной обороной, пятились назад, но натыкались на копья задних шеренг. Некоторые оказались проткнутыми, корчились и умирали, словно жуки на булавке.
Напирающие топтали упавших воинов сапогами и сами лезли к редуту. Но ничего победоносного у войска Лавра не получалось, а все растущий курган трупов не прибавлял штурмующим энтузиазма.
Умело организованный бой позволил мужицкому ополчению пустить в ход косы и вилы, срезая тех немногочисленных солдат, которым удалось прорваться к редуту.
И у нас гибло не мало мужиков из первой линии обороны, зато стрельцы почти не несли потерь.
Я старался контролировать самые проблемные участки, усиливал их свежими бойцами, чтобы не допустить прорыва. Однажды не удержался и вступил в бой с проникшим за редут бойцом. Схватил меч и бросился к нему. За мной устремился Хорошук с криком, что он и без меня справятся. Но я в азарте подскочил к неприятелю, сразу провел удар ногой в подколенник и, уловив его секундное отвлечение от боя, ударил мускулистого мужика мечом по голове.
Слегка сожалея, что развлечение с бойцом так быстро закончилось, я крикнул начальнику охраны:
— Бери пример с меня!
Хорошук что-то прокричал в ответ. А я увидел еще прорвавшегося бойца. С вопросом:
— И тебя в могилу? — бросился к нему.
Провел сложную вертушку, дал врагу ногой по голове. Но и сам получил легкое касательное ранение в плечо. Вражеский воин умудрился почти достать меня своей саблей. Нанес лишь царапину, но я в ярости так ударил мужика голенью, что тот аж подлетел и, приземлившись, не смог встать.
Я же в прыжке сбил ударом ноги еще одного неприятеля. И посмотрел, не нужна ли еще где-нибудь моя помощь.
Нет, помощь не требовалась. Посмотрел на свое кровоточащее плечо и подумал, что Хорошук прав: нужно быть осторожнее. Но азарт реального боя… Он сильнее стремления убивать у охотника на охоте. Даже инстинкт самосохранения не всегда срабатывает. Еще и жажда приключений не дает простаивать.
Но я собрался, сумел приглушить свой азарт, вернулся в укрытие. Мне быстро перевязали царапину, стал опять командовать, закричал:
— Засадному полку быть наготове, но в бой пока не ввязываться, стрельцам усилить огонь!
Стрелы и пули полетели еще чаще, а войско Лавра все более и более редело.
Я решил пустить в ход оставшуюся горючую смесь. Нужно только выдержать паузу, чтобы дождаться подходящего момента, когда вражеская армия сгрудится на поле у редутов.
А пока дождь нашего огня и натиск неприятеля не ослабевал. Со стороны все это смотрелось страшно. Обилие трупов в густой темно-красной крови — зрелище не для слабонервных!
Противник напирал словно прибой. Сражение напоминало шторм, в котором серая волна цвета формы армии Нитупа хочет затопить разноцветный берег свободы. Этот берег держался, потери врага продолжали расти, но штурм не прекращался.
Лавр приказал оставшимся кавалеристам объехать поле сражения и попробовать прорваться к обороняющимся в тыл. Но кавалерии осталось совсем мало. Что могут сделать несколько десятков всадников, когда у нас все продумано и все пути обхода перекрыты?
Поскольку мужики все чаще вынуждены были с вилами и топорами вступать в ближний бой и рукопашную, стрелять оказалось сложение: боялись зацепить своих. Но стрельцы тщательно целились, и некоторые пули и стрелы достигали цели.
Перед сражением мы приготовили много зарядов для мушкетов, достаточное для продолжительного боя количество луков и стрел. Некоторые из стрел вымазали в навозе. Из-за этого даже не слишком глубокие раны могли быть опасны для здоровья. Кто-то из молодых бойцов уже в редуте мазал острие стрел мышьяком. Но количество заготовленных стрел и зарядов было не беспредельно. Видимо, враг надеялся, что они у нас закончатся.
Да, зарядов оставалось не много, но у нас имелись еще факела и подобие огнемета, который на ближней дистанции имел неплохую эффективностью. Я планировал опять «поджарить» атакующих.
Ко мне подошел Александр Непомнящий.
— Пора уже ударить по ним, — сказал брат. — Важно наступление не переждать, они выложили уже последнюю карту — свой резерв. Пора и нам взяться за дело!
Я ответил так:
— Подожди немного, у нас еще есть пока заряды для мушкетов и стрелы не закончились. Чем дольше мы в обороне, тем меньше будет жертв. И пускай ветер чуть усилится. Я им в центре еще один сюрприз устрою.
Ветер недавно переменился и подул в сторону армии Лавра.
— Немножко можно подождать, — согласился Саша. — А крепко мы дали им по носу, они еще долго будут вспоминать этот день! Ведь рассчитывали, что до Старой Руссы дойдут без проблем. А теперь даже не увидят легендарную крепость!
Я улыбнулся:
— Лавр вне себя от ярости! Штурм не удался, кавалерия погибла. На поверку он оказался еще более бездарным командиром, чем Шогу.
— Это мы все здорово продумали! — с восторгом ответил Александр.
— И бойцы не подвели, — добавил я.
— Да, хорошая у нас армия! Один Бухарик чего стоит. Его многие знают. Он на моем участке вдохновлял всех. Мужики кричали: «Раз Бухарик с нами — мы непобедимы! Рви палачей!»
— Смотри: в центре наших немного теснят, и образовалось скопление гвардейцев Лавра, — сказал я Александру и крикнул Хорошуку:
— Давай огнемет туда, быстро приведи его в готовность и крикни нашим бойцам, чтобы отошли.
Уже через пару минут Хорошук обдал огнем пытавшихся проникнуть в редут гвардейцев. Сразу вслед за этим во вражеские ряды полетели промасленные зажженные факела.
— Факел — недурное оружие даже против меча, особенно в умелых руках, когда его используют неожиданно, — сказал я брату.
Он ответил:
— Да! Мы их уже сегодня палили. И сейчас им мало не покажется! Здорово ты все придумал!
Хорошук «поливал» из огнемета, мужики кидали горящие факела из разных точек редута. Огонь воспламенял солдат Лавра, они падали и катались по земле в надежде сбить пламя, некоторые загорались и бежали назад, в гущу наступавших бойцов, где сталкивались со своими приятелями, которых по-прежнему гнали на штурм.
Пламя перекидывалось с одного человека на другого. Пылали одежда и кожа. Муки тех, кто горел, были ужасны, их вопли заглушали окрики офицеров, которые, впрочем, загорались не хуже рядовых. Все это выглядело чудовищно и сеяло хаос.
Было сожжено и обожжено немало людей, огонь сделал и сильное моральное воздействие. Противник оказался деморализован.
Наша оборона вновь стала неприступным препятствием на пути карательного войска.
— Пламя — страшная вещь, не даром его боится все живое, — сказал я Саше. — Кто может устоять, когда тебя жарят?
— Ну, вот! Передние ряды превратилась в стадо пылающих баранов, — ответил Александр. — Они выдохлись окончательно. Сейчас начнется грандиозное отступление, можно уже и нам атаковать.
— Да, пора, пришло времякоманду на штурм давать, — согласился я.
— Позволь мне с первой девизией первым ударить! — попросил Александр. — Руки чешутся!
— Ударь! В помощь тебе мужики. И я с кавалеристским отрядом присоединюсь. Только нам нужно стараться не упустить ни одного солдата противника. Пусть лучше в плену посидят, чем скроются, а потом начнут нам пакостить. Нельзя позволить противнику сохраниться, а потом воссоединиться у нас в тылу.
Я ответил Саше и просигналил флажками атаку, а Александр закричал своим зычным голосом:
— А теперь, братушки, на штурм!
Повстанческая армия двинулась в контрнаступление. Впереди выступили стрелки, которые вели огонь на ходу, за ними шли многочисленная пехота и мужицкое ополчение. Чуть позже с флангов ударила кавалерия.
Деморализованное войско противника не выдержало натиска и обратилось в бегство. Первыми побежали новобранцы, затем поддались и более опытные воины.
Теперь нам оставалось одно — добивать и брать в плен неприятеля, чтобы не дать ему возможности возродиться.
Я командовал:
— Всеми силами вперед! Никого не упускать!
Слабую оборону мы смяли сходу. Лавр не сразу сообразил, что его самого атакуют. Когда же увидел повальное бегство своих солдат и приближение повстанцев, было уже поздно что-либо перестраивать. Поражение даже для него стало очевидным.
Я же чувствовал себя непобедимым полководцем, реальным богатырем. Бегство солдат правительственной армии усилило мой инстинкт охотника. Глаза сверкали, а руки бугрились от мускулов. И я не усидел. Выскочил из командного пункта, устремился в бой, швырнул в спины отступающим врагам гранату, сделанную умельцами Старой Руссы по моим рекомендациям. Никого, вроде, не убил, но нескольких человек ранил, они упали на колени и стали просить о пощаде.
Хорошук опять оказался не доволен тем, что я подвергаю себя опасности. Но указывать мне он не мог. Я здесь командир!
На ходу крикнул начальнику охраны, который старался не отстать от меня:
— Не проявляй пацифистских наклонностей! Настал час, когда каждый из нас может проявить свою доблесть! Разрешаю тебе драться как ураган!
Хорошук бросился за мной и во вражескую гущу людей, которых мы настигли. Я решил действовать красиво. Особенно успешно у меня получалось бить ногами. Я догнал первого бойца, сделал ему подсечку, другого ударил ногой между ребер! Пусть полежат немного, мои люди видят, сейчас подбегут, возьмут обоих в плен.
Еще эффектнее выглядит у меня, когда прыгаю вверх, кручу ногами, делаю ножницы и бью по шее. Смертельный номер! Пусть видят такое мои бойцы, восхищаются! Для усиления эффекта можно добавить балансировку с мечом и подкручивание корпусом. Как в лучших голливудских боевиках! И здорово, что есть возможность подобное исполнить в реальном бою!
Хорошук тоже не отставал, моя школа, не зря тренировал, он лупил по ногам, вырубал противников ударами по корпусу.
У меня с собой были меч и диски. Решил воспользоваться боевым оружием отсталого параллельного мира.
Выхватил меч, срубил еще одну свою жертву. Гвардеец пытался парировать удар, но не смог уследить за сложной траекторией моего меча. А вот и новый подходящий для расправы враг, на сей раз напыщенный офицер. Ух, отъелся, щеки как у хомяка!
Крупный и, вероятно, искусный для своей армии боец падает рассеченный моим клинком из очень твердой стали. Он ничего не успел предпринять против стремительного нападения.
Я с раннего детства тренировался боевым искусствам. Природный талант, помноженный на труд, дал хорошие результаты. Но только теперь появилась возможность демонстрировать свои навыки, силу и скорость в полной мере. Еще и поэтому не хотелось сидеть в укрытии.
Я размахивал широченным мечом и рубил как легендарный Илья Муромец. Потом вспомнил, что у меня есть диски для метания, способные наносить увечья врагу. Остановился, чтобы передохнуть и метнуть несколько штук.
Нет, получилось плохо, не убойно, при этом еще и зацепил кого-то из своих. В бою лучше действовать мечом, а при необходимости наносить еще и удары ногами.
Я рубанул саблей очередного неприятельского воина по затылку, а его соседа вырубил точным ударом ноги по шее. Азарт, никакой жалости! Когда пылает сражение, люди забывают о ценность жизни. И своей, и чужой. Вот и я совсем не думал об опасности и царапине, полученной совсем недавно. Мои бойцы, видя подобный энтузиазм командира, старались не отставать.
Что характерно, опять у меня была внутренняя уверенность, что Бог сбережет. И она прибавляла доблести.
Рядом со мной сражалась пехота Александра Непомнящего, отчаянное русское мужичье.
Некоторые гвардейцы из армии Лавра пытались все же защищаться, не понимая, что сопротивление бесполезно. Лучше бы сразу сдались, меньше было бы жертв и не злили бы мужиков.
Александр Непомнящий громко проорал:
— Братья! Враг отступает, его ряды колеблются! Усилим натиск!
Приободренные мужики добавили напора. А Александр подбежал ко мне и крикнул:
— Не пристало командующему лезть на рожон!
— Я ему говорил, он не слушает! — послышался голос Хорошука. — А ведь Алексея кавалеристы в засадном отряде ждут.
Точно! Совсем забыл, планировал ведь со своим отрядом взять в плен Лавра. А здесь и без меня справятся. Вот уже на подмогу из крепости очередная партия мужиков с рогатинами и косами спешит.