- Мне отмстится, это ведь только в сказках шутникам сходит с рук.
Мы начали подниматься по склону. Она взяла меня под руку:
- Тебя, наверное, уже не тянет рассказывать мне сказки, как прежде. Но я бы с удовольствием послушала еще разок. А может, ты наконец расскажешь, что тебя привело на Песчаный остров? Ты обещал мне когда-нибудь рассказать.
- Это довольно скучная сказка, моя девочка. Вы, женщины, думаете, раз человек переехал, за этим непременно кроется любовная история. А причины могут быть самые прозаические. Например, несоответствие занимаемой должности.
- Ну, в это я не верю. Гляди, как они отражаются в воде!
- Да, все еще отражаются.
- Ты обещал, что когда-нибудь расскажешь про Бетти, которая подарила тебе цепочку.
- По правде говоря, ее звали Бирте. Казначеева Бирте. Н-да... Мы учились в одном классе. Из-за этой самой Бирте сердце мое постигла та же участь, что и треску, пойманную на Лофотенах, его словно бы вынули и оставили сохнуть на скале - на посмешище всему свету. Мы были совсем детьми. Впоследствии та же участь постигла многих и многих, потому что Бирте стала красавицей. Но одно время - целый год! - я чувствовал себя на седьмом небе: мы с Бирте были неразлучны, к тому же я изучал еще и литературу. В один прекрасный день она посылает мне милое письмецо, какие умеют писать женщины. У нее - другой. Кто? Наш общий друг, старше меня и куда блистательнее. В опереньи богатом, крылами шумит...* Да, Бирте меня бросила, а я бросил науку и пошел по учительской стезе. Лет через десять мужа Бирте назначили помощником судьи в город, где я учительствовал. Я, можно сказать, почти что забыл ее. А тут мы стали часто видеться. Похоже, замужество несколько утратило свою привлекательность. Да и сама Бирте тоже. Однажды я сказал ей: "Бирте, у тебя возле глаз морщинки". Она посмотрела на меня так, словно готова была утопиться. "Бирте, - сказал я, - а ты становишься красивой". После этого мне нужно было глядеть в оба. И вскоре я уехал.
* Из поэмы А. Г. Эленшлегера "Ворон-оборотень".
- Почему надо было глядеть в оба?
- И ты еще спрашиваешь, моя девочка? Муж, дети и так далее.
- До чего благородно! До чего возвышенно! Ты должен был бороться!
- Бороться? Это каким же образом? Я смотрю, вы, молодежь, понахватались громких абстрактных слов. Громоподобных слов. О Господи!
- Йоханнес, ты совершил ошибку.
- Напротив. Все сложилось как нельзя лучше. Судя по последним сведениям. У мужа все замечательно, у детей - замечательно, у Бирте замечательно, и у меня замечательно. Естественно, муж был слегка напуган, а Бирте, естественно, помолодела. Вероятно, я кажусь ей чем-то вроде ангела, почти бесплотного, вкушающего вегетарианскую пищу, как оно и подобает ангелам. А на земле у нее есть муж.
- Холодно, - обронила Аннемари. Мы повернули назад.
- Йоханнес, о чем ты думаешь, когда остаешься один?
- Прежде всего о том, как мало платят учителям, - сказал я. - У меня ведь тоже свои заботы. С мая я нанял экономку, Эльну из трактира. Да-да, у меня хватает мелких забот. Но нередко я сижу и думаю, как хорошо вы смотрелись вместе, ты и Олуф, когда приходили в сумерках ко мне в школу.
Она остановилась.
- Ну сколько можно! - Она едва не кричала. - Ты же знаешь, как мучаешь меня этими разговорами. Ну что бы тебе потерять голову и сказать что-то другое!
- Дорогая, я только что ее потерял.
Я проводил Аннемари до самых дверей флигеля, где продолжалось веселье. И зашагал домой.
10
Настал понедельник.
Пришел паром. И вернулся Олуф.
Поутру я так и не выбрался в Палочник, чтобы вместе с Пигро обойти места, где могут сидеть вальдшнепы. Обычно с середины марта и пока длится тяга мы каждый день ходим на рассвете в лес. Как правило, впустую - это непредсказуемая птица. И все равно ранние прогулки не бывают напрасными.
Но сегодня мне было неохота, с таким трудом я встал.
Паром показался, когда перевалило за полдень. Мы уже знали - во время вчерашнего рейса на Дальний остров на нем забарахлил двигатель. У нас его ждали с нетерпением. Дети в классе никак не могли угомониться.
Похоже, вчера все засели писать письма - почтовый ящичек возле школы был набит битком. А с утра пораньше повалил народ с посылками, то и дело отвлекая нас от уроков.
Мне обещали позвонить с пристани, как только паром покажется. От Дальнего острова он плывет к нам через пролив на северо-востоке. А окна классной комнаты смотрят на юг. За ними виднелись лишь мокрые поля и серое, в тумане, море. Ветер задувал с юго-запада, погода была слякотная, в начале дня раза два ненадолго поднималась метель, отчего развезло еще больше.
Время от времени я выходил в свою комнату и смотрел в окно. Я привык, что отсюда мне виден лишь запущенный сад, являющий правдивую картину моей жизни, и темные ели за садом, каролинцы. Сегодня им была устроена Полтавская битва. Анерс пришел ровно в семь. К двенадцати он вырубил столько, что я, стоя у себя в комнате, мог уже озреть Божий мир. Поля, упирающиеся в черные деревья на Мысу. Море и Дальний остров на севере. Три часа спустя пала следующая шеренга моих гвардейцев. Глазам открылся пустынный пролив на северо-востоке. Несмотря на сырой туман, вдалеке можно было различить шпиль городской колокольни и водонапорную башню; только на расстоянии и понимаешь, какие они на самом деле высокие.
Сегодня мне не надо было раздумывать, чем удивить детей. Я повесил на стену топографическую карту Песчаного острова и произнес краткую похвальную речь о дарителе. Два школьных редактора тут же сочинили несколько строк для "Ведомостей Песчаного острова". В этой стенной газете, которая висит возле двери, мы помещаем все островные новости - об уловах, севе и жатве, о погоде и перелетах птиц, словом, обо всем, что у нас происходит. В последние недели новостей было мало. На доске висит старое сообщение, оно появилось в первых числах февраля, кнопки уже тронуты ржавчиной. Редакторы мне его заранее не показывали. Оно написано крупными печатными буквами и заключено в рамку из крестов: "В субботу утром, 1 февраля, катер "Шилоклювка" с Песчаного острова подорвался на мине у Великаньего Песка. Погибли Эрик и Анкер".
Сын Эрика был в школе. Он прочел это, и по выражению его глаз я понял: он считает, что извещение должно остаться на доске.
Карта полезная и красивая. На ней - весь Песчаный остров. Круг земной, где живут люди*. Круглым остров не назовешь, он скорее напоминает деревянный башмак, башмак домового. Мысок его обращен к материку на востоке, а самый кончик представляет собой галечную отмель, которую облюбовали утки-пеганки. Чуть южнее расположена пристань, от нее через весь остров тянется на запад дорога длиною в четыре километра. Извиваясь, она ведет мимо школы, через деревню, между Нербьерг и Песчаной горою, а дальше переходит в заросшую колею и теряется в вереске на подступах к Палочнику, маленькому, прибитому ветрами лесочку, где держатся вальдшнепы. Из деревни одна дорога ведет на север, к Мысу, другая - на юг: мимо Марииного дома и между берегом и посадками - к церкви.
* Этими словами открываются королевские саги Снорри Стурлусона.
Есть одна только точка, с которой можно увидеть, что ты и вправду на острове и тебя со всех сторон окружает вода, - это вершина Нербьерг. Но есть немало мест, откуда море совсем не видно и где может показаться, будто ты находишься в глубине материка, среди огромных пространств. Первое время по приезде на остров я в эти места частенько наведывался.
Карта открыла нам широкое поле деятельности, и мы тотчас приступили к решению отдельных задачек. Однако сосредоточиться детям было нелегко.
После того как я отпустил их на большую перемену, из лавки пришла служанка и принесла мне обед. Такой у нас был с самого начала уговор с Хёстом - чтобы еду мне носили. Я еще обедал, когда к школе подъехал автомобиль. Разумеется, это был Фредерик с Мыса.
- Рубишь такие красивые ели? - попенял он.
- А вашей милости это не по нраву? Признаться, я не заглянул в учебный план, не посмотрел, что там сказано насчет вырубки елей.
- Честно говоря, ты мог бы поставить этот вопрос на рассмотрение приходского совета. И чего тебе вдруг загорелось?
- Это был вопрос жизни и смерти.
- Нас бы устроила причина и попроще. Все-таки лучше было бы спросить разрешения. Само собой, мы бы отнеслись положительно.
- Это вовсе не значит, что мне на тебя наплевать, - отвечал я, напротив, я как раз собираюсь подать прошение властям этого Богом забытого острова. Буду нижайше просить, чтобы мне позволили нанять в качестве прислуги девицу, которой предстоит осенью разрешиться от бремени, причем отец ребенка - не я. И не известный на весь остров гончак.
- Это ты меня, что ли, подкалываешь? - сказал он, вяло приосаниваясь: после ночного празднества у него был довольно помятый вид. Пусть я слегка и перехватил, намек на то, что он пожиратель женских сердец, не мог не польстить ему.
- Кто она? - поинтересовался он.
- Будет указано в прошении, - ответил я. - А что это ты так выглядишь? Будто побывал в Хьёрунгавагской битве*.
* Жестокая битва, разгоревшаяся в заливе Хьёрунгаваг между йомсвикингами (викингами из крепости Йомсборг) и войском норвежского ярла Хакона, который и одержал в этой битве победу (конец X в.).
Его красивое смуглое лицо отливало зеленовато-серым.