Перед глазами стояла сплошная непроницаемая белая пелена. Даже непонятно было, что это — наваждение, состояние организма, магия, или что-то случилось с глазами? Не было ни какого-нибудь движения, ни изменения, которое могло бы дать хоть какую-то информацию. Впрочем, как и во всем организме целиком. Чернояр определенно не знал, существуют ли конкретные части его тела, может ли даже он вообще говорить. Он даже не мог понять, способен ли адекватно мыслить.
Была лишь одна боль. Но какая! Никогда прежде колдун не испытывал ничего подобного. Вообще, занятия магией, сами по себе, смиряли с болью, и маг имел к ней весьма малую чувствительность. Особенно это касалось весьма жестокой Темной школы. Однажды в детстве Чернояру выжгли с помощью магии глаза, за то что он случайно стал свидетелем преступления. Тогда он три года прожил во тьме, прежде чем его случайно не нашли маги из Тийской академии. Именно они вернули ему способность видеть, но это было очень больно, на протяжении нескольких недель. Конечно, имелся способ все сделать и куда безболезненнее и быстрее, но кто станет тратиться на никому не известного послушника? Тем более, считалось, что колдун должен изначально привыкать к боли. Потребовалось много времени, прежде чем Чернояр смог перебороть те жуткие воспоминания. Забыть ту адскую боль.
За свою жизнь он еще не раз испытывал это чувство, но ничто не шло ни в какое сравнение с тем, что с ним творилось сейчас. Организм человека был устроен так, что мог блокировать болезненные ощущения, чтобы спасти себя, хотя бы разум. В крайнем случае, человек мог просто потерять сознание от боли. Но сейчас его лишили возможности даже отключиться или провалиться в сон, похожий на беспамятство. И так уже третьи сутки подряд. С тех самых пор, как он попал в Чистилище.
Чернояр очень смутно помнил все, что происходило с тех пор, как произошел бой в Приемной палате Черного герцога. Он просто потерял сознание, сражаясь до последнего. Единственное, о чем он очень сожалел, так это о том, что не взял с собой кольцо телепортации, захваченное у убитого им элементалиста. Что-то в этом кольце было подозрительное, а носить при себе такую вещь, которая неизвестно что могла выкинуть, он, конечно же, не мог. Бывали случаи, когда в такие артефакты закладывали магические ловушки, которые в самый неожиданный момент убивали своего хозяина, если это оказывался не тот, на кого они настраивались изначально. Увы, времени чтобы заняться проверкой столь ценного артефакта, у него тогда попросту не было, и он оставил его на хранение в укромном месте, прежде чем отправиться к герцогу. А ведь это кольцо вполне могло его спасти, как спасло элементалиста во время боя в склепе. Но — увы! — такова ирония судьбы. Видимо, его жизненный путь окончен. Впрочем, во время того боя в Приемной палате дворца Тахо последней мыслью было лишь удовлетворение от вида сдохших врагов.
Колдун думал, что умер. Ему даже пришлось приложить усилия, чтобы понять — он все еще жив. Его накачали какими-то наркотиками, поэтому он пребывал в полубредовом состоянии. Но огромный ум, данный ему от рождения, все же справился с ситуацией, сумел отличить мнимое от реального и прийти к выводу — он жив.
Чернояр не мог знать, сколько времени прошло после того, как потерял сознание, но спустя несколько часов, как он пришел в себя, его доставили в Чистилище. Кто-то его поприветствовал фразой: — «Добро пожаловать в Чистилище, колдун». И этот голос не сулил ничего хорошего. А потом пришла эта боль. Чернояр мало что знал об этом страшном месте, ибо еще никто и никогда отсюда не возвращался. Это была тюрьма Святой Инквизиции, в которую доставляли всех тех, кого она считала преступниками, и кого не убивали сразу же, на месте. Что происходило здесь, оставалось неизвестно, правда, слухов ходило очень много. Но теперь Чернояр точно знал ответ на этот вопрос — здесь ждала боль.
Болело все тело, весь организм, каждая клеточка, так, словно ее наживую скручивали в спираль. И к ней нельзя было привыкнуть и адаптироваться. Она постоянно менялась, сотрясая чем-то новым, словно мутируя. Тело находилось в чрезвычайном напряжении и стрессе, равно как и разум. От дикой боли невозможно было даже думать, хотя колдун обладал такой силой воли, которой могли позавидовать очень многие. Но даже его сломила боль. Каждое мгновение из тех трёх суток, что он здесь пробыл, оказалось наполнено лишь нечеловеческими страданиями. Ничего более страшного ему не приходилось испытывать за всю свою жизнь. Но это была лишь физическая боль, а она не шла ни в какое сравнение с той душевной болью, с которой он жил очень долго. И которая давно разрывала на части уже остатки его души.
А еще здесь работала магия. Чернояр мог колдовать. Было чрезвычайно трудно сосредоточиться, но это оказалось возможно. Он несколько часов подряд пытался произнести осмысленную фразу, не слыша ни единого звука, и даже не зная, удается это или нет, ибо рот состоял из одной боли, как и остальное тело, и не было более никаких чувств и ощущений. Промучившись и так ничего и не достигнув, колдун решил сделать передышку, так как мысли стали путаться от неимоверного напряжения. Он оказался настолько обессилен, что организм провалился бы в сон, но боль не давала спать. Словно убрали саму возможность сна. Так прошли первые сутки.
Но Чернояр не сдался. Он понятия не имел, сколько у него оставалось времени, может, боль длилась ровно столько времени, пока организм не погибал от нее, а может, здесь давали определенный срок перед казнью. Он никогда не сдавался, и едва собрался с силами, как попробовал снова воспользоваться магией. И с каждой очередной неудачей росло в нем бешенство, а оно хоть самую малость, но отодвигало боль. И проясняло разум. А потом он вызвал Тиамат.
Но ничего не произошло. Сначала колдун подумал, что допустил ошибку, ведь в его полусознательном состоянии такое вполне возможно. Но и во второй раз вызов не удался. Тогда Чернояр решил, что просто не может произносить ни звука, и попробовал, применив магию разума, совершить любое, самое простое колдовство. Но, к его удивлению, ничего не произошло. Он мог поклясться, что магия работала, что все было сделано правильно, но безрезультатно. Поэкспериментировав еще немного, Чернояр пришел к выводу, что магия, порождаемая им, несомненно, работала. Заклятия действовали, но только не приводили к конечному результату.
Подумав еще немного, он решил, что производимую им магию что-то поглощает. Впитывает, словно губка, разбирая его формулу обратно до чистой энергии. Но зачем? Просто копить энергию?
Чернояр вдруг со злостью осознал, куда идет вся эта магическая энергия. В Круг Святости инквизиторов. Конечно же, ведь откуда-то они ее постоянно возобновляют, а тут как раз такая возможность. Вероятно, все это представляло собой лишь фарс, и ему только показалось, что он сумел перебороть боль и начать колдовать. Возможно, кто-то просто позволил ему это делать.
Чернояра снова охватила безудержная злоба. Если в Аду питались муками и страданиями, то те, кто находился на другом полюсе Добра и Зла, делал то же самое, только по-своему. Он на мгновение представил себе, как маг, промучившись здесь трое суток и отчаявшись вконец, вдруг понимает, что наконец сумел чего-то достигнуть, одержать маленькую, но победу, а значит, появлялась надежда на что-то большее. Можно было попробовать еще, ведь теперь была доступна магия. Неважно, что за усилия понадобятся в будущем, если на кону боль, страшные мучения. Если после нескольких часов ты начинаешь молить о смерти. И готов даже убить себя сам, если только сможешь сделать это. Но боль не позволяла ничего.
Рассуждая дальше, Чернояр пытался хоть как-то отвлечься от всего происходящего. Уйти от этой всепоглощающей боли.
Итак, маг начинал использовать магию. Попытка за попыткой, как он сам делал до этого. А в этой тюрьме, вероятно, содержалось много заключенных, и магическая энергия, получаемая от них, вливалась широкой рекой в Круг Святости, даруя силу тем, кто являлся для всех собранных здесь сейчас самыми лютыми врагами. Ирония, но жертвы сами давали силу своим палачам. Несомненно, надолго таких усилий жертвы не хватало, и она просто снова впадала в чувство безысходности, но, вероятно, устроители Чистилища продумали и это тоже. Наверняка они сделали нечто, позволяющее магу думать, что его усилия не напрасны. Ну, например, боль уменьшить, или сделать видимость возможности освобождения от пут. Или просто стереть память. Дать новую надежду, что еще немного — и свобода окажется близка. А отчаявшемуся человеку нужно только это. В теории все могло продлиться много времени.
Чернояр не хотел проверять свою идею и прекратил использовать магию. Тем более, что на ум пришел еще один интересный вывод: в тюрьме магов держали живыми до тех пор, пока они сами невольно давали инквизиторам энергию. Возможно, с кем-то дажедоговаривались. Если же магпереставал это делать, он становился больше не нужным, и существовал немалый шанс ускорить свою казнь. А использовать себя инквизиторам Чернояр позволить не мог. Лучше смерть. Ибо смерть избавит, наконец, от этой невыносимой боли. И от другой, гораздо более страшной. В священных писаниях Церкви сказано: «Живой собаке лучше, чем мертвому льву, ибо остается надежда», но колдун относился к этим словам с презрением. Психология раба. Нет ничего ценнее гордости и чести.
Лучше быть мертвым львом, чем живой собакой, — так считал Чернояр. По этому принципу он жил и готовился умереть.
А через сутки его выводы подтвердились, и за ним пришли. В какой-то момент пелена перед глазами стала исчезать. Организм оказался так изможден и настолько устал за четверо суток, наполненных нечеловеческой болью, что колдун не сразу понял это. Была сплошная апатия, и если бы не желание не сдаваться, он бы не пошевелился. Но пелена уходила. Первым вернулось обоняние, потом слух.
Но лучше бы слух не возвращался.
Чернояр никогда не слышал столько криков боли. Таких криков боли! Так не могли кричать живые существа, но они кричали. Аналитический ум сразу же включился в работу, и он говорил об одном — в Чистилище содержались далеко не одни только люди. Чернояр слышал эти крики боли и чувствовал, как от них холодеет даже его кровь. А еще к нему вернулось зрение. Он видел лишь открытый дверной проем и очень тусклый свет. И троих людей в нем. Это были инквизиторы. И от их вида, и от криков, наполнявших Чистилище, Чернояр снова пришел в дикое бешенство. Но сумел удержаться от колдовства.
— Завтра ты примешь Очищение, колдун. На рассвете. Тебя сожгут на костре. Ты будешь очищен от всякой скверны, и душа твоя вознесется к богу. Покайся в своих грехах и умрешь свободным от тяжкого груза.
Неожиданно Чернояр понял, что его рот больше не сковывает боль. Боли вообще нет, и он может наконец свободно вздохнуть. Тело ликовало, и на этой волне можно было расплакаться и, наверное, броситься в покаяние, умоляя не возвращать его снова в тот Ад. Но Чернояр лишь улыбнулся и зло бросил, как надоедливой собаке кидают со стола кость:
— Бога нет! Будьте вы все прокляты!
И тут же последовал разряд боли, а перед глазами все померкло. И боль стала, казалось в сотни раз сильнее, чем прежде, хотя вряд ли такое возможно. Но Чернояр радовался. Если бы он еще пробыл там и слышал все эти крики других пленников Чистилища, то мог просто тронуться умом. А он очень дорожил им.
Пусть даже впереди ждала смерть, но Чернояр хотел ее встретить, пребывая в сознании. Его не страшила такая участь, он ненавидел всю свою жизнь, так что не очень-то ею дорожил. Его никто не любил, он никому никогда не был нужен, поэтому никто не придет к нему на помощь. Его участь решена уже очень давно. Чернояр ни о чем не сожалел. Жизнь с самого малого возраста согнула его в бараний рог, превратив в ту черную тварь, которой колдуна многие считали, и которой, возможно, он на самом деле и являлся. Бог жесток — кому-то он дает счастье, а кому-то делает только зло. Говорят, бог дает тебе только те испытания, которые ты можешь вынести, но Чернояр вовсе не желал быть чьим-то подопытным кроликом. Он хотел сам определять свою судьбу, хотел свою долю счастья, такого, как у всех. Но ему не дали.
Все, что он видел, — это зло. Зло, которое получал полной мерой всю жизнь. Зло, превратившее его в того, кем он является сейчас. Колдун ненавидел бога за все, за всю свою жизнь, за всю ту несправедливость, творившуюся по Его воле вокруг. За то, что одни были счастливы, а другие почему-то — совсем наоборот. Одни дети рождаются и живут, а другие умирают, одни живут в счастливых семьях, другие — нет, одним дается счастье в жизни, другим — лишь зло. И вот тогда многие из первых превращаются в хороших людей, а многие из вторых — в злых. Как и Чернояр. Он все смог вынести в своей жизни, и люто ненавидел за все как ее, так и бога. За свою судьбу, за всю несправедливость. Поэтому он не слишком страдал сейчас, оказавшись на пороге смерти. Он как мог мстил за каждое зло, что причинялось ему, воздавал за него сторицей. Богу, судьбе, жизни. Неважно — кому. Они все получали сполна. В этом был смысл его существования. Раз ему причиняют зло, пусть хлебнут от него того же, только во много раз больше.
Зло порождает Зло.
Это закон.
Раз бог создал его и такие правила, то колдун лишь следовал им. Смирение — это лишь для слабых и рабов. За все в жизни нужно нести ответственность, все имеет свою цену, каждый поступок, каждое событие, каждое действие. И за это все нужно воздавать свою плату. Чернояр ее воздавал сполна. Всегда. За все. И сейчас ни о чем не жалел.
Жизнь превратило его в Зло. А зло должно умереть. Если он такая тварь, значит, ему и не место в жизни. Значит, такова судьба!
И сейчас, доживая свои последние часы, Чернояр от души всех проклинал. Сейчас это стало смыслом его жизни. И он изливал всю свою боль, всю горечь и печаль в проклятиях тем, кто творил зло. Он проклинал бога и деяния его. И проклинал жизнь.
И он знал, что его слова сбудутся и возымеют свое действие. Непременно возымеют, не сейчас, так позже. Но все равно слова его сбудутся, ибо они наполнены силою и страстью, идущими из самой глубины души, черной души.
И властью.
Напоследок колдун Чернояр сказал свое слово.