— Подбородок выше! И плечи расправь! Селина, как нужно держать руки?!
Катрин нервничала, слухи о том, что на королевский бал пригласят незнатных, но состоятельных жителей — уже начали расползаться по королевству. Пока еще не все верили, много ходило пересудов. Однако были и такие, кто, как Катрин, начали готовиться к предстоящему празднику. В открытую это пока не обсуждалось, но салон Алии уже был завален заказами. Когда леди Браст с девочками приезжала на примерку, модистка пожаловалась, что некоторые, как с цепи сорвались. Даже престарелые девицы лет двадцати пяти, возомнили, что на них позарится какой — нибудь граф. Раз уж местные не разглядели, то столичные женихи точно будут куда прозорливее.
Саму Катрин тоже взволновал предстоящий бал, хотя она старалась не показывать виду. Только вот Эйрика и Селина в полной мере ощутили на себе деятельное внимание матери. Танцы — манеры — танцы, все это отрабатывалось до автоматизма. Эйрика пыталась противостоять напору матери, но в итоге проще оказалось сдаться, и слушаться.
Селине же, даже в голову бы не пришло противоречить мачехе. Достаточно было одного взгляда Катрин, чтобы слова сами застыли в горле. К тому же, разве плохо побывать в настоящем дворце, в живую увидеть принца, и, как знать, даже потанцевать с ним? Сердце восторженно замирало, еще немного, и она ощутит себя героиней волшебной сказочной истории. Но сначала нужно как — то пережить время подготовки…
— Эйрика! Поклон должен быть грациознее, спину держи ровно, ногу назад!
Девочка делала все, как велит мать, но преувеличено карикатурно. А ведь умеет, как надо, Катрин хмурилась. Несомненно, старшая дочь еще слишком мала для брака, но на нее могут обратить внимание родители возможного жениха, лучше думать о будущем заранее.
— Селина, не надо кланяться, как служанка! Ты молодая леди, держи себя соответственно. И спину, спину прямо! Сколько можно повторять!
Эйрика, сделала пару поворотов, кланяясь невидимым гостям, и неожиданно остановилась.
— Я так больше не могу! На бал тоже не поеду. — решительно заявила она. — Селина мне расскажет, свои впечатления. Остальное додумаю. — с этими словами она развернулась, и направилась на чердак.
— Леди Эйрика, я вас не отпускала!
Но бесполезно, ответом была хлопнувшая чердачная дверь.
— Замечательно, — тихо произнесла Катрин, сквозь зубы, — Хочет выставить себя на посмешище — пожалуйста. Леди Селина, не отвлекайтесь. Давайте повторим приветствия…
Однако, дурное настроение давало о себе знать. Занятие пошло еще хуже. Через полчаса падчерица уже не могла сдерживать набегающие на глаза слезы, и махнув рукой Катрин отпустила и ее.
Женщина осталась стоять посреди комнаты, скрестив руки на груди. Сейчас она злилась на Селину, на ее безмолвие и безропотность. Как можно быть такой бесхарактерной, почему ни разу не ответит, не посмеет возразить. Даже если удастся найти ей мужа, как тот сможет ее уважать, если она сама себя не уважает?
Спустя немного времени, Катрин почувствовала раскаяние. Вот Эйрика, с характером, и не поймешь, что хуже. Где же ты, золотая середина… А сама она, разве была сдержанной, раз довела девчонку до слез? Бал, из самого ожидаемого праздника, постепенно начал превращаться в растянувшийся кошмар. Надо извиниться перед Селиной, лучше уж пробелы в этикете, чем постоянные слезы, и раздерганные нервы.
Катрин еще немного постояла, и решительно направилась на кухню. У кого еще будет искать утешения Селина, как ни у верной Марты. Леди Браст несколько раз собиралась нанять другую кухарку, но все время откладывала в долгий ящик, а после и вовсе перестала о ней думать. Благо на стол теперь накрывали служанки, и не было повода часто пересекаться с Мартой.
Женщина решила, сказать падчерице, что у той все неплохо получается, извиниться за резкость, а на балу ни на шаг от себя не отпускать. Жаль только, что девочки никак не могут понять простой истины. Мелкие баронессы, купеческие дочери, и прочие, не сильны в манерах. Знание этикета следует делать своим преимуществом, чтобы выгодно отличаться на общем фоне, тем более, половина гостей будет воспринимать их, как людей второго сорта, не следует падать еще ниже, демонстрируя невежество.
***
— Бедная моя девочка, совсем замордовала тебя эта ледь, — качала головой кухарка, гладя девочку по голове.
— Нет, Марта, она же хочет как лучше, чтобы я не выглядела деревенщиной. А у меня не полу — ча — а–ется! — Селина снова залилась слезами.
— Как же, желает она тебе лучшего! — пожилая женщина презрительно фыркнула, — Мачеха, она не мать родная. Все, чего она может хотеть, — это изжить тебя со свету, а все деньги господина прибрать к своим загребущим ручкам. Вон и за платья почти сто золотых отдала, а на деле блажь одна. О девках своих печется, а тебя хоть раз приголубила, приласкала?
Селина еще раз всхлипнула, и вытерла лицо рукавом. Была бы здесь Катрин — точно сделала бы замечание.
— Мартушка, она же не только себе, но и мне платье заказала. Красивое, говорит ткань будет под цвет глаз, а лиф бисером разукрашен. Так бы хотелось посмотреть. Скорее бы привезли наряды. Только… Я же неумеха… Вдруг опозорюсь… — слезы сами собой набегали на глаза.
— Еще чего не хватало!
Кухарка налила компот, и так решительно стукнула стаканом по столу, что половина расплескалась. Всплеснув руками, она тут же взялась за тряпку, но это не мешало ей продолжать.
— Все эти графиньки да герцогиньки, чем обычно занимаются? Пряники трескают, да лентами вышивают. Бледные, аки призраки, ведь света то не видят, сидят в своих каменных замках. А ты у нас красавица, хоть куда. Кровь с молоком. Щеки румяные, волосы золотые. Могу поспорить, как принц тебя увидит, на других и смотреть не захочет. Где уж этим зазнавшимся цацам тягаться с моей кровинушкой.
Марта говорила с такой горячей убежденностью, что девушка невольно улыбнулась.
— А уж когда принц тебя замуж позовет, эта ледь задавится от злости. Уж кому кому, а ни ей, ни ее девкам, королевское благоволение не светит.
— Не надо так говорить, — робко попросила Селина, — Леди Катрин хочет, как лучше, иначе зачем она меня учит? Не могу же я приехать на бал, и не знать, как поклониться, как повернуться. Танцевать тоже нужно уметь правильно… — видимо, в этот момент девушка вспомнила, что ни поклоны, ни танцы ей пока не удаются, и она снова загрустила.
— Сказать, зачем она тебя учит? Да чтобы лишний раз помучить. Где слыхано, чтобы танцам учились? Вона, я в селении росла, так там и девки и парни пляшут, и отродясь никто над ними не учительствовал. Сколько живу, а ни разу не встречала, чтобы мачеха о мужниных детках пеклась. А эта ледь и иных злее, помяни мое слово, заморит она тебя, да батюшка твой слеп, слышать ничего не желает!
Катрин, как раз спускалась на кухню, ожидая обнаружить там падчерицу. Заслышав громкий голос кухарки, она невольно замедлила шаг. Встречаться с этой зловредной бабой не хотелось, но не посылать же за Селиной служанку. Лучше прийти самой, и спокойно поговорить с девочкой.
“…а эта ледь и иных злее…” — донеслось до ее слуха, и женщина остановилась. К лицу прилила краска. Так вот значит как… Дальнейших рассуждений о своих моральных качествах, она просто не могла не услышать. Значит, за все эти годы кухарка не только не смирилась с ее присутствием, но и активно настраивает против нее падчерицу?… Катрин медленно выдохнула, и решительно распахнула тяжелую дверь.
— Прошу прощения, что помешала вашей милой беседе, — холодно произнесла леди Браст, возникая на пороге кухни.
Ее явно не ожидали здесь увидеть. Селина испуганно ойкнула, и сжалась, словно стараясь казаться меньше. Марта тоже на пару мгновений лишилась дара речи.
— Так значит, я не более, чем злобная мачеха, желающая извести дочь мужа? — Катрин говорила спокойно, но только ей было известно, какими усилиями давалось это спокойствие.
Она полностью взяла на себя заботы о доме, привела его в порядок, сделала все то, до чего ни разу не дошли руки ее мужа. Воспитывала падчерицу, обучала ее, как своих дочерей. Боролась с ее репутацией дурочки, чтобы у девчонки появился шанс на свою семью и нормальное будущее. Делала все, чтобы их семья была правильной и благополучной в глазах общества. А на деле что? Ее считают всего лишь злобной мачехой, отравившей жизнь падчерицы.
К кухарке речь вернулась на редкость быстро.
— Вот, посмотри Селина, на эту благовоспитанную ледь. Тебя манерам учит, а сама под дверью подслушивает.
Катрин сжала и разжала кулаки. Не срываться, не забывать о своем воспитании, не опускаться до уровня этой необразованной бабы.
— Марта. Даю тебе ровно три дня. Чтобы подыскать другое место для службы. Я отпишу мужу, почему ты получила расчет. Думаю, он поддержит меня.
Пожилая женщина презрительно скривилась, Селина вскочила из — за стола, и бросилась к мачехе.
— Леди Катрин, прошу вас, не увольняйте Марту, она не со зла! Пожалуйста, у нее никого нет, кроме нашей семьи! Позвольте ей остаться! — в волнении девушка не отводила взгляда от лица мачехи, губы ее дрожали.
— Леди Селина. Прислуга не должна злословить, особенно о тех, у кого служит. После того, как Марта покинет наш дом, может говорить обо мне все, что угодно.
— Не унижайся, перед этой ледью, моя девочка, она еще получит от судьбы по заслугам. Я уж найду, где пристроиться, и тебя сумею забрать.
Леди Катрин подняла брови, и смерила кухарку уничижающим взглядом.
— Я с рождения получила от судьбы, так сказать, задатком, — горько усмехнулась она, — И не могу сказать, что уже чего — то боюсь. Лично твоими усилиями, девочка ходила в обносках, и даже читать не умела. Что бы ее ждало в будущем? Замужество с безродным крестьянином — серобником? Или одинокое прозябание в разваливающемся доме после того, как ее отец покинул бы этот мир?
На кухне повисла гнетущая тишина, которую нарушил робкий голос Селины.
— Леди Катрин. Вы очень много для меня сделали и делаете. Я очень благодарна вам, за вашу заботу, и знаю, что вы не желаете зла. Прошу вас. Марта была кормилицей еще у моей матушки… Она всегда была рядом со мной, даже когда отец с головой ушел в дела. Вы можете нанять другую женщину на кухню, но позвольте остаться ей в этом доме… — голос дрогнул, и она замолчала, не желая расплакаться. Не сейчас, леди Катрин уважает тех, кто умеет контролировать себя, но как сложно быть убедительной, когда сердце гулко колотится о ребра.
Катрин смотрела на падчерицу, и в памяти невольно всплыла картина из далекого детства.
Маленькая девочка переходит из комнаты в комнату, сколько ей, четыре, пять лет? Почему добрая и мягкая Нэн не пришла сегодня? Она всегда тепло обнимала перед сном, и пела колыбельные. А сегодня не пришла. Девочка ждала ее в темной спальне, но Нэн не появилась.
Страшно скрипят половицы под ногами, с картины сурово смотрят неизвестные люди. А вдруг привидение? Нужно только отыскать Нэн, та возьмет на руки, и снова станет спокойно.
В коридоре слышатся шаги, и она бежит, ожидая встретить самого родного человека, но вместо этого натыкается на тетку. Высокая, худая женщина, с плотно сжатыми губами, чем — то напоминает паучиху. Девочка ее боится, но не смеет сдвинуться с места.
— Леди Катрин, кто позволил вам покинуть спальню? — голос тетки такой же сухой, как и она сама.
— Я искала Нэн…
— Нэн? Ты больше не нуждаешься в няньке. Вернись в спальню, или будешь наказана.
Девочка не двигается с места.
— Где Нэн?
— Не заставляй меня повторять дважды. Нэн больше не появится. — тетка плотнее поджимает губы, приходится подчиниться.
На утро вместо Нэн приходит какая — то девушка, которая больно расчесывает волосы, и помогает одеться.
Девочка еще много раз тайком обходила замок, но не смогла отыскать Нэн. Теперь у нее не было никого, и это особенно остро чувствовалось, по ночам, когда поджимая ноги, девочка прислушивалась к пугающим звукам ночной комнаты, и никто больше не обнимал, и не пел колыбельную.
Неужели она сама становится такой, как ненавистная тетка — паучиха? Катрин дернула плечом, желая отогнать далекие воспоминания, и развернувшись вышла из кухни, оставив просьбу без ответа.