Чистая наука
Я перепробовал все возможные методы заставить программу работать, но она с упорством, которого я так и не обнаружил в моих сотрудниках, отказывалась строить этот чертов график. Я сам лично мог бы построить его на бумажке. И если бы не необходимость перестраивать его каждые пятнадцать секунд с новыми параметрами, я бы не раздумывая нарисовал бы его самостоятельно и оттащил биохимикам. Черт! Почему же эта падла его не строит?!! Так, эф от икс равно… Гад!!! "Неустранимая ошибка"? Падла! Я тебя щас навечно устраню!
Я занес руку над телефоном, но меня опередили.
— Виталий Павлович, — заныл из трубки Торопов, — Виталий Павлович, ну, получилось у вас?
— Нет, — ответил я, стараясь успокоиться.
— Виталий Павлович, а что же делать? Мы же продолжать не можем. Структура то… того. А мы не знаем когда. Виталий Па…
— Я вижу только один выход. Записывайте…
— Сейчас, — старательный Торопов зашуршал в трубке.
— Пойти в отдел программной поддержки. Записываете? Найти Ленчика… Леонида Матвеевича Рясова. Записали? Не забыть с собой ксерокс. У вас настольный ксерокс? Отлично! Так вот, захватить с собой ксерокс. И дать ему ксероксом по морде!
— Виталий Павлович, у нас же работа стоит…
— Я не знаю чего делать, — вдруг я понял, что не выдерживаю — на экране снова появилась "неустранимая ошибка", — я убью эту суку! Ленчик, ты — покойник!
Я в бешенстве бросил трубку и сразу же снова ее схватил. Палец не попадал по кнопкам, но через десять секунд я услышал наглый голос Рясова:
— Алло.
— Ленчик, где программа?
— Какая программа?
— Биохимики свою клетку оживить не могут. Она дохнет! Нужна программа! Ты что написал, сволочь?!!
— А что я написал?
— Ты меня спрашиваешь? Я думал, ты — начальник отдела.
— Да, и что?
— Ленчик, мне не до шуток, скажи, пожалуйста, где программа?
— А что, не работает?
— Не то слово… Сука! Опять "неустранимая ошибка"!
— А-а-а. Это так и должно быть.
— Правда? Да что ты говоришь! — я добавил в голос немного слащавой иронии.
— У нас она тоже все время слетала.
— Гений, твою мать! Зачем же ты ее дал биохимикам?
— А мы ее не успевали дописать. Скажи им, пусть Мат-Кад поставят.
— Ленчик, Мат-Кад не строит графики прямо из пробирки!
— Тогда надо ставить плату.
— Сволочь, зачем мы тебя держим?!! Я сам буду ее ставить? Тебе сказали: нужен график не отходя от кассы. Как ты этого достигнешь не мое дело!
— Мы написали программу, — сказал Ленчик.
— Падла!!! Она же не работает!
— Я что, господь Бог?
— Ленчик, два дня. Либо программа работает, либо сам будешь графики строить. Раз в пятнадцать секунд!
В трубке раздался отчетливый выстрел и крик подыхающего монстра, я услышал, как Ленчик, зажимая трубку ладонью, стучит по клавишам, пытаясь на ощупь найти «паузу».
— Сука! — сказал я и бросил трубку.
Всегда найдется один человек, которому больше всех надо. Его назовут организатором проекта, или еще каким-нибудь ругательным словом, и заставят бегать по этажам, звонить, требовать, просить, писать программы, ходить в лаборатории, не спать ночами, считать на бумажке, сидеть часами в библиотеках, в общем пытаться сделать так, чтобы хоть кто-то хоть что-то сделал. Такой человек знает по чуть-чуть из каждой области, в то время как все остальные участники знают чуть-чуть из своей. Он не пьет чай и вообще не обедает, так как все сотрудники делают это, когда хотят, а он должен договариваться лично с каждым. Он приходит на работу, когда еще темно, потому что отдельные энтузиасты работают по ночам. Он уходит оттуда заполночь, ведь сотрудники по сильной необходимости задерживаются. Иногда он сидит там круглыми сутками, когда эксперименты продолжаются несколько дней. У него ответственейшая должность, он должен пересказывать слова одних другим. Он мальчик на побегушках, с полномочиями царя при конституционной монархии. Ленчик может играть в три-д-экшн, Вячеслав может глушить пиво, Козырев может спать четырнадцать часов в сутки, потому что если программа не будет написана, то Ленчика все равно оставят, он — первоклассный программист и мой личный друг. Если сустав не получится, то Вячеслав сошлется на астрологический прогноз и перенесет сроки еще на две недели, и его тоже оставят! И если Козырев не придет, то добренький начальник лаборатории искусственной клетки, Геннадий Дмитриевич Торопов проведет эксперимент сам! А у меня нет помощников! Я сам должен все знать, потому что, стоит координационную деятельность распространить на двоих, и никто не будет знать о том, что творится с проектом.
Зато, нашему директору все по-барабану. Иногда его спрашивают о чемнибудь, он отвечает. Ведь у него право решающего голоса. Но чтобы сохранить авторитет, он не вмешивается. Все знают, что он ничего не знает, но молчат, потому что он не мешает им работать, точнее бездельничать, и вовремя платит зарплату. А ответственность за завершение проекта на мне. Все отлично устроились. Кроме меня.
Телефон. Это звонит Петр Петрович Кливленд. Начальник отдела дизайна. Нет, подумать только, дизайна! Это — НИИ! Дизайн, как романтично!
— Алло. Виталий Павлович. Мы за последнюю неделю пришли к нескольким важным решениям, — бог мой, какой слог, да это — Пушкин! — одно из них — это, что если вдруг будет ранка, то скругленный винтик это не эстетично. И материал у вас некрасивый, надо…
Я представляю, как этот тридцатилетний подонок, сидит развалившись в кресле, с прилизанными волосами, и глотает кока-колу.
— Петр, ты что, сдурел? Знаешь сколько винтиков в конструкции? Четыре! На них крепится крышечка. Два на два сантиметра. Ты меня понял? Знаешь, зачем они скругленные? Нет?! Козел, а что ты вообще знаешь?!! Так вот, они будут царапать ткань изнутри, поэтому они скругленные и из прочного эластичного материала. Из прочного эластичного материала, понятно? Я не говорю из какого специально, чтобы тебе было понятно.
Сволочь! Зачем мы его держим? Зачем мы целый отдел держим? Чтобы он мне звонил и говорил, что сглаженный винтик — это не эстетично? На разработку крышечки у отдела примитивных механизмов ушло две минуты. Две! А он мне заявляет, что целую неделю думал о скругленных винтиках!
— Хорошо, Виталий Павлович, но еще одно весомое замечание, — Филфак, на одни пятерки! — там, вот у него висюлька под ухом, — я фигею! Мочка это, Петенька, она длинновата, а само ухо отстает.
— Отваливается?
— Нет, так, знаете ли, топорщится. Это вызывает дисгармонию.
Вот, сволочь, а прилизанные волосы в зеркале у него дисгармонию не вызывают? Сейчас, мне безуспешно пытается дозвониться Анатолий Фомич из отдела искусственного зрения, а в это время Кливленд мне докладывает о недельной работе его отдела: "ухо, знаете ли, топорщится". НИИ, блин!
— Оторви его к матери!
— Нет, мы говорили директору его немного прижать, но он ужасно торопился.