— А мне и самому стало интересно.
— Слушай, не забивай себе голову. Ты отличный организатор. Зарплата устраивает?
— Да, но скажите все же.
— Нет, не скажу. Может, это тайна. Нас финансируют? Финансируют? Отдача есть? Есть! Медицину двинули! Кибернетику! Чего тебе еще надо? Из принципа не скажу.
Ах, не скажешь! Нормально, Юрий Петрович. Все в порядке. Я найду, чем вас прижать, чтобы вы мне рассказали.
Вроде, он не ворует. То есть, проект ему не для того, чтобы нагреть руки, нужен. Наука ему пофигу. Зачем же? Вот, сука! Итак ночей не сплю, а он еще одну головную боль подкинул. Расколю падлу!
Так, но кто же? Бухгалтерия? Там у него много своих. Но ведь не ворует. В бухгалтерии я ничего не найду. Друзья? Знакомые? Прошлое? Может дети внебрачные? По уголовным не проходит? Сейчас E-mail Жаровику пошлю. Пусть там у себя поищет. Хорошо, когда и в милиции есть друзья детства. Может, друзей детства его разыскать? Знают чего-нибудь. Кто у нас там?
Я, как-то раз, ходил к Очкову на День Рождения. Познакомился с паройтройкой. Но телефон я взял только у некого Саши Дергунина, институтского товарища Юрия Павловича, который, как и я, временами ходил в театр и мог порекомендовать заслуживающий внимания спектакль. Саша был на пять лет моложе Очкова, но учился с ним в одной группе, так как был гением. Именно, был. Потому, что теперь спился и стал так себе человеком. Алкоголик с ветром в голове, мой антипод во всем, кроме театра. Не очень приятный в общении. Но он может знать что-нибудь о грехах Очкова в молодости. Надо и ему позвонить.
Для начала я стал готовить письмо Жаровику. Это было не трудно. Я даже с формулировками не изгалялся. Написал, что для заключения контракта с Министерством Обороны меня попросили проверить, не привлекался ли Очков Юрий Павлович к ответственности. Все равно Жаровик не задумается, почему этим занимаюсь именно я, ему проще проверить, чем размышлять над этим вопросом.
С печальным завыванием, винт перестал вращаться и, одновременно с ним, медленно, как свет в кинотеатре, потух монитор. Я поднял глаза. Рядом с розеткой стоял человек в помятом комбинезоне и с равнодушным лицом вынимал из нее вилки. Я швырнул в него степлером. Человек обернулся и с удивлением посмотрел на меня.
— Я работаю, если вы не заметили, — сказал я ему, повышая тон.
— Ток, — ответил он и указал на розетку, — надо чинить.
— А разрешения спрашивать не надо?
— Я — электрик.
— Ну и что?!! — заорал я, — а я — зам. директора. Вали отсюда!
— Меня послали…
— Я тебя тоже послал!!!
Я в бешенстве застучал по кнопке вызова охраны. Через несколько секунд в комнату влетел детина в форме с лицом не менее тупым, чем у электрика.
— Убери отсюда этого типа! — крикнул я ему.
Детина подошел к электрику и сказал:
— Ваши документы.
Электрик полез в карман.
— Я сказал, убери его отсюда!
У них, видно, свой ритуал. Им плевать на мои приказы, их ничего не трогает.
Электрик продемонстрировал документы детине, и тот, успокоившись, уже было собрался уйти, но чего-то вспомнил и повернулся ко мне.
— А это, как его, — начал детина, — типа, меня менять будут?
— Надеюсь, — ответил я.
Детина не понял иронии и продолжил:
— Я, типа, без обеда, а никто не идет.
— А я то тут причем? У нас же есть служба охраны. Идите к своему начальству.
— А там, типа, в натуре никого нет.
Отличная у нас охрана! Типа, никого нет, поэтому можно гулять по всему институту, в натуре, и искать кого-нибудь, кто его, типа, поменяет.
В это время электрик развинчивал розетку. Ситуация казалась безнадежной. Чтобы не сидеть сложа руки, я взял с подоконника горшок, поднял его над головой и пошел по направлению к электрику.
Но тут зазвонил телефон:
— Алло, Виталий Павлович? — раздался в трубке игривый голосок Геннадия Андреевича Кащенко, заведующего корпусом искусственного интеллекта, — придется испытания отложить, у нас все слетело.
Кащенко поведал мне почему все компьютеры в их корпусе решили стереть все данные, а также почему искусственный у них получается, а вот интеллект никак. Он во всех красках расписал издыхание операционной системы на сервере, а так же происки корпуса искусственной нервной системы. Оказывается, весь мир пытался помешать разработке искусственного интеллекта, даже, вроде, инопланетяне вмешивались. Неудивительно поэтому, что матрицы изображений интеллект классифицировать не может…
Я не стал расстраивать Геннадия Андреевича простой констатацией факта, что они весь месяц валяли дурака, а чтобы не портить себе жизнь отчетами, просто испортили себе сервер и заодно все остальные компьютеры в корпусе. Мне уже было все пофигу. Я страшно устал. Медленно и аккуратно я повесил трубку, собрал свой портфель и молча пошел к выходу, на сегодня мой рабочий день закончен. У самого входа детина сказал мне:
— Ну, так, я это, типа, покараулю, где-нибудь, пока меня, того, не поменяют?
Я промолчал.
— Алло, Виталий Павлович, ну так работает программа? Клетка то разлагается…
Боже мой, даже по ночам они меня достают!
— Да разложись оно все пропадом! — сказал я и повесил трубку.
Мне снился прекрасный сон, будто во времена нашего обучения в институте, когда «Дум» еще не был написан, мы с друзьями играем в него в общежитии. Во время самого сладкого момента — разрезания Ленчика бензопилой, снова раздался телефонный звонок. Как ни странно, звонил именно Ленчик, хотя ему полагалось лежать между вторым и третьим этажами, распиленным напополам.
— Представляешь какое дело? — сказал он мне, вместо приветствия, — теперь программа не выдает неустранимую ошибку, зато сразу после запуска создает файл, размеры которого стремятся к бесконечности…
Я взвыл от злости. Хоть бы создание этого киборга оправдало те муки, которые я из-за него терплю. Иначе я его собственными руками удушу, сразу после создания.
У самого входа в институт я встретил человека из отдела снабжения, который спросил меня, следует ли выделять отделу программной поддержки затребованный ими спирт. Я ответил, что не стоит, так как, либо они его выпьют, либо он нужен Ленчику для протирания компакт дисков. И сразу же после этого, я понял, что не в состоянии преодолеть дверь, ведущую в институт, и тем более не смогу дойти до своего кабинета. Я развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел обратно домой.
Дома я набрал телефон Саши Дергунина, который по причине своей нетрудоспособности был дома. Он с радостью принял предложение посидеть гденибудь в баре, но спросил, зачем мне это.
— Я хочу написать биографию Юрия Павловича Очкова, — ответ был подготовлен заранее, — о его трудовых заслугах я прекрасно осведомлен, но мне хотелось бы узнать о его учебе в институте. Вы вроде его друг?
— Да, — сказал Дергунин и ухмыльнулся, — так оно и есть. А поподробнее нельзя?