Старик впервые за три дня позавтракал.
И крошки хлеба в усах лелея,
он знает как архангельская пуста рука,
хотя должна бы сжимать лилею.
Философ ступает в лужи, не замечая их,
но он различает в грядущем туманном
стечение неких событий случайных,
позвякивающих как монеты в кармане.
В его карманах нет мелочи.
Однако в мешочке под пропотевшей рубашкой
он скрывает от алчных неучей
две новых стодолларовых бумажки.
Он любит вас, но он вас не видит.
Он любит себя, но не собственное тело.
Завтра он опять на прогулку выйдет.
Просто так. Без всякого дела…
зазубрины сердца кипарисовые
церы острой как игла
стилос идите мимо
меня я лишь дерево возле
дороги наличие корней
у которого делает нелепой
всякую мысль о путешествии
не останавливайтесь
не грустите я не фермопильский
лев я лишь дерево
у единственной из дорог
не ведущей в рим если бы я
не был деревом я
отыскал бы все пути
в город вечности
и шел бы по ним
одновременно дабы в умозрительной
точке омега (где-то на
пьяцца навона) слились воедино
все мои ипостаси
ощущение единосущия реальности
плеромы дерево расставшееся
со своими корнями без
дрожи без крови и воплей (не
вопль же легкий вздох
серебряной кроны) дерево
слоняющееся по риму не
с целью попасть на бенефис
великого гладиатора дерево
спускающееся в
катакомбы чтобы встретить
первого папу мы вместе
покинем душные кубикулы мы