— В смысле?
— Я поставила тебе на плечо лейбл, и для любых систем слежения тебя просто нет. Они тебя не видят.
— А люди? Тоже ослепли и оглохли?
— Нет, что ты. Просто их зрение и слух стали избирательными.
— Не могу сказать, что я все понял.
— Это достаточно сложно. Помнишь, я рассказывала, что при поиске лекарства для Санни я столкнулась с необычными веществами. Так вот самое интересное в них это их действие на человека. Они меня изменяют восприятие и реакции человека, его отношение к действительности.
— Я никогда не был особенно силен в теории вероятности. Нельзя ли по конкретнее?
— Применив, например, одно из них я предстала перед тобой в виде проститутки. Кстати, никто из группы Берка не усомнился в этом. Более того, они были в этом настолько уверены, что даже не стали проверять мои документы.
— Ты хочешь сказать, что при помощи этого лекарства я смогу принять любой облик.
— В животное, в неодушевленный предмет ты превратиться не сможешь, все равно останешься человеком.
— Тогда в чем смысл?
— Ты можешь выглядеть так, как захочешь. Пол, внешний вид, национальность, характер, темперамент, специальность.
— А возраст, рост и вес тоже можно менять?
— Возраст имеет ограничения: не моложе 12 лет, не старше 75. Вес стабилен. Рост и объем моделируются за счет плотности тканей.
— Но ведь это же открытие века. Оно может иметь громадное применение в военном деле и не только. Ты не собираешься его запатентовать?
— Нет, не собираюсь.
— Запатентовав это, ты можешь потом всю оставшуюся жизнь жить на проценты.
— Я не буду этого делать. Это ни к чему хорошему не приведет.
— А ты не думаешь, что твое мнение может никого не интересовать. Скорее всего, ты записывала все данные при помощи компьютера, а он у тебя в сети, насколько я понял. Если это так, то профессиональный хакер взломает любую защиту лишь бы добраться до подобной информации. Утечка информации возможна в любой системе, не мне это тебе объяснять.
— Когда я проводила эти исследования, у меня была локальная машина. Теперь она прекратила свое существование.
— И что? Ее нельзя будет восстановить? За те деньги, что может стоить эта информация, наше государство сделает всеобщий обыск. Найдут и восстановят.
— Очень сомневаюсь, что найдут, и уж точно не восстановят. Что-то я не слышала, чтобы платы можно было восстановить из пепла.
— Ты сожгла его?
— Да, в муфельной печи, в токе кислорода, при 200 °C.
— А пепел развеяла по ветру? Ты случайно спиритизмом не увлекаешься?
— А что, разве это была плохая идея?
Сказать, что она меня поразила, будет мало. Я в отряде почти 10 лет. А эта девчонка, еще не попав в отряд, умудрилась применить самый варварский и эффективный способ сокрытия информации. Представив, как она разбирает компьютер по частям и заталкивает их в окошко муфельной печи, я расхохотался. Она засмеялась вместе со мной.
— Ну, не дураки ли мы! Сегодня может быть последний день в моей жизни, а мы с тобой спорим на научные темы. Сюда я приехала покупаться.
Она моментально разделась и оказалась в воде. Вода была теплой и ласково укачивала. Какая-то рыбья мелочь вилась у самых ног.
— Это мое самое любимое место. Я сюда приезжаю помолчать.
Мы лежали на воде и смотрели на звезды. Только шум прибоя нарушал полную тишину. Олле выдернула меня из состояния эйфории.
— Хорошего помаленьку. Нам еще нужно придумать тебе алиби и доехать до клиники.
— Зачем мне алиби?
— Иначе тебе будет довольно сложно объяснить, почему один человек из твоей группы попадает в больницу в жутком состоянии, а ты ничего не знаешь.
— А не проще рассказать правду?
— Какую правду? Что ты без пропуска прошел в институт жизни, где тебе никто не видел, прошел в лабораторию, которой нет в плане здания, и участвовал в эксперименте, которого просто не может быть?
— А какую правду предлагаешь ты?
— Мы с тобой очень хорошо провели время в этой бухточке. Потом пошли в ресторан, где поссорились и разошлись в разные стороны.
— Ты не знаешь, почему мне не нравятся все твои идеи?
— Потому, что это не твои идеи.
— Ну хорошо. Поехали.
Предложенную Олле сцену мы разыграли в ресторане как по нотам. Сначала сидели и буквально глаз друг с друга не сводили. Кстати, очень хорошо поужинали (или позавтракали). Убедившись, что официант отошел, Олле кинула в фужеры с шампанским по капсуле.
— А это что еще за угощение?
— Тебе — сыворотка доверия, чтобы твое алиби казалось всем убедительным. Мне — блокиратор болевых импульсов.
Допив шампанское и потанцевав, устроили грандиозный скандал. Вот уж не думал, что Олле может быть такой фурией. По совести сказать, и я был не лучше. Она ушла, хлопнув дверью. Я остался со слегка поцарапанным лицом. Рассчитываясь с официантом, я продолжал высказывать все, что я думаю о ней лично и о подобных стервах в частности. В общем можно быть уверенными, что в ресторане нас запомнили.
С Олле мы встретились, где и договаривались. Я немного опоздал. Олле выглядела слегка встревоженной и бледней чем обычно.
— Что-то случилось?
— Тебе придется самому вести машину. Ответное воздействие начнется немного раньше, чем ожидалось.
Когда мы подъехали к больнице, ее лицо стало белым как лист бумаги. Из машины я вынес ее на руках.