— Сколько времени прошло после операции?
— 39 часов
— То есть, через час будет ровно двое суток, как она к нам поступила? Интересно чем она еще нас удивит?
— Вызови бригаду реанимации. На всякий случай.
Глупо, конечно, отдавать указания, руководствуясь каким то письмом, но никаких других зацепок у меня не было. Понимал я в этом случае не больше, чем любой посторонний.
— Я буду в своем кабинете.
Мне хотелось еще раз прочитать полученный по почте файл " медицинская карта бойца". Там была вся медицинская информация, которая только могла нас заинтересовать, но изложена она была несколько странно: ".. на боль и опасность — идеальная защитная реакция" — никогда ничего подобного не читал ни в одной медицинской карте. После обычного общепринятого перечня состояния шел еще дополнительный список: "Пластичность — 18, болевой пик — 117, психологический пик — не определятся в обычных пределах, выживаемость- 32. При воздействии на подсознание направленный эмоциональный импульс" — это мне вообще ни о чем не говорило. Естественно, ни имени, ни адреса, ни опознавательных номеров.
Вдруг на экране мониторе высветилась строчка: "Прошло двое суток, удачи Вам, Тог". Нужно будет ругнуться на программистов: какого черта в моей машине кто-то лазит, как в своей.
Додумать я не успел, загорелся вызов. Когда я вбежал в палату, по девушке пробегала волна дрожи. Ее трясло все сильнее, все трубки и датчики моментально вылетели. Реанимационная бригада пыталась восстановить подключения, но это было сделать не так-то легко. Если до этого она лежала, не шевелясь, то теперь, похоже, решила выполнить двигательную норму на год вперед. Приблизиться к ней было невозможно. Не открывая глаз, она реагировала на любое прикосновение сильным ударом. Один из ребят, подошедший слишком близко, отлетел к противоположной стенке.
— Если мы не восстановим сейчас хотя бы подачу кислорода, то она отключится.
— Может, лучше подождем, пока отключится?
— Может отключиться навсегда.
— Тогда срочно санитаров.
Вшестером мы еле справились с ней, то есть прижали к столу. Было такое ощущение, что мы пытаемся удержать не хрупкую девушку, а брыкающийся паровоз, причем паровоз, двигающийся со скоростью километров 300 в час и использующий боевые приемы.
— Мари, ее нужно срочно привязать. Полный крепеж. Долго мы ее не удержим.
— Лучше даже двойной или тройной. Одинарный она порвет.
Только привязав ее, мы смогли восстановить все датчики и трубки. Показания приборов были плохими, но объяснимо плохими состояние тяжелобольного человека. Пульс и давление резко подает, болевые и нервные импульсы зашкаливает. Реаниматоры занялись своей работой, а мы, наконец, смогли отдышаться и рассмотреть друг друга. В отряде, если она оттуда, она явно работала не поваром. У одного санитара проступал на лице кровоподтек, но похоже, его больше волновала сейчас рука. Как потом выяснилось, это был перелом. Второй в награду получил пару вывихов. Я и бригада реаниматоров отделалась синяками и ссадинами. В единоборство вступать с ней мне расхотелось.
Ребята колдовали над ней достаточно долго, под действием инъекций девушка постепенно успокоилась, показания датчиков были очень плохими. Она еще не выбрала между жизнью и смертью.
— Тог, мы сделали все, что могли. Двойная блокада, но … Похоже, вас ждет веселое время, лекарства действуют на нее плохо. Все зависит только от ее желания жить, или от чуда.
Оглядев друг друга, они, как и мы недавно заулыбались. Синяки уже проступали, одежда висела клочьями. Какая уж тут стерильность и аккуратность.
— Да, и не развязывайте ее пока. Повторно на ринг мне выходить не хочется. —3-
Боль была многообразна и многогранна. Она переливалась и перетекала, играя на каждой грани немыслимыми оттенками. Она была настолько полна и закончена, что казалась почти совершенной. Лишь где-то в самом центре этого блеска билось маленькое пятнышко жизни, и именно это было ошибкой. Его там просто не должно было быть.
— Этого кристалла хватит на долгое время.
— Но им нельзя пользоваться, он с жизнью.
— Ты взял его, не проверив?
— А ты когда-нибудь видел жизнь в таком большом кристалле?
— Я думал, что такие сокровища бывают только в сказках.
Оба подростка любовались им с удивлением и ужасом, а кристалл спокойно лежал, и что с ним делать, было непонятно.
— А оно не уменьшается?
— Нет. Погибать оно не хочет, а выбраться из этого состояния не может.
— А если его самим извлечь?
— Мы не должны вмешиваться в жизнь.
— Но такой запас энергии встречается очень редко.
— Давай еще подождем. Того, что мы собрали сегодня, хватит на долго, а потом что-нибудь придумаем.
— Лучше расспросим старших. Они решат, что это для учебы.
Договорившись, ребята прибавили скорость. Уж очень хотелось домой. Охота, конечно, очень нужное, увлекательное и сложное дело, но отнимает уж больно много тепла. Сегодняшними трофеями они могли гордиться. Кристаллы были чистыми и достаточно большими. Как хорошо, что они придумали охотиться вместе. А ведь вначале их только Лейла поддерживала. Жаль, что ее сейчас нет.
Бабушка, перебирая их добычу, отметила два. Один бережно отложил, другой брезгливо отбросила. Но ребята не жаловались. Щурясь от тепла, они надеялись услышать что-нибудь новенькое. Им часто встречались необычные кристаллы. И если они приносили их, то в любом случае получали награду. Или за то, что они принесли. Или узнавали, почему это брать не надо.
Они не ошиблись. Бабушка держала в руках серебристосапфировый кристалл. Они нашли его уже в самом конце. Он был маленький, но такого необычного цвета и казался бездонным и безграничным, если смотреть в него долго.
— Это очень редкий кристалл. Бескорыстная любовь. Если встретите еще, берите не задумываясь.
— А этот, — она взяла темно-коричневый кристалл — лучше выбросить. Это подлость, испортит все, что угодно.
Подростки притихли. Бабушка еще ни к чему не относилась так брезгливо.
— Остальное все хорошее, как обычно.
Выполнить задуманное оказалось даже легче, чем они ожидали. Взрослые не только охотно делились известной им информацией. Польщенные тягой молодежи к знаниям, пустили их в хранилище. Однако никакой нужной для себя информации они не нашли. Видимо, их кристалл был очень редким. Едва они вышли из хранилища, как их встряхнуло и потащило к дому. Это было знакомо. Так обычно бабушка собирала непослушных детей. По опыту зная, что сопротивляться бесполезно, они старались по пути припомнить, в чем таком они провинились, судя по скорости, очень сильно.
Вид бабушки не предвещал ничего хорошего. Воспитание началось сразу, как только они влетели в дом. Их тут же плотно спеленало и жестко прикрепило к дому.
— Вы можете рассказывать другим все что угодно о своей тяге к знаниям. Я вас знаю слишком хорошо, чтобы в это поверить. Поэтому спрашиваю, что за дрянь вы притащили снизу. Советую говорить правду. Мне хватит одной Лейлы.
— Но мы были только на границе и вниз не спускались.
Бабушка подобрела и слегка ослабила путы, но отпускать их не собиралась.
— Хорошо, что за дрянь вы притащили с границы?
— Но это не дрянь. Это кристалл.