Видимо, Берк тоже чувствовал себя не важно, так как только с третьей попытки смог докинуть до меня веревку.
— Сними с него рюкзак. Там обычный питательный пакет.
Обвязав Майкла, я помахала Берку, и Майкл стал медленно уплывать к другому концу коридора. Жутковато было видеть его в таком состоянии. Он не реагировал ни на какие прикосновения, был как тряпичная кукла, висящая на веревочке. Я подождала, пока они не оказались рядом. Берк поднял его. Было видно, что он и сам держится из последних сил, из прокушенной губы текла кровь. Кивнув, они скрылись за дверью.
Обратный путь, как и в первый раз, был намного легче. Даже рюкзак не мешал. Я решила поэкспериментировать. Движение в сторону палаты давались легко. От нее — с сопротивлением. Пройдя от своей палаты в другую сторону, я встретилась с тем же сопротивлением. Значит, значение имеет не направление движения, а удаленность от палаты. Что ж, интересный факт. Правда, что он означает, не понятно.
Писк динамика инофона застал меня у входа в палату. Оказывается, я по привычке положила инофон в карман.
— Олле. Где ты? С тобой все в порядке?
Это Берк. Волнуется все-таки. Подойдя к окну, я помахала ему рукой. Рядом с Берком, вымученно улыбаясь, сидел Майкл. Оклемался, значит. Не смотря на сопротивление Берка, Майкл отобрал у него динамик.
— Прости, маленькая, не донес тебе ужин.
— Не страшно, я его сама донесла. Ты лучше расскажи мне, что здесь за чертовщина творится.
— Не хочу тебя обижать, но это, каким-то образом связано с тобой и твоей палатой.
— Я что, сама себе мешаю ходить?
Они заулыбались. Хорошо, что у меня остался Инофон Майкла можно не кричать в окно, а поговорить, удобно усевшись в кресле.
— Себе — не знаю, а вот другим точно не даешь. А если серьезно, ты уверена что ты в палате одна?
— Ты же видел мою палату в ней спрятаться не возможно. Просто места нет для человека.
— А если не из людей?
— Если только кошка.
— Кошки шарахаются от этого места метров за двести. Мари по нашей просьбе попробовала принести к этому корпусу котенка — руки по локоть разодраны.
— Врачам от тебя одни неприятности. У Тога обожены ладони, у Мари производственная травма, у Сторма сотрясение. — Это конечно Берк. Не язвить он не может.
— Берк, прекрати. Олле, в районе твоей палаты какое-то поле не индифицируемое нашими приборами.
— Направленное? Волновое? С определяемым центром?
— Скорее сферическое. Границы размыты. До центра, если он есть дойти никто не смог. В общем, это твои любимые загадки.
— Да уж.
Мы замолчали. Вот уж ни когда не думала, что могу оказаться в подобной ситуации.
— Олле. Ты где?
— Да тут я. Думаю просто.
В динамике раздался голос Тога.
— Олле, сейчас, конечно, сложно назвать вас моей пациенткой, но может утро вечера мудренее. Сейчас вам нужно поесть и отдохнуть. Ваши друзья сказали, что запасов рюкзака вам хватит дня на три.
— Хорошо доктор. Буду есть и спать. Все — равно заняться здесь не чем. А выйти отсюда я не могу.
— Спокойной ночи.
— И не выключайте эту вашу машинку. Какая — никакая, а связь.
Попрощавшись с ребятами и врачами, я вернулась к столу. Съев обычный походный обед и выпив сок, я расхохоталась. Глупейшая ситуация. В центре города и как на необитаемом острове. Еды хватит дней на семь. Ребята явно преуменьшили способности боевого рациона. Вода есть. Жилье — целый трехэтажный корпус. Вот только компании не хватает, и заняться нечем. Если нельзя выйти из корпуса обычным путем, может быть можно выйти через окно?
Сделать веревку из простыни, было делом двух минут. Выглянув в окно и убедившись, что никого нет, я начала медленно спускаться. Почти сразу же почувствовала знакомое сопротивление. Оно становилось все сильнее, и где-то на уровне второго этажа я поняла, что ниже уже не опущусь. Воздух был таким густым, что я практически стояла на нем, даже не держась за импровизированную веревку. Странное было ощущение, под тобой метра четыре пустоты, а ты стоишь как на земле. Вернее, как на надувном матрасе. Воздух немного пружинит под ногами. Хорошо, что ночь и никто не видит, как я тут хожу. Точно бы сошла за привидение.
В палате запищал динамик. Надо же было его забыть. Пришлось срочно возвращаться.
— Олле, Олле. отвечай.
— Да, слушаю.
— Я уже минуты две надрываюсь. Ты что спала?
— Почти.
— Тогда не будем мешать. Это так, проверка связи.
Они отключились. Я легла в кровать. Надо попробовать заснуть, делать то все — равно нечего. Я долго ворочалась, а когда начала дремать, услышала странный звук. Даже не звук, не вздох, а просто какое-то движение воздуха. Но в нем было столько горечи, что сон моментально ушел. Я встала, что бы осмотреть всю палату. Звук пропал. Но в ней даже осматривать было не чего. — Кровать, стол, стул. Я легла. Через некоторое время звук повторился снова. Еще более горький.
— Да, кто здесь? Хватит прятаться, выходи.
Вздохи перешли во всхлипы. Я встала и пошла на звук, вытянув перед собой руки. Вдруг мои ладони прикоснулись к чему-то. Я ни чего не видела перед собой, но осязание меня не обманывало. Передо мной что-то было, ладони чувствовали тепло. Прикосновение это было таким приятным, что я не задумываясь, я погладила его.
Всхлипы прекратились. Тепло от прикосновений пошло по руке, плечу, волосам и остановилось у щеки.
— Почему ты от меня отказалась?
Вопрос прозвучал прямо в голове.
— Я отказалась? От чего? Кто ты? Я тебя даже не вижу.
— Но я же прямо у тебя в руках.
Тепло с плеч плавно перетекло в ладони. Оно было живым, пульсирующим, радостным.
— Но я тебя не вижу.
— Ты же чувствуешь меня, я же знаю.