Страх…?
Из центра спирали Абсолютного Ничего поверх клубящихся, но неколебимых туч Тьмы, появился цветок. Он приближалсяраспускался, занимая собой все пространство Пустоты. Пестики-дыры и лепестки-туманы — сизые, коричневые, серые длились-текли, образуя Легионы Тьмы, Легионы Ничего, и было лишь «Я» — Страхиллюзия и Тьма-ужас-иллюзия — Сон!
Сон…?
Клубы-тучи-туманы втянулись туда, откуда взялись — в Ничего, и предстало небо — бездонное, лазурное, неподвижное. Ни облачка для ищущего взора, будто чудесный летний день, но … солнца не было. Лишь однородная, ясная Беспредельность до горизонта и за ним.
За ним, за горизонтом небо сливалось с морем. Океан Вечности состязался с небом в Беспредельности и их жгучие объятия покидали неподвижную реальность. Даже штиля не было в этом единстве, но вот корабль…
Посреди океана и неба, прямо на границе меж ними высилась, парила, вздымалась величественная бригантина. Полыхают на палубе блики золота, раздуваются паруса, увлекая корабль в путешествие по Океану Покоя, и начертано на борту Имя Его.
Имя?..
Корабль «Вечность» разрезал воды Океана Жизни, и округлые паруса указывали на стремительный его бег. Но корабль оставался недвижим, ибо на всем горизонте и за ним не было даже точки, чтобы узнать, сравнить, понять маршрут, скорость, курс. А за, под кормой застывший как слеза янтаря океан — бездонный и все такой же неподвижный как небо — хранил свои тайны. И было совершенно неясно куда и зачем глядят глаза красавца-рулевого.
Рулевого…?
Высокий брюнет в капитанской треуголке, красном камзоле, ботфортах и при шпаге твердо сжимает позолоченные рукоятки штурвала, не глядя на компас. Что видит он в безбрежной дали покоя? По каким ориентирам прокладывает маршрут необычного судна?
Или не кораблем вовсе правит брюнет?
Не кораблем…?
Быть может, он управляет тем, что вокруг корабля.
Вокруг…?
Неожиданно я оказываюсь на палубе в виде красивейшей из женщин, одетой в бальное платье, сливающееся оттенком с небесами, солнце-волосы убраны на верх, а голову венчает диадема из черных алмазов, наибольший из которых спадает на лоб.
Брюнет в красном камзоле изящным движением закрепляет румпель и направляется ко мне. Он чрезвычайно любезен, что-то рассказывая мне о Вселенной, о Вечности и своей власти. Он говорит, что корабль, где мы находимся, ни что иное как центр мира и вокруг него в Океане Жизни разбросаны мириады миров-планет и звезд. Он рассказывает так, что я ощущаю на себе гипнотическое воздействие его власти и силы, и напрягаю до предела свое сознание, чтобы не оказаться подчиненной, раздавленной, обольщенной брюнетом в красном.
— Не изволит ли мадмуазель дать свое согласие на то, чтобы стать моей женой? — обволакивает баритон, — наш союз послужит Вселенной.
— Вы слишком торопливы, сударь, — отзываюсь я в лихорадочном поиске ответов: зачем я ему? кто я? что я значу во Вселенной, если Его Величество Сатана предлагает мне брак? Кто, кто, кто? Зачем?
— Не желает ли мадмуазель взглянуть на маленькую часть моих владений, хозяйкой которых может стать и она, если конечно согласится на первое предложение? — ни лести, ни улыбки, ни жестов повесы — все сдержанно и с достоинством, будто во всем происходящем нет никаких чувств, но какая-то высшая необходимость … для него. Вот только я этой необходимости не знаю, что и означает игру в темную.
— С удовольствием, — надеясь на получение дополнительной информации, произношу я, и мы взлетаем.
С высоты оказывается, что корабль действительно венчает центр океана жизни, и от него расходятся концентрические волны до горизонта, за горизонт. Я выхватываю глазами какие-то острова на поверхности.
— Это — мои миры, — отзывается на мои мысли спутник, — я их князь.
Через некоторое время он произносит:
— Спустимся. — Мы устремляемся вниз.
Я с удивлением вижу разбросанную на десятки километров золотую решетку, в провалах которой зияют водовороты Океана Жизни. По лентам решетки в сопровождении классической музыки движутся танцующие пары. Все сверкает и блестит в этом мире. Надушенные, одетые в невообразимо-роскошные платья, в еще более дорогих украшениях дамы застывшими улыбками одаривают своих кавалеров, изредка бросая цепкие взгляды на наряды, прически и внешность других дам. Мужчины — чопорные и развязные одновременно — что-то нашептывают в ушки, украшенные бриллиантами. Все это похоже на театр, где главными действующими лицами являются куклы, если бы …
Изредка одна из пар, как бы случайно, проваливается в проемы между золотыми лентами решетки, но и в этот момент — миг смерти выражение их лиц не меняется, будто они думают, что и это игра, но водоворот Океана Жизни уносит их, разлагая, растворяя без остатка и следов для того, чтобы позже использовать этот отработанный материал при создании других, более совершенных форм.
— Печально! — произношу я.
— Закономерно! — отзывается брюнет.
— А как же сострадание и любовь? — не сдаюсь я.
— Им невозможно объяснить это, да и не нужно … пока, — его взгляд холоден и расчетлив, — здесь живут играя в представления о том, кто каким должен быть, но не знают даже себя. Это мир иллюзий. Брюнет рассуждает так, будто сидит за шахматным столиком, искренность здесь смешна и опасна.
— Но …
— Я покажу вам мир искренности. Летим.
Мы снова парим над океаном, пока я не оказываюсь в странном лесу, по которому туда-сюда ходят самые обычные люди. Внезапно я обнаруживаю, что брюнет оставил меня.
В мире, куда он меня забросил, светло, и люди спешат по своим делам, мало обращая внимания друг на друга. На меня никто не смотрит. Я понимаю, что здесь никому ни до кого нет дела, искренность тяжела и сопряжена с ответственностью, и мало кому удается брать на себя чужой груз, а также делиться своим, ибо информация о себе — залог зависимости от кого-то. Мне становится зябко от царящего здесь многолюдного одиночества.
Начинает смеркаться. С ужасом я обнаруживаю, что головы окружающих людей превращаются в волчьи, лисьи и кабаньи морды. Теперь они действительно искренни: грызутся, рычат, кусают друг друга. Но меня по-прежнему никто не видит, и я благодарю брюнета за эту милость.
Сумерки сменяются ночью. Оборотни растворяются в воздухе, оставляя меня наедине с неподвижным лесом. Время здесь кто-то выкрал: час или вечность не имеют значения. Я сижу на небольшой поляне на каком-то пне и жду. Но ничего не происходит.
По спине бегут мурашки от жуткой тишины, темноты и неизвестности. Ни ветерка, ни шевеления, ни звука. Смерть! Одиночество! Никого и ничего, не для кого и не к кому! Первая вечность проходит.
Никаких перемен. Хоть бы звезды были видны. Я начинаю молиться, но молитвы валятся в пустоту, в никуда. Вторая вечность прошла.
Сколько должно быть терпения, чтобы сидеть вот так, зная, что идти некуда, да и не для того оставил меня здесь брюнет, чтобы я могла куда-нибудь идти. Но я пытаюсь. Тщетно! Ноги не слушаются, меня сковало невидимыми цепями. Третья вечность прошла.
Потекли мысли о брюнете. Показал миры масок и оборотней — все фальшь и обман. Нет в его царствах Любви-Мудрости, а Вселенная, в которой чего-либо не достает, несовершенна. Четвертая вечность прошла.
Я умею любить. Нет, не умею — просто люблю. Уметь любить значит напрягать свои силы, любовь же течет как река без сомнений и усилий. Она и есть сила. Пятая вечность прошла.
Может, для того предложил он брак, чтобы одарила я его миры Любовью-Мудростью? Но достанет ли у меня сил на это? Что за вопрос: сколько есть сил, отдам этим холодным планетам. Шестая вечность…
"Забери меня отсюда! Быстрей!". Седьмая…
На корабле все как прежде. Я смотрю вдаль. Закрепив румпель, брюнет в красном камзоле подходит ко мне:
— Могу ли я услышать ответ на свое предложение? — учтиво осведомляется он.
— Да. Я не вижу смысла в нашем браке, но если вашим мирам, а значит и вам самому не достает Любви-Мудрости, я готова вдохнуть Ее в них.
— Как же вы это сделаете, если я Князь этих миров, а вы для них никто? — он слегка разочарован и удивлен.
Я смотрю ему прямо в глаза:
— Если я стану вашей женой, вы получите возможность управлять моей Любовью в своих целях, чтобы не отстать от развития Вселенной, окружающей ваши миры. И я, как вы понимаете, не могу позволить вам этого сделать, — мой голос спокоен, — но, если вам нужны подлинно-высокие чувства. не пропущенные через призму вашего Эго, то вам придется уступить мне регентство или вступить со мной в договор по управлению вашими мирами.