— Да, что-то нечисто. Судья, читая решения, чуть не подавился, как будто читал его против своей воли.
— Вот именно! Значит, ты тоже заметил, — с облегчением заметил адвокат, — а вспомни Джованни. Ведь и он выглядел по-дурацки, будто сам не знал, что читает.
— Ладно! Делаем еще одну попытку в Верховном Суде Италии. Других вариантов нет.
— Естественно! Но я прошу тебя, Эрхард, — голос Хенинкса стал просящим, — возьми на этот процесс другого адвоката. Для чистоты эксперимента, так сказать.
Макфинли на секунду задумался, а потом ответил:
— Пожалуй. Не стоит тебе и дальше рисковать своей репутацией… в моих глазах. Так и порешим. Теперь меня интересует, что происходит с этой… служанкой, — перевел он разговор на другую тему.
— Тоже не все ясно. Она откуда-то взяла деньги на арендную плату за землю — ее долги за прошлый год, хотя мы повысили плату специально для нее в пять раз.
— Так повысьте в десять за аренду в текущем году, и пусть платит вперед.
— Хм! В том-то и дело. Повысили, попросили заплатить вперед…
— Ну? — нетерпеливо воскликнул Макфинли.
— Плата составляла двенадцать тысяч долларов, — многозначительно заявил Хенинкс, — но она заплатила и их.
— Как? — хозяин особняка покраснел от апоплексического напряжения, — служанка платит такие деньги, не моргнув глазом?
— Вот именно!
Несколько секунд Макфинли собирался с мыслями, потом медленно произнес:
— А может, она отдала нам не все камни?
— Исключено! После этих выплат мы провели обыск в доме и в саду, но, … — он развел руками, — ничего не нашли, кроме двухсот долларов. За ней ведется постоянная слежка, и мы проверили всех ювелиров в регионе.
— Ну?
— Ничего.
— Проклятье! — взорвался Макфинли, — ничего не понимаю.
— Я тоже.
Эрхард, как разъяренный бык, тупо посмотрел на Хенинкса и заявил:
— Вот и плохо, что не понимаешь. Это твоя работа, Самуэль, а не моя. Я тебе за это плачу и плачу не мало, а от этих камней, если ты не забыл, я обещал тебе десять процентов.
— Я помню, — Хенинкс был похож на провинившегося школьника.
— И что же?! — не унимался Макфинли, — где камни? С момента появления этой шкатулки все происходящее напоминает фантастический роман. Служанка платит бешеные деньги, суды, черт бы их побрал, откровенно попирают закон. Что это, а? — хозяин особняка остановился напротив адвоката, широко расставив ноги и тяжело дыша, — или кто-то затеял со мной дурацкую игру?
Хенинкс сжался под испепеляющим взглядом собеседника и быстро сказал:
— Только, не я…
— Не ты, не ты, — Эрхард снова раздраженно зашагал. — а, кто же тогда? Может, эта дура, которая убирала в наших домах, у которой даже не хватает мозгов нанять нормального адвоката? Тогда, кто? И что это за игра? Я хочу знать ее правила, Самуэль! — вколотил последний гвоздь в адвоката Макфинли, — иди, я устал от твоего незнания.
— До свидания, Эрхард, — поднялся тот.
— До завтра, господин Хенинкс! — дал ему понять хозяин, что ждет его завтра с положительными результатами.
Из особняка клиента Самуэль отправился к домику Синти, хотя знал, что хозяйки сейчас там нет. Однако, ему нужен был ее сын, с которым Хенинкс хотел пообщаться наедине.
Открыв калитку, он позвал:
— Фабио! — и громче, — Фабио!
На пороге сарая появился малыш, глядя на не званного гостя задумчивыми глазами. По роду своей работы Хенинкс сталкивался с разными людьми, что развило в нем способности психолога. Поэтому взгляд мальчика сразу заинтересовал его.
— Ты один? — задал он формальный вопрос.
— Да, — мотнул головой малыш.
— Я могу поговорить с тобой? — мягким голосом продолжал адвокат, но наткнулся на неожиданность:
— О чем?
— Хм! — едва нашелся мужчина, — ну, о том, как ты живешь, например.
— Я живу хорошо, — без эмоций отреагировал Фабио.
— Неужели? — не унимался собеседник, пытаясь разогреть холод малыша, — а я знаю от Ллойда, что ты очень хочешь компьютер.
Ответ мальчишки еще более озадачил гостя: тот пожал плечами и слегка презрительно сказал:
— Подумаешь — компьютер!
— Ты не хочешь компьютер? — изумился Хенинкс.
— Это не самое главное в жизни.
Адвокату-психологу пришлось помолчать, чтобы переварить всю глубину этого заявления, прозвучавшего из уст деревенского пацана.
— Что же главное? — поинтересовался он.
— Добро и справедливость во всем мире, — малыш сказал это столь серьезно, что гостю показалось, будто он говорит с Самим Господом.
— И кто же тебя научил так думать? — пытаясь хоть за что-то зацепиться, снова вопросил Хенинкс.
— Научил? — малыш впервые задумался, но потом так же спокойно ответил, — разве можно научить доброте или чувству справедливости? Они либо есть, либо их нет.