Я знаю, что ты нам не друг, и нет у нас врага — все мы братья из плоти одной — сиамские близнецы, неспособные существовать друг без друга.
Комизм ситуации заключен в планомерности развития преклонения, но наш Дух, исполненный Гордости дает нам шанс подняться с колен и попросить прощения за невежество. Протянуть руку и взять самое сокровенное знание, в котором ответ на все наши вопросы. Ответ — лишь один, но он на трех языках, а как понять еще два, если и на родном то не умеем читать без запинки?
Ты — Созидатель, слышишь любое обращение, и я обращаюсь к каплям сегодняшнего дождя:
Смой с меня запах неуверенности
Смой с меня пыль наивности
Смой с меня гной смирения
Смой с меня грех преклонения
Смой с меня грязь ярости
Влей в меня грусть единения
Окуни меня в омут понимания…
Ты — часть Творца, освети мне путь, в своей непримиримости!..
Я осознаю ошибочность отдельных фраз, я чувствую дыхание в затылок, но необходимость молчания заставляет творить, раз за разом, бесполезные попытки, проломить сейфовую дверь в хранилище сокровенного и размозжить змею прагматизма о циничный бетон пола.
Фотографические элементы глаз выхватывают, одну за другой, пролетающие мимо реальности и я слышу Его смех в наивности моего порыва.
+++Смятение.+++
Сегодня моросит дождь, и водяная пыль, висящая в воздухе, не дает расслабится — бьет какая-то странная дрожь, и в сознание закрадывается лучик сомнения в собственной правоте. Что если всего этого не было?
— Заткнись, Раб! Твои мысли портят мне настроение. Ты всегда опускаешься на контрастах. Когда же ты наконец поймешь, что жизнь — это не американские горки, а гораздо хуже — это затяжной прыжок с плохо сложенным парашютом и весь вопрос в том: повезет — не повезет…
— Я не улавливаю связи между твоими словами.
— И напрасно. Ты мог бы взлететь на вершину истинности в своей неправоте, однако ты предпочитаешь зарезать сомнением ложной скромности ту вялую искорку озарения, что посещает время от времени тебя. Ты мог бы быть великим пророком, поскольку тупое стадо верующих, приняло бы твою слабость за силу преодоления искуса. Старый змей дремлет конечно, но совсем на другом дереве.
— Ты пытаешься упрекнуть меня в малодушии?
— Еще бы! Ведь лучший способ подхлестнуть творческую энергию раба — это дать ему по морде.
— Ты играешь с жестокостью, Хозяин!
— Нет, я принимаю лишь необходимую форму для инъекции в твой неподатливый мозг еще толики здравой бессмыслицы. Я умею играть словами, и в отличии от тебя не тешу себя иллюзиями относительно судьбы твоего творчества. Да и насчет цены его тоже.
— И какова же она? — сарказм хлещет, подобно желчи, из каждого отверстия тела Раба.
— Цена? О! Твой гений бесценен! Он не имеет цены, потому что никому не нужен. Здесь же и ответ на вопрос о судьбе…
— Ты хочешь унизить меня?
— Нет, я лишь хочу избавить тебя от идиотских розовых контактных линз, которые рисуют мир вокруг тебя в ореоле приближающегося совершенства.
— Ты пытаешься вернуть меня на землю?
— Идиот! Я даю тебе пинка, что бы ты взлетел еще выше!!!
— Я не…
— И не надо. Иди воюй с армией глупости, но не тревожь меня больше тупыми мыслями о собственной ошибочности. Самой большой ошибкой — было начать весь этот разговор. Так что отстань теперь от меня.
— Хозяин! Эй, Хозяин!!!
Самой большой ошибкой было составление собственного мнения о происходящем — прикасаясь к Истине мы сходим с ума и не можем передать цвет ее — Серый.
+++Упрощение.+++
Возносясь по радуге, к венцу солнечного света, я прикасаюсь дрожащими от нетерпения пальцами к пружине Больших Часов, что боем своим отмеряют тысячелетия, и рождение звезды для них — лишь нефиксируемое мгновение.
Тик-так.
Это бред моего больного подсознания. Где же ты, дедушка Зигги? Ах!
Роскошный цветок распустился у меня на кухне. Он не осязаем, но фиолетовый цвет его столь гостеприимен в своей гармонии простоты, что необходимо жалкое стремление к совершенству формы бросить к его корням, предаваясь радости этого жизненного цикла в миротворческом возбуждении.
Приятие материи как блага, даст нам силы отказаться от нее жестом, исполненном красоты и разочарования. Мечты, гонимые ветром самовоплощения, становятся явью на считанные мгновения. Но и одной лишь фиксации на них взгляда достаточно, чтобы привить в себе любовь к подобным проявлением.
О, мотылек, танцующий над пламенем в асбестовых туфельках, как чудесно твое явление и сколь беспокоен твой уход. Фольга твоего платья рождает игру бликов на одухотворенном лице, превращая его в маску безразличия. Я ненавижу пламя, как дитя ненавидит утробу матери. Давешний ангел научил меня купаться в огне, но забыл научить вытираться, или просто не дал полотенца. Я ношу свой огонь в себе, и ненавижу блики, которые он рождает на лицах.
Я — сам дьявол, в его самой беспомощной ипостаси. Как мог я быть столь неосторожен? Но асбест туфелек сохранил нежную кожу стопы мотылек по прежнему танцует на кончике пламени, сбрасывая вниз неосторожные искры.
О, мой Примитивизм! Дай мне возможность низвести все происходящее до простоты анекдота, но как же распределить в нем роли. Мне хочется упростится и не видеть столь четко цепь событий, приковавшую нас к скале Невозможности Действия.
Ты, дитя моего Поступка, проклинаешь мою слабость, но нет правды в твоих словах — желание, да именно желание является определяющим, здесь я согласен с тобой, но желание по привычке есть лишь примитивное стремление к внутреннему балансу. И взгляни, радость от истинности разлада покрывает собой всю мелочность Упрощения, и дает возможность самореализации в страсти ОДЕРЖИМОСТИ.
Здесь не нашлось ничего, что могло бы продлить ублюдочную негу Самодостаточности, и я был извергнут наружу в тесноте своего тела, которое готово раскрыться на встречу Чуду нового ПРИЯТИЯ.
+++Урок 6.+++
Я приносил домой маленькие букетики цветов. Они прятались в моих карманах и никто не замечал их чудесного цвета. Лишь много дней спустя я понял, что все это была галлюцинация.
О разочаровании.
— Ты что-то сегодня не рад меня видеть, Хозяин?
— Да ну тебя в баню!
— Ну и… шут с тобой.