По вечерам многие собираются в "бытовой комнате" и поют под гитару песни, большей частью блатные:
Приморили, гады, приморили,
Загубили молодость мою!
Рядом с гауптической, ближе к казарме находится небольшой домик с вывеской: "Солдатская чайная Огонек". Обжорка. Кормилица народная. Сейчас на двери засов, открывают только после ужина, да и то не каждый день. Колька обычно берет себе сразу две полулитровые бутылки можайского молока с кексами. А как выкушает — так даже косеет. Абсолютно натурально косеет, как от алкоголя, честное слово. Идет потом в казарму, как пьяный — куртка расстегнута до пупа, ремень — в одной руке, пилотка в другой, а сам аж шатается… А то от кормежки в ихней столовой просто подохнуть можно. На первое — капустная баланда, а на второе — дристня из разварившихся макарон. Поваров всех надо гнать с кухни под жопу пинками: даже макарон сварить не могут. Это у них называется "полное государственное обеспечение". Обеспечат они тут тебя кровавым поносом и больше ничем; вот уж действительно — приморили, гады, так приморили…
Встали перед казармой, замкомвзвода скомандовал разойдись. В казарму почти никто не пошел, чего там делать, уселись возле входа. Кто успел — на лавочках в курилке, а остальные — на вытоптанном газоне. На газоне даже приятнее. Курилка там замечательная — образец армейской тупости. Бетонная чаша, заполненная гнусной жижей с плавающим в ней толстым слоем окурков. Чаша окружена бетонным пятиугольником, причем на его поверхности отчетливо заметны трещины, образующие пятиконечную звезду. Несомненно, сперва так и соорудили — в форме звезды. Но потом, видимо, некто идейно более грамотный счел аполитичным изображение звезды в таком непарадном месте и велел все залить бетоном. И все стало весьма политично и патриотично: сидят советские солдаты и похаркивают на Пентагон.
Потом Колька и вовсе растянулся на травке, сняв сапоги и подложив под голову пилотку; вскоре он уснул и проспал, наверное, минут двадцать, даже сны снились, не запомнил, какие. А проснулся он от матерных воплей какого-то майора, кажется, дежурного по части, которому почему-то не понравилось, что человек десять растянулись на газоне. А такая вроде бы вполне батальная картина получилась: бойцы после боя на привале. Хоть сейчас на выставку. Колька вызывающе медленно встал и поглядел этому майоришке прямо в глаза: да откуда он, подлец такой, взялся? Потом сунул ноги в сапоги, повесив портянки на голенища, и пошел в казарму. Через десять минут все равно построение на ужин, так что — спасибо, гражданин майор, что вовремя разбудили. Вы бы еще в столовую слетали, жратву нам прямо сюда принесли — совсем было бы здорово…
Колька вошел в казарму, вдохнул едкий, по осеннему унылый и смертный казарменный запах. Непередаваемый букет: сапожный крем, хлорка и моча из туалета. И еще мастика для пола. Каждую неделю по субботам пол заставляют натирать мастикой и вонь потом несколько дней стоит нестерпимая. Умышленно громко топая сапогами, Колька двинул в спальное помещение и лихо прошелся по особым участкам пола, ходить по которым строго воспрещалось. (Полагается делать крюк по центральной дорожке до дальней стены и потом вдоль боковой стены обратно.) Помимо
—40 ГРАДУСОВ ПО МИХАЛЫЧУ —1. Куда мы летим?-
СИСТЕМА СОЛО.
ПЛАНЕТА ТИРА-365.
ЗАПАДНЫЙ ПАСИФИК.
КОНЕЦ 5-й СТАДИИ 4-го КРУГА.
Тяжелая тропическая ночь самым нахальным образом окутала горизонт вплоть до
темно-лиловых отливов низких разорванных туч. На десятки миль вокруг — ни души, а под тобой добрых пять тысяч метров глубины черного океана. Ни единого огонька на горизонте, который для привычного глаза остается виден еще долго, пока не превратится в иллюзию, совсем растворившись во мраке. Но Михалыч не видел даже иллюзии, он не видел вообще ничего кроме темноты… он лишь чувствовал воду, в которой бултыхался и знал где верх. Михалыч никогда не тонул, невзирая на количество выпитого. Это было его плюсом, минусом Михалыча была ПАМЯТЬ, черт бы ее подрал… Просто Божья кара — помнить ВСЁ, сколько бы ни выпил!!! И на этот раз Михалыч помнил, что с ним было вчера, сколько он выпил и с кем, до какого свинства он дошел, потом… как он, падая, боялся попасть под винт, но не попал… Заурядный алкоголик не вспомнит, что с ним происходило, но Михалыч не был «заурядным» — он был УНИКАЛЬНЫМ. Когда-нибудь все так бы и вышло, ну не в этот раз, так в другой, — он бы непременно свалился за борт. Теперь, когда это свершилось, он по-настоящему понял…
Вода была теплой, несмотря на ветер и брызги, Михалыч не хотел трезветь, да это и не
требовалось, — он как пробка… или что похуже… неизменно держался на поверхности,
он помнил все до мелочей, он даже был способен соображать, правда очень медленно.
Прошел час, а может два… небо было по-прежнему переполнено чернотой. Наконец, он
разглядел тусклую звездочку. Она увеличивалась, казалась все ярче и ярче, пока не
превратилась в огромный ШАР. Из шара упал отвесный луч, этот луч прочерчивал морскую зыбь четкими параллельными линиями. Михалыч почувствовал пронзительную боль. Луч замер, ослепив протрезвевшего от страха моряка… — x x x-
Случилась неестественная и просто странная штуковина! Теперь пространство ограничивалось замкнутым кругом около пяти метров диаметром. Переборка пестрила полупрозрачной градуировкой диковинных приборов с непонятными символами, чем-то напоминавшими древнюю клинопись. Просто бред! Но про6удившись от страшного сна и пробыв хоть час в таком необычном положении, хочешь-не хочешь, а начинаешь трезво смотреть на вещи. Однако, Михалычу не понравилось его состояние: он помнил светящийся шар, будто гвоздиком приколоченный к небу, помнил боль, а дальше, хоть убей (!), не мог понять как оказался здесь в кресле. За темными стеклами «люмиков» ничего не менялось, ровным счетом ничего, хотя было ощущение движения, какое-то внутреннее. Слева в пол-оборота сидел еще один пассажир: незнакомый молодой человек лет 25-ти. Михалыч хотел многое сказать, но язык онемел, равно как руки и ноги. Оставалось лишь гримасничать, моргать и надувать щеки. Под сводом потолка плавно перемещался похожий на туманное облачко предмет формы клубка. «Клубок» по очереди зависал то над Михалычем, то над Алексом как бы присматриваясь…
Алекс еще раз окинул взглядом помещение. В отличие от Михалыча, он не помнил о себе НИЧЕГО. Мало того, место, в котором находился, не казалось ему чужим… Никаких балок и жестких креплений не было, очевидно, летательный аппарат имел цельнолитой корпус. Справа находился узкий длинный стол, своим полукружием повторявший форму переборки. На нем стояли какие-то витые стеклянные сосуды, а самый большой, с металлическим змеевиком, напоминал самогонный аппарат. Когда Алекс обратил внимание на Михалыча, тот был, казалось, целиком поглощен "самогонным аппаратом". Моряк заворожено глядел как по прозрачным стенкам сосуда зазывно булькал и плескался зеленоватый «первач». В противоположном углу находилась темная панель с разноцветными ручками и сферический экран. Если бы сюда попал дикарь, он справедливо принял бы все за чародейство. И действительно, волшебства здесь было больше чем техники. Из дымчатого клубка как из щели выходили, вырастая на глазах, странные существа, они казались угрюмыми, хоть не проявляли агрессии. Исчезали хозяева столь же эффектно, будто ужом проскальзывая
назад в туманное облачко. Пленникам давали зеленую и красную жидкость из чашеобразного сосуда, по-видимому разочаровавшую вконец приунывшего моряка. А вид у пришельцев был не очень приветливый: рост маленький, голова как бы вдавлена в тело, руки ниже колен, рта не видно, и вообще, все тело вместе с руками и лицом обтягивал черный эластичный покров, чем-то напоминавший костюм аквалангиста, оставляя лишь узкие прорези для глаз, которые скрыто пронизывали пленников таинственной гипнотической энергией. Этими внушающими неосознанный ужас глазами они показывали куда идти, как повернуться и многие другие мелочи. Ясно все было без слов, наверное, с помощью передачи мысли. Вскоре начались
обследования, измерения и всяческие анализы. Михалыч освободившимся от тяжести языком промлямлил свои соображения:
— А у них медкомиссия даже пострашней нашей пароходской. Все, парень, хана пришла! Щас всю кровь из нас выкачают, анализ на сахар делать собираются, видишь?! Самогон из чего-сь варить надо! Я-то сразу раскусил, какие они "мастера пробки-с-бутылкой", вахта йихняя длинная — тут любого, даже марсианина на бражку потянет, хотя, пробовал я эту самую бурду, …паршивая, прямо скажу… и вообще: куда мы летим?!..………… В этот момент Михалычу надели на голову какой-то прибор с разноцветными гофрированными трубками, матрос мгновенно затих под наркозом. Приснилось Михалычу, будто он попрежнему в резерве плавсостава. В составе похоронной бригады несет гроб с телом очередного резервиста, так и не дождавшегося своего парохода, а навстречу ему костлявая Смерть-старуха со скатертью, на которой хлеб-соль да бутыль самогона…
…Однажды поставили Михалычу большущий бландж на весь левый глаз его же собутыльники. Поставили со скуки да еще, как назло, перед самым профотбором. Цветом фингал не очень-то выделялся на синюшной физиономии матроса-артельщика, но вот изображение в глазу так и осталось «тройным», даже после похмелки. Переживал Михалыч на комиссии: как же пройти глазного врача? Подсказал один добрый человек из очереди, у того вообще один глаз был вставным. "Не боись! Делай как я!" — шепнул он, усаживаясь на потертый стул перед плакатом с буквами. "Закройте правый глаз" — не отрываясь от вечной писанины, проскрипел окулист больничным фальцетом. Врач машинально водил указкой по плакату, а одноглазый читал, закрывая правой ладонью незрячую глазницу. Когда окулист предложил закрыть другой глаз, тот без малейшего смущения прикрыл, но уже левой рукой свой протез. Михалыч сумел вслед за одноглазым повторить в точности этот фокус под общее удовольствие очереди… — x x x-
Клубок засветился радужными переливами и из него вырос …человек!
Да, это был ГЛАВНЫЙ из хозяев, порождение чужой цивилизации, воплотившееся в живого человека, одетого в довольно причудливый плащ. Взглядом хозяин велел роботам освободить матроса. Михалыч хотел выматериться, но Главный поднял вверх ладонь и заговорил на резком по звучанию языке, причем смысл сказаного будто шепотом звучал в сознании:
"Я — Электрологос. Вам ничто не угрожает." Он обратил свой немигающий взгляд на Алекса: "Воин Тайир! Мы пройдем через пояс Фохада и Знание вернется к тебе. Даю информацию. Моя планета: Пантеон-388. Расположение от звезды — пятый. 388 — это число малых циклов вокруг своей оси за период цикла вокруг звезды. Я выполняю миссию наблюдения за информационным полем планеты Тира-365. На ней, как на большинстве периферийных, Галактический Совет практикует семь основных этапов развития. Вы завершаете 5-й. От божественной эмиссии в образ животного возникла раса мутантов, овладевающих знанием экстенсивно-эмпирическим путем." Электрологос взглянул на волосатые руки Михалыча: "Мутирующими мирами правят Иерархи. Иерархами правит Сотсирх, дубль-сотон, сам создавший множество сотонов, каждый из них заведует определенной планетой. Сотсирх присутствует одновременно во всех своих сотонах, и уничтожить его эгрегор невозможно."
Неожиданно Электрологос изменился в лице и спешно, без объяснений, удалился. На пульте мерцал сигнал вызова, земляне переглянулись: что-то произошло.
— А этот …Электро… как его… — в общем, умный мужик! — заметил Михалыч: — Из него бы замполит хороший получился!.. а нас в лаборатории своей замучит и глазом не моргнет!.. Эх, куда мы летим?.. Матрос хлебнул из граненой колбы в форме «восьмерки»:
— А ты, парень, — хто такой вообще?!
Алекс будто очнулся:
— … Честно говоря, я и сам не знаю… Но я — один из НИХ. Мое имя — Александр.
— Шурик, значит… Сашка! А откуда ты? Говоришь вроде, порусски…
— Я жил на Земле, но … ничего о себе не помню. Знаю только, что я — один из них… Я говорю на семидесяти двух языках.
Михалыч опять хлебнул из колбы:
— Я тоже бывало, когда выпью… на таком языке заговорю, — ну нихто не понимает!
От выпитого Михалычу заметно «похорошело», и он икнул семнадцать раз подряд:
— Ку-у — да… мы … ле-ет-ет-тим..! Он снова потянулся за колбой, но та пузырилась и меняла цвет. Через минуту Михалыч не мог скрыть своего удивления, даже перестал икать: замысловатая колба, из которой выпито больше половины, вновь заполнена доверху! Толи благодаря волшебству, толи химической реакции, а эта бутылка была …Бесконечной! Михалыч еще дважды повторил эксперимент и совсем окосел, но результат каждый раз оставался неизменным — бутылка, полная до самого горлышка! Михалыч трепетно прижал бутылку к сердцу: "Слышь, мужик, она — Бесконечная!.. Ты слышишь?.. БЕС-КОНЕЧ-НА-Я!!
Если этот… как его… Исус… пятью хлебами… накормил толпу… то этой … ой..!" — у Михалыча даже закружилась голова: "Ну… в общем, надолго хватит!" — x x x-
ОРБИТА ПЛАНЕТЫ ТИРА-365
ЭТО приближалось. Как и прежде, в кругу свечения возник Электрологос.
— Приготовьтесь, выходим в ПОЛИДРОМИЮ.
Алекс вдруг понял: Это война! Электрологос уселся в широкое кресло, будто выросшее откуда-то снизу. Слева появилось второе кресло, чуть поменьше, место в нем занял один из биороботов. Электрологос вел переговоры с другим кораблем, но даже интерфейс не справлялся с переводом — настолько сжатым и молниеносным был радиообмен. Алекс услыхал: УРАНИДЫ. Пальцы его судорожно сжались и кровь забарабанила глухим молотом, он глядел на Электрологоса и, казалось, понимал что тот чувствовал. Из пола выскочила панель ручного управления с гашетками типа "джойстик' , передняя часть «тарелки» вдруг стала прозрачной и могло показаться, что пилоты как-бы висят в воздухе. Впереди хорошо была видна и приближалась еще одна дискообразная «тарелка» из серебристого металла, она свободно левитировала, явно теряя управление. Вокруг мелькали какие-то стремительные остроносые челноки, пронизывающие «тарелку» похожими на лазер лучами, в местах попаданий зияли круглые отверстия с дымным шлейфом. Вдруг на короткое время экран озарился яркой вспышкой. Когда облако пламени погасло, корабля уже не было, зато по-прежнему пикировали узкие штурмовые модули уранидов.
— Слишком поздно. — пояснил Электрологос. Он сжал зубы и красноречиво посмотрел на робота-пилота. На экране сразу появился двигающийся круглый визир с насечками. Визир хватал и сопровождал цель, пока ее не поражал ярко-голубой двуствольный луч. Три штурмовика вспыхнули подбитые и, рассыпая искры, по-очереди исчезли, остальные заметушились подобно рою мух, затем перегруппировались, развернувшись двумя атакующими колоннами. Попарно налетая, они метали свои молнии и по дуге уходили в облака. Запахло горящей изоляцией, очевидно были попадания, несмотря на мощный силовой экран. Дисколет взмыл, резко рванув с места и сделал фантастический вираж под сорок пять градусов так, что на экране был виден яркий след собственной планетарной турбины. Снова визир заскользил по экрану и прицелился в очередную жертву. Робот нажал на гашетку и, не провожая взглядом догорающие останки, вошел в пике, хладнокровно выравнивая «джойстик».
— Молодцом! — не выдержал восторженный Михалыч: — Так йих, собак!
— ДЭКСИ-ЛАДОНН-ВАСА-МЭСИТИ..! — заговорил робот, еще дважды рванув гашетку. "Справа в 130-и тира-милях модульная база" — перевел интерфейс. Навигатор взглянул на радар: — Уничтожить!
— Сейчас начнется..! — заметил Алекс. Михалыч утвердительно икнул в ответ. Корабль