Гораздо интереснее оказалась толпа туристов, которые глазели на это чудовище от архитектуры. Наших бы этнографов сюда! Кого в ней только не было. Японцы в кимоно и папуасы в перьях; африканцы в пестрых развевающихся одеждах и, по-моему, родовитые вельможи империи инков, опять же не без перьев; европейцы, будто сошедшие с картин Веласкеса и Рембрандта (известны ли этому миру такие имена?) и китайцы, в свою очередь тоже будто сошедшие, но уже с росписи на изящном фарфоре…
Как живут местные жители, нам старались не показывать, но сами понимаете, нет такой щели, в которую не пролезут туристы. Троянцы жили и в правду бедно но опрятно, хотя все-таки дома ветшали без должного ухода. Зато улицы были увешаны лозунгами типа (только не смейтесь!): "Экономика должна быть экономной!", "Решения Великого Победоносного Славного Цезаря Кощея Бессмертного — в жизнь!", "К 2010 году каждой семье — отдельную квартиру!" Последний плакат был уже несколько потрепанный, за исключением недавно переправленных цифр года.
Но экскурсии экскурсиями, а пора и честь знать. И здесь уже большую роль сыграло официальное письмо от князя Остромысла, ибо как выяснилось, очередь на прием к Кощею была расписана на годы вперед. Он мало кого вообще принимал, как мы догадывались, просто в силу своего плачевного физического состояния. Но для нас было сделано исключение, и вот уже перед нами — фортификационный шедевр, воплощение параноического бреда, дворец Кощея.
Не буду дальше останавливать ваше внимание на том, что разговор велся на латыни, Глюк и Сквозняк беседовали напрямую, а я использовал Глюка в качестве переводчика.
Перед тем, как нас пустили к Кощею, я сказал Дятлу:
— Мне необходимо проверить одно предположение, быть может бредовое. К тому же отсюда еще надо будет выйти. Я знаю, ты умеешь убеждать клювом. Может быть, придется его применить. Сможешь?
— Несомненно. Только когда это понадобится, некогда будет разговоры разговаривать.
— Я просто скажу: "Фас!"
— Заметано.
— Что ты затумал, Ифан?
— Увидите.
Мы вошли в то самое помещение, где на видеозаписи Кощей распекал своих министров. Повинуясь движению кощеевой руки, охранники и свита вышли из комнаты. Он сам обратился к нам, не поднимаясь с места:
— Итак, господа, его светлость князь Остромысл просил меня принять вас, причем без лишних свидетелей. Просьба довольно необычная, как видно, он хочет таким способом сообщить что-то важное. Я вас внимательно слушаю.
— Ваше императорское величество, в последнее время хозяйство Княжества Московского терпит большой урон в результате злонамеренных действий извне.
— Сочувствую, но я здесь причем?
— У нас имеются веские основания подозревать Вас в нанесении этого урона.
— Ха! Это даже интересно. Позвольте спросить, с этим заявлением вы выступаете как частные лица или тоже от имени и по поручению князя?
— От имени. Нас уполномочили заявить протест и потребовать возмещения причиненных убытков.
— А есть ли у вас доказательства? И учтите: ваши жизни в ваших руках. Вы нанесли мне серьезное оскорбление, и так просто сносить его я не намерен.
— К сожалению, есть, и мы их Вам предъявим, если позволите.
— Позволю. У вас пять минут на это.
Мы могли бы пройти вместе с Кощеем по коридорам, виденным мной в нашем файле, но вряд ли он допустил бы до этого. Поэтому я сотворил дверь прямо в его потайную комнату и жестом подозвал его.
Увидев интерьер за дверью, он изменился в лице. Вновь та же метаморфоза: от спокойной уверенности в себе — к истеричной неуравновешенности. Поразительно, как легко его выбить из колеи! Либо он — искусный актер, либо моя гипотеза не так уж далека от истины, как это ни невероятно в этом благополучном мире.
Не дав ему опомниться, я прошел внутрь потайной комнаты, Глюк кинул мне апельсин из вазы на столе, я пустил его по экрану компьютера и через сеть соединился с Лешим, который уже подключился к моему компьютеру и послал по сети наш заветный файл. На его пересылку ушло минуты полторы, в течение которых Кощей начал постепенно оживать, но не успокаиваясь, а наоборот впадая в истерику:
— Я не знаю, кто вам указал путь сюда, и знать не хочу! Я с них со всех шкуру спущу! А с вас — первыми!
Мне даже было его жалко. Он кричал, оскорблял нас, но кричал-то от страха, не нужно было обладать медицинскими познаниями Ежи, чтобы это заметить.
— Успокойтесь, Ваше величество. Соблаговолите лучше взглянуть.
И я перелистнул сразу на то место видеозаписи, где он сидел за вот этим самым компьютером.
Кащей как-то сразу съежился, задрожал, а в глазах уже не было разума — одна звериная злоба. Я тихо сказал Дятлу "Фас." Он снялся с моего плеча, сделал боевой разворот, заходя на цель — кощееву лысину — как Су-35 на демонстрационном полете в Ле-Бурже, как вдруг Кощей захрипел, схватился за горло и повалился на пол.
Ежи склонился над ним.
— Что с ним? — воскликнул Дятел.
— Обморок. Жить будет.
— Та уш, хотелось бы. А то объясняться тут…
Я подошел к Кощею и задрал ему рукав до локтя.
Так я и думал! На его руке не было живого места от следов инъекций. Как в сказке: жизнь Кощея — на острие иглы…
— Что это? — спросили все трое разом.
— Ничего особенного, во всяком случае для моего мира, хотя от этого не менее страшно. Он — наркоман.
— Это как это?
— Подержи его немного в отключке, Ежи. Сейчас расскажу.
Я вкратце объяснил друзьям, что такое наркомания в медицинском и социальном плане. Мой рассказ был неполным, не больше того, что я сам знал, слава Богу, лишь понаслышке. Но Ежи по своей части понял.
Я не знаю, что такое Сквозняк делал с Кощеем, но провозился он около часа. Со стороны это выглядело, будто между его руками, совершавшими над телом Кощея замысловатые пассы, и собственно телом проскакивали высоковольтные разряды, потом оно засветилось каким-то мерзким желто-зеленым светом. Оттенок свечения постепенно начал меняться, медленно проходя через весь спектр, пока не дошел до чистого василькового, и погас.
Сквозняк обессилено сполз по стене и с полчаса сидел прямо на полу, ловя воздух широко открытым ртом. Я сунул ему в руку гроздь винограда из вазы на столе Кощея в приемной зале. Поблагодарив меня одними глазами, он стал медленно жевать виноград.
До меня постепенно дошло, что в двери кто-то ломится. Оказывается Глюк додумался заговорить все входы и выходы, чтобы Ежи никто не мешал.
Кощей застонал и пошевелился. Мы с Глюком усадили его на его трон, где он начал приходить в себя.
— Что вы со мной сделали? — еле слышно спросил он.
— Ничего плохого. Как Вы себя чувствуете? — участливо осведомился Дятел.
— Сил нет. Но легкость какая-то… Будто освободился от груза.
— Вы и освободились, — подал голос Сквозняк из угла, — Радуйтесь, что Иван сумел догадаться, что с Вами такое.
— Что именно Вы себе кололи? — спросил я, — Деньги переводили, я смотрю, в Бангкок. Кокаин? Героин? Какую-нибудь синтетику?