— Ума не приложу. Сходим посмотрим? — ответил я.
— Но, но! А если этот склон опять поедет? Где я вам с ходу родники с живой водой найду? — стал возражать Сквозняк.
— Да ладно тебе, в случае чего успеем организовать люк.
— Люк — дас ист прафильно!
И Глюк сотворил люк из нашей избушки прямо на обнажившийся склон, так что мы вылезли в аршине от этого блестящего предмета. Верьте или нет, но это оказался не какой-нибудь кувшин, как можно было бы ожидать, а вовсе даже сверток какой-то то ли ткани, то ли не ткани, на пленку, вроде, не похоже, скорее все-таки на текстильное изделие. Этот материал имел ни с чем не сравнимый цвет и блеск червонного золота. Когда мы его взяли в руки, он и на вес оказался довольно тяжелым, опять-таки как золото.
Когда мы с Глюком притащили этот куль в избушку, Сквозняк долго чесал в затылке, пытаясь вместе с нами сообразить, что же это такое. Простейший химико-магический анализ, проведенный на краешке этой красивой материи, показал, что глаза нас не обманывают: это действительно было золото! С четверть пуда самого настоящего золота, причем в такой замысловатой форме.
Преодолев опасный участок осыпи, мы вышли из избушки уже втроем и развернули полотно на всю ширину. Саженей пять в длину и три в ширину, оно по форме напоминало выделанную шкуру. Это и навело меня на мысль. Мы же в Колхиде!
— Парни, а это часом не Золотое Руно?
— Как, то самое?! — воскликнули мои друзья не то чтобы хором, но около того.
— Этого уж я не знаю. А что, истории известно еще одно?
— Я не слышал, но ведь я не историк, — ответил Хайнер.
— Надо запросить по сети, — неуверенно проговорил Ежи.
— Послушай, ты фсю дорогу только и делаешь, что обещаешь запросить по сети.
— Ну, положим, с живой водой удалось обойтись без этого.
— А с этим надо заехать к местным старожилам, — предложил я.
— Как заехать?! Мы ше спешим!
— Да ладно вам. Ну просидит Леший еще денек за шашлыком. Тут ведь такая интересная история получается!
Ребята согласились, а я грешным делом не стал их просвещать насчет своих ассоциаций по поводу названия столицы Колхиды Твиши.
Нам пришлось отклониться от маршрута, ведь город лежал немного севернее, однако добраться до Кахетии можно было и таким путем, миновав Рачинский хребет с севера, а не с юга. А нам до Твиши полдня пути вверх по Риони. На самом деле, избушка отмахала этот путь даже быстрее, часа за три с половиной.
Первое, что мы увидели — это дым, поднимавшийся из за горизонта густым столбом. Я сначала несколько самонадеянно предположил, что это сработала местная система дальнего обнаружения, и для нас уже жарят шашлык, но ошибочность этой гипотезы, к счастью не высказанной вслух, очень быстро стала очевидной. Слишком уж густой был этот дым, и слишком тревожно галдели суетящиеся в городе люди. Горела одна из башен исторической крепости. Горела изнутри, причем в силу особенностей архитектуры — она была выстроена скорее в духе сванских башен — подобраться к помещениям верхних этажей снаружи, через узенькие окошки-бойницы, было невозможно. А ведь внутри были люди! Мы слышали их крики. Кажется, наш прием колдовского создания дверей здесь неизвестен, а то народ изнутри давно бы уже вывели. Похоже, что мы вовремя!
Тяжело топая, избушка на всех парах подлетела к подножию крепости. Мы выскочили наружу под ошалелыми взглядами столпившихся жителей, уже оплакивавших находившихся в башне людей. Пока мы со Сквозняком организовывали в каменной стене дверь, по другую сторону которого предполагалось помещение на верхнем ярусе охваченного пожаром здания, Глюк на ходу достал из портфеля три противогаза, а также маленького дракончика, изрыгавшего вместо пламени углекислотную пену. Навстречу нам вывалил клуб дыма. Хайнер и Ежи скинули свои университетские шапочки, мы натянули противогазы и нырнули внутрь.
К счастью, мы не сильно ошиблись, так что пол помещения, в котором мы оказались, был всего на три четверти аршина ниже чем обрез дверного проема. Еще одно везение: это не был какой-нибудь чулан или чердак, а именно та комната на вершине башни, с окошками-бойницами, через которые доносились крики. Это была, повидимому, спальня. Помещение было полно дыма, а вот огонь еще не успел сюда добраться, так как дверь была забаррикадирована огромной кроватью. Удивительно, как сумели это проделать две находившиеся в комнате женщины!
Разглядывать лица присутствовавших здесь дам было некогда, да и их психическое состояние вряд ли позволяло вести речь о длительной церемонии взаимных представлений. Мы успели только заметить, что по возрасту это могли быть мать и дочь. Ежи и я подошли к той, что постарше, и взяв ее под локти, повели к созданной нами двери. Хайнер тем временем, не очень церемонясь, схватил в охапку ту, что помоложе, и буквально выбросил ее через дверь наружу, после чего вылез сам и, уже стоя в двери, помог вылезти старшей женщине, которую мы подсаживали сзади. Наконец она оказалась снаружи, и тут прогоревшая «родная» дверь с треском упала, а огонь набросился на кровать. Вылез Ежи, я — за ним. Одно могу сказать: нижней части моей спины было при этом весьма и весьма жарко. Стоя в двери, я оглянулся, и только успел увидеть, как обвалилось перекрытие, и вместо пола комнаты зазиял огненный провал, как жерло извергающегося вулкана.
Я запустил внутрь огнетушащего дракончика и поспешил ликвидировать созданную нами дверь, пока Сквозняк приводил в чувство обеих женщин.
— Противогаз сними, — посоветовал я ему. Я сам никак не мог отдышаться, и обессилено прислонился было к стене горевшей башни, только очень быстро об этом пожалел. Стена была как сковородка! А что вы хотите, если внутри — огонь…
Спасенные лежали в тени подошедшей избушки, Ежи и Хайнер размахивали над ними своими университетскими шапочками, когда собравшийся местный народ вдруг вышел из прострации. Возникший гвалт, видимо, окончательно вывел женщин из состояния шока, но в себя они еще не совсем пришли, хлопая на все стороны огромными черными глазами. Люди заботливо суетились вокруг, все наперебой предлагали всяческую помощь, насколько можно было судить, не зная языка.
И среди этого гомона, просто не замечая его, Хайнер Глюк при всем честном народе смотрел на младшую из женщин и глупо улыбался. Если я вообще могу судить о таком расплывчатом понятии, как национальный менталитет кавказцев, Глюк рисковал, и довольно сильно. В то же время было видно, что говорить ему об этом было совершенно бессмысленно, он просто не обратил бы внимания. Ибо в этом мире сейчас был только один объект, на который он его обратил. Тем более что молодая колхидянка тоже это заметила, улыбнулась в ответ и что-то проговорила. Проскочило слово «Гамарджоба». Глюк отрицательно покачал головой и ответил на латыни:
— Простите, не понимаю. Как Вы себя чувствуете?
— Спасибо, вроде, неплохо, — девушка оказывается тоже знала латынь! — А кто вы, и откуда?
— Вообще-то из Веймара, а сейчас — из Княжества Московского. Мы с парнями едем к одному другу, ему в Кахетии потребовалась наша помощь.
— Из такой дали… Вас не Ясон зовут?
— Нет, не Ясон. Глюк. Хайнер Глюк.
— Медея Шпиндель.
Глюк густо покраснел, и я понял, что его уже не спасти. И еще не очень-то к месту вспомнилось высказывание Чехова о том, что нет такой вещи, которая не сгодилась бы еврею для фамилии. Хотя, при чем тут евреи? Да ни при чем, разве что кроме фамилии Шпиндель.
Внезапно гвалт стих, толпа расступилась, и к нам подошел высокий, статный и властный на вид человек. Он порывисто обнял обеих женщин, обменялся с ними парой фраз, затем повернулся к нам и заговорил на чистейшем русском языке.
— Вас послала сама судьба, парни. Вы спасли мою семью. Вы должны получить вознаграждение по заслугам.
— Спасибо, только нам, в общем-то, ничего не надо. А с кем имеем честь? — осведомился Сквозняк, — Мы ведь здесь проездом…
— Да, конечно. Мой официальный титул — Великий князь Колхиды, Якуб Хан Шпиндель. Моя жена Тамара, моя дочь Медея.
— Хайнер Глюк, Иван Рюриков, Ежи Сквозняк. Знакомство в Вами большая честь для нас, — Похоже, что Сквозняк взял дипломатическую инициативу на себя, ну и ладно, у него это отменно получается.
— Взаимно, взаимно. Но позвольте вопрос, господа: имена выдают в вас представителей разных народов. Как случилось, что вы собрались вместе, откуда вы едете и куда направляетесь?
— Это — долгая история, Ваша светлость. Мы охотно развлечем Вас ею, но лучше если сначала Ваши близкие разместятся в более удобной обстановке. Это им будет полезнее для здоровья.
— Уж в чем в чем, а в этом Сквозняк несомненно прав. Другого такого врача в целом свете нет, — вставил я, — Да и мы тем временем слегка переведем дух после этой истории.
— Да, конечно. Извините, что обстоятельства не позволяют принять вас подобающим образом в большом дворце, — Князь кивнул в сторону башни, из окошек-бойниц которой все еще шел дым, — но пройдемте же в летнюю резиденцию. Прошу вас оказать мне честь быть нашими гостями. — V-
Летняя резиденция князей Шпиндель оказалась такой же крепостью, но стоявшей не посреди города, а немного северней, в живописной долине. Вновь не обошлось без вина, шашлыка и песен. Но коронным номером был, конечно, наш рассказ. О том, как появились признаки воровства в платежной системе Княжества Московского. О том, как год с лишним назад перетащили меня из технологического мира в сказочный, чтобы я помог решить эту проблему. О том, как вскоре после этого к нам присоединился Сквозняк, с которым Глюк, оказывается, был знаком еще по учебе на бакалавра астрологии в Сорбонне (Этого даже я не знал!), где Сквозняк в то же самое время осваивал прикладную магию, уже тогда специализируясь по медицине. О нашем полете в Трою и излечении Кощея. И наконец о том, как нас вызвал Леший, и как мы в итоге оказались здесь.
Князя насмешил рассказ о нашем визите в Ахалшени, княгиня ахала, принимая близко к сердцу опасности путешествия в Трою, а юная княжна Медико неотрывно глядела на Хайнера, подтверждая худшие мои опасения. Это оказалось чрезвычайно интеллигентное и образованное семейство, все изъяснялись на добром десятке языков, так что мы спокойно общались по-русски, что было для меня особенно удобно, так как английского, на котором я говорю свободно, наоборот не знали Ежи с Хайнером. И поскольку это были люди начитанные, я решил, что можно к ним и обратиться за консультацией: что же мы такое нашли сегодня утром. Точнее, теперь уже вчера утром.
— На что, Вы говорите, это похоже? — воскликнул князь, которого почему-то сильно взволновало сообщение о находке.
— Очертания — как у выделанной шкуры, только размеры раз в десять больше, сделана из золота, причем так искусно, что скорее похоже на текстильное изделие. То ли тканое, то ли вязанное. Да если Вы позволите, я его принесу сюда, сами посмотрите.
— Конечно, несите скорей!
Я для скорости сотворил дверь в нашу избушку, отыскал золотой сверток и вернулся с ним в увитый виноградом крытый дворик. Якуб Хан дрожащими от волнения руками осторожно развернул сверток. Золотая материя сверкала в свете факелов, но этот блеск был ничто по сравнению с тем блеском, который загорелся в глазах всех присутствующих. Разумеется, кроме нас, не понимавших всю значимость этого момента.