Он провозглашал составляющие рецепта и в тоже время носился по кухне, постепенно обрастая баночками, пакетиками и связками листьев. На плите уже стояла кастрюлька с вином и тонкие завитки пара пробивались вверх.
— …Потом прогреваем еще раз и охлаждаем…Или вначале цукаты?…Постой-ка…Нет, бог ты мой, конечно, цукаты во время второго прогрева! Как я мог забыть!
Анн тоже включилась в дело, но Пит доверил ей лишь помешивать варево и изредка пробовать с широкой деревянной ложки.
А потом они пили, обжигаясь, глинтвейн, облизывая ежеминутно сладкие губы, то и дело натыкаясь на уцелевшие, почему то, несмотря на процеживание, кусочки размякшей лимонной корки, терпкие палочки гвоздики или пластинки лавра. Облизывали липкие пальцы и пачкали и без того уже заляпанный стол. Проливали из ковшика на пол…Ветер на улице утих, деревья прекратили бессмысленную гонку за луной и стояли теперь неподвижно, уставясь в освещенное окно.
Глубокой ночью, перешептываясь и похихикивая, они направились в спальню дочери и долго стояли у ее кровати молча.
— Одеяло на месте — прошептал Пит и подмигнул.
— Она улыбается…Честное слово — Анн наклонилась, чтобы поцеловать Дану, но Пит удержал ее. — Испачкаешь, ты вся в моем божественном напитке…Тссс! — прошипел он, видя, что он Анн собирается рассмеяться.
На цыпочках, они выбрались из спальни. У выхода Анн оглянулась.
— Улыбается…Слава Богу, улыбается.
****
— Чудесно!..Чудесно!..Смотрите, какие они красивые!
Жемчужины падали с неба, подскакивали на пружинистых травяных кочках и скатывались ей под ноги. Изредка, когда они попадали во одну ямку и легко стукались друг о друга, раздавался стеклянный звон. Жемчужины красные, жемчужины зеленые, черные и простые, белые, все крупные и идеально круглые, все с томным перламутровым блеском, перекатывающимся по гладким бокам.
Дана захлопала в ладоши от восторга, а потом бросилась их подбирать. Непокорные, жемчужины скользили и уворачивались, выпрыгивали из рук, прятались в корневища травы. Но Дана не обращала внимания на те, что выскальзывали из рук остающихся было достаточно много и, кроме того, сверху постоянно сыпались новые, такие же прекрасные, всех оттенков и размеров.
— Брось! — шипел где то рядом Провожатый. — Брось немедленно и продолжай петь!..Глупая девчонка, они никуда не денутся!..Продолжай петь!
— Лю-юди, которые вышли погулять… — затянула Дана, не переставая ловить правой рукой непокорные скользкие шарика, а левой кидать их горстями за пазуху. — Неужели они никогда не верну-у-утся!
Град из жемчужин стал еще более плотным, а потом вдруг погасли колючие жаркие лучи солнца и на Дану накатила серая тень.
— Пой, пой! — визжал в восторге Провожатый. — Он спускается, он спускается!
— Кто? — рассеянно спросила Дана. Потом вдруг поняла…Подняла голову вверх и жемчужины, соскальзывая из ее медленно разжимающейся ладони, полетели обратно, в траву…Тень сгустилась и оформилась, порыв ветра отбросил назад полы ее легкого платья и смял стебли травы трепещущим пятном. Запахло вдруг чем-то чужим и пряным.
Повисев несколько мгновений над Даной, дракон медленно отплыл чуть в сторону и опустился на землю, прямо перед ней: сначала касание тяжело повисших, с тонкими кривыми когтями, лап, потом с грохотом обрушился хвост и размеренно, осторожно начало приземляться тело — под его тяжестью расплылся огромный живот, желтые пластины разнесло в сторону и казалось, что дракон возлег на специальное, покрытое панцирем ложе…Утих ветер, трава робко заняла прежнее положение и только тогда, услышав далекий стрекот кузнечиков, Дана отняла ладони от лица.
Прямо перед ней сверкало зеркало — рыжее, яркое, наполненное всплывающими изнутри зелеными прожилками и ее отражение в глубине его казалось оплетенным водорослями.
— Это мой глаз — сообщил дракон. — Отойдите, я сейчас буду моргать.
Едва Дана отошла, как зеркало на мгновение закрылось зеленоватой заслонкой с белым пухом по краю и тут же открылось вновь, еще более блестящее, чем прежде.
— Как ваше имя? — спросил дракон
Дана, все еще ошарашенная, смогла только слабо пискнуть.
— Имя, имя — нетерпеливо повторил дракон
— Имя?…Дана…
— Госпожа Дана, вы объявляетесь лучшей певицей, которую я слышал на протяжении последних пяти сотен лет.
Не зная, что сказать, Дана промолчала.
— Что же вы замолчали?…Продолжайте, пожалуйста. Или я мешаю вам? — дракон снова моргнул и чуть пошевелился, словно собираясь уйти.
— Нет-нет, постой… — Дана совершенно растерялась, но откуда то пришла к ней уверенность, что спрашивать Провожатого сейчас бесполезно, его нет рядом, он сбежал, и прийдется выпутываться самой.
— Вам понравилась песня?
Дракон задумался.
— Пожалуй, мне понравилось, что я слышу песню. Это не так уж часто происходит. Это очень трогательно. Детский, чуть визгливый голосок.
Он моргнул или, точнее, подмигнул.
Дана посуровела.
— Ах так!..Я не буду больше петь для тебя, противный дракон. Можешь сожрать меня, если хочешь!
— Не хочу — дракон вдруг скосил глаз и заметил россыпь жемчужин в траве и те несколько, что еще остались в кулачке у Даны.
— Ты собирала их — спросил он удивленно. — Но зачем?
Почему то Дана смутилась. Она не знала, было ли в этом что-то нехорошее, но почувствовала, что дракону неприятно смотреть на ее находки. " Ну и пусть" решила она и еще крепче сжала руку " я не выброшу их, даже если он рассердится на меня. А потом наберу еще больше…"
— …Я просто не мог сдержаться — продолжал дракон. — Тебе этого не понять, девушка, но когда слышишь звуки живого существа, да еще так редко, очень не просто сдержать свои чувства. Поневоле начинаешь вспоминать времена, когда и сам ты мог вот так распевать, не кричать, не вопить, не исходить рыком, а распевать…Вот я не и не сдержался. Глупо, конечно…Радуйся, девчонка, у тебя большой талант. Если тебе будет мало, достаточно лишь еще пару раз пропеть песню и я расплачусь вновь, как мальчишка…Чтож ты молчишь?
Дана посмотрела сначала на разноцветное сияние, пробивающееся у нее между пальцев, потом на выпуклое гигантское око.
— Это ты сделал — сказала она, наконец. — Ты наплакал. Это твои слезы.
— Да — согласился дракон. — Красивые, не правда ли?
Дане вдруг стало очень стыдно, непонятно от чего, щеки погорячели и она почувствовала неодолимое желание отбросить от себя подальше все разноцветные шарики. Она была одинока, несчастно, провожатый бросил ее и рядом лежит дракон, который смотрит и насмехается над ней…
" Ну и что" сказала Дана сама себе и поразилась, потому что голос ее звучал так по взрослому решительно, " ну и пусть смеется. Мне не капельки не стыдно, что я набрала жемчужинки, а ему должно быть стыдно, что он разревелся, как нюня…Он большой и трусливый. Когда я буду всемогущей девчонкой, он будет реветь каждый день…"
Она решительно забросила жемчужины за пазуху, а освободившиеся руки скрестила на груди.
— Я буду петь тебе еще — ласково произнесла она и смело посмотрела прямо в рыжее зеркало. — Я ведь пришла сюда для этого.
— Да? — дракон почти прошептал это, безучастно, будто где то внутри себя уже давно решил, что это ложь и стремился лишь сохранить видимое уважение к собеседнику. Несколько секунд они стояли, словно на ринге, друг против друга, и неважно стало, что он огромен, а она слаба, сейчас, в эти секунды девочка и дракон были равны перед судьбой, что привела ее сюда, а его поставила столетиями нести дозор в небе.
— Я пришла — начавшись с испуга, каждое слово прибавляло Дане холодной уверенности и сила вливалась в тело — …я пришла, чтобы получить свой Сюрприз и стать хозяйкой замка. Ты должен пропустить меня…Дай мне войти и твоя служба кончиться. Ты будешь свободен, дракон…Если, конечно, не захочешь служить мне…