Что лизали терпкий берег И откатывали снова В даль придуманных Америк, К тайнам берега иного?
Это было не с тобою? Отчего ты помнишь тоже, Как у самых губ прибоя Мы стояли, не тревожась,
Что увидит нас прохожий, Что осудит и освищет, Позабыв про осторожность, Про напыщенность и пышность.
* * *
Мне теперь не наполнить нутро моих лат TC "Мне теперь не наполнить нутро моих лат"
И не вынуть иззубренный меч из ножен. Я уже не солдат. Конь мой стреножен.
Будто кляча крестьянская, щиплет траву. Безобидная, старая, глупая кляча. Я уже не живу, Но не плачу.
Я не плачу, плачу, потроша кошелек, Словно рыбу, попавшуюся, в мой невод. День уже недалек: День гнева.
Я уже не солдат, я свод небесный. Ветер гладит легонько мою васильковую шерсть. Значит я еще есть, бестелесный, Но все еще есть!
* * *
Не молюсь и не слушаю благовест. Позабыв о значеньи креста, Я заре, как заутрене, радуюсь, Из утробы постельной восстав.
И, забывшись небесными тропами, Извлекая тепло из горстей, Я читаю нагорную проповедь В доброй светлой улыбке твоей. * * *
Под ресницами синь, TC "Под ресницами синь,"
В сини искрами смех. Эх! Душа — апельсин, Разделить бы на всех! Но не хватит, о Боже, Как тут ни кроши, Под оранжевой кожею Сладкой души.
* * *
(Романс)
Она, смеясь, глядела сквозь меня, TC "Она, смеясь, глядела сквозь меня"
Но я, забыв про все, в истоме сладкой, Вдруг задрожал от страстного огня И робко снял с ее руки перчатку.
Над тополями голубела даль, И погрустневший сад прощался с летом. Она сказала мне, снимая шаль: "Я не люблю вас, помните об этом!"
Все закружилось. Хор сомнений смолк, Меня в объятья грез толкая грубо. И целовал я щек чуть теплый шелк И алые трепещущие губы.
Все было так, как я того желал, Но чувству страстно требуя ответа, Я лишь одно во мраке различал: "Я не люблю вас, помните об этом".
И вот, какая горькая пеня! Откинувшись на бледные подушки Она, смеясь, глядела сквозь меня, Как сквозь стекло глядят на безделушки.
Я долго мял в руках цветную шаль, Но каблуком царапнув лед паркета, Она сказала вновь: "Мне очень жаль, Я не люблю вас, помните об этом".
* * *
Слезами не начать потопа, TC "Слезами не начать потопа,"
Но сырость сильно портит мебель, Не каждый может громко топать, Заботясь о насущном хлебе.
Не каждый может улыбаться, Идя ко дну, в объятья ила, Но каждый может постараться, И выглядеть смешно, но мило.
Отчаянье возносит руки И пальцами хрустит в припадке. И остается лишь мяукать: Несмело, жалобно и сладко.
Хозяйка нежно приголубит, Прижав щеку к пушистым лапам, Пока тоска, отбросив бубен, Не скроется в объятьях шкапа.
* * *
Что я такое? Сумеречный звон? TC "Что я такое? Сумеречный звон?"
А может — дождь серебряных монет? А может — просто чей-то грустный сон?
А может — нет?
Что я? Наверно просто человек: Немного сердца где-то посреди, Чуть-чуть души за абажуром век
И боль в груди.
* * *
Дорожкою воров и проходимцев TC "Дорожкою воров и проходимцев"
На город опустилась темнота, Сковав заклятьем всех принцесс и принцев, От поцелуя спрятавших уста.
Зашторив сном кирпичный лик заката, Их усыпил таинственный недуг. Лишь стрелки на блестящих циферблатах Еще живут, чертя за кругом круг.
И лишь воздушных замков постояльцы, Блаженной тьмой не окропив окно, До самых зорь не окровавят пальцы Об острое ее веретено.
* * *
Вот звезды с неба падают на площадь — TC "Вот звезды с неба падают на площадь — "
Обломки счастья. Я не поэт, нет, я всего лишь лошадь, Саврасой масти.
Вы в небесах разгадку не ищите, Труды напрасны. Ведь это я их вниз смахнул в зените Хвостом саврасым.
Ну, не глядите на меня, не надо, Такими грустными глазами. Мне просто хочется, чтоб кто-нибудь погладил Меня промеж ушами.
СОНЕТ
Я — озеро, лишенное воды, Я — черный снег, не тающий в жару. Я — зверь, бесцельно путавший следы, И листьев колыханье на ветру.
Я — бой часов, лишившихся ума, Ночных кошмаров недостойный сын, Я — зло, тайком заползшее в дома, Неверность женщин, мотовство мужчин.
Я — вечный плач у похоронных дрог. Я — голос сфер, зовущих в никуда. Я — молчаливый камень у дорог. Я — червь в хрустящей мякоти плода.