Чертвозьми, как отчаянно хочется спать! Просто сил нет… Эх, хоть бы часок еще покемарить!
Да и все последние дни он, мягко говоря, не высыпался.В последние несколько дней, почти каждую ночь мне снился какой-нибудь кошмар, и приходилось просыпаться. Сон был очень тревожным. Во сне я шел по каким-то пустыням, редкой цепью огороженным кострам, сквозь завывание ветра, перемежающееся с хрипами умирающих, мимо сгнивших голов и рук, медленно шевелящихся в страшных смердящих прахах.Нет, бывало и хуже, кто спорит? И по несколько суток без сна обходился. Дело не в этом. Просто все это происходит на нервной почве. То ли реальная опасность возбуждает, то ли нет… Точно не знаю. Но такое очень даже может быть. А как по другому, если отбиться получилось после двух ночи? Глянув в сторону открытого окошка хаты лесника, увидел что как раз начало вставать солнце, окрашиваянебо на востоке в пастельные тона приближающегося рассвета?
Конечно, уже не июнь, когда начинает светать в начале пятого, но все одно, отдохнуть удалось не больше пары-тройки часов. Окончательно придя в себя, приподнялся на кровати, и взгляд четко сфокусировалсяна лице стоящего рядом человека. Точнее, моего адъютанта, старшего лейтенанта Щекочихина. Да что ж ты бубнишь, стоя над душой ирод! Эх, Щекочихин, ну вот почему ты такой нудный! А еще командир РККА, адъютант! Проснулся уже твой командир, проснулся…
— Товарищ полковник, — снова забубнил он, — радиограмма из штаба фронта, с пометкой «весьма срочно». И разведчики вернулись — не смогли переправиться через Березину, принесли сведения особой важности. Это тоже срочно. Вместе с ними командир разведбата майор Манкошев прибыл, они все снаружи дожидаются.
— Про разведку подробнее Костя.
Поколебавшись буквально секунду, старлей мрачно добавил:
— Не знаю толком что там у них произошло, но из группы только двое обратно дошли, оба раненые, все остальные там на берегу и остались.
— Я правильно тебя понял, на нашем берегу?
— Сейчас товарищ майор сам доложит.
— Я тебя правильно понял, разведчики на нашем берегу на немцев напоролись? — хриплым со сна голосом спросил я, усаживаясь на жесткой деревенской лавке, застеленной сложенным вдвое стеганым одеялом и шинелью.
Почему-то слегка кружилась голова, но вполне терпимо. Зная себя, понимал, что буквально еще пару минут, и все придет в норму. Ничего и не такое бывало, особенно после возлияний. Прокашлялся, прочищая горло, и подвигал плечами разминаясь и заодно разгоняя кровь в занемевшей руке.
— Не на немцев, — со вздохом покачал головой Костя.
— А на кого, на итальянцев что ли?
— Ну, в смысле на немцев, конечно. Только как я понял, не на простых, а на диверсантов. Разведка рядом с мостом, на нашей стороне и столкнулись, насилу с боем ушла. Двоих сразу потеряли, затем немного погодя еще одного, да еще двое остались прикрывать отход командира и радиста.
— «Бранденбурги» что ли? — едва ли не против воли ахнул я, мгновенно сложив в уме два и два.
И затейливо выругался себе под нос, отчего Костя поморщился. А я задумался. Перехватив мой взгляд, Костя спросил:
— Кто? — он похоже не понял о чем я сказал.
— Неважно, потом объясню.
— Тогда, может быть чаю?
… Хотя, если фрицы еще не заняли переправу, все не настолько критично. Пока фрицев из передового отряда не видно. А вот когда они появятся, тогда и начнется жара. Однако есть еще одно место, где фриц может появиться уже сегодня. Получается, что скорее всего наша группа столкнулась с ихпешей разведкой, которую наши передовое охранение благополучно прохлопало.
Возникает правильный вопрос: как это оценить? Хорошо ли это, или наоборот плохо для нас? Пожалуй, что хорошо. Поскольку передовой отряд противника к мосту еще не выдвинулся. Так что время, у меня вполне вероятно еще есть, хоть думаю и немного. Но кровь из носу, нужны дополнительные, более полные данные от вернувшихся разведчиков. Да по большому счету не только от них. Нужно обязательно после разговора с ними зайти в ситуационный центр — пока я спал, мир вокруг нас мог очень сильно измениться!
— Нет Костя спасибо. Сейчас точно не до чая. — Я поднялся на ноги из-за стола.
От этого довольно резкого движения меня неожиданно повело в сторону, и пришлось опереться ладонью на бревенчатую стену, хорошо что скамейка под ней и стояла. Адьютант сделал шаг что бы помочь, но махнув рукой произнес:
— Все хорошо, просто не проснулся до конца, да и встал резко. Уже прошло.
Прилег отдохнуть в одежде, только снял ремень с портупеей и кобурой, разулся, да из фляги сполоснул ступни на пороге хаты. Как чувствовал, ага… Чтобы если случись что времени не терять. Сейчас только сапоги и портупею надеть. Я принял из рук адъютанта портупею с кобурой, привычно оправил гимнастерку, загнав складки за спину, застегнул верхнюю пуговицу
— Фуражку подай.
— Ага, спасибо.
Зеркала не было. Поэтому полагался на своего адьютанта. Он осмотрел меня и одобрительно кивнул. Ну вот, теперь можно и в люди…
— Ну что, пошли с разведкой говорить.
Выяснить подробности можно было, только поговорив с командиром разведбата и, крайне желательно, с уцелевшими бойцами, чем я и собирался заняться.
— А радиограмма? — опешил старлей.
— По дороге прочитаю, мне сейчас свежие разведданные намного важнее. Хотя ты прав, давай прямо сейчас и гляну… Только фанарик дай, а то темновато тут.
Пока адъютант вытаскивал из полевой сумки бланк уже расшифрованной радиограммы и возился с фонариком, я пытался прикинуть, сверяя информацию с тем, что знал сам, сколько осталось времени у меня до начала марлезонского балета.
Содержание радиограммы оказалось вполне предсказуемым и меня нисколько не удивило, от слова совсем. Мне предписывалось обеспечить невозможность захвата противником моста и плацдарма у деревни Чернявка. Ага, вот оно что… Вот спасибо, а то он сам не догадывался! Именно поэтому прекрасно осознавая всю опасность сложившейся ситуации, я вчера и отправил еще одну разведгруппу на ту сторону Березины. С заданием удостовериться, что ночью фашисты не начнут скрытную переброску сил через реку.В случае же обнаружения вражеской активности разведчикам надлежало немедленно радировать в штаб бригады.
Если отбросить «воду», то текст шифровки сводился к тому, что вы там держитесь, а то… Впрочем, вверенные мне части сейчас были готовы оказать противнику отпор, если, конечно, события в целом пойдут так как задумывалось мной и было одобрено Филатовым.
А вот если противник поступит как-то иначе… сделав неожиданный финт ушами, хотя вряд ли…
Да и как, каким образом? Ни лес, ни болота, ни мост с дамбой никуда не делись — и не денутся, так что будем надеяться, все произойдет по нашему плану.
На поляне перед блиндажом стояли понурые разведчики, курили самокрутки. Пока вокру было относительно тихо и еще темно. Только от входа в ситуационный центр, когда кто-то входил или выходил падал синий свет маскировочного освещения. Один из разведчиков сидел на бревне и смотрел в сторону. На тропе, у входа в блиндак, о чем-то тихо переговаривались начальник штаба Климовский и командир разведбата. За их спинами угадывалась фиура деда Павла.
Я прекрастно помнил всех парней из этой группы, опытных, уже успевших не раз, и не два понюхать пороха в июньских и июльских боях… Но на этот раз им не повезло. Они никак не ожидали встретиться еще на нашем берегу, у охраняемого моста с матерыми волками, подготовленными ничуть не хуже их. И только благодаря этому, его захват был предотвращен, хоть и ценой их жизней. Но у войны своя бухалтерия…
Завидев меня и адъютанта, майор, командир разведывательного батальона бригады, торопливо выбросил недокуренную папиросу и козырнул, бросив ладонь к фуражке под капюшоном плащ-палатки. В десятке метрах негромко тарахтела работающим мотором запыленная по самую крышу полуторка, на которой он прибыл.
Главный разведчик бригады был невысок, но крепок в кости, как в народе говорят. Улыбался он всегда доброжелательно, располагающе. В его присутствии бойцы его батальона были раскованы, не зажаты. Особенностью разведчика была способность мгновенно ориентироваться в самых сложных ситуациях. Будь на его месте любой другой, и батальону наверняка пришел бы конец.
Чернявый, с небольшими щегольскими усиками, подтянутый, несмотря на ранний час. Пистолет, маузер висел у него на уровне колен, но он умудрялся не наклоняясь изредка поглаживать его по стволу и рукоятке.
«Наверняка тюркские корни имеются», — автоматически отметил я, заодно припомнив, как его зовут. «Или тюрко-кочевнические, только не очень широко распространенные». Но какое это сейчас имело значение? Сейчас важно было другое.
— Товарищ полковник, командир разведбата, майор…
— Некогда, Таштемир, докладывай. Кратко и по существу. Что будет нужно — сам спрошу.
— Есть
Результат скоротечной стычки вкратце он озвучил быстро, не размазывая сопли тонким слоем — потеряв четверых, против трех наших немецкие диверсанты все-таки оторвались, уйдя за реку, на западный берег. С противником группа встретилась приблизительно в трехстах метрах от моста.
— Судя по тому что обмундирование и экипировка нашего НКВД — диверсанты. Насторожило то, что скрытно выдвигались лесным массивом в сторону реки, к мосту. С собой имели личное отличное стрелковое оружие, в основном автоматы ППД, пару снайперских СВТ и один пулемет системы МГ-34. Столкнулись практически лоб в лоб. Отзыв не знали. Сразу полезли в ближний ножевой бой — шуметь не хотели. Немцы, несмотря на понесенные потери, пытались преследовать группу почти до самого моста — вероятно, не хотели, чтобы о них узнали. Предполагаю, изучали систему охраны моста, для последующего захвата. Удалось захватить раненым одного пленного. Документов при нем, отлично сработаны под наши, но подвели скрепки. Кто такие, пока точно не известно. Мое мнение — сброшенная этой ночью с самолета группа парашютистов или разведка немецкой танковой дивизии. У меня все.
— Никакие это не парашютисты… — задумчиво пробормотал я, анализируя короткий, но емкий доклад майора.
Что ж, пока события, развиваются именно так, как мы и ожидали. Жаль времени нет, было бы полезно поговорить с разведчиками.
— Парни эти, скорее всего из восьмисотого учебного полка «Бранденбург». Слыхал про такой?
— Так точно, слышал. В сводке проходило, что они в июне, под Брестом вовсю орудовали, еще за сутки до немецкого нападения. Разрешите вопрос?
Я кивнул, оставив без внимания фразу майора про июньские события.
— Почему думаете, что это именно диверсанты из «Бранденбурга»? Могут ведь и на самом деле парашютистами оказаться.
— Почему? — от его вопроса, невольно и невесело хмыкнул.
— Давай будем считать, что предчувствие у меня.
— Я серьезно, товарищ полковник…
— Ну если серьезно, то смотри… Самолетами чаще всего забрасывают агентов и диверсантов абверкоманды и абверруппы, которые как правило состоят при армиях или группах армий. Здесь же уровень операции горазда выше, надо не просто взорвать мост, а захватить его целеньким, предотвратить его подрыв и удержать до подхода своих войск. Личный состав такого подразделения должен быть не «тихушником»-диверсантом, а классным штурмовиком и мастером скоротечного общевойскового боя, плюс к этому умело и упорно вести оборонительный бой… Как-то так… Вот сейчас с твоими бойцами поговорим, глядишь, и разберемся в этом вопросе и ситуации в целом. Ну как, получилось у меня объяснить?
— В целом да, товарищ полковник.
— Ты, я гляжу, не на своих двоих прибыл?
— Так точно, машина ждет, даже мотор не глушит.
— Бери своих парней и поехали!
Майор Таштемир Манкошев первым двинулся к ожилавшей его «полуторке». Судя по задумчиво нахмуренному лбу, вопросы у него не явно не закончились.
Я, не доходя до машин приказал своему адъютанту:
— Костя, дуй в штаб, передай мой приказ Климовскому или дежурному: я объявляю боевую тревогу всей бригаде. Понял?
— Но я…
— Товарищ старший лейтенант, выполняйте приказ! — я так резко повысил голос, что Таштемир обернулся и осуждающе покачал головой. — Через двадцать минут буду лично!
И еще, чтобы связь со всеми подразделениями работала как часы! Проверить самому и убедиться лично!
Машина уже тронулась, когда майор забубнил мне на ухо:
— Товарищ полковник, зачем вы сами? Там сейчас опасно, не дай чего, снайпер углядит…
— Понимаешь Таштемир, сильно я боюсь, что наш заслон у моста будет долго и упорно сдерживать противника. А мне надо что бы они переправу захватили и думали что снова им удача улыбнулась, но при этом не дать им сутки нормально окопаться. Тут брат идет тонкая игра, и если мы оплошаем, то худо будет всем! Так что мост им отдавать сразу нельзя никак, надо заставть их поверить что операция идет по их плану.
Майор молчал, хоть по его лицу было видно, что вопросов у него с каждой минутой становится все больше. Завершив беседу с Таштемиром, жестом показал двум его разведчикам, которые устроились у заднего борта кузова, пересесть ко мне.
— Значит, форма у диверсантов самая обыкновенные, как у пехоты? — спросил я, после того как разведчики расподожились рядом. — Я верно понял?
— Так точно, товарищ полковник, — устало кивнул один из них.
— А обувь? Ботинки или сапоги?
Сержант на несколько секунд задумался, при этом морща лоб, припоминая:
— Вроде бы сапоги… да, точно, сапоги, но не у всех! У троих или четверых ботинки были.
— Описать можете?
— Да чего их описывать, обычные ботинки, — удивился разведчик. — Меня только смутило, у НКВД и ботинки…
— Шнуровка спереди?
— А где ж ей еще быть? — Сержант на этот раз удивился еще больше, и тут же понимающе хмыкнул:
— Понял, товарищ полковник, о чем вы. Нет, не прыжковые то были ботинки. Самые обычные — наши и обмотки.
— Благодарю за наблюдательность, товарищ сержант. Что про пленного рассказать можете?
Разведчик помедлил, собираясь с мыслями:
— Да пожалуй ничего особенного. Обмундирован и вооружен, как и все остальные в группе. Он все больше молчал, поскольку раненый был. Стонал изредка, бормотал что-то по-своему, но не разберешь, что именно.
— Товарищ полковник… он… ну, раненый этот… не немец он. — Вклинился в наш разговор второй разведчик.
— Почему вы считаете, что не немец?
— Думаю… из Польши он родом… точнее не скажу… так знаю несколько слов.
— Что-то еще?
— Нет, товарищ полковник.
— Благодарю за службу, бойцы. Как с фашистом разберемся, представлю всю группу к правительственным наградам, и живых, и… героически павших. А пока выздоравливайте. Война не сегодня и не завтра окончится, так что повоюете еще.
Машина как раз остановилась у КПП.
— Товарищ майор, прошу за мной.
Спрыгнув с кузова и отойдя на несколлько шагов, майор опять задал вопрос:
— Почему вы сержанту объявили благодарность?
— Что же, отвечу… Третий батальон «Бранденбура», приписанный к группе «Центр», имеет в своем составе белорусов и поляков. Ну и русскими, разумеется, например, бывшими белогвардейцами или их потомками. Твои разведчики, как я понимаю, с их предварительной пешей разведкой столкнулись. А вот те, что на мост пойдут, тоже в нашей форме и с нашим оружием будут.
— Не знал, — пробормотал майор, бросая на меня более чем задумчивые взгляды.
В этот момент к нам подбежал начальник охраны моста. Не дав ему открыть рот, приказал:
— Прямо сейчас, не откладывая ни на минуту! Немедленно занять позиции и быть готовыми отразить нападение диверсантов противника!
— Ясно товарищ полковник!
Он повернулся и сделал какой-то сигнал руками, как на флоте. И тот час кто-то крикнул: «Тревога». Гарнизон горохом посыпался в траншеи и ДЗОТы.
— Сколько у вас людей, лейтенант?
— Сорок семь человек, включая меня.
— Не густо… Слушай внимательно лейтенант. Почти наверняка это будет наш пушечный бронеавтомобиль и одна или две грузовые машины. Все они будут переодеты в нашу красноармейскую форму! Многие из них по-русски говорят свободно. Могут изображать раненных и требовать пропустить в медсанбат. Никого с это минуты ближе ста метров к позициям не подпускать! Понятно?
— Все ясно.
— Да… Что у тебя есть против БА?
— ДШК в ДЗОТе.
— Годится.
— Мне бы подкрепление, товарищ полковник!
— К тебе уже выдвигается рота. Как прибудет, входишь в подчинение и слушаться ротного как батьку, усвоил?
— Да.
Повернувшись к майору произнес:
— Нам здесь больше делать нечего, возвращаемся!
— Товарищ полковник, а то, что вы про захват моста говорили, откуда вы узнали?
— Пояснить?
— Если можно.
— Майор сам подумай: там, где расположен важный мост, твоими людьми обнаружены диверсанты противника. Что это может означать? Если не принимать во внимание все маловероятные варианты, в сухом остатке будет только один — они появились тут с целью захвата моста, целехоньким, по другому смысла нет. Плюс самая элементарная логика.
— А про трофейную технику откуда?
— Да примерно оттуда же, — хмыкнул я. — Меня ведь как учили: хочешь просчитать действия противника, поставь себя на ео место. Поэтому, будь передо мной такая задача, сделал бы именно так: взял бы что-то узнаваемое издалека, бронеавтомобиль, грузовик или танк, поставил снаружи на подножку того, кто по-русски отлично шпарит, и вперед. При подъезде к мосту орал бы что-то вроде: «срочно мне командира позовите, у меня тяжело раненный генерал, немедленно нужна операция! А где ж он, мать вашу, так ее перетак, вы что, не видите, что я спешу» — ну, и так далее.
— Да… Хитро… И ведь сработает!!!
— Согласись, отвлекает внимание?
— А почему бронеавтомобиль, да еще пушечный?
— Башенная сорокапятка против ДЗОТа или пулеметного гнезда — самое то. Даже для долговременных укреплений опасен, если прямиком в амбразуру осколочным засадит.
— Танк тогда надежней. У него пушка мощнее.
— Согласен.Но танк в нашем случае неудобен тем что, едет не так быстро, да и обзор из него никакой, потому броневик лучше. Да и не ездят танки поодиночке, это сразу подозрение вызовет.
Танки я бы подогнал к мосту чуть позже, когда мост уже захвачен и нужно удержать плацдарм до подхода основных сил. Логично?
— Так точно, товарищ полковник, логично.
— Теперь дальше: бронеавтомобиль, конечно, хорошо, но сам подумай, сколько в него людей влезет? Трое, максимум четверо, а это маловато против взвода охраны. Значит нужен еще личный состав. Для них грузовой автомобиль удобнее всего, он особого внимания не привлекает. Ну, тоже логично?
— Вполне.
— Вот и ладно. Все, помчали в штаб…
В итоге, после четырехчасового боя немцам удалось захватить целый мост, и они поставив дымовую завесу, смогли перебросить около роты пехоты и несколько орудий. Взорвать переправу, к сожалению, гарнизон охраны не успел, этому воспрепятствовали диверсанты, успевшие перерезать ведущие к зарядам провода, а установленные на настиле бочки с горючим поджечь не удалось…
Только вот беда, при окапывании начали постоянно взрываться подготовленне моими саперами сюрпризы. Плюс снайпера, под звук «шарманок» иммитирующих стрельбу станковых пулеметов, выбивали всех кто попадал в прицел, стараясь при этом не убить, а тяжело ранить. Да так, чтобы надо было поваляться в госпитале несколько месяцев, а затем на гражданку. Раненных выносить давали. Этим самым противник сам практически закупорил себе путь снабжения плацдарма.
К вечеру, по нашим прикидкам немцы только ранеными потеряли около полнокровного батальона плюс убитых где-то с роту. Вот так-то. Показали унтерменши германцам кукиш в кармане. У нас потери тоже имелись, но на порядок меньше. А как начало смеркаться на западном берегу, к реке подошли немецкие танки. А теперь должен начаться самый интересный этап операции — борьба с танками. По нашей задумке вокруг танков будет создана активная зона поражения, где будут установлены мины с боевыми частями фугасного типа. Подобный принцип действия хорошо известен, но думаю, в этом вопросе очень здорово поможет опыт деда Павла и вагон восьмидюймовых снарядов. Но перед тем как они выйдут на дамбу, их накроет вся ствольная артиллерия, которая имеется в нашем распоряжении.
После массированного артналета фрицы буром, да по темноте лезть вперед не стали, решив выждать до утра. До раннего утра, часов до четырех…