Перед тем как сесть в «кюбель», генерал Филатов высказался по поводу моей боксерской «двоечки».
— Знаете Александр Андреевич, я как многие военные не чужд единоборствам. Поверьте мне, я кое-что в этом понимаю. За семь лет, пока я был начальником Владивостокской пехотной школы имени Коминтерна, я намеренно культивировал в ней единоборства, в том числе и бокс. Но сейчас, я не смог заметить начало удара, хотя наблюдал за развитием ситуации внимательно. Даже достал пистолет из кабуры. Но вы произвели удар так стремительно, что я даже немного растерялся… Поделитесь секретом?
— Не вопрос Петр Михайлович, если не возражаете, то как приедем на озеро, там и покажу.
— Тогда вперед!
Ехали мы совсем недолго. Неожиданно деревья раздвинулись, лесная дорога круто оборвалась, и мы на машине выкатились на небольшую прогалинку возле уютноголесного озерца,маленького, но чистого до черноты, окруженное со всех сторон зеленой стеной. В немкак в зеркале отражалось небо. Её водную гладь оккупировали стаи водомерок, шарахающихся от всплесков то тут, то там, то ли окуня, гоняющего малька, то ли ещё чего. Посреди расцвела желтая кувшинка. Высунулся из воды стебелек,будто палочка, и на нем распустился большой круглый цветок.
Вода была холодноватая, градусов восемнадцать. Видно где-то был подземный ключ. Но все равно купались м с генералом с огромным удовольствием.
— На Дальнем Востоке есть горячие источники, очень полезные для мужского здоровья, Александр Андреевич, — сообщил мне Филатов.
— А я грызу яблоки вместе с семечками и кочанам, только хвостик остается если он есть…
— Надо же… Не знал, хотя яблоки я люблю. Больше всего «Белый налив».
Я уже хотел было сказать, что мне нравится слегка недозрелый «Голд», но вовремя сообразил, что здесь и сейчас этот сорт неизвестен.
— А мне больше нравятся крымские…
— «Кандиль Синап»?
— Да.
— А вы знаете что название этого сорта пришло от турков, и переводится как «Синапская лампада», из-за очень похожей формы яблока?
— Если честно, то нет.
— Сам я из Ржева, и мой отец, да и дед по отцовской линии были известные на всю округу садоводы.
Тут нашу беседу прервал крик моего радиста. Пришлось саженками плыть к берегу.
Когда генерал вышел из воды, я уже передавал гарнитуру рации радисту.
— Вижу новости не из приятных? — сделал вывод Пётр Михайлович, оценив мой озабоченный вид.
— Что-то такое я и ожидал, поэтому не скажу что сильно расстроен. Сегодня ночью немецкие саперы приступили к наведению понтонного моста через Березину в районе Бобруйска. Наведение переправы противник планирует закончить к 18−00 сегодняшнего дня. Кроме этого, сегодня утром мотопехота танковой дивизии форсировала Березину в другом месте и расширила ранее захваченный плацдарм севернее Бобруйска в районе Шатково. На плацдарме замечено пять средних танков, однако из-за противодействия сводного отряда 47-го стрелкового корпуса генерал-майора Поветкина дальнейшая переброска бронетехники была отложена.
— Откуда сведения?
— Радиоперехват и дешифровка…
— Тогда срочно едем в штаб десантной бригады. Я скорее всего полечу в штарм, а вы со своей бригадой форсированным маршем выдвигаетесь к Бобруйску с задачей сорвать переброску немецких мотомехчастей на восточный берег Березены под Бобруйском.
— Генерал-майор Поветкин?
— Приедем к Онуфриеву я напишу приказ для него, что бы он всемерно помогал вам и не пытался вас и вашу бригаду подчинить себе!
— Спасибо товарищ генерал-лейтенант!
Водитель гнал как мог, и в штабе десантной бригады мы были через четверть часа. Аппаратные нашего Марконни были совсем недалеко от штаба подполковника Онуфриева. Забравшись к в аппаратную я стал знакомится со всей доступной информацией. По мере осмысления данных пришло понимание с какой бяки начать действия по срыву переброски войск противника на наш берег. Начать я решил с борьбы с истребительной и разведывательной авиации противника.
Первое. Задействовать 214-ю бригаду, которая сейчас действует как раз на бобруйском направлении в поиске и установлении точного местоположения всех аэродромов базирования немецких истребителей и разведчиков. Марконни выдаст им районы поиска.
Второе. Пока будут устанавливаться аэродромы, накрутить Филатова, что бы он вышел на штаб фронта и выгрыз как можно больше авиации для очистки неба над Бобруйском.
Третье. Согласно радиоперехвата, небо в районе Бобруйска держит 51-я истребительная авиаэскадра подполковника Мельдерса, в составе приблизительно сотни машин. У меня же только эскадрилья летчиков-испытателей. Поэтому будем давить птенцов Мельдерса по частям — хитростью и смекалкой. Ближайший к нам немецкий плацдарм находится у деревни Шатково. Туда я и приказал отправить одно звено штурмовиков под прикрытием одного (одного Карл!) истребителя. Зная, что противник сейчас же поднимет в воздух свою истребительную авиацию, в соседнем квадрате с превышением по высоте дежурила вся истребительная эскадрилья МиГов. Наш тактический прием полностью оправдался. Как только наши штурмовики начали бомбить плацдарм севернее Бобруйска, гитлеровцы сейчас же выслали четверку своих истребителей. По команде Маркони, специально оборудованные два У-2, включили аппаратуру глушения установленную на них, чем нарушили взаимодействие как между вражескими истребителями, так и между наземным авианаводчиком и «мессершмидтами». Завязался воздушный бой. Сколько было радости для войск и местного населения, когда у них на глазах всего за пару минут были сбиты все немецкие самолеты. Конечно потом, когда аппаратуру глушения выключили, мы слышали как наземные авианаводчики сообщили о коварстве «иванов», как они воюют не по правилам…
Таким образом, в тот день до наступления сумерек, мы в районе Бобруйска уничтожили 17 самолетов люфтваффе, потеряв 2 своих и одного пилота.Когда я сообщил об этом в штарм-13, начальник штаба даже дважды по телеграфу запрашивал меня, не ошибся ли я. Отловленные несколько немецких летчиков указали точное расположение их аэродромов, на который сразу же была сориентирована практически вся 214-я бригада. Сегодня ночью она должна разделиться и скрытно совершить марш в районы юго-западнее Бобруйска и Слуцка и быть готова после налета всего 3-го авиакорпуса дальнего действия уничтожить немецкую авиаэскадру.
Ночью благополучно прошла переброска бригады в район Бобруйска. Подразделения занимались подготовкой позиций напротив трех немецких плацдармов. И это была не единственная хорошая новость. Не знаю какие доводы привел генерал Филатов в штабе Западного фронта, но Марконни тихонько мне подсунул перехваченный и расшифрованный приказ комфронта всем подчиненным соединениям бомбардировочной авиации:
«Всем соединениям ВВС Западного фронта. Немедленно, всеми силами, эшелонировано, группами уничтожать танки и переправы в районе Бобруйска. Приказ передать командирам 42, 52, 47, 3 ак дд, 1 и 3 тап, это помимо 3 ак дд. Всем частям, которые размещены на аэродромах Боровское, Шаталово, Шайковка, Смоленск и другие. Немедленно передавайте всем. Исполнение доложить сюда, кому, когда передано. Принял ОД капитан Лукьяненко».
Нам осталось только скоординировать их действия с действиями 214-й бригады. Марконни и его подчиненные не спали всю ночь.
Наконец, перед самым рассветом пришла радиограмма от десантников, что оба аэродрома на которых базировались истребители 51-й эскадры полностью уничтожены, вместе со всей техникой, личным составом и запасами. И по ним не просто нанесены массированные бомбовые удары, а еще был произведен захват десантниками и произведена полная зачистка. Эскадры Мельдерса не существует в природе. Теперь, лишив противника истребительного «зонтика» над Бобруйском, можно спокойно приступать к уничтожению наземных войск, в первую очередь панцерваффе.
Но меня сильно беспокоило присутствие новых частей пикировщиков. Поэтому, после краткого совещания, мы пришли к следующему плану: последовательно проводя разведку боем на различных участках, провоцировать вызов наземными частями пикировщиков, предварительно стянув все наличные зенитные средства и подготовив к вылету истребительную эскадрилью.
В результате этих действий, удалось как минимум ополовинить эскадру Ю-87, а также точно выяснить аэродром базирования, по которому в последующем нанести комбинированный удар ДБА и десантников.
Оставив на борисовском участке обороны всю разведывательную сеть и ситуационный центр с подробным макетом местности, здесь под Бобруйском нужно было это чем-то заместить. По согласованию с генералом Филатовым и штабом Западного фронта, мне временно подчинили
214-ю бригаду, но… Причем большое такое НО… Как обеспечить передачу развединформации так сказать в режиме «прямого репортажа» при отсутствии необходимого количества подготовленных радистов и так, что бы их не запеленговали?
В этом важном и сложном вопросе опять помог Марконни. Суть идеи была следующая: у нас в ближнем тылу работает достаточно мощная радиостанция, диктор которой произносит слова из кодовой таблицы. А за линией фронта, любой грамотный боец по составленной командиром бумаге следит за тем, что бы нажать на тангенту любой штатной радиостанции, когда слышит в наушниках нужное слово. Это хоть и не так быстро, но зато запеленговать кратно сложнее, и самое главное передавать информацию можно сразу, как только она появилась. Необходимое количество радиостанций десантникам забросили на У-2, вместе с инструкторами.
Наконец, все было готово для уничтожения немецких плацдармов. Первым под нашу раздачу попал тот, который находился севернее города. Когда его зачистили, то нашими трофеями стали девять немецких средних танков оборудованных для подводного хода, пара десятков минометов и около полутора сотен стволов стрелковки от уничтоженной роты панцергренадеров.
Второй плацдарм у железнодорожного моста, на следующий день давался намного сложнее. Не желая класть людей почем зря, каждый метр земли буквально выгрызали — настолько было упорным сопротивление противника. И это при том, что практически половина всей собранной тут артиллерии была задействована на обстреле упорно наводимой немцами понтонной переправы.
Столкнувшись с нашими систематическими массированными артобстрелами противник сначала пытался вести контрбатарейную борьбу, но из этого практически ничего не вышло. Их постоянно подводила радиосвязь. Благодаря нашему Марконни, мы сразу засекали координаты их артразведчиков и огневых позиций, передавали их нашим летчикам, которые сразу вылетали в район огневых позиций немецкой артиллерии и уточнив на местности их местоположение, наводили наши штурмовики. Более полутора часов на это дело не уходило.
Пока шел штурм немецкого плацдарма у жд моста, я решил сместиться буквально на километр севернее и три западнее, ближе к тому месту, где по данным разведки наводится понтонный мост. Какое же было мое изумление, кода я лично, через мощную оптику увидел, что противник не наводит понтонную переправу, а упорно и методично, прикрываясь дымами собирает металлический сборный мост! Который позволит переправить на восточный берег тяжелую технику и перейти в наступление. Прямо в центральной части города! Моему возмущению и ярости не было предела! Тем более, что осталось ему буквально ничего. Если бы не мое любопытство, то мы имели шанс все просрать, и 3-я танковая дивизия группы Гудериана начала бы продвигаться дальше на восток, к Могилеву уже сегодня, максимум завтра на рассвете… И только 3-я танковая, еще утром Марконни доложил, что в районе Бобруйска продолжается сосредоточение всего немецкого 24-го мотокорпуса: кроме 3-й танковой дивизии, выдвигались 10-я моторизованная и 1-я кавалерийская дивизии.
Я срочно связался с батареей Флерова, кратко обрисовал ситуацию и приказал с минимально возможного расстояния дать полный залп по предмостью на западном берегу. Капитан выбрал позицию прямо на плавном повороте грунтовой дороги, практически на выезде из Титовки, сделав топопривязку для каждой машины. Одновременный залп сто двенадцати реактивных снарядов, практически в упор произвел ошеломительный эффект. Когда осела пыль, на месте предмостья был лунный пейзаж. На самом мосту, вернее на отдельных его фрагментах не было заметно никакого движения.
Похоже основную свою задачу в районе Бобруйска, бригада «Варяг» уже выполнила, осталось додавить немцев в районе жд моста, причем срочно! Я бы на месте немецкого командования, лишившись двух потенциальных районов переправ, срочно перебросил бы все что возможно на пока еще существующий плацдарм. И чем же мне можно быстро сковырнуть немцев с захваченного плацдарма? Вопрос…
Подошедший адъютант тихо на ухо доложил:
— Там к вам капитан Флеров просится, по важному делу…
— Зови.
— Това… — начал было капитан…
— Что там у тебя? Только быстро!
И он повторил практически слово в слово мои мысли про последний немецкий плацдарм.
— Что конкретно предлагаешь?
— Мне бы на карту взглянуть…
— Для чего капитан?
— Мне надо знать конфигурацию немецкого плацдарма, товарищ полковник!
У что же… Надо, так надо… И через полминуты, адъютант мчался со всех ног в штаб к Климовскому за нужной картой.
Я с интересом наблюдал как капитан колдует с разных размеров эллипсами вырезанными из плотного картона. Он неспеша накладывал их на карту в различном порядке, пока не остановился на наиболее подходящем. После этого он прочертил от каждого эллипса директрису и циркулем отмерил расстояние от центра фигуры. Много ума, что бы разгадать его задумку не было нужно. Он определил боевой порядок своей батареи, при котором одним залпом накрывается сразу весь плацдарм.
Когда он закончил и поднял голову от карты, я задал ему только один вопрос:
— Ваше решение о накрытии сразу всего плацдарма правильное и интересное, но есть одно «но»…
— Какое?
— Немец сидит в укрытиях, а ваше оружие хорошо по незащищенному личному составу и технике. Я сильно сомневаюсь в эффективности такого удара.
— Я продумал этот момент. Сначала предлагаю произвести короткий артналет минут на пять-десять. И сразу же после его окончания имитировать общую атаку криком «ура». Когда противник сломя голову бросится занимать окопы, тут мы и произведем залп всеми установками!
— А ведь может сработать! Так и сделаем! Сейчас отдам распоряжение, а ты езжай расставляй свои машины капитан. Связь как обычно. Жду доклад о готовности к залпу.
Задумка капитана сработала на все сто процентов. Через три часа плацдарм был ликвидирован вместе с железнодорожным мостом и скопившимися резервами перед ним на западном берегу. Опасность форсирования Березины в районе Бобруйска, на какое-то время была купирована нами. Понятно что противник не оставит своих попыток к форсированию, но пара-тройка спокойных дней на этом участке у моего командования была.
За всеми своими проблемами, я и не подозревал, что в Берлине сейчас идет обсуждение насколько целесообразно продвигаться дальше на восток к линии Днепра. Адольф Гитлер, обеспокоенный слишком глубокой танковой операцией, указывал Бобруйск как рубеж, на который необходимо выдвинуть лишь охранение. Начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер запишет в свой дневник мнение о ситуации под Бобруйском следующее:
«Однако, на деле Гудериан — и это вполне правильно с оперативной точки зрения — наступает двумя танковыми дивизиями (3-й и 4-й) на Бобруйск и ведет разведку в направлении Днепра явно не для того, чтобы наблюдать за районом Бобруйска, а для того, чтобы форсировать Днепр, если для этого представиться возможность. Если он этого не сделает, он допустит крупную ошибку. Я надеюсь, что еще сегодня он овладеет мостами через Днепр у Рогачева и Могилева и тем самым откроет дорогу на Смоленск и Москву. Только таким образом удастся сразу обойти укрепленное русскими дефиле между Днепром и Западной Двиной и отрезать расположенным там войскам противника пути отхода на Москву…»