Есть такое понятие — синестезия. Это когда некоторые люди, быть может, даже вы — воспринимают мир немного иначе. Например, музыкальные мелодии у них могут иметь определённый цвет, а слова принимают самую разнообразную форму: слово «воскресенье» может выглядеть как несколько перевернутых запятых оранжевого цвета, а «вчера» быть похожим на зеленый лист бумаги; обычная мелодия может вызвать физическую боль, а некоторые запахи заиграют в голове музыкой. Вариантов много. Я же вижу эмоции. Обычно они похожи на сферические объемные кляксы. Но чем дольше они в мире людей, тем больше похожи на человекоподобных существ. Они, как правило, сопровождают вас на каждом шагу. Но могут и покинуть вас, уйдя по своим эмоциональным делам, канув в тень… Особо сильные эмоции могут наваливаться на вас, и вы буквально тащите их на своем горбу. А слабые эмоции, наоборот, едва различимые на общем фоне. Еще они смеются. Плачут. Даже насмехаются. И активно общаются между собой. Это происходит постоянно: когда я захожу в автобус, смотрю фильм в кино или делаю покупки в магазине, меня постоянно преследует гул нескончаемых невидимых разговоров. Наверно, видение чужих эмоций сделало бы меня отличным психологом. Но я настолько равнодушна к этому, что это выглядело бы примерно так:
Кабинет психолога Анны Д.
Клиентка крупным планом сидит на мягком уютном кресле.
— Мой муж ушел от меня… и все мои подруги отвернулись от меня… даже любовник женится… я не вынесу этого (начинает усиленно плакать).
Камера переносится на меня, где я гробовым голосом произношу:
— Какой ужас. Наверно, вам очень тяжело.
Клиентка бросает на меня недоумевающий взгляд. Ей не удалось получить свою долю сочувствия. Мы прощаемся.
Равнодушие — оно такое. Кстати, о равнодушии, моей эмоции. Посмотрите на этого паренька рядом со мной — его зовут Фрэнки. Конечно, назвать его пареньком при первом знакомстве сложно. Скорее, некой синей субстанцией. Но чем дальше смотреть, тем больше можно разглядеть в нем черты вполне симпатичного юноши. Конечно, Фрэнки — это мое самоназвание. Равнодуший много. Фрэнки один.
— Как дела, Фрэнки? — задаю я ему этот вопрос каждое утро, как просыпаюсь.
— Нормально, — отвечает он, лениво перелистывая книгу или смотря в мой ноутбук.
Утром мы как обычно пьем чай. Потом мы едем на мою работу, где я, как обычно, буду равнодушно отвечать на телефонные звонки: «Вы хотите устроиться в нашу компанию? Как я могу к вам обращаться? Ваше образование? Ваш возраст? Вам сорок пять? Да, конечно… это не проблема…, но вакансий свободных нет. Мы вам перезвоним», — буду я врать неприхотливо. Ведь официально, у компании нет ограничений по возрасту. Но все мы знаем, как это бывает на самом деле.
Вот мы едем домой после не сильно напряженного дня. В вагоне электрички тесно. Для вас может и нет. Но мне тяжело расталкиваться среди ваших радостей, грустей, печалей и даже … эти меня бесят особенно сильно — вдохновений и энтузиазмов. К счастью, в вечернее время они встречаются все реже. Вечер после рабочего дня — это их пик не активности. Ближе к ночи, когда их люди выпьют кружечку горячего чая, они снова появятся и начнут испускать свой заряженный энтузиазм, подначивая вас в очередной раз учить английский язык, записаться на йогу и совершить кругосветное путешествие. Утром они спят дольше, чем вы. И вам приходится разгребать их великие планы самостоятельно.
В один из таких поздних вечеров мы с Фрэнки сидели в электропоезде и мчались в сторону дома под дребезжание вагона. Диктор объявил следующую остановку и поезд начал снижать скорость. Вдруг лицо Френки искажается. Я не ощущаю, но словно чувствую, что по его телу пробежал холодок и он начинает нервничать, переминаясь с ноги на ногу. Оглядевшись по сторонам, я с удивлением замечаю, что подобное касается всех эмоций вокруг. Даже этот сумасшедший ярко-бурый Энтузиазм наконец заткнул свою непрекращающуюся речь и спрятался за спиной своего человека. Зеленая Печаль вообще разразилась горькими слезами, и вся съежилась, став очень маленького размера, что даже ухитрилась залезть в карман своей человеческой спутницы. Люди этого не видели, но и им передалось это волнение. Некоторые отложили дела, повертев головой из стороны в сторону, но, не увидев визуальной опасности, снова уткнулись в телефон. Поезд остановился. На мгновение мне показалось, что я слышу мелодию загробной музыки. Первыми в открывающиеся двери вагона вбежали эмоции — напуганные, они разбежались в разные стороны и спрятались по всем углам. Следом зашли их люди. А потом, в кабину медленно начали протягиваться длинные витиеватые щупальца. Темно — синие, слегка с фиолетовым оттенком — от них веяло холодом, словно это были маленькие вентиляторы. Люди в электричке поежились: кто-то натянул спущенные рукава, другие постарались посильнее укутаться в свои же кофты. В вагон, сопровождаемая этими щупальцами, вошла девушка. Молодая. Симпатичная. Ее красоту изрядно портил уставший взгляд и ссутулившиеся плечи. Она читала книгу, или, во всяком случае, делала вид, глядя на открытые страницы. А следом зашла она — хозяйка щупалец. Это было вытянутое худощавое существо под два метра ростом, синевато-фиолетовая кожа обтягивала худой скелет, а ее руки неестественно длинные, с острыми когтями легли на плечи девушки. В целом, это существо было больше похоже не то на кальмара, не то на черную медузу. Узкая голова была окаймлена небольшими выступами, похожими на рога молодого козлика. Вместе они вызывали видимость небольшой короны на голове у существа. Мне доводилось встречать подобных существ и с подачи Фрэнки я знала, что передо мной самая настоящая Депрессия… Но те, другие, коих я встречала, выглядели… гораздо безопаснее: они не были такими зловещими, не обладали ни такой худобой, ни длинными щупальцами, ни огромными размерами. От них не веяло холодом, от них в ужасе не убегали другие эмоции и их голову не украшала корона из наростов. Это же было, как чудовище с другой планеты — Королева Депрессия. Так я назвала ее. Пока я мысленно давала ей имя, она обволокла своими щупальцами тело девушки… переплела ее ноги и руки как ядовитый плющ. Девушка сгорбилась еще больше, как дряхлая старуха под тяжестью прожитых лет. Я взглянула на Фрэнки и поразилась изменениям в нем. Его равнодушное лицо впервые исказилось: узкие глаза округлились (я и не знала, что они могут быть такими широкими), почти невидимые брови ушли на затылок. Это отразилось и на мне: я почувствовала себя дурно, а в горле запершило.
— Не смотри на нее, — едва слышно прошептал Фрэнки и затих, стараясь не издавать шума. Легко сказать.
Так мы проехали одну остановку. Девушка с Зеленой Печалью пошла на выход. Уже выходя, она, сама того не ведая, задела Королеву Депрессию, слегка поежившись. В это мгновение, Печаль, сидевшая в кармане, кинула под ноги ссутулившейся девушки кусочек бумаги, напоминающий визитку. Двери закрылись, а Королева Депрессия, одним из своих щупалец, небрежно откинула визитку. Та отлетела и упала к моим ногам. Со стороны это выглядело как дуновение ветра, колыхнувшее в мою сторону. Я подняла бумажку: «Психотерапевт К.Л. Лонг Лонг. Печали. net» значилось на карточке. Следующая остановка была наша. Мы встали и пошли к выходу. Фрэнки направился к дверям с противоположной стороны вагона, активно заманивая меня в свою сторону. Но я, проигнорировав его, подошла к девушке с Депрессией. Поезд остановился и перед самым выходом я громко произнесла: «Девушка, у вас что-то выпало», сунув визитку ей прямо в руки. Она посмотрела на меня уставшими глазами.
— Спасибо, — тихо сказала она.
Это «спасибо» застало меня уже на выходе, куда мы быстрым шагом шли с Фрэнки, дабы ни одно щупальце нас не достало. Возможно, я могла бы гордиться собой. Но мне было все равно. Хотя нет. Одна эмоция во мне пододвинула Фрэнки — Удивление. Я была удивлена поступку Печали. Я даже не знаю, что меня удивило больше — то, что Печаль хотела помочь … или то, что Печаль не побоялась помочь… В общем, под впечатлением этой сильной Печали, мы двинулись домой. Конечно, вы сейчас скажете, где же тогда твоя подруга Удивление. Объясню. У каждого человека есть своя эмоция. Он не рождается с ней. Но приобретает ее в раннем детстве. Я бы назвала это базовой эмоцией. Она сопровождает его повсюду и в его чертах, поступках, действиях вы можете найти ее отражение. Нет, это не значит, что человек не может испытывать другие эмоции. Может. И иногда, они даже надолго остаются в гостях, порою даже выгоняя вашего основного жителя. Как именно эмоция находит своего человека для меня загадка. Впрочем, можно спросить Фрэнки… Ну, как-нибудь в другой раз. Он, в целом, не очень разговорчив. Я так привыкла к Фрэнки, что не могу представить рядом кого-то другого. Фрэнки — это что-то постоянное. И при этом, его присутствие не отменяет того, что порой я могу чувствовать и Радость, и Печаль, и даже этот, чтоб его, Энтузиазм. Но они реально отбитые. Поэтому, мне больше нравится, когда они держатся от меня подальше. С Фрэнки гораздо проще. С ним легче смотреть на жизнь, решать житейские трудности и расставаться с очередным парнем.
«Ты такая равнодушная, тебе все равно, что я испытываю», — пожаловался мой бывший парень при нашей последней встрече, а его Сентиментальность показала мне язык.
Конечно, не все вечно в этом мире, и даже ваша базовая эмоция может покинуть вас и навсегда оставить свой пост. Но, это не мой случай.
— Чем займемся, Ая? — спросил меня Фрэнки, когда мы пришли домой. На самом деле это был больше риторический вопрос, потому что он тут же улегся на диван и включил телек. Меня зовут не Ая. Но он зовет меня так. Он знает, что я вижу и слышу его. И знает, что я дала ему имя. Поэтому дал имя мне. Максимально простое, чтобы лишний раз не напрягаться.
Я села рядом, схватив вчерашний пакет с чипсами и посмотрела на Фрэнки, который невозмутимо уставился в экран.
— Эта Печаль… Она хотела помочь сегодня этой девушке. Не думала, что эмоции на такое способны.
— Ты многого о нас не знаешь, — сказал он, щелкая пультом.
— Брось, я знаю тебя много лет.
— Я, как ты заметила, не особо общительный.
— Просто меня удивило это.
— Да, к тебе уже выехала моя подружка Удивление, но, к твоему счастью, я успел ей сообщить, что у тебя просто временное помешательство. Такое бывает, когда встречаешь очень сильные чужие эмоции. Да и чипсов на всех не хватит, — сказал он и отобрал у меня пачку.
Утром я наливала себе кофе под гул телевизора. Фрэнки решил доспать свою порцию сна. В кофе он не нуждался. Как и в чипсах. Что, впрочем, не помешало ему их вчера съесть.
«Это самоубийство стало уже седьмым в городе за последние две недели. Неужели, это очередная игра смерти: специалисты ищут причины в интернете. На данный момент, личность девушки не установлена. В ее кармане была найдена визитка известного психотерапевта, с которым наши специалисты уже связались».
Ох, черт, — я подавилась кофе. Конечно, останки девушки, оставшиеся после прыжка с одного из самых высоких зданий нашего города, не показали, зато на заднем фоне репортера я отчетливо увидела сине-фиолетовый шлейф уходящей Королевы Депрессии.
Следующий кадр показал некоего мужчину: уже в возрасте, с легкой сединой в волосах и бороде. Строчка внизу утверждала, что это был К.Л. Лонг Лонг, психотерапевт.
— Мне сообщили, что в кармане девушки нашли мою визитку. Однако, на приеме она у меня не была. Думаю, если бы ей хватило сил прийти ко мне, исход был бы иной. Сочувствую родным и близким.
— Доктор Лонг Лонг, как вы думаете, с чем связан всплеск самоубийств у молодых девушек и юношей. Ведь это же уже седьмое самоубийство среди молодежи за последнее время. Общественность потрясена.
— В наше непростое время…, - начал он.
Телевизор выключился.
— Эй…, - я зло взглянула на Фрэнки.
— Тебе вредно такое смотреть. Пошли, а то опоздаем на работу, — сонно потянулся он.
Где-то в полицейском участке.
— Седьмое самоубийство за последние две недели! Что у нас есть по этому поводу? Только побыстрее, я спешу на обед, — высокий крепкий мужчина в полицейской форме быстро взглянул на дорогие часы, украшавшие его плотную волосатую руку.
— Мы пока придерживаемся версии о распространении нового наркотического вещества… На это указывает и молодой возраст жертв и то, что все близкие и друзья погибших хором утверждают, что не было никаких предпосылок: все были жизнерадостными и веселыми людьми, — говорила женщина — полицейский, державшая в руках стопку документов по данному делу.
— Вскрытие пока не обнаружило никаких подозрительных веществ в их телах, и ты это знаешь… Как там версия с влиянием интернета — может новые странные игры или розыгрыши, я в этом не разбираюсь…, - ответ женщины начальника не устроил.
— Мы проанализировали все: переписки, кэшы, историю посещений, сайты, телефонные звонки, почту… ничего подозрительного. Кроме того, что двое из них посещали одного психотерапевта, этого Лонг Лонга, а у седьмой девушки была найдена его визитка. Но сам врач утверждает, что она на прием не приходила…
— А что он утверждает по поводу тех двоих?
— Ничего, — женщина пожала плечами, — мы изучили его протоколы, более того, сессии одной девушки он записывал на диктофон, с ее разрешения, конечно. Ничего подозрительного, — она стала усиленно копаться в бумагах, — вот расшифровка, можете ознакомиться, — она попыталась всучить ему листок бумаги с транскрибацией*.
— Ну вот, — он схватил бумажку, но даже не взглянул на нее, — значит, не все так радужно было у тех двоих, раз они посещали врача. Остальные, может, посещали другого психолога или вовсе держали все при себе. Не зря говорят — у самых веселых людей грустнее всего внутри. Люди не всегда ведут себя так, как они чувствуют, — он сделал паузу и, взяв остывшую чашку кофе со своего стола, подошел к окну.
— Посмотри на эту дрянную погоду…, - сказал он, — унылая серость… Так и хочется свернуть себе шею… но… с обязательным воскрешением на Рождество и начало весны.
В дверь звонко постучали.
— Тук — тук! Это я! Шеф Буллок, можно войти? — между дверью и стеной появилась голова, а потом и все тело молодого человека, немного загорелого, со светлыми выгоревшими на солнце волосами и с ослепительной улыбкой.
— Ваш обожаемый друг вернулся! — его улыбка озарила весь угрюмый кабинет.
— С возвращением, Алекс, — улыбнулась женщина, — как прошел твой отпуск?
— Как всегда великолепно! Я облазил все горы, проплавал все моря, обошел все…, - начал было перечислять загорелый Алекс, загибая пальцы на руке.
— Так… довольно, — перебил его шеф, — потом расскажете о своих приключениях, лейтенант. Есть работа, специально для вас.
— Я как знал… как знал, — заулыбался парень, задорно потирая руки.
Шеф повернулся к женщине:
— Передай ему эти дела, — он кивнул на кипу бумаг в ее руках, — ты наверняка слышал о серии самоубийств. Теперь, это твоя забота.
— Самоубийств? Довольно депрессивненько, — взгрустнул парень, — но почему я?
— Да…, почему он? — удивилась женщина, — я уже давно веду это дело.
— И никуда особо не привела, — грубо отрезал шеф и повернулся к парню:
— Я наслышан о твоем «тонком чувствовании наших настроений». Вспомни, — он повернулся к женщине, — как он вычислил убийцу только по… как ты там его вычислил… по ощущениям? Впрочем, не важно… проницательный взгляд, тонкое чувствование… Мне все равно. Главное, выясни это! Все, удачи в новом деле, а я пошел есть!
— Приятного, — грустно улыбнулся лейтенант.
— На…, - женщина со злостью пихнула в парня увесистые папки с бумагами, — помощи не жди.
— Но я же не виноват, ну что ты, в самом деле…, - оправдывался он ей вслед…
В сети появилось фото восьмой жертвы загадочной цепочки самоубийств. Это снова была девушка. Таким образом, на данный момент было четыре девушки и четыре парня.
— Ты знаешь, что по статистике, у девушек бывает больше попыток самоубийств. Но мужчины чаще доводят до конца. Потому что — мужик сказал, мужик сделал! — хихикнул Макс, после чего накинул на голову наушники и, сделав серьёзное лицо, ответил на телефонный звонок:
«Компания «Ваша работа — наша забота», слушаю вас».
«Надо было улыбнуться, — подумала я, сидя напротив компьютера и поедая яблоко. Мой телефон был временно отключен от функции приема звонков.
На рабочем экране компьютера, где обычно выскакивал скрипт* разговора, виднелся портрет девушки и краткая информация, найденная на просторах интернета: где, когда и почему. Впрочем, ответ на вопрос «Почему?», так и остался без ответа.
«Так называемый бунт самоубийств не редкость… стоит кому-то…»
«Мы должны не разглашать эти данные… это лишь подогревает интерес у молодежи…»
«Наоборот, пусть дети это видят. Пусть они видят, как тела этих прекрасных девушек лежат в лужах собственных экскрементов, а их размозжённые мозги клюют вороны… после увиденного сложно будет романтизировать смерть…».
Мои глаза быстро проносились по строкам информационных текстов, пока не остановились на одном из портретов. Совсем молодая девушка. Ее лицо показалось мне знакомым, но где я могла ее видеть?
В поисках ответа я погуглила* фотографии с места происшествия. Лицо девушки не отозвалось в моей памяти, но я, наконец, поняла, откуда я ее знала. На одном из видео с места происшествий, рядом с замазанным изображением тела, стояла Печаль и плакала. Та самая Зеленая Печаль, что кинула визитку под ноги девушки. Визитку с тем самым Лонг Лонгом.
Я еще раз перечитала статью. «Она всегда была такой веселой, мы и подумать не могли. Мы ведь как раз планировали, как отметим мой День рождения. Ну как такое могло произойти, я не верю!» — говорила ее подруга.
Фрэнки лениво бросал бейсбольный шар о стенку. Тот отлетал и бумерангом возвращался обратно.
— Ая, что ты делаешь?
— Этот Лонг Лонг вызывает вопросы…
Мы сидели дома, и я решила поискать информацию об этом докторе, зайдя на его личный сайт. Фрэнки встал и лениво подошел, чтобы взглянуть на экран компьютера за моей спиной.
— Ее родные говорят, что с ней все было хорошо…, - сказала я как бы между делом.
— Ты сама сказала, что это была та девушка, с визиткой. Значит, не все у нее и было так хорошо, не?
— Может он не такой уж и хороший психотерапевт? Этот Лонг Лонг? Как думаешь, может, и мне к нему сходить на прием?
— Сначала взгляни на это, — Фрэнки ухмыльнулся и ткнул пальцем в ценник его услуг.
Я присвистнула… откуда у людей такие деньги… Тем более, у студентов, которыми и было большинство жертв.
Но тут же увидела в углу сайта ярко-красный квадратик с надписью «Акции». Нажав на него, мне открылось окно следующего содержания:
«Мое призвание помогать людям. Я понимаю, что услуги хорошего психолога, а тем более психотерапевта, стоят дорого, создавая замкнутый круг: мы не имеем денег, чтобы обратиться за помощью; но пока мы не обратимся за помощью, мы не всегда имеем шанс заработать хорошие деньги. Именно поэтому у меня действует акция: если вы студент очного отделения, член многодетной семьи, инвалид или мать (отец) — одиночка, я готов провести ТРИ первые консультации со скидкой 50 %. Так же, раз в месяц, я провожу три консультации совершенно бесплатно! Успевайте записаться, пока места есть в наличии».
— Нелегко наверно, когда твои клиенты умирают, приходится как-то зазывать новых, — улыбнулся Фрэнки. Мне же было не смешно.
Я задумалась.
— А что происходит, когда человек умирает? — спросила я Фрэнки.
Фрэнки пожал плечами.
— Круговорот душ. Умерший идет в другой мир и занимает там иную должность, отвечая на глупые звонки, а предыдущего работника увольняют и отправляют в ваш мир орущим младенцем.
— А если я умру…, ты будешь скучать по мне? — вдруг сказала я, вспомнив плачущую Печаль.
— Наверно, я должен бы сказать, что буду… Но ты ведь знаешь, что…
— Тебе будет все равно…, - процитировала я его, — я поняла.
Остаток вечера мы смотрели тупой сериал и ели пиццу.
В этот обед я решила для разнообразия сходить поесть в местное кафе. Наш бизнес-центр был огромным и единственным мега высотным зданием в округе. Здесь были расположены десятки компаний и потому большой популярностью пользовалось кафе на первом этаже. С вполне приемлемыми ценами. Конечно, я могла есть свой суп и на рабочем месте, но тогда бы мне снова пришлось выслушивать не смешные шутки Макса. Да и суп мне надоел.
— Вот хочется тебе куда-то спускаться…, - ныл Фрэнки, пока мы ждали лифт.
— Ты мог бы и остаться…, - произнесла я тихо, привычно оглядываясь по сторонам.
— Ну уж нет… шутки твоего коллеги травмируют и мои уши тоже.
В зале было много свободных мест. Официальное время обеда еще не наступило, а у меня, как у оператора, был плавающий обед… Я выбрала более или менее симпатичное блюдо, оплатила его и села за небольшой столик у окна. Фрэнки расположился напротив.
— Ооо, нет…, - прошептал он.
Лицо Фрэнки так сильно исказилось, что на секунду я решила, что Королева Депрессия снова здесь, но оглянувшись, я увидела молодого парня, а рядом с ним весело шагающий Энтузиазм… женского пола.
Я с улыбкой взглянула на Фрэнки и тихо прошептала сквозь зубы, чтобы никто из рядом жующих не услышал:
— Я, конечно, тоже не люблю этих энтузиазмов, но не надо же ТАК реагировать.
— Чтобы ты понимала… это не просто энтузиазм… это… как бы тебе сказать…на вашем человеческом языке… моя бывшая.
— Оу! — я не сдержала смешок, отчего на меня с подозрением покосилась женщина через столик. Надо было сесть еще дальше.
К большому ужасу Фрэнки, который чуть ли не залез под стол, парень с Энтузиазмом шли прямо к нам. Они расположились параллельно нашему столу, ближе к центру.
Я старалась не глазеть, но все равно украдкой посматривала. Парень стал есть непонятную жижу с явным аппетитом, а вот его Энтузиазм сразу же заприметила Фрэнки.
— О, кого я вижу, Махххххххххрон…
Честно, если бы я знала, что сейчас она произнесет его имя, я бы прислушалась, а так это прозвучало как поток воздуха. Да, у эмоций есть свои имена. Но они их произносят на каких-то своих частотах или таких звуках, которые ну нам, простым людям, невозможно выговорить. Поэтому, если у вас вдруг есть такая же способность, как у меня, можете даже не пытаться понять эти звуки-имена.
— Что ты там делаешь? Ищешь свое достоинство? — продолжала она, — можешь не стараться, я выкинула его в мусорку, как только обнаружила его покрытым пылью в старом чулане.
Фрэнки вылез из-за стола.
— И я рад тебе, Энти.
Я была удивлена, что у этой эмоции вполне различимое для нашего уха имя.
— Мы с тобой толком так и не общались с того дня, — добавил Фрэнки, слегка улыбаясь. Выглядел он глупо.
— И это было лучшее решение в моей жизни, — ответила Энти. — Равнодушие — самая дурацкая эмоция из всех. Надо было сразу понять, что от вас ничего хорошего не жди. Вот Гнев….
Мне стало обидно за Фрэнки. Что эта дамочка себе позволяет? Но я не могла ее приструнить. Я с негодованием посмотрела на парня, поглощенного своей едой, как вдруг заметила, что он едва слышно, что-то шептал: «Прекрати? Энти?». Он точно обращался к ней!
Но эта Энти продолжала свой треп, мешая мне прислушиваться.
— Прекрати! — вдруг громко и отчетливо выдал тот парень.
Я ошарашенно огляделась: вокруг не было ничего, что могло вызвать подобную реакцию. Только женщина впереди нас недовольно посмотрела сначала на меня, потом на него.
— Простите, — парень взглянул на меня, — это я не вам, — а потом перевел взгляд на женщину, — и не вам. Просто мысли вслух. Я сегодня не в духе, продолжайте есть, простите.
Энтузиазм отстала от Фрэнки. И молча села рядом со своим человеком.
Неужели?
Я вытянула шею максимально ближе в его сторону и произнесла:
— Это вы ей? — я знала, что выгляжу очень глупо, но попытаться стоило, — ей, да? — повторила я, кивнув в сторону Энтузиазма.
— О чем вы? Я не понимаю, — глупо улыбнулся парень, — про какую «ее» вы говорите?
Его Энтузиазм посмотрела на меня в упор и удивленно спросила:
— Неужели, ты тоже центрил?
— Це… что? — не поняла я.
Услышав мой ответ, парень за столиком широко раскрыл глаза и уставился на меня.
— Это люди, которые видят эмоции, — сказала Энтузиазм, пока ее человек застыл с поднесенной ложкой ко рту.
— Что? ЧТО?? Этому даже название есть… Фрэнки? — повернулась я к своей эмоции.
— Ты и не спрашивала…, - отмахнулся он.
— Нет! В том то и дело, что спрашивала…, - я была возмущена.
— Ох… я бы сказал тебе… ты бы стала задавать больше вопросов, интересоваться, искать информацию, в конце концов, проявлять интерес. Ну и зачем мне все это надо…а?
— Я всегда знала, что тебе на всех плевать, но, чтобы не сказать этой девочке самые очевидные вещи! Как так можно, — продолжала ругать его Энтузиазм. Но тут я не могла с ней не согласится.
— Я считала себя уникальной…, - сказала я.
— Это правда уникально, — ответила Энтузиазм, она сразу стала добрее и приветливее, — таких как вы в мире очень мало… может, всего несколько сотен…
— Всего? Это совсем не всего… я много лет думала, что я просто сумасшедшая! Одно время даже хотела идти сдаваться в психушку.
— Ох, вот поэтому я и не хотел говорить. Слишком много вопросов. А шанс встретить такого же центрила очень мал, — потянул Фрэнки.
Мимо прошла девушка, убирающая тарелки. Женщина впереди нас схватила ее за рукав:
— Позвоните в психбольницу, та девушка, — она указала на меня, — говорит там сама с собой.
— Да что вы, милая, — к ней повернулся мой сосед, который наконец пришел в себя, — это мы с ней мило беседуем, я просто очень тихий.
— Слушай, — парень посмотрел на меня, — я хоть и знал о существовании центрилов, впервые встречаю кого-то подобного. И теперь просто не могу тебя отпустить. Пошли. Поболтаем. Только не здесь, а то нас точно сдадут в психушку.
— Нет! Нам уже пора! — запротестовал Фрэнки под ухмылки Энтузиазма.
— Времени еще полно, — отмахнулась я и ему пришлось покориться.
Этот парень оказался знатоком в мире невидимого окружения. Его подружка Энтузиазм, или как ее звали — Энти, оказалась более разговорчивой эмоцией. Она поведала ему, что есть люди — душевидцы, видящие разные типы душ. Кто-то видит абсолютно все души, кто-то только некоторую часть эмоционального. И каждому дано название. Мы, как видящие эмоции, зовемся центрилы. А есть люди, видящие архетипы (кем бы они ни были), границы, ауры и даже черты характера. Все то, что скрыто от простых человеческих глаз. «Характеры, например, это такие маленькие существа… букашки. Они бегают по тебе и управляют тобой через разного рода покусывания…», — рассказывал он.
«Жуть какая… хорошо, что я их не вижу», — говорила я. В то же время зло косясь на Фрэнки. Почему он мне это не рассказывал. Да, наверно есть какая-то польза в таком Энтузиазме.
Вечером Фрэнки устало взглянул на меня: «Допустим, я бы сказал тебе это и что? Что бы изменилось? Узнала бы немного нового, но в целом, ничего бы не изменилось».
Я не могла не согласиться с этим утверждением, лениво косясь на телефон.
Уже было поздно, а ответного звонка от своего нового друга, я так и не дождалась.
Мы так, не побоюсь даже этого слова, увлечённо обсуждали центрилов и прочих, что даже не представились друг другу. Лишь, когда до окончания моего обеда оставалось минут десять, ему позвонили и сказали срочно прибыть на работу. Он удалился, но напоследок взял мой телефон, и только тогда спросил, как меня зовут, дабы внести в записную книжку и представился сам.
— Меня зовут Алекс, — сказал он.
Следующий день был бы обычным днем, если бы среди кучи стандартных телефонных звонков не раздался бы этот:
— Компания «Ваша работа — наша забота», оператор Анна слушает, — как обычно сказала я.
— Помогите мне, — раздался встревоженный тонкий голос.
— Да, конечно, мы поможем вам устроиться на работу, скажите, пожалуйста, как я могу к вам обращаться…
— Майя… Меня зовут Майя. Но я не ищу работу, я звоню чтобы вы мне помогли…
Я старалась не отходить от скрипта.
— Чем же я могу вам помочь, Майя? Это связанно с графиком выхода на смену, или у вас какие-то вопросы по зарплате, проблемы с менеджерами?
— О чем вы? — голос на той стороне провода чуть ли не плакал, — в газете было написано «Уберем тревогу», помогите же мне! Мне плохо! Мне страшно!
«Найдем работу — уберем тревогу», — один из слоганов нашей компании. Наверно, девушка перепутала со службой психологической помощи. Следовало аккуратно перенаправить ее. Но куда? Быстро поискать в интернете горячие линии психологической помощи?
Пока я решала, что делать со звонком, девушка на том конце провода продолжала:
— Я не понимаю, что со мной, все было хорошо. Я готовилась к тесту, ходила на танцы. А потом… потом…, - она словно боялась произнести эти слова, — а потом мне стало страшно, даже жутко. Как будто кто-то постоянно находится рядом и следит за каждым моим шагом…
Тем временем, на экране монитора высветился номер психологической службы.
— Простите, Майя, вы позвонили в службу поиска работы. Возможно, вам попался наш слоган «Найдем работу, уберем тревогу» и вы, в вашем состоянии, немного напутали. Если хотите, я могу…
— Ой… простите…, но мне так страшно… вы не могли бы поговорить со мной… немного, пока я тут одна.
Я покосилась на менеджера — та сидела в паре метров от меня, в любой момент готовая прослушать наши разговоры. Но сейчас она была занята маникюром.
— Что же вас так напугало, Майя? — спросила я.
— Я не знаю. В том то и дело. Все было прекрасно. А потом… внезапно, появилось это чувство сильной тревоги… ужаса… да. Даже ужаса. Такой страх, что я не справлюсь. Ни с чем. Что я никто, что я… не могу дальше жить, что жизнь бессмысленна. Меня словно тяжелым камнем прижимает к кровати. Я и номер ваш набрала только потому, что газета — это единственное, до чего дотянулась моя рука. Может, мне глицина* попить?
Я не знаю, что мной тогда двигало, но видимо, в этот момент Фрэнки ушел флиртовать с Ревностью нашей коллеги со второго этажа, и не находясь под властью его влияния, я вдруг неожиданно для себя, сказала:
— Давайте с вами встретимся, сегодня. Вы знаете бизнес-центр, самое высокое здание в Северном районе городе? Там внизу есть кафе…
— Ну это же надо куда-то идти… мне кажется, у меня нет сил…
— Послушайте, — я вдруг сама удивилась решимости моего голоса, — боюсь, у вас сильнейшая депрессия, я предлагаю вам встретиться со мной…, если вы этого не сделаете, то…, вы можете умереть…, - это звучало жестко, но как еще заставить человека встать с кровати?
Голос на той стороне молчал. И вдруг сказал: «Как те восемь человек? Я уже думала об этом… я думала, может, это какая — то простуда… или грипп…, и я подхватила его. Один из погибших… мы вместе учились на одном потоке в университете… слушали пары по психологии…», — она тяжко вздохнула, — я попробую прийти… во сколько?»
Я посмотрела на часы. Медлить мне не хотелось. До вечера… доживет ли она до вечера?
— У меня скоро обеденный перерыв, в три часа дня. Внизу бизнес-центра есть кафе. Туда впускают всех. Приходите. Я буду вас ждать. Вы узнаете меня по фиолетовой кофте и коротким черным волосам, — сообщила я в телефонную трубку.
— Хорошо. Я приду, — ответила она мне.
Послышались гудки, а следом раздался следующий звонок.
И пришло смс от Алекса:
«Привет. Вчера навалилось много работы. Сегодня снова буду в вашем кафе. Если сможешь, приходи. Буду рад снова видеть тебя. Во сколько у тебя перерыв?», — прочла я это сумбурное сообщение, параллельно отвечая на звонок.
— Я не знаю, что ты натворила, но я чувствую ощущение некоего беспокойства, и оно мне не нравится, — сказал вернувшийся Фрэнки.
— Почему тебя нельзя оставить ни на минуту, — ругался Фрэнки, когда я отошла в туалет, чтобы рассказать ему об этом. Он был не характерно зол.
— Это безумие! Самоубийство! — продолжал он ругаться.
— Ну может это и не Королева Депрессия… Может, у Майи просто сильная… эээ… Печаль? Ну слушай, ее же раньше не было, откуда она взялась, ни с того, ни с чего, и убивает совсем молодых ребят. Мы должны ей помешать. Если есть хоть малейший шанс помочь этой девушке.
— Нет! Нет! Нет! Я не хочу даже слышать об этом! Я промолчал, когда ты подбросила той девушке визитку в электричке! Но ты даже не представляешь, как нам тогда повезло, что Депрессия нас не заметила…, - на секунду он задумался, — хотя теперь я в этом не уверен!
— Но…, - хотела я возразить.
— Ты даже не знаешь, что это за существо! И понятия не имеешь, насколько оно опасно! Она сожрет и тебя, и меня!
— А ты что-то знаешь о ней? — вдруг поняла я, — ты ведь что-то знаешь, ведь так?
— Нет! Я не хочу с ней связываться! — продолжал протестовать Фрэнки.
— Ну и ладно! Спрошу у Алекса! Он-то точно мне ответит. Его Энти не молчит годами, — я насупилась.
Фрэнки недовольно покачал головой.
— И как ты с ним встретишься, назначишь встречу двоим? Чтобы и его сожрали?
— Я договорилась с коллегой. Встречусь с ним в пол — третьего, а потом в три перехвачу ту девочку… если, конечно, она придет.
— Вот надо тебе в это ввязываться. Жили спокойно и вот на тебе… с чего такой интерес? С чего эта игра в спасателя? Зачем тебе это? — бурчал Фрэнки.
— Зачем? А зачем этой Депрессии прицепляться к молодым девочкам и мальчикам и убивать их… вы же тоже боитесь ее…
— Никого я не боюсь… и ничего не боюсь… все… делай, что хочешь… мне все равно! — и Фрэнки ушел. Он даже хлопнул дверью. Но никто, кроме меня, этого не заметил.
Алекс уже ждал меня, поедая пирожки с капустой, за столиком у окна. Вокруг было пусто. Энти сидела рядом с ним и что-то оживленно ему вещала.
Я тоже наспех взяла себе пару блюд и села рядом.
— Привет, и тебе привет, — я посмотрела на Энти. Та быстро осмотрела меня, брезгливо взглянула на Фрэнки и продолжила что-то оживленно рассказывать.
«… А потом мы еще успеем зайти посмотреть тот фильм, его крутят уже вторую неделю. И если мы не успеем сейчас, то уже и никогда», — она явно рисовала ему планы на ближайший вечер.
— А ты тоже где-то здесь работаешь, в этом бизнес-центре? Недавно устроился? — спросила я.
— А? Нет…, - он отвлекся от разговоров Энти, — мне по делу. Надо посетить одного человека. В прошлый раз, в последний момент он слился, ссылаясь на какие-то очень важные дела. Но сегодня наша встреча все-таки состоится. А ты тут работаешь?
— Да, я оператор, отвечаю на звонки и все такое. А что за человек? Ты торговый представитель? Или продаешь какие-то услуги?
— Услуги… можно и так сказать. Услуги народу по поимке всяких подозрительных личностей. Я…, - он сделал голос тише, — из полиции.
— О, как все серьезно, — сказал я, — ведешь расследование?
— Ну, типа того, — было видно, что он не особо хочет распространяться об этом. Я и не стала настаивать.
Однако Энти не могла удержаться. Кстати, я не сказала. Энти — фиолетовая.
— Да, мы ведем расследование. Очень важное. Секретное! Между прочим. И мы почти у цели!
— Ага, — согласился с ней Алекс, — подкинули работенку, прямо на днях. Я вышел из отпуска и вообще был не в курсе всего. А мне сунули дело и сказали разгребать все… а там работы… не початый край… поэтому, — он взглянул на Энти, — боюсь, мы не сможем сходить на этот фильм.
— Да блииин! — потянула Энти, — если бы этот гадкий профессоршка приходил вовремя… мы бы давно уже все успели… пока его ждем, уже два раза фильм бы посмотрели.
— Гадкий профессоршка? — я улыбнулась.
— Лонг Лонг, — и Энти неприлично выругалась в рифму его фамилии.
— Профессор Лонг Лонг, психотерапевт? Я и не знала, что у него здесь кабинет… постой! Ты расследуешь дело о самоубийствах?!
— Тсс! — сказал он мне, гневно поворачиваясь к Энти, — когда ты уже научишься держать язык за зубами. Да, именно это дело. А ты что, много об этом слышала?
— Мне кажется, я видела…
— Как они того…? — удивлённо взмахнул он бровями, откусывая очередной кусок пирожка.
— Нет, нет! Но, возможно, я видела то, что сопровождало погибших ребят… их состояние. Это было как Депрессия, но гораздо страшнее. Она была какая-то огромная, жутко страшная, вся в длинных щупальцах, с длинными когтями, вся такая фиолетово-синяя, похожая на осьминога. Прямо Королева Депрессия…у нее еще рожки на голове как корона…
— Рожки как корона? — вдруг заинтересовалась Энти, — и щупальца… ты уверена?
— Дда, даже Фрэнки подтвердит.
— Это правда? Это то, что я думаю? — она впервые обратилась к нему.
— Я не знаю, о чем ты думаешь, и что там было у всех тех ребят… Может, это гигантская Грусть скинула ту девушку с моста! — отмахнулся он.
— Не с моста. С моста спрыгнул парень, первый погибший, — сказала я, которая досконально изучила погибших.
— Мне все равно… но это правда походило на Меланхолию, да, — сказал он.
Меланхолию? Это еще что такое?
— Ту самую Меланхолию? — тревожно спросила Энти, а губы ее немного задрожали, а Алекс подавился пирожком и еле откашлялся.
— Ты что-то знаешь об этом? — я обратилась к Энти, — от Фрэнки никогда не получишь никакой информации.
— Я не понимаю…, - сказала Энти, у которой вся веселость сошла с лица, — Фрэнки, но как такое возможно?
— Без понятия…, - сказал он и отвернулся к телевизору, что висел на стене.
— Так кто это? — спросил Алекс, сделав пару глотков воды.
— Если я права, то мы говорим о Меланхолии… У нее много названий… Амат, Пожиратель душ, Великая депрессия…
— И чем «Это» отличается от обычной Депрессии? — не понял Алекс.
Энти собиралась с мыслями:
— Масштабностью… опасностью… скоростью… Это не просто эмоция, а иное существо, обладающее эмоциональным окрасом. Две недели и восемь погибших — это только начало. Она набирает силу… И когда ее наберет — количество сможет превышать сотни людей в день…
— Что? — воскликнули мы с Алексом одновременно.
— Эпидемии, войны… все те события, что уносят жизни миллионов… Прикрываясь ужасными бедствиями, она убивала души, сжирала ее, отнимая шанс человека на возвращение в этот мир… Чума, испанка… первая мировая… она везде оставляла свой след. Опасная из опаснейших… Много лет назад мы заточили ее в глубоком подземелье иного мира. Но кто тогда освободил ее?
— И ты, зная кто это, просто молчал? — я посмотрела на Фрэнки, с недоумением глядящего на Энти во время ее рассказа, — и те, другие эмоции… они все видели ее! Почему никто ничего не предпринял?
— Простые эмоции, как простые люди — они далеки от знания истинного мироустройства. И точно также не знают, кто она, только чувствуют исходящую от нее опасность для себя и своего человека. Но ты знал…, - Энти бросила на Фрэнки непонимающий взгляд, — я знала, что тебе на всех наплевать, но не до такой же степени!
Я хотела сказать ей, что наверно ему как всегда все равно и вдруг вспомнила.
— О, нет! Она же придет сюда!
— Кто?
— Эта Королева! Это долго объяснять… Я сегодня разговаривала с девушкой… и назначила ей встречу тут… вот уже сейчас… она должна подойти… мне кажется, что у неё эта… Меланхолия.
Энти и Алекс переглянулись.
— Мы присядем в углу, а ты оставайся здесь. Если это она, я пойму…, - сказала Энти, — скорее всего, сейчас она слаба, а значит, пока Меланхолия не закончила со своей нынешней жертвой, нам ничего не грозит.
— Ну и в дерьмо мы вляпались, — сказал пораженный Алекс.
— А я говорил ей, — устало произнес Фрэнки, — но кто будет меня слушать.
— Это немыслимый эгоцентризм, — возмутилась Энти, глядя на Равнодушие.
Никто не пришел. И это лишь усугубило мои догадки.
Через десять минут у Алекса раздался телефонный звонок.
— Очередная жертва, — сказал он, после того как положил трубку, — начальство будет в гневе.
Жертвой оказался молодой парень. Значит, та девушка еще жива.
— Но разве Королева Депрессия могла так быстро переброситься с жертвы на жертву? — спросила я, когда мы шли к выходу.
Энти задумалась:
— Думаю, ты ошиблась. А возможно, эта девушка оказалась сильнее, чем показалось Депрессии на первый взгляд и она выбрала более легкую добычу.
— Ого, мы можем сопротивляться?
— Да… если у вас сильная воля, много энергии, то сила вашей души сможет затормозить ее… во всяком случае, пока она слаба…
Сила воли? Энергия? Я поняла, что у меня никаких шансов на спасение, никаких!
Как бы он того не хотел, Алекс не мог приобщить меня к материалам дела, и мы не виделись несколько дней. Хотя мне было очень интересно узнать результат его беседы с доктором Лонг Лонгом, встреча с которым в очередной раз была отложена.
Я задумалась.
Может мне самой записаться к нему? Ценники были кусачие. Студенткой я не была. И по другим параметрам для внушительной скидки не подходила. Но однажды, обновляя его страницу в интернете, я увидела, что освободилось окошко в разделе бесплатных консультаций.
«Это мой шанс!», — подумала я и тут же записалась. Встреча должна была состояться через несколько дней, а пока я продолжала сидеть в кафе нашего бизнес-центра, поедая салат и залипая в телефоне.
— Привет, — рядом со мной села девушка, — вы случайно не из «Найдем работу — уберем тревогу», — спросила она.
Девушка была хрупкой и бледной, словно фарфоровая куколка, которую я видела в детстве, в витрине магазина.
— «Ваша работа — наша забота», — сказала я, — а то, что вы произнесли, это наш слоган. А вы что, хотите к нам устроиться?
— Да, это правда ваш голос, я та девушка. Ну, с которой вы говорили по телефону.
— Майя? — сразу догадалась я.
Она кивнула.
— Да ладно… отлично выглядишь… ну для того, кто… Ну вернее, когда мы говорили тогда… я подумала…, - короче, я совсем растерялась.
— Да, я поняла…, спасибо вам… я не знала, будете вы тут или нет… Поэтому, я заходила сюда вчера и сегодня каждые полчаса и вот встретила вас… спасибо.
— Спасибо? За что? Я вроде ничего не делала.
— Возможно и так… я не знаю… но после разговора с вами… эта тяжесть, она продолжалась… продолжалась… а потом… как вдруг исчезла… потеряла ко мне интерес. Я понимаю, что глупо говорить об этом состоянии, как о живом существе. Но именно так это ощущалось, мне хотелось умереть, а потом вдруг все стало хорошо. Знаете, как если бы тупая боль в животе вдруг перестает вас беспокоить. Я не знаю, как еще это описать. Пропал страх и это ощущение какой-то слежки за мной.
— Да? И как быстро это произошло?
— Не знаю… наверно… спустя час после нашего разговора… я начала его обдумывать… нашу беседу, то как приду… там много чего… то как… абсолютно неизвестный человек предложил мне помощь… выслушать меня… помочь мне… вы сказали, я могу умереть, но я же не хочу умирать… я подумала о проектах, которые веду… о маме, которая платит за мою учебу. В конце концов, о моей будущей работе и о будущем в целом. Вы, как будто, запустили застывший механизм в моей голове. Я представляла, как буду рассказывать вам это состояние… и вдруг поняла, что его нет. Оно ушло…
Вечером я открыла дверь ключами и, зайдя в комнату, увидела, как Фрэнки собирает вещи в маленькую коробку из-под обуви.
— Что ты делаешь? — спросила я, снимая плащ и положив ключи на полку.
— Не видишь, что ли? Собираю вещи. Я ухожу! — ответил он, демонстративно проходя мимо меня.
— Куда? Что за бред? — я проводила его взглядом.
— Я пойду искать, кого-то более равнодушного, чем ты! А ты! Жди, когда на мое место придет какой-нибудь сумасшедший Энтузиазм или безумное Любопытство. Вот вы споетесь со своим Алексом. Будете ходить на двойные свидания!
— О чем ты? Какие свидания? Нам же хорошо с тобой?
— Было! Пока тебя вдруг не стали интересовать чужие проблемы, и ты не стала изображать мать Терезу*…
— Хорошо… иди… но это же мои вещи…, - я заглянула в коробку: пульт от телевизора, мои наушники, чайные пакетики… ветчина?
— Зачем тебе пульт от телевизора без телевизора? — спросила я его.
— То есть пульт это — то, что тебя интересует? А то, что я ухожу, тебе все равно?
— Разве не этого ты хочешь от меня?
Он задумался.
— Ты права. Отлично, я остаюсь, — он достал пульт из коробки и отправился в гостиную включать телек, — я хотел забрать его, что бы ты не могла включить телевизор. Хотел оставить тебе страдальческое послевкусие.
Я не стала говорить Фрэнки о возможности включения телевизора другими способами, а то еще придумает новый план причинения мне страдальческого послевкусия. Он видимо забыл о запасном пульте, лежавшем под диваном. Вернее, это и был первый пульт, который когда-то упал под диван и официально был признан потерянным. Мне было легче купить новый, чем заглядывать в это подземелье заброшенных вещей. Поэтому я отправилась на кухню делать бутерброд из спасенной ветчины.
Перед сном я взглянула на часы. Та девочка позвонила мне в восемь тридцать утра, после ночной бессонницы. Примерно в десять утра, то, что тяготило ее, ушло. И в три часа дня погиб тот юноша. Возможно ли так быстро найти и убить новую жертву? Энти сказала, что люди могут сопротивляться. Значит ли это, что точно также, как есть сильные люди, есть и очень слабые, на уничтожение которых могло потребоваться всего полдня? И вообще, что она имела ввиду, когда говорила про пожирание души? Звучало это очень жутко и думать об этом не хотелось.
Я повернулась на другой бок. Так, а о чем мне говорить с доктором Лонг Лонгом?
Алекс приходил в третий раз. Но на этот раз даже не позвал меня на чашку кофе. Я случайно увидела его выходящим из лифта. Вид у него был очень уставшим.
— Иду поговорить с этим Лонг Лонгом. Уже в третий раз. На это раз, надеюсь, мы встретимся, — сказал он и добавил: «начальство каждый день выносит мне мозг этим делом… а никаких зацепок, кроме этого Лонг Лонга… Не могу же я им сказать, что, возможно, этих ребят убивает зловещая Королева Депрессия?».
Даже Энти как-то уменьшилась и сморщилась.
«Видимо, скоро Энти придется покинуть твоего дружка. Видно, что она больше не справляется», — заметил Фрэнки, глядя им вслед.
И я даже не поняла, радовался он этому или нет.
Сегодня должна была состояться наша встреча с Лонг Лонгом.
— Ты, — я обратилась к Фрэнки, — молчи. И не мешай мне говорить и вообще, никак не выдавай себя, а то еще подумает, что я сумасшедшая, — проинструктировала я его, пока мы ехали в лифте. К счастью, мы были одни.
Кабинет у Лонг Лонга был довольно уютным местом. На ресепшене меня встретила милая девушка, которая даже предложила мне кофе, указала, где туалет, и попросила подождать. Как оказалось, Лонг Лонг был здесь не один. Это была целая ассоциация психологов. И помимо данного профессора, здесь принимало еще два психотерапевта, о чем свидетельствовали таблички на их дверях.
Наконец, из — за двери показался сам Лонг Лонг. Такой же, как и в телевизоре.
— Анна? — спросил он.
Я кивнула.
— Проходите, — он пропустил меня вперед. Там меня ждал светлый просторный кабинет — два кресла, между которыми расположился небольшой журнальный столик; поодаль, стояли полки с книгами; небольшой ворсяной ковер и абажур. Очень напоминало кабинет школьного психолога, если бы ни одна особенность — вокруг было много разных замысловатых вещей: африканские маски, висевшие на стенах; статуэтки греческих богов, стоявшие на полках. На свободной стене висела большая картина с весьма эффектной женщиной с длинными развивающимися черными волосами и в наряде на старый лад. Но, тем не менее, чего — то не хватало. Вот только чего?
— Пожалуйста, — он указал мне рукой на кресла, — располагайтесь, куда вам удобнее.
Я села на кресло слева.
— Итак, — он расположился на втором кресле, — чем могу быть полезен, Анна?
— Ээ, — да уж, одно дело формулировать проблему в голове, и совсем другое говорить ее вслух, — понимаете, я даже не знаю, как это сказать… я равнодушна ко всему. Меня ничего не интересует. Я работаю простым оператором в колл-центре. В целом, на жизнь хватает, но я ни к чему не стремлюсь. Меня все устраивает, но мне не дает покоя мысль, что я проживаю свою жизнь уныло и серо. Как-то скучно, что ли. Ничего не хочу, ни о чем не мечтаю.
— Но при этом вас все устраивает? — спросил он.
— Ну да…
— Тогда не вижу проблемы… Тут не с чем работать. Работа начинается тогда, когда вы понимаете, что в вашей жизни вас что-то не устраивает и вы хотели бы это изменить. Поправьте меня, если я не прав, вам не нравится, что вы равнодушна ко всему, но при этом, вам в этом состоянии весьма комфортно?
— Ээ…ну да… Наверно. Это же не нормально?
— Кто вам сказал, что это не нормально? Не всем же покорять Эверест и совершать открытия. Кому-то надо делать звонки, кому-то лечить людей. Вы знаете, меня интересует больше другое. Мысль о том, что равнодушие — это плохо, это ваша собственная мысль или кто-то внушил вам ее?
— Э… нет, никто ее мне не внушал… Но на меня часто жалуются, говорят что-то вроде: «Почему ты такая равнодушная?», «Почему ты такая невозмутимая?», — я попыталась спародировать фразы своей тети, бывшего парня, старой подружки…
— И как вам эти фразы?
— Ну, никак. Ну то есть… я же такая, какая я есть…
— И вас это устраивает…?
— Ну да…
— Тогда я не вижу в этом проблемы. Общество пытается навязать вам свой стереотип поведения. Изменять себя под его запросы, без собственного на то желания — это лишь ломать себя. Да и я не смогу вам ничем помочь без вашего желания измениться.
Я задумалась. Вернее, я думала, что я задумалась. Но в голове была пустота. Он меня запутал. С минуту мы молчали. Фрэнки елозил в углу, делая вид, что активно изучает картину женщины на стене, но я знала, что он внимательно подслушивает весь наш разговор.
— Может, у меня все-таки есть желание измениться?
— Оно есть? Или вы считаете, что оно должно быть?
Да блин, он меня достал. Не удивительно, что его клиенты лезут в петлю.
— Я не понимаю, в том-то и дело! Я не понимаю, хочу я этого, или просто делаю вид, что мне все нравится! Что меня все устраивает! Может, я просто… боюсь стать другой? Может, мне надоело это равнодушие, но я боюсь меняться?
Фрэнки, недавно с увлечением рассматривающий картину, повернул ко мне голову.
— Надоело равнодушие? — сказал он.
Я вжалась в кресло. Блин, я же просила не влезать в разговор. Но он продолжал:
— Я думал, что я тебе нужен, а ты говоришь, что я тебе надоел. Все это время, пока я оберегал тебя, ты мечтала о всяких Энтузиазмах и Радостях?! Что же… не буду мешать, — сказал он, и круто развернувшись, вышел из комнаты.
Я шелохнулась, готовая тотчас броситься за ним. Но это бы выглядело очень странно. Что это с Фрэнки, он же должен понимать, что это просто консультация… ради дела!
Все это время Лонг Лонг молчал и внимательно смотрел на меня. Да, я читала про эти их психотерапевтические «паузы». Но не дождётесь, я больше ничего не скажу.
— Боитесь? Вы уверены, что за этим скрывается именно страх?
Я уже потеряла нить разговора.
— Да, я боюсь, — сказала я, — боюсь, что от этого равнодушия закончу как те ребята из новостей…
Раздался звук и дверь открылась.
— Профессор, простите…, - это была его секретарша.
— Закрой дверь, — рявкнул психотерапевт так громко и злобно, что я аж подпрыгнула.
Лицо Лонг Лонга нахмурилось, ноздри вздулись и даже лоб раскраснелся.
— Беспокоитесь по поводу самоубийств, — сказал он быстро и резко, а его тон сильно изменился с доброжелательного на агрессивно-нападающий, — значит, вы тоже из полиции? Все вынюхиваете по делу тех молодых людей? Но вот только для меня самого — это страшная трагедия и все, что я знал, я уже рассказал вашему коллеге.
— Но я не из полиции… я… я действительно… пришла… просто на сеанс. С чего вы взяли?
— Я вижу вас насквозь! И я видел вас с тем полицейским в кафе, но думал, может это просто совпадение! Да и вообще — равнодушие… могли бы хоть легенду придумать поинтереснее! Такие люди не посещают консультации, обычно их все устраивает!
Мне даже стало немного стыдно.
— А теперь, если ко мне больше нет вопросов, прошу вас покинуть мой кабинет. Вы не просто обманули меня, а отняли эту бесплатную консультацию у того, кому реально нужна моя помощь.
Я встала и виновато поплелась к выходу. Ну у меня правда нет денег на платную консультацию. Но продолжать спор было бесполезно.
— Равнодушие — это одна из самых загадочных эмоций. За ней может скрываться все, что угодно, — вдруг сказал профессор Лонг Лонг, слегка смягчившись.
Я остановилась, держа ручку двери.
— Возможно, его присутствие, это психологическая защита от травматических событий прошлого. Однако, копание глубже может причинить вам боль и страдание.
— Спасибо, доктор, я подумаю над этим, — сказала я и вышла за дверь.
Мне было неловко, стыдно и неуютно. Так и должно быть после посещения психолога? Гадкий профессоршка, как его назвала Энти. Да еще и Фрэнки куда-то запропастился.
И только когда я вышла и подошла к лифту, я поняла, чего мне не хватало в кабинете — Лонг Лонг был один, без эмоций.
Из кабинета открывался отличный вид на дорогу. Профессор Лонг Лонг провожал девушку взглядом.
— Второй центрил за неделю…, — сказал он.
— И тем не менее, она не врала, что не работает в полиции, — сказала женщина, ставя чай на стол профессору.
— Но и не ради консультации…, - он повернулся к женщине и начал ее отчитывать:
— Это было непростительно! Я же просил не беспокоить меня во время консультаций! Я не могу выдать себя! Мы не знаем, что еще могут скрывать эти центрилы…
— Девять трупов, двое из них ходили на лекции доктора Лонг Лонга и двое были его пациентами, — Алекс угрюмо ел бутерброд.
Мы встретились в парке, подальше от людских глаз.
— Нет, один погибший студент и один выживший, — поправила его я, вспомнив Майю.
— Ну, тот факт, что та девчонка была атакована этой Депрессией, еще не установлен, — заметила Энти.
— Возможно, совпадение. Все-таки город не большой… Но сам факт отсутствия у него эмоции, подозрителен, да, Энти? Не может же она постоянно отсутствовать? — рассуждал Алекс, тоже заметивший, что эмоции у Лонг Лонга не было.
Энти не ответила. Я заметила, что с момента нашей первой встречи, она стала менее разговорчивой и всё больше пребывала в своих собственных мыслях, что не свойственно таким эмоциям.
Возможно, это повлияло на Алекса, и он решил нарушить правила и немного поделиться со мной информацией о деле, над которым работал.
«Только потому, что ты тоже центрил, и возможно, видела убийцу. Может, так у нас будет больше идей», — сказал он.
Краткая справка была не утешительна:
Под возможные причины серии самоубийств попадало все возможное и не возможное — психопрограммы, гипноз, внушения, и это только касательно психологической составляющей.
«В интернете куча психоактивных программ на любые темы: прослушиваешь аудиодорожку на минут пять, а тебе — хоп, и сделали внушение. Например, на уверенность… на раскрытие способностей… Я даже видел на то, чтобы бросить курить и начать уверенно водить машину… Я и не знал, что такое существует. Но люди слушают неделями, а потом пишут, что стали увереннее в себе, бросили пить и прочие чудеса. Вот это я понимаю, современные технологии. Вот мы и предположили, что точно также кто-то может распространять аудиодорожку с негативным настроем. Может, люди даже не в курсе. А что, пришли на пары, а им перед началом лекции как врубили эту песенку… Не зря меня раздражают люди, не пользующиеся наушниками в общественных местах — сами там слушают какие-то песни, а нам внушают ненависть к ним».
Но ничего подозрительно в телефонах найдено не было, музыку на парах студентам никто не включал, и больше никто из погибших не посещал кабинет Лонг Лонга.
— Мы изучили камеры наблюдения в вашем бизнес центре, думали, может он что-то скрывает, может, к другим его коллегам кто приходил. Мы уже всех психологов города на уши подняли. Ничего подозрительно… Зато, я однажды увидел, как ты смешно опаздывала на работу и грохнулась прямо у лифта, — Алекс улыбнулся.
— Да, было больно, — я потерла ногу, вспоминая ушибленное место.
— А самое глупое, что мне совершенно нечего предоставить своему шефу. Я не могу написать в отчете, что толпу студентов убивает сбежавшая из другого измерения, взбесившаяся Эмоция.
— Амат…, - поправила его Энти, — лишь наполовину эмоция…
— Не важно, — брякнул Алекс, — чудовище, невидимое никому! И для шефа явно не является подозрительным тот факт, что Лонг Лонг не испытывает никаких эмоций, — Алекс развел руками, — вот он и считает, что я просто хожу и ем бутерброды в парках.
— Так может Королева Депрессия и есть его эмоция? Может, он ее подчинил себе. Или она прицепилась к нему, сожрав ту, что была? — предположила я мысль, которая давно вертелась в моей голове. А что, сходится. Эмоция без человека, человек без эмоции. Бинго.
— Если он смог подчинить себе Меланхолию, то это просто сверх человек, — сказала Энти, — надо много сил, чтобы противостоять ей.
— А как же сотрудничество? Может они скооперировались, и Лонг Лонг ищет ей молодых парней и девушек со слабой волей? — продолжала рассуждать я.
— А в чем ему от этого выгода? — думал Алекс, — да и не все жертвы были с ним связаны. Хотя точно утверждать этого нельзя. Мы сейчас досконально изучаем все данные на этого профессора. Но в целом, ничего особенного. В молодости был хулиганом, состоял на учете в детской комнате милиции, кое-как получил аттестат, затем армия, потом бац, попал в аварию, в которой чуть не умер, зато мозги вставились на место: поступил в колледж, затем университет, занялся наукой…
— Мне бы так попасть в аварию, — мечтательно протянула я.
На какое-то время Алекс замолчал.
— Мы пытались понять, есть ли какой-то алгоритм выбора жертв, — продолжила за него Энти, — или, возможно, связь между ними. Но все что удалось установить, ты и сама знаешь. Кроме их молодого возраста — ничего. Лично я считаю, что в первую очередь, Меланхолия, сжирает наиболее слабых, набирая прежнюю форму.
Я сразу вспомнила свои ночные кошмары о пожирателе душ и поежилась.
— Так может, это и есть мотив их возможного сотрудничества? — Алекс задумался, — Лонг Лонг скармливает ей кого послабее, чтобы насытить ее, а потом натравит ее как зверя, на кого нужно.
— Ага, — поддержала я, — например, на своих конкурентов.
— Слушайте, так может у них там вообще психологический сговор с остальными психологами? — Алекс вытащил телефон и сделал звонок.
— Так… Марк привет… Помнишь тех двух психологов, что работают с Лонг Лонгом… Да, я тоже с ними беседовал. Я не об этом… Проверь их биографии, наравне с Лонг Лонгом. Есть одна мыслишка… Потом объясню. Давай, — он положил трубку и добавил, — не знаю правда, как я это ему объясню. Ну да ладно.
Самое трудное в другом, — подытожил Алекс, — нам не сложно проверить хоть всех психологов города. Но сколько еще этих не официальных психологов, скрываемых от налоговых. У некоторых даже и дипломов нет. Сплошные шарлатаны. Что они в таком случае могут на консультировать этим молодым умам, даже и представить страшно.
Он перевел взгляд на часы:
— Мой обеденный перерыв подходит к концу…, - сказал он и стал собираться, стряхивая с себя крошки.
Я посмотрела на Энти.
— А почему вы не призовете кого-то на помощь из своего мира? — спросила я ее.
Энтузиазм быстро кинула на Фрэнки тревожный взгляд (да-да, Фрэнки тоже был с нами, но сидел одиноко в кустах) и сказала:
— Есть некоторые трудности с этим…, - ответила она пространственно.
— Но вы же как-то заточили ее в подземелье… Получилось тогда. Значит, получится снова?
— Тогда нам помогло удачное стечение обстоятельств…, - сказала она, — не думаю, что мы сможем провернуть подобное вновь.
Перспективы так себе.
Фрэнки продолжал упорно игнорировать наш разговор, с интересом рассматривая листочки, деревья и кусты. Он, всегда молчаливый, теперь и вовсе погрузился в себя с ног до головы и практически не разговаривал со мной. Не то, чтобы я сильно нуждалась в его словесности, но его молчание наводило тоску и жуть. Он перестал есть или делать вид, что ест. Чаще просто сидел на диване и кидал мяч в одну точку.
— С таким настроем, — сказала я ему, — мы точно станем жертвами Королевы Депрессии.
— А… ну тогда иди и обзаведись какой-нибудь Радостью! Я тебя не держу!
Он так и не простил мне того разговора в кабинете Лонг Лонга.
На следующий день, когда я была на работе, раздался телефонный звонок. Неизвестный номер. Я отключила приемку звонков и украдкой, пока менеджер не видит, ответила на звонок.
— Да?
— Анна? — знакомый женский голос, — это я, Майя, мы встречались в кафе и на всякий случай обменялись номерами, помнишь?
— Да, помню. Как ты?
— Я отлично. Но вот мой друг… Он не говорит со мной, но судя по тому, что я вижу, такое ощущение, что с ним происходит то же самое, что и со мной тогда. Я пыталась с ним поговорить, но он лишь отнекивается. Из комнаты почти не выходит, ни с кем не разговаривает. Даже не ест толком. И самое главное, это случилось так внезапно… как и у меня тогда. Я переживаю за него. Я помню, что ты говорила, что можно даже…, — её голос начал дрожать, и она с трудом смогла договорить, — можно даже умереть… Я переживаю за него. Может, ты могла бы что-нибудь сделать, вдруг, тебя он послушает?
— Эээ, — я была в замешательстве.
— Он перестал отвечать на звонки, читает сообщения и не отвечает на них. Перестал ходить на пары в университет. Я знаю, что он сейчас в общежитии, его соседи говорили, что он просто лежал на кровати и смотрел в потолок. Давай, ты приедешь и поговоришь с ним. Пожалуйста, я просто в отчаянии. Ты же смогла помочь мне…вдруг, и ему поможешь!
Моя смена оканчивалась в восемь вечера. За окном бушевал ветер и крапал дождь. Я совсем не представляла, чем я могу помочь. Но как я могла отказать?
— Хорошо, я приду. Давай адрес…, - сказала я.
Где-то в полицейском участке.
Рабочий день официально подошел к концу еще час назад. Но в полицейском участке об этом как будто не знали. Вокруг кипела оживлённая работа: стучали клавиши клавиатур, тут и там слонялись работники, а черный кофе пился литрами.
Алекс сидел, погруженный в бумаги. Помимо серии самоубийств ему еще подсунули кражу в квартире и нападение на бездомного этой ночью.
Кто-то подошел и встал прямо над ним. Подняв голову, Алекс устало улыбнулся — это был его коллега Марк.
— Ну что, есть что интересное? — спросил Алекс, взяв в руки протянутую ему папку.
— Ничего! — развел руками Марк.
— Это я вижу, — нахмурился Алекс, заметив, что папка была абсолютна пустая.
— Вообще ничего! Этих психологов, коллег Лонг Лонга, как будто не существует! Дипломы липовые — в архивах мы не нашли им подтверждения, якобы полученные лицензии тоже ненастоящие. Все их бумажки — просто фотошоп и обычный цветной принтер!
— Это как минимум светит на статью о мошеннических действиях, — задумался Алекс, — и дает нам право на обыск! А после того, как мы установим их настоящие личности — это может дать нам зацепку!
— Повод их снова навестить у нас точно есть, — согласился Марк.
Раздался звонок. Алекс посмотрел на экран телефона — звонила Анна.
— Подожди, я отвечу… Анна, привет, что-то случилось? … Хорошо. Пока ничего не предпринимай. Жди меня…, - он положил трубку и начал собираться, — я сейчас съезжу в одно место, а потом навещу наших не до психологов.
Но уже выходя из кабинета и мельком глянув на часы, Алекс понял, что посещение психологов лучше оставить на завтра. Осмотревшись вокруг, он нашел и причину этого решения — его Энтузиазм снова канула в тень.
Мы стояли возле серого унылого общежития, обнесенного клетчатым забором. Оно было построено лет сорок назад. Если не больше. В некоторых местах стены были обшарпаны, где — то даже немного посыпалась кирпичная кладка. Здание вроде даже считалось аварийным. Но это не мешало держать там три сотни студентов. Высокий фонарь, периодически мигая, один-единственный освещал нам небольшой участок улицы и задней стены. Мы стояли возле черного входа с большим амбарным замком. Судя по всему — этой дверью никто давно не пользовался. Парадная дверь была с другой стороны, но, чтобы не вызывать интерес вахтерши, мы условились встретиться за общежитием.
Время было почти девять. Накрапывал легкий дождь. Алекс активно жевал жвачку и явно нервничал, посматривая на часы. Я, который раз, набирала номер Майи.
«Абонент — не абонент».
— Может снова обошлось, и она решила не приходить на встречу, — предположила я. Мне было неловко перед Алексом. Он явно был не в духе.
— У меня там работа кипит… а я трачу время не пойми на что. Если честно, я до сих пор не понимаю, зачем мы сюда пришли. Допустим, мы ее увидим. Что мы сможем сделать? Помнишь, как Энти говорила, что единственное, что может помочь — сильная воля? Ее можно использовать как щит. Как думаешь, у тебя сильная воля?
— Если у кого она и сильная, то у Лонг Лонга. Не зря, он умеет прятать свои эмоции, — сказала я, — или подавлять… и они живут у него в вечном страхе.
Алекс выплюнул жвачку.
Из тени с опозданием выскочили одновременно Энти и Фрэнки, ругающиеся между собой.
— Мы должны им рассказать! — услышали мы голос Энти.
— И что будет? Меня упрут на вечность! — долетел до нас ответ Фрэнки.
Увидев нас, эмоции прекратили спор.
— Алекс! Анна! Зачем вы пришли сюда! Я говорила, что она очень опасна! — с тревогой в голосе сказала Энти, — надо уходить!
От нее это звучало более правдоподобно, чем от равнодушного Фрэнки. Но уйти мы не успели.
— Ты пришла…, - раздалось за нашей спиной так неожиданно, что мы с Алексом подпрыгнули. Обернувшись, я увидела Майю.
— …И привела с собой друга, — сказала она, делая шаг в нашу сторону.
Она выглядела иначе — в ее позе, манере общения и движениях, было что-то неестественное.
По телу пробежал жуткий холодок.
— Это и есть твоя подружка? — прошептал Алекс, — странные у тебя друзья, конечно.
Мне хотелось ему рассказать, что она совсем не такая, но вместо этого я крикнула:
— Майя, где твой друг? С ним все хорошо?
Майя подошла еще ближе.
— Зачем ты лезешь в мои планы? Зачем мешаешь мне? — сказала она низким хриплым голосом и вдруг неожиданно бросилась на меня с кухонным ножом.
Если бы не мгновенная реакция Алекса… Он выбил из ее рук нож и скрутил ее. Она не стала сопротивляться, а сразу затихла и обмякла, потеряв сознание. Алекс аккуратно усадил ее на землю.
— Это плохо, очень плохо, — сказал Фрэнки, стоявший поодаль.
— Что происходит…, - не поняла я.
— Ее сознание… она управляла ее сознанием…, - прошептала Энти и замерла…, - Я ее чувствую… смотрите! — она показала пальцем наверх.
Там, из окна третьего этажа, медленно спускались гигантские фиолетово-синие щупальца.
Мне стало жутко. Мы с Энти прижались к Алексу. А Фрэнки, почти ставшей моей тенью, спрятался за моей спиной. Так мы и стояли плотным клубком, не в силах шелохнуться и просто смотрели, как Королева Депрессия, не спеша, вылезала из своего укрытия. Мне показалось, что она стала гораздо больше с того дня, что я видела ее в поезде. Ее щупальца распростерлись по земле, одно даже дотронулось до моей ноги и я, почувствовав жгущий холод, тут же пододвинула ногу. Затем показалось и ее тело, а потом и голова с рогами, напоминающими корону. Эти рога также изменили форму — стали более высокими и толстыми.
Мы стояли и смотрели как завороженные, не в силах сделать ни шагу. Я чувствовала, как что-то сзади с усилием дергало меня и кричало. Я даже не сразу поняла, что это Фрэнки пытался оттащить меня. Уши заложило, где-то на заднем фоне я вновь слышала ту загробную музыку из поезда. И где-то на фоне всего этого, отдаленно, до меня доходили слова моего Равнодушия:
— Что с вами? Почему вы стоите? Ая! Ая! Уходим! Уходим!
— Она нас сожрет! — закричала вдруг Энти, — мы погибнем.
— Почему мы стоим, — сказал Алекс, — может пора убегать?
Но наши ноги словно окоченели и вросли в землю.
А я продолжала глядеть на эти щупальца, которые, ложась на землю, тут же поднимались. Она не торопилась. Пауку незачем бежать к мухе, запутавшейся в его сетях.
Но не успела вся Королева Депрессия встать перед нами во всей своей устрашающей красе, как впереди возник Фрэнки. Он поднял высоко руки и активно махал ими перед нашими лицами. Мне даже показалось, что в его руках был острый предмет.
Встав между Королевой Депрессией и нами, он словно разрушил заслон, который удерживал нас. Мы тут же опомнились.
— В рассыпную, — крикнул Алекс.
Мы бросились в разные стороны.
Я ринулась к забору, к той стороне, откуда мы пришли. Там была узкая калитка. Но вход был закрыт.
— Что? Мы же недавно проходили тут. Откуда замок?
Я оглянулась. Лучше бы я этого не делала. Длинные и толстые щупальца схватили Алекса и Энти, бежавших в противоположную сторону. Щупальце, державшее Алекса, просто подбросило его высоко вверх. Пролетев несколько метров, он плюхнулся на землю. И больше не поднимался.
— Алекс, — я бросилась вперед, но Фрэнки удержал меня, — надо уходить! Лезь через забор!
— Нет! Надо помочь им!
И вдруг Фрэнки упал — одно из щупалец схватило его и стало хлестать из стороны в сторону. Меня захватило отчаяние. Я просто замерла в ступоре: безжизненное тело Алекса лежало на земле, Энти подкидывали вверх и вниз, как мягкую игрушку, а бедного Фрэнки просто хлестали из стороны в сторону, ударяя им об землю и здание общежития. В какой-то момент его голова просто откинулась и безжизненно повисла.
Я скатилась по забору на корточки и закрыла глаза, обхватив голову руками. В ушах гудело так, словно я нахожусь под водой, а снаружи играет барабанный оркестр. Меня обдал жгущий холод, наверное, одно из щупалец добралось и до меня и сейчас начнутся мои персональные американские горки. Но вместо этого гул стал затихать, уходить все дальше и дальше от моих ушей. Я открыла глаза и увидела, что стою одна в сером тумане. Откуда он взялся?
Я позвала Фрэнки, но слова не вылетали из моего рта.
И вдруг, посреди этого тумана, раздается пронзительный детский плач. Я иду на этот звук. И вижу маленького ребенка. Сколько ей? Три года? Четыре? Может и больше. Я плохо разбираюсь в детском возрасте. Это девочка рыдает и своими ручонками обхватывает чью-то ногу, нависшую над ней. Но вдруг падает. И отползает назад. Она напугана? Я поднимаю глаза наверх. Кто эта женщина? Почему ее шея так неестественно согнута? Этот образ исчезает в тумане.
Так холодно. Неужели внезапно пришла зима? И правда, пошел снег за окном. Я слышу хохот. Где-то смеются. Что смешного? Не смешно, совсем не смешно. А вот и эта девочка. Она подросла. Почему ты сидишь здесь, на этом холодном полу, и снова ревешь? Иди туда, в соседнюю комнату, там весело. Не люблю детей, и этот ребенок начинает меня бесить. Я присаживаюсь на корточки перед ней, и вижу ее лицо, тело, руки… мне становится страшно. Кто это сделал с тобой? Меня охватывает гнев. Негодование. Я слышу шум. Дверь открывается, и девочка в ужасе забивается в самый дальний угол. Кто это? Неужели вы снова хотите ей навредить? Я начинаю бесчинно махать руками, но этот кто-то лишь проходит сквозь меня. Я узнаю его. Это Фрэнки. Он подходит к девочке и садится на корточки перед ней. Это мой Фрэнки. Но что он делает здесь, рядом с этой девчонкой, иди домой, ко мне! Но он не слышит меня. Он приобнимает ребенка и слегка покачивая, поет песню на… итальянском языке? Похоже на колыбельную… Нет, это не Фрэнки. Я напутала. Фрэнки не поет колыбельные и не знает итальянского… Он просто очень похож на него. Ребенок успокаивается и мирно засыпает в его объятих. Дверь с шумом распахивается.
«Где она?! Где она?!», — кричит какая-то женщина… Чьи-то мужские руки пытаются остановить ее, но она бежит к ребенку, буквально выхватывая из рук лже-Фрэнки. Я узнаю ее. Это моя тетя Мари…
Я чувствую боль. Мои глаза открываются. Я лежу на другой стороне забора, рядом обездвиженное обрубленное щупальце и Алекс, стоящий на противоположной стороне забора.
— Беги! Спасайся! — кричит мне Алекс и его вновь хватает щупальце, с большой скоростью неся к себе по земле.
Я ищу глазами остальных и вижу лежащего на земле Фрэнки, и Энти, храбро размахивающей перед Королевой Депрессией фиолетовым мечом. Откуда она его взяла?
Но этот маневр Депрессия легко отбивает. Она хватает Энти, приподнимает Фрэнки и Алекса и открывает свою пасть. Подобно змее, ее рот широко раскрывается.
— Нет, — пытаюсь прокричать я, но в ответ выходят только хрипы.
И вдруг надо мной мелькнула зеленая тень — нечто большое перелетело через забор и бросилось прямо на Королеву Депрессию, впившись подобием рта прямо в одно из ее щупалец, отчего та издала пронзительный вопль.
— Ты! — за моей спиной раздался знакомый голос. Я обернулась — это стоял профессор Лонг Лонг, а рядом было еще двое существ, похожих на людей, но гораздо крупнее… Три сильные эмоции одновременно?
— Скорее! — скомандовал психотерапевт, и существа за его спиной бросились вперед. Лихо перелетев забор, они прыгнули на Королеву Депрессию. Хватали ее, кусали.
Она неистово закричала, до боли оглушая мои уши.
Отбиваясь от них, она высвободила и Алекса, который тут же отполз в сторону, и Энти с Фрэнком, теперь лежавших на земле.
Лонг Лонг, этот дряхлый старикашка, и тот, взял, и легко перепрыгнул через забор. Он подбежал к Алексу и помог ему встать.
— Мы отправим тебя туда, где тебе и место, мерзкая ты тварь, — крикнул психотерапевт и бросился на Королеву Депрессию, параллельно вытаскивая из своей груди полупрозрачный длинный и широкий меч. Что? Серьезно? Прямо из груди?
Однако, добежать до нее он не успел. Она стряхнула с себя этих существ, откинув их на приличное расстояние, и стремительно уползла в сточные каналы… Причем уползала она быстрее, чем выползала из окна. Сильные эмоции бросились за ней.
— Нет! — закричал Лонг Лонг, — это может быть опасно. Вы можете потеряться, а по одному она легко вас прикончит!
Существа направились обратно и к моему изумлению, стали принимать человеческий вид. Это оказались секретарша и те два психолога, что работали рядом с Лонг Лонгом. Но это были не люди. Это были очеловеченные эмоции.
— Анджела, Гнев, и моя секретарша.
Петр Вискорец, Печаль и мой коллега психолог
Вероника Кураветц, Эйфория, — также мой коллега психолог.
Мои эмоции живут в нашем мире под видом обычных людей.
Благодаря их многовековому опыту жизни на земле и моей сильной воле, им удается поддерживать свою человечность. Испокон веков, мы, энтрилы, держим мир между тонкими границами миров людей и тех его населяющих, которые не подвластны взору большинства людей. Вы не видели, но в той битве против Меланхолии, приняли участие и другие, неведомые вам существа. Но, конечно, известные вашим эмоциям. С Меланхолией у меня свои счеты. А также с теми, кто выпустил ее на волю. Тоже энтрилы. Темные энтрилы. Они сосредоточены в столице — именно там им легче всего питаться темной энергией злобы, насилия и ненависти. Однако, к ним мне еще рано идти. Сначала надо справиться с этим созданием.
— И вы все это знали? Вы знали, что мы центрилы? Почему вы не помогли нам, когда мы пришли к вам? — не понимали мы с Алексом.
— Вы для меня как малые дети, пускающие бумажные кораблики в луже, тогда как я капитан боевого крейсера на море. Боюсь, ваша помощь мне просто ни к чему. Вы слабы. Как и ваши эмоции. И вам не доступен весь спектр того видимого, что вижу я.
Как видите, это была ловушка и вы легко угодили в нее. Она полностью поглотила разум той девушки. Как вы сказали ее звали, Майя? Вы решили, что ей стало лучше. А тем временем, ее щупальца уже пустили корни в ее мозгу. И пока вы отвлекались на общение с этой милой девушкой, Меланхолия окутала вас своими ощущениями, обездвижив ваши тела.
Какова была ее цель? Убить как можно больше людей, набраться сил и затем атаковать меня. Она всего лишь оружие в руках темных энтрилов. Вы должны понимать их могущество. Забудьте об этом. Живите дальше своими жизнями, а вам, лейтенант, я лишь пожелаю терпения. Я надеюсь, мне удастся ее победить. И ваши убийства вскоре закончатся…
— Жесть, конечно, да? — Алекс смотрел на свое побитое лицо, — легче сказать, что меня просто сбила машина.
— И что дальше? Просто ждать, когда Лонг Лонг и его команда победят Королеву Депрессию? — не понимала я.
— Ты сама видела, она раскидала нас как детишек в песочнице. Ух, до сих пор помню этот холодок… мне даже показалось, что я на мгновение отключился… и как будто попал в прошлое, в тот кошмарный день, когда мама купила мне Оптимуса Прайма*, а я же просил Бамблби*. Брр, самый худший день в моей жизни.
— Ты хоть как-то сражался… а я вообще оцепенела и ничего не делала, пока вас там убивали.
— Не расстраивайся, Лонг Лонг же сказал, что ступор — это нормальная реакция, может в следующий раз ты тоже будешь сражаться, и может быть тебя даже сожрут.
Я улыбнулась.
— Да, ты прав. Главное, чтобы убийства прекратились.
Убийства и правда вскоре прекратились. Со смертью Лонг Лонга. Его нашли мертвым в своем собственном кабинете. Экспертиза показала самоубийство. Это показал и маленький пистолет в его руках, а также дыра в голове. Пропали и секретарша, и его коллеги. Энти считает, что они пробыли на земле много веков, не возвращаясь в свой мир, по принуждению Лонг Лонга. И теперь, наконец, обрели свободу. Еще она говорит, что для очеловечивания сразу трех эмоций требуется невероятная сила воли и энергии, которой нет у простых людей. А значит, Лонг Лонг, подобно энергетическому вампиру, сосал эту волю и энергию у своих пациентов и студентов. Именно поэтому они становились легкой добычей Королевы Депрессии.
Это событие помогло полиции скинуть все предыдущие самоубийства на психотерапевта. Пока официальная версия, что он и его коллеги распространяли опасные психоактивные программы, а также проводили сеансы группового внушения на тайных встречах со студентами. Затем коллеги убили доктора, подстроив самоубийство, и сбежали в закат. Мотив? Кому нужен мотив, главное найти убийцу. Иногда, эта версия мне даже кажется более логичной, чем версия Лонг Лонга про злобных темных энтрилов.
Как бы там ни было, выполнив свое предназначение, Королева Депрессия покинула наш город. Возможно, вернулась к своим темным энтрилам. Возможно, те снова заточили ее в темнице. Я мало поняла из того, что произошло. Фрэнки ушел. На его место пришла Печаль. Мне сложно к ней привыкнуть. Это милая синеватая девочка все время вздыхает и охает, заставляя меня с любовью вспоминать молчаливого Фрэнки. Надеюсь, что Печаль когда-нибудь уйдет. И Френки вернется. Но в этом и парадокс: пока я грущу о Фрэнки, он никогда не вернется ко мне.