- Костя, - твердила она тоже потерявшемуся от радости братцу, - Костя, нас теперь стало еще больше!..
Рядом стояла подурневшая, в коричневых пятнах на лбу и щеках, Лариса, двумя ладонями подпирая удивительно большой, просто раздувшийся, как накаченный, живот.
- Ты пятерых, что ли, носишь? Признавайся, сколько малышей готовишься преподнести мне к Новому году? - иногда весело интересовался у нее Олег.
Лариса загадочно молчала и слушала свое огромное пузо, о чем-то ежедневно с ней тайно переговаривавшееся. Олег любовался пузом, им гордился и стал улыбаться без всяких на то причин, производя впечатление тихо помешанного. Круглая луна насмешливо наблюдала за ним ночами, пряча ироническую, нехорошую, все знающую ухмылку.
- Знаешь, тетка, что я заметил? - поведал Тоне Денис. - Жизнь начинается не весной, как принято думать и писать. Летом - отпуска, все дачуют или канают на Канары, все замирает. Настоящая жизнь начинается как раз осенью.
Тоня молчаливо с ним согласилась.
Но когда началась зима, Наночка, безмятежно поручившая двойняшек заботам Тони, Алены и двух мам, неожиданно затосковала и стала метаться. Тоня с тревогой замечала это и все чаще и чаще заставала куклу у окна. Неподвижная Снегурка, уставившись застывшим кофейным взором на белую, по-зимнему холодную, круглую луну, не двигалась, никого не видела и не слышала вокруг.
- Куда ты смотришь, девочка? - в беспокойстве спрашивала Тоня. - Чего ты ждешь?
Нана не отвечала и лишь один раз, еле разжав губы, пробормотала:
- Ты обещала решить свою судьбу после того, как я рожу!
- Я сама знаю, что и кому я обещала! - обозлилась Тоня.
Пока ей удавалось удачно отбиваться от своих назойливых женихов. На них, как ни странно, не действовал ни днем, ни по ночам расстоянья наркоз. Тоня безуспешно пыталась им внушить, что, конечно, надо стараться помнить, но нужно уметь и забывать. И часто вспоминала излюбленное слово модных писателей "припарковался".
Под самый Новый год, когда Лариса уже почти не могла двигаться под тяжестью своего непомерного живота, Нана по обыкновению стояла у окна лбом в стекло. Она была на кухне одна.
Вошел Денис.
- Нанка, - сказал он, - давай поужинаем...
- Без меня, - прошептала Снегурка, - Дэн, это уже без меня...
И медленно стала таять, исчезая туманным, блеклым, расплывающимся силуэтом в черном ночном стекле. Денис успел заметить в ее руке кукольный вылинявший комбинезончик.
- Нана, не уходи! - закричал Денис и бросился к окну.
Девичий силуэт неторопливо растворялся в темноте.
Вбежали испуганные Тоня и две мамы.
- Тося, я боюсь!! - закричал Денис. - Я не хочу, чтобы она уходила, Тося! Сделай что-нибудь!
Полнощекая, наглая, отбеленная луна холодно смотрела сверху вниз. Ничего другого ей просто не оставалось делать.
- Полнолуние... - тихо сказала мама Зоя.
- А помнишь, Зоенька, какая в тот день была луна?.. - задумчиво спросила мама Женя и грустно опустила кудрявую голову на плечо своей верной подруги. - Вот такая же круглая, белая и толстощекая...
Мама Зоя печально кивнула.
Тося смотрела на Дениса, уставившегося в темное мрачноватое небо.
- Я не хочу, чтобы она уходила...- шептал племянник. - Я не хочу, Тося... Сделай что-нибудь...
Обе мамы дружно, хором вздохнули.
- Женечка, ты знаешь, что такое счастье? - спросила мама Зоя.
- Знаю, Зоенька, - уверенно и спокойно ответила мама Женя, - счастье - это просто умение спокойно покоряться судьбе.
- Я не хочу... - твердил Денис, вцепившись в подоконник. - Я не хочу...
Белая луна ему улыбнулась: жестоко и лукаво. Навстречу Денису летело высокое торжественное Небо, перед которым все равны - и президент, и дворник.
Двойняшки тихо спали, мирно посапывая маленькими носами. Ивану да Марье снилась прекрасная теплая земля возле огромного синего моря...