Это твоя фиалка. Она регулярно цветет. Л.Ю. ее поливает".**
20 апреля. Поехал с лекциями по Волге. "Артисты в документальном кино". Райкин, Утесов, Шульженко, потрясающая и непостижимая Русланова. Вернулся через две недели. Огромное впечатление произвел на меня мемориал в Ульяновске. Мраморный небоскреб над домиком вождя, и тут же, за углом - утлые избушки с наличниками, водоразборные колонки с ведрами, во дворах деревянные нужники! Вспоминается меткое замечание Коко Шанель: "Я думала, что сначала всем построят уборные, а уж только потом полетят в космос". Разве это не про Ульяновск?
12 мая. Снимаю (к 30-ю победы) "Вспоминая военную песню". Интересная беседа с Соловьевым-Седым. Очень волнующая история создания песни "Вставай, страна огромная!", сохранились ноты, документы, участники первого исполнения... Я так хорошо помню, как она зазвучала в первые дни войны!
Ездили снимать на фестиваль военной песни в Новороссийск.
26 июня. Хоть и консервация "Зыкиной", но надо было снять "Поэторию" Щедрина, которая исполняется крайне редко. Вот мое письмо домой из Ленинграда 24 июня 1975.
"...Здесь очень жарко и светло, что мучительно. Всю ночь напролет сплю в темных матерчатых очках, как в самолете. С самого начала все здесь не заладилось. Поместили в номер с незнакомым украинцем, который поднимается в 7 утра, начинает жужжать бритвой, напевая, но не под нос, а громко. Я решил переехать к знакомым, которые меня звали нарасхват. Но только я направился к одним, как в этот день к ним приехали гостить пять немцев (верно, в связи с годовщиной нападения на СССР). Только я хотел откликнуться на другое приглашение, как там заболела старая мама и они не могут уехать на дачу. Я переехал к Фишману, удобная квартира в центре, но сиамский кот всю ночь летает с люстры на шкаф и обратно, как воробей, а в 9 утра хозяин начинает заниматься на виолончели. Звала меня жить В.Козинцева, но я постеснялся и ограничился визитом. Вчера был у нее, долго разговаривали, сидя под Шагалом, Леже и Фальком. Валентина Георгиевна рассказала, что когда Козинцев снимал "Дон Кихота", то никак не мог заставить Черкасова в какой-то сцене расплакаться. А потом вдруг Н.К. заплакал совсем в другом месте, и Козинцев сказал тихо Валентине Георгиевне: "Наверно, вспомнил, что переплатил на даче за дрова". Но это так, к слову.
Со съемками "Поэтории" в Зале филармонии тоже все не слава Богу. Мы должны снимать соло Зыкиной - "Матерь Владимирская" - для фильма. Дирекция только что не взашей нас выталкивала, несмотря на договоренность из Москвы. Пыльным мешком по загривку. Еле-еле пустили снимать на репетицию и то после того, как я обещал Темирканову выключить свет по первому его требованию. Левитан, конечно, нагнал уйму света, зажег страшные и громоздкие пятисотки, с которыми еще снимали Веру Холодную с Полонским... Под окном шумел дизель, и вонь бензина доходила до белоснежного зала, но, к счастью, никто не догадывался, что это гадили мы. Мы хотели снять, но Зыкина пела вполголоса, как на именинах у тети Сони. Подмурлыкивала. Никуда это, конечно, не пойдет. А сам концерт, где Люся пела отлично и где Вознесенский читал блестяще, не разрешил снимать Темирканов, как его ни просили Люся, Андрей, Щедрин, Майя, которая приехала с Родионом. Темирканов репетировал мало и не был уверен, что все пройдет хорошо, и не хотел, чтобы это осталось на пленке. Вся наша экспедиция впустую (восемь человек). Едрена мать! (Темиркановская...)"
2 октября. Как будто специально - только объявят концерт Зыкиной в каком-нибудь шикарном зале Москвы, где, ломая сопротивление дирекции, мы со скандалом устанавливаем наши громоздкие людоедские софиты и аппараты, как Лена приносит бюллетень - и все аншлаги и наши планы летят в преисподнюю. Назвать? Зал Чайковского (дважды), "Россия", "Колонный", "Октябрь"... Людмила Георгиевна стала суеверной и не разрешала намечать съемку объявленного концерта, но что нам было делать? Вот в США или в ФРГ у нее не было никаких бюллетеней, а в СССР... (Вспоминаю одного балетного, который жаловался на больное колено - танцевать спектакль нужно было в Чикаго. Николай Фадеечев ему и посоветовал: "А ты приложи к больному месту пять долларов". Помогло.)
Теперь в ее ансамбле появился Виктор Гридин - руководитель оркестра и сам потрясающий баянист. Я могу его слушать, как первоклассного скрипача замерев. Он сменил некоторых музыкантов, и оркестр зазвучал по-другому. Он ушел от семьи к Людмиле Георгиевне, и она расцвела. Красивый человек и замечательный музыкант. Люся любит его дочку, и, когда та приезжает к ним на дачу, я видел, как она с нежностью заботится о ней.
P.S. 1997. Через несколько лет они расстались, он вернулся к семье, но отношения остались дружеские. Потом у него обнаружился рак, он умирал, и Зыкина заботилась о его лечении, помогала его семье. И очень горевала, когда его не стало. Умер он в 1997 году.
18 ноября. По возвращении из Венгрии через несколько дней полетел с группой туристов в США - Мексику. В поездке подружился с Микой Таривердиевым и Мариком Заком. Повидался со своими дядями и тетями в Калифорнии, которых никогда не видел, а уж кузенов там у меня - пруд пруди. Но интереснее были встречи с Зиной Воинофф - сестрой Перы Аташевой, которая хорошо помнит Эйзенштейна, мы с нею много говорили и смотрели фото и книги; встречался с Робертом Джоффри и даже был на его премьере... Словом, вся поездка с фотографиями описана в отдельном альбоме - тут места не хватит.
1976
10 января. Лежу в больнице с чудовищным радикулитом, загремел еще в декабре. Там и встретил Новый год. Рина Зеленая, навестив меня, заметила (имея в виду мои бесконечные перелеты): "Из Москвы - в Нагасаки, из Нью-Йорка - на подкладное судно". Тут уж не поспоришь.
Показали по ТВ "Иронию судьбы", которая имела у больных и умирающих бурный успех. Когда через несколько дней пришел ко мне Рязанов, то больные из всех палат приползли, приехали на колясках, кого-то принесли на носилках (мне это напомнило "Лурд"). Говорили мало, но все хотели взглянуть на него, здорового, и пожать ему руку.
6 марта. Снимаю фильм "Двести лет Большого театра". Толкусь за кулисами. Хожу там в медпункт и делаю уколы по поводу люмбаго. Медсестра спросила: "Вы из какого коллектива?" Я сказал: "Миманс". И она воткнула мне иглу.
Снимать интересно - репетиции, классы, спевки, массажные, музей, смотрю старую хронику. Ужасно смешная на экране Викторина Кригер - страстная, самозабвенная, крутит, вертит, прыгает, сверкает глазами, кольцами, летят в разные стороны улыбки, взгляды, зубы...
Пытался снять фрагмент "Пиковой дамы" - такая вампука! Как можно в наше время так ставить?
ОРФЕЙ СЕМЕНОВИЧ КОЗЛОВСКИЙ
Его помню, сколько помню себя. Еще в тридцатых годах мальчиком-меломаном я часто ходил в филиал Большого театра, когда Иван Семенович пел герцога, Альфреда или князя в "Русалке". Я был его "сыром" и ждал его в толпе поклонников у театрального подъезда. Именно с Козловским связана одна из легенд, почему поклонников называют "сырами".
Однажды артист возвращался после спектакля, и за ним на почтительном расстоянии шла толпа поклонников. Иван Семенович завернул в магазин "Гастроном", что был в начале улицы Горького, купил сыру и пошел дальше к себе в Брюсовский. Поклонники узнали у продавщицы сорт сыра, купленный их кумиром, и каждый взял себе по сто грамм - чтобы хватило всем. С тех пор их и зовут "сырами".
В личности Козловского меня всегда подкупало - это я понял с годами удивительное сочетание высокого искусства с... озорством.
Был день двухсотлетия Большого театра - делегация нашей студии, в числе других, пришла приветствовать артистов. Гостей принимали решительно все корифеи во главе с М.Рейзеном и И.Козловским. Это было в Бетховенском зале, очень пышно, среди пурпура, позолоты и сияния огней - академический театр! Вместе с адресом студия вручала фильм, который мы с оператором А.Хавчиным сняли к юбилею. Иван Семенович вышел вперед и, нарушив всю торжественность, воскликнул:
- Взгляните на этого человека в сюртуке с золотыми пуговицами, седого и с усами! (Я съежился, замерев.) Ему надо... Арбенина играть и потрясать зрителей. Но они с Хавчиным тратят свою жизнь на то, чтобы запечатлеть нас для истории!
Он вобрал воздух всей грудью, да как запел:
- Слава! Слава! Сла-а-а-ва!
Смех и шум поднялся необыкновенный.
Иван Семенович потом мне сказал, что я - вылитый Мордвинов, играющий Арбенина в фильме у Герасимова.
Гмм-м...
Где бы ни появился Козловский, он - центр внимания, вечно что-нибудь затевает. На Пушкинском празднике в Михайловском был такой случай. Сначала с детским хором Иван Семенович пел в Святогорской церкви, на нем было какое-то золототканое облачение, видимо, из гардероба Большого театра, а за его спиной мерцал необыкновенный розовый свет, который он сам и придумал. Пел он, как всегда, божественно. Все было так восхитительно, что прихожане, выйдя из церкви, наградили его аплодисментами и криками, словно после "Риголетто". Потом - на лугу стояла эстрада для поэтов и артистов, с которой Козловский обратился к собравшимся с просьбой отодвинуть стол президиума в сторону и очистить место для полонеза, который он затеял танцевать с желающими из публики. Публика сидела тут же на траве и смотрела на него с обожанием. Он спустился на лужайку, взял себе в пару хорошенькую девушку, пригласил всех желающих, включили музыку, и Козловский торжественно пошел в полонезе, открыв бал. За ним потянулась длинная шеренга парней с девушками из окрестных сел - в сарафанах и джинсах. Все чинно шли за Иваном Семеновичем, чувствуя себя гостями на петербургском балу. Но на эстраду они не поднялись, а, танцуя, пошли дальше за новоявленным Орфеем в близлежащую рощу. Только их и видели. Оставшиеся весело недоумевали, мы же со своими аппаратами бросились в лес узнать, в чем дело, куда увел их неуемный Козловский.
Оказалось, что он всех собрал в перелеске и разучивает "Девицы-красавицы". Ему с восторгом и внимали, и подпевали. Он начисто забыл об эстраде и самозабвенно дирижировал. О возвращении не могло быть и речи.
Ираклий Андроников, многолетний устроитель Пушкинских дней, объявил, что праздник все-таки продолжается, велел восстановить порядок на эстраде, и снова поэты и артисты читали стихи во славу Пушкина. А под конец на сцену поднялся импровизированный хор под управлением Ивана Семеновича и с огромным успехом спел только что отрепетированную песню из "Евгения Онегина"!
4 августа. Приехали мы с Инной на дачу к Майе. Та только что вернулась с гастролей и привезла машинку для стрижки газона. Однако выяснилось, что траву сначала нужно скосить косой, а уж потом машинкой.
- Но никто из нас не умеет косить. Пришел мужик из деревни, а коса тупая, и у него ничего не вышло. Такая досада!
- Никакой досады, - сказала Инна. - Дайте мне косу.
- А ты умеешь косить? - удивилась Майя.
- Конечно. Когда я работала в библиотеке в Таллине, нас летом посылали на сенокос, там я и научилась.
Она схватила косу, и - хыть-хыть - трава так и ложилась ей под ноги. Щедрин, балетмейстер Энн Суве, который был с нами, и я вытаращили глаза, а Майя громко смеялась:
- Нет, это что-то! Стоят три мужика, три орясины и смотрят, как одна хрупкая еврейка размахивает косой и косит лужайку!
ПОДПИСЬ К ФОТОГРАФИИ ОЛЬГИ ЛЕПЕШИНСКОЙ
Восхищенный Лепешинской, я послал ей письмо с просьбой автографа, но фото у меня не было. В ответ получил эту прекрасную фотографию 7.2.41 года. В 1960 году мы с О.В. были вместе (туристами) в Италии и познакомились, несколько раз по возвращении виделись. В 1961 году я снимал кино с Владимиром Васильевым, он в то время танцевал с Лепешинской в "Вальпургиевой ночи". Я передал с ним фотографию Ольге Васильевне, как напоминание о заочном знакомстве, но чтобы он только показал ей и вернул мне обратно. Лепешинская посмеялась, поставила 14.2.61, но ему вернуть забыла. И только когда мы с нею делали фильм о Баланчине, она мне вернула фото и на нем появилась третья дата - 14.6.1976!!
Тридцать пять лет я брал у нее автографы!
1977
[29 января. За это время:
В августе Инна ездила туристкой в Италию. В октябре летала с делегацией в Японию.
В октябре приезжали из Лос-Анджелеса тетя Эльза и Джулс туристами. Принимали их у себя на другой день после прилета Инны. Я же еле двигался из-за радикулита.
Л.Ю. с отцом летала в Париж в ноябре, где они шикарно жили в "Плазе" и вели светский образ жизни. Инне перепал туалет от Сен-Лорана.
Осенью прошлого года развернулась на студии борьба с Усачевым. Он ездил с группой Вермишевой по странам демократии. Там распоясался, хамил, грозил. Одним словом, бесчинствовал. Да еще подрался с операторами. И пришла телега от поляков, и тут и наши написали всякие заявления. Началась борьба, где на одной стороне Усачев, Семин, Аветиков, Рычков и еще несколько человек, а на другой вся студия. Исключили его из партии, хотя вышеназванные были против.
Мерзавца Семина наконец сняли, и вместо него будет Козырев. Когда возникла фигура Козырева, то на него посыпались анонимки в ЦК - нравы нашей студии! Вот факт безнравственности Семина: Усачева исключили и за непозволительное поведение за границей. Не прошло и двух недель, как Семин назначает его директором советско-польского фильма. Бросили щуку в воду! Все кипели, но и только. А Еланчук позвонил в Совинфильм, все рассказал, и оттуда потребовали снять Усачева. Оказывается, малейшее сопротивление - и хулиган поставлен на место. Семин, сводя счеты с Вермишевой за Усачева, сместил ее с худрука, назначил Рычкова - карьериста и хама.]
20 мая. Сейчас кончаю работу над "Пахмутовой".