И не под защитой чуждых крыл,
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
Остальное известно из газет.]
26 августа. В израильской газете прочел конъюнктурную статью Семена Чертока о Маяковском. Насчет Сеньки Чертока я специалист. Это христопродавец чтобы не искать новых слов. Я его знаю лет тридцать, он был желтый кинорепортер, печатался через пень-колоду, стал работать с Мишей Долинским, и дела пошли лучше. Инна его устраивала в аспирантуру, нажила неприятностей, но все-таки мы его жалели как неудачника и в общем относились к нему хорошо, он бывал у нас дома на старой квартире. Потом эмигрировал, и вскоре мы прочли опубликованные им мемуары Полонской с путаным и во многом подлым предисловием. Всякие гнусности по отношению к отцу, а в каких-то газетенках и по отношению к Маяковскому и его окружению - с массой домыслов.
Когда Алла Демидова летела в Израиль, я к ней зашел что-то передать, и зашла туда какая-то тетка тоже с письмом и сказала: "Если увидите Сеню Чертока, то передайте от меня поцелуй". А я добавил: "А от меня плюньте ему в рожу!" Алла и довела это до его сведения, встретив. Он стал распинаться в любви к нам, мол, он впал по приезде в эйфорию, потерял контроль над собой, писал не то, что думал, и т.п. Вот теперь нам все его пакости приходится читать - и не только нам...
5 декабря. В октябре летали в Берлин и Франкфурт на книжную ярмарку, где были презентации моей книги о Л.Ю.Б. Издали ее замечательно, она имеет большой успех, хорошую прессу и продается хорошо, даже думают о повторном тираже. Презентация в Берлине была шумная и многолюдная, устроили ее в галерее Натана Федоровского. Мы жили у него, время провели замечательно, видели массу знакомых, там ведь Юля с семьей, Иннина племянница. Я себя чувствовал сносно, а Инночка мучилась давлением. Видно, там климат ей не очень, так как в Москве стало лучше.
В Москве 11 ноября отпраздновали дома СТОЛЕТИЕ Л.Ю.Б., было много народу и очень шумно. В прессе про нее то гадости, то хорошо. Как говорила мама: "Постель Лили интересует весь Советский Союз". СССР нет, но интерес остался.
Вышла репринтом переписка М-го и Л.Б., сделанная в 80-м году в Швеции Бенгтом Янгфельдтом. Ныне докатилась до нас.
Издательство "РИК" (М.Швыдкой) взяло печатать мою рукопись "Страсти по Параджанову", 120 стр. с массой картинок, выход в 1993 году, к 1 марта должен сдать отделанный текст. На выставке в Доме художника экспонировали коллаж, который сделал Я! - "Мир Параджанова", очень красивый. Так что я теперь не только знаменитый немецкий писатель, но и знаменитый художник!
Федя Чеханков сыграл премьеру "Условия диктует леди", крутой психологический детектив, поставленный по его инициативе. Он играет хорошо, прекрасно выглядит. В Большом "Баядерка" - бабушкин комод, даже если и учесть разговоры, что это нарочно так и сделано. Газеты кукуют, что это "победа", только непонятно, кого победили - баядерку или публику? Похоже, что всех. А Эйфман привез "Терезу Ракен" и Россини, очень изобретательно по хореографии, но такая бедность в костюмах и кордебалете! Что он может поделать?
1992
17 января. В конце декабря 91-го полетели в Стокгольм в гости к Янгфельдтам. До этого прочли в каком-то гороскопе, что эти числа неблагоприятны для путешествий. Но поскольку мы в гороскопы не верим и билеты и визы уже на руках... Первое, что сказал нам Бенгт в аэропорту - у Габи ветрянка и если мы ею не болели, то можем заразиться и нужно поворачивать оглобли. Но мы ею болели. В дальнейшем все предвещало жизнь в андерсеновской сказке: всюду елки, ангелочки, детишки на коньках, рождественские подарки... Но на следующий же день, едва мы вернулись после прогулки по Стокгольму, Ляля нам сказала, что звонили из Таллина, машина сшибла Леву и Сару*, они в больнице. Состояние их неизвестно. У Инны - никогда не забуду - кровь отлила от лица, и она вся обмякла у меня на глазах. Через день она улетела в Таллин. Машина налетела на них, когда они переходили улицу по пешеходной дорожке, основной удар приняла на себя Сара, прикрыв собою Леву. Он отделался ушибами и ссадинами, а Сара лежит без сознания. Приехали Юля и Гена из Берлина, Давидку оставили на Тину. Из Москвы приехала Леля. Все собрались вокруг Левы, Сара - в больнице на искусственном дыхании, без сознания. Я каждый день звонил, за что Бенгту заплатил сто долларов.
Таким образом, Новый 1992 год встречали с Инной порознь.
[Ляля Янгфельдт рассказала мне в Стокгольме такую историю:
- Я хочу позвать на Новый год Надю Осборн, ей, правда, под восемьдесят, но она очень живая и замечательная женщина. По происхождению она русская, ее отец был в Белой армии. Его с женой расстреляли красные, и девочка осталась с нянькой. Ей было три года, когда нянька надела ей на шею ладанку с ее именем и фамилией и отдала незнакомым людям, уезжающим в Константинополь. Так она попала в эмиграцию, во Франции отыскались дальние родственники, которые приютили и воспитали ее. Какое-то время она жила у Бунина, он приобщал ее к русской литературе. Она была красива и вышла замуж за француза, он был богатый коммерсант, и жили они в Брюсселе. Во время Второй мировой войны оба помогали Сопротивлению. Мужа расстреляли, а ее бросили в лагерь Равенсбрюк, откуда она вышла, потеряв все зубы. Ее мальчика забрали в гитлерюгенд, и лишь после войны они воссоединились. Сегодня он видный экономист, работает в Петербурге от шведской компании, влюблен в Россию.
Надя вторично вышла замуж, у нее дочь живет в Италии, внуки. Она овдовела, но все же в третий раз вышла замуж, так как по-прежнему была умна и хороша. И третий муж умер. А в прошлом году умер ее зять, с которым она была очень дружна. Он был глава меховой фирмы, "поставщик двора" короля Швеции. Она живет в центре Стокгольма, в просторной квартире, дети ей помогают. Она большая поклонница России, часто ездит в Москву, до сих пор скучает. У нее там масса знакомых. И мы ее очень любим.
- А как она попала в Швецию?
- Ее вызволил из лагеря Красный Крест Швеции и привез сюда. Она здесь осела, много лет работала метрдотелем...
- Стоп! Я ее знаю!
- Ты? Каким образом?
- В шестидесятом году я был в Стокгольме и помню русскую даму-метрдотеля это ведь редкость. Мы жили неделю в "Мальмене", и каждый день она нас приветливо встречала в ресторане. Запомнил я ее потому, что она была русская высокая, с тонкой талией, в строгом английском костюме с бабочкой. Говорила она хриплым басом. Она была в чем-то загадочной: русская? эмигрантка? перебежчица? женщина с прошлым! Ей понравился Галич, тогда он еще не написал своих песен, а прекрасно пел Вертинского. И она просила его петь еще и еще. Утром, после завтрака, когда рояль был свободен. И Саша много и с удовольствием пел. Так было ежедневно.
Тогда мы впервые увидели пластмассовые соломки, они стояли пестрым букетом в стакане.
- Можно мне взять с собою соломки?
- Пожалуйста, но не все.
Вот запала мне эта пустяковая фраза на тридцать лет! И не сама по себе, а вместе с женщиной, с которой мне предстояло встретить 1992 год в Стокгольме!
Вошла высокая немолодая дама, красиво причесанная, в синем норковом жилете. Я сразу ее узнал, и мы тут же разговорились. В ней для меня оказалось много общего с Татьяной Яковлевой и Ниной Берберовой. Осанка, голос, манера держаться и вести разговор. Она сразу вспомнила Галича, и как он пел, и нашу группу кинематографистов - ведь мы были первые туристы из Москвы, а для нее Россия...
Она хорошо пила водку, с аппетитом ела, смеялась шуткам. Попутно выяснилось, что у нас с нею в Москве есть общие знакомые (надо же!). Приезжая, она каждый раз останавливается у своего знакомого Стаса Каракаша, а я часто виделся с его матерью, она много лет аккомпанировала Тамаре Ханум. Затем Надя стала рассказывать о своих друзьях Маршаках, потомках Якова - сына поэта. Господи! Я же с Яшей учился в одном классе, это был умный и красивый мальчик. Мы иногда ходили на каток, и один раз я был у него на дне рождения в той самой квартире на улице Чкалова, где бывает Надя. Яша умер в сороковых годах от туберкулеза, совсем молодым.
Затем выяснилось, что во время путча Надя была в Москве, жила у Каракаша на Кутузовском проспекте и в тот же день, что и мы с Инной, пошла со знакомыми к Белому дому кормить защитников! Она даже заплакала, вспомнив об этом и узнав к тому же, что мы с нею бок о бок... И попросила у Бенгта виски со льдом, чтобы успокоиться.
Вообще с виски у нее было все в порядке - когда кончилось шампанское, то ей тут же налили виски, и утром, едва проснувшись, она первым делом потребовала его же. Я не успевал накладывать лед.
Расстались мы как закадычные друзья. Она заверила, что будет теперь стремиться в Москву с удвоенной силой, ибо очень хочет прийти к нам в гости.
Затем поверх синего норкового жилета надела коричневую норковую шубу и накинула шарф с белыми норковыми хвостами.
- Настоящая норкоманка, - заметил я. Она хрипло засмеялась, мы с нею расцеловались, и она укатила - моя новая подруга. Теперь жду ее в Москве.]
6 января я прилетел в Таллин, и мы стали жить втроем у Левы между небом и землей - Сара все еще была без сознания (Юля, Гена и Леля уехали). Врачи сказали, что если даже она очнется, то умрет от страшных болей - внутри у нее все сломано и разбито.
Таллин производит страшное впечатление - в квартирах холод, хлеб по талонам, пустые магазины...
На 17-й день Сарочка скончалась, не приходя в сознание. Мы были с Левой в то утро. Он сказал Инне: "Хорошо, что ты здесь". Все, как всегда, свалилось на Инну - утешения, хозяйство, похороны... Юля прилетела из Германии, Миша из Израиля, родные Сары из Москвы. После похорон все разъехались, и Лева остался один в огромной холодной четырехкомнатной квартире. Из-за глухоты он не слышит телефона. Сейчас к нему поселилась Рина, родственница-студентка. Уезжать к детям он не хочет.
19 января. Дочь Луначарского Ирина Анатольевна приехала впервые в Англию. Ехала с сыном на машине из аэропорта и, проезжая мимо Тауэра, воскликнула: "Увидеть Тауэр - и умереть!" Буквально через секунду на них налетел автобус, она насмерть! Сын остался жив. Было ей за семьдесят лет.
23 января. Приехала Мариолина на презентацию своей книги, переведенной на русский: "Царская семья - история убийства". Раскопала много неизвестного. Я стал ее звать Гробокопательница, и она охотно откликается. Книга хорошо написана, и многие фото опубликованы впервые. По поводу презентации была серия пиров во время чумы. Прием в посольстве, а на следующий день Мариолина пришла ко мне (Инна еще в Таллине) на файв-о-клок с послом Фердинандом и его женой Анн-Мари. Его отец известный художник, и сам он хорошо разбирается в живописи. Сидели говорили.
В Таллине купил и прочел записки Зинаиды Шаховской - с большим интересом. Вот выписка оттуда:
"Память не чужда творчеству. Она может украсить или очернить прошлое, часто непроизвольно, как присуще всякому искусству. И еще случается, что память становится, наоборот, послушна воле того, кто ею пользуется для того, чтобы преувеличить свое значение и связь с этим прошлым. Вот отчего мемуары об одних и тех же людях и событиях так разнообразны и часто противоречивы.
В области воспоминаний достоверности нет. Это не паспорт, не полицейский рапорт, оттого в них можно встретить не только внутренний облик тех, о ком они написаны, но и личность самого автора воспоминаний. Да и то сказать, каждый из нас в общении с одним человеком совсем не таков, каков он в общении с прочими. Различные у нас притягивания и отталкивания. Даже любовь не есть самый верный ключ к познанию, она может ослеплять не меньше ненависти.
Часто близкие к знаменитостям люди по своему эмоциональному желанию представить их потомству в самых светлых красках впадают в "агиографию", тогда как враги и завистники знаменитых людей стараются их очернить и хватаются за все, что было в тех смешного и темного.
Литературоведам приходится с этим считаться: "У каждого своя правда", по Пиранделло. Правда же писателя, поэта, художника - это его творчество".
Вот какая цитатища. Относительно последней фразы я не согласен: можно такого натворить, вспоминая...
17 февраля. Вчера смотрели "Служанок" Жана Жене в постановке Виктюка. Сначала ошарашивает и вроде бы все не к месту. А потом все к месту, включаешься, принимаешь режиссуру и приходишь в восторг. Прекрасные костюмы Аллы Коженковой, и замечательно двигаются актеры.
23 марта. Вчера был у Рахили Михайловны, которой недавно исполнилось девяносто! Милая, мудрая, светлая голова. Только что похоронила Асафа Мессерера, любимейшего брата, которого боготворила, а он - ее. Ведь это она его, уже взрослого мальчика, привела в училище и настояла, чтобы он занялся балетом.
24 марта. Вчера в СТД просмотр фильма о Мари
се Лиепе "Свет его звезды" режиссера В. Орехова. Я "люблю", когда так дают название - непонятно о ком и о чем. О космонавте? Картина полупрофессиональна. Если не знать Мариса, то непонятно даже, какие партии он танцевал - ни один номер не показан внятно, все время режиссерские всплески и восклицания. Картина о балетном артисте без танцев.
Интересны передачи Рязанова о своих актрисах "Восемь девок - один я". Хороши все, кроме Фрейндлих и Догилевой. С первой - пустая болтовня, вторая неумна и неинтересна. Но Элик нас обругал, что Алиса не понравилась. Ну что ж...