После обсуждения судьбы проливов император пару дней не показывался на моем горизонте.
Расстроился очень, все не мог поверить, что нет у меня хорошей идеи для такого козырного дела.
Я продолжаю лечение императорской семьи, больше пока никто не просит, отдыхаю, гуляю по красивому городу и иногда провожу время в царскосельских ресторанчиках.
Очень не хватает ноута и интернета, вот реально прямо жизнь без них совсем скучная, когда не можешь быстрым движением мышки узнать все новости в мире. Приходится выкупать доступные газеты и внимательно перечитывать, пока соседи мои попивают лимонад. По сторонам бдительно не смотрят, охранники из них еще те, конечно.
Император отходит от последнего разговора, все же я достаточно безжалостно растоптал его искреннюю надежду на победоносную атаку и захват проливов.
Как-то он так постоянно мрачно реагирует на получаемые от меня известия, что для него лично прекрасное самодержавие — довольно прогнившая и шаткая конструкция. Куда мы постоянно прибиваем укрепляющие колышки и ставим растяжки, чтобы здание не завалилось в самый неподходящий момент. Да еще нам на голову, погребя под своими развалинами!
Мы, конечно, собираемся его подремонтировать и продлить ему жизнь, однако, ресурс этого политико-экономического образования подходит к закономерному концу.
Расстроил я его все же здорово, сложно там все и непонятно с этим десантом, безо всяких гарантий успешного успеха при атаке на Босфор. А ведь это совсем не конец дела, там еще немалое Мраморное море и те же двадцать фортов за ним.
И везде турки в готовности сидят, да еще немцы ими командуют.
Англичане со всей своей полумиллионной армией ни один из них не взяли, что уж тут говорить про максимум восьмитысячный русский десант, на который всего-то хватает плавсредств. Только полосу прибоя и пляжи телами русского воинства завалить хватит.
Генералы и адмиралы, конечно, нахвастают Николаю Второму с три короба, что всех победят и всего добьются, но, император, кажется, перенял мой скептический взгляд на высший командный состав царской армии и флота.
Это его вообще-то здорово сбережет от множества лишних разочарований. Если бы он знал, на каком низком уровне у него в государстве все находится, то наверняка, не начал никакую мобилизацию ни за что в жизни тогда бы.
Если здание прогнило, то и вся его составляющая, тем более — вооруженные силы тоже отнюдь не в идеальном состоянии находятся.
Тоже гниют с головы, хорошо, что у меня список самых бестолковых царских военноначальников имеется. Поэтому можно императора предупредить на их счет. Плохо, что такого же равнозначного списка из однозначно толковых не имеется. Если не совсем бестолковые командиры — такой имеется и все.
Если уж у продуманной Англии с кучей союзников, собранных со всего мира, с надежными базами в совсем близкой от Дарданелл Греции и мощнейшим флотом не получилось ничего вразумительного с десантом, то, у не такой мощной и организованной Российской империи шансов тоже не сильно больше.
Вообще-то, гораздо меньше на самом деле. Да, вообще, нет ни одного.
Неоднократные обстрелы российскими линкорами турецких берегов в пятнадцатом году с большой дистанции обошлись без ответных попаданий в корабли, но, только эта тысяча тяжелых снарядов, выпущенных непонятно куда, привели в общей сложности к смерти двух-трех турецких солдат и ранению еще пятнадцати ни в чем не повинных гражданских лиц.
Это можно узнать по внутренним турецким отчетам, в которых им совсем не требуется ничего врать, оценивая свой ущерб от русских снарядов.
Первый обстрел случился двадцать восьмого марта, потрачено 34 305-мм снаряда, 21 254-мм снаряда, 50 152-мм снарядов. Турки вообще даже не поняли, что огонь велся именно по береговым укреплениям, и решили, что русские обстреливают почему-то маяки.
Они даже не догадались, что линейные корабли «Три святителя» и «Ростислав» по своей легенде обстреливают береговые укрепления около Босфора. Так в отчете написали, и даже что-то там поразили.
Из турецких потерь обозначен непонятный товарищ по имени Исмаил Ага, которого куда-то там ранили. Наверно, просто гражданский смотритель маяка или местный житель.
Про второй обстрел данные турок говорят о гибели троих солдат и ранении тринадцати гражданских лиц, а ведь выпущено примерно сто шестьдесят снарядов тяжелого и среднего калибров.
Третий обстрел почему-то в турецких хрониках вообще не замечен, значит, ничего достойного описания не случилось.
Четвертый обстрел произошел второго мая, выпущено четыреста пятьдесят снарядов неизвестно куда по чему-то такому, издалека похожему на окопы, как написал командующий вылазкой доблестный героический адмирал.
— Ранено два работника пекарни после четыреста пятидесяти разрывов, — отмечают турецкие источники, тоже очень правильно посчитавшие прилеты снарядов.
— Ну, вот как можно с такими адмиралами, сочинителями славных побед во главе флота успешно воевать? Ваше Императорское Величество? Может, Вы мне ответите?
Все эти расклады я зачитал императору с одного из своих листов с записями, специально такую информацию собирал, чтобы ответить на извечный российский вопрос о судьбе черноморских проливов.
А потом перечислил ему доклады изобретательных адмиралов Черноморского флота, которые изобилуют уничтоженными батареями, многочисленными пожарами и взрывами пораженных складов боеприпасов.
В общем, мое не предвзятое мнение говорит мне о том, что больше всего врут на войне, рыбалке и охоте.
— А там этих фортов около двадцати штук на подходах к Босфору и в нем самом. И они за четыре стрельбы ни разу по ним не попали, государь! Даже стреляли, как оказалось, совсем в другую сторону!
Лицо Николая Второго очень живописно показало мне весь спектр его чувств при получении такой достоверной информации. На свой победоносный в далеком прошлом флот Россия очень рассчитывает, а тут приходят такие печальные известия про глупых хвастунов адмиралов и их бравую команду.
И еще на них столько денег потрачено, а толку гораздо меньше, чем обычный нуль!
— А вы хотите, государь, еще их командовать десантом поставить? Это сложнейшая морская операция, не то, чтобы просто пустынные берега обстрелять тысячей снарядов!
Ничего он мне особо не ответил, собрал свои записи, вежливо попрощался и ушел.
Я пока так же лечу его дочерей и еще один раз пролечил императрицу, гуляю под охраной по Царскому Селу. Сопровождающие меня в офицерской форме камер-юнкеры выглядят подтянуто и молодцевато, привлекая пристальное внимание прекрасного пола.
Я даже задумался для себя пошить такую форму, чтобы не выделяться на их фоне.
Дамы внешне заметно благоволят, форма красивая, оружие можно открыто носить на боку — что еще нужно для счастья? Револьвер в кобуре и сабля — самое то, чтобы выглядеть защитником красивых женщин.
Что-то Таисья стала мне немного надоедать тем, что поговорить с ней не о чем совсем. Все разговоры на одну тему:
— Повернись! Нагнись! Не ори!
Буду числиться кавалергардом-поручиком, даже фамилию можно для себя, например, как тот самый Ржевский попросить у царя-батюшки! Да, это хорошая идея, кто обратит внимание на еще одного неприметного офицерика, который почему-то не несет никакой службы, зато, часто бывает во дворце?
А то в своей приличной, но, совсем не показывающей моего статуса одежде выгляжу достаточно непонятно во дворце.
В конце июля, пролетевшего для меня незаметно, умер сильно пожилой японский император, что отдельно отметил сам государь при очередной встрече со мной. Удивился только тому, что я такое событие отметил с высоты своего времени. Нет, ну а что, этот самый же император официально накостылял огромной империи и еще добавил на орехи?
Самое такое интересующее правящий дом на самом деле событие.
Ничего, когда начнется Первая Балканская, еще не так удивитесь, ваше Величество! Там я точно дату предсказал, пока никакие мои действия не могут изменить предопределенное будущее настолько сильно, чтобы оно пошло по другому пути.
За август со мной не случилось ничего интересного, пролечил всю императорскую семью окончательно, еще провел пять-шесть встреч я Николаем Вторым наедине. В принципе, рассказал ему все мои мысли и предложения, он поделился тем, как продвигаются дела с созданием КГБ и подготовкой нового закона о печати.
Выступаю теперь у него в роли доверенного советчика и специалиста по будущему. Хорошо, он понимает свое счастье, что я появился во дворце со своей сверхзадачей. Не говоря уже об излечении от тяжелого недуга наследника престола.
Создавать новое министерство Правды император не согласился. И так в закон внес что-то среднее между моими предложениями и своими мыслями. В любом случае, наказания за явный подрыв основ самодержавия и ту же клевету значительно усиливаются, неоднократное использование грозит солидным штрафом и даже двумя годами ссылки.
Ну, уже прогресс, раньше только отпетых профессиональных революционеров в Турухтанский край отправляли на такой немилосердный срок поскучать в глуши, а теперь туда поедут слишком наглые журналюги со своими редакторами.
Раз император не соглашается с моей идеей перевести отношения с классом капиталистов-фабрикантов на гораздо более жесткие, в следующий раз мы обсудили другую тему.
Возможно, ему так виднее или я сам далеко не все знаю, поэтому особо не зацикливаюсь на какой-то одной неудаче.
— Есть у вас и ваших мудрецов из будущего что посоветовать мне по крестьянскому вопросу?
Вот такой вопрос оказался внезапно в повестке. Однако, тут я ему не могу особо ничем помочь, как бы не хотел.
— Государь, сколько не изучал эту тему — ясного и четкого ответа у меня нет!
— Даже так? — довольно улыбается Николай Второй, — Не часто у вас нет чего сразу умного мне сказать.
Да, он определенно доволен, что мои современники не нашли правильного ответа на этот вопрос. Да его просто в природе нет.
— В этот раз нет никакого спасительного рецепта. Вопрос очень сложен и не имеет простого решения. Одни умные люди советуют продолжать реформу Петра Столыпина, вторые ругают ее. Так что, все довольно непонятно.
— А сами что думаете? — император общается со мной на «вы» постоянно, что меня вполне устраивает.
— Мое мнение — реформу лучше продолжить. Выделять крестьян из общины, выдавать деньги на переезд на Урал и в Сибирь, раз в центральной России лишней земли нет. Устраивать переворот, пытаясь отнять лишнюю землю у дворян — это, тем более, самоубийственно для власти в наши дни и в нашем положении. Давать кредиты на выкуп ее крестьянам — никакого бюджета не хватит. Остается только выделять эффективных собственников, так называемых кулаков-мироедов.
Император согласно кивает головой, похоже, что тут наши мысли сходятся.
— Тут ничего не поделать революционным путем, возможна только постепенная эволюция с разрушением прежнего сельского миропорядка. Выделение из общины переселенцев на восток, просто желающих уйти в город и еще какой-то части плохих хозяев и неудачников по жизни. Их долю выкупят богатые мужики, еще останутся в селах середняки, остальные мужики или станут батраками, что вполне нормально или уйдут за работой в города, что тоже необходимо для развития страны. В деревне сейчас живет больше восьмидесяти процентов населения империи и в городах около восемнадцати процентов. Во всей империи сто семьдесят один миллион населения, еще в Финляндии около трех миллионов ста сорока тысяч. Гигантская страна на самом деле, государь. В Привислинских губерниях около двенадцати миллионов проживает, без Холма если считать. И четверть промышленного производства там сосредоточено, на передовом западе Российской империи.
— Поэтому жалко Польшу отпускать в самостоятельное плавание, тем более, чтобы по вашим раскладам отдать эту промышленность немцам, — подкалывает меня император.
— Ну, можно и не отпускать пока, немцы сами вряд ли на такую удачу надеются. Большая часть этого производства на деньги России создана. Когда ваши предшественники продолжали заигрывать с поляками, строить им железные дороги и ту же лодзинскую агломерацию ткацких фабрик. Только, католическое общество польское не позволит себя ни в какой мере в православную Россию ассимилировать. Там русских всего меньше трех процентов населения, и все они при содержании армии прописаны. Глубоко чуждый нам и сильный народ, ничего с ним не поделать в перспективе.
И с этим утверждением согласен Николай Второй.
— Пора заработанные деньги в России оставлять, ввести со временем налог на вывод денег из страны. Небольшой, процентов пять от суммы, или десять, чтобы здесь вкладывали свою прибыль и наши, и заграничные фабриканты.
— Союзники такому шагу очень воспротивятся, — заметил император.
— Ничего, государь, за такую сумму можно и поспорить с ними, да и просто наплевать на их искренние и очень дружественные советы, как нам лучше жить! — усмехаюсь я.
— Тем более, это всего на два года, уже после июля четырнадцатого совсем союзникам не до того окажется, когда Россия вырвется из западни! А сейчас им деваться все равно некуда, сами точно на разрыв не пойдут. Продолжат гладить Россию по шерстке, как доверчивого ослика, размахивая морковкой перед носом, — довожу я свою мысль до императора.
— Пусть пять процентов тратится на улучшение жизни своих рабочих, а пять в казну выделяют. Или вкладывают в страну, с этим бы построже нужно себя вести, государь. Выводить деньги нельзя совсем запрещать, но, какой-то прогрессивный налог стоит брать.
— Такое можно в принципе устроить, — задумался император.
— Нужно и просто обязательно, перед большой европейской войной просто необходимо, — горячо уверяю его я, — Она нам все потом спишет. И кредиты, и проценты по ним. И денег меньше из страны уведут. Те иностранцы, кто уже вложились в Россию — никуда не денутся, начнут, скорее всего, местным промышленникам предприятия продавать, что нам на руку. Меньше придут с инвестициями — это переживем как-то.
— Тем более, часть денег можно потратить именно на субсидирование переезда крестьян на восток страны. По другому проблему перенаселения центральных губерний непонятно как решать. Хоть немного, но повысить сумму, выдаваемую переселенцам. Пока переехало четыре миллиона крестьян с семьями, хорошо бы еще за пять возможно мирных лет переселить пять миллионов. Или выкупать лошадей у конезаводчиков и выдавать тем же переселенцам по прибытию. Теперь конницы столько точно не требуется в армии, государь. Дело будущего за поездами и автомобилями.
Император все мои предложения записал подробно, чтобы было что обсудить на совете министров.
— Что же вы, Сергей, мы начали обсуждать крестьянский вопрос, а вы в финансы ушли с головой? — спрашивает император и я не знаю, что ему ответить.
Тут он прав, простого и легкого пути с решение этого наболевшего вопроса нет. Только, что сказать ему — у меня имеется:
— Тут ведь еще в чем дело, государь. Пока крестьяне сидят на своей земле — пара сотен казаков управится с бунтами и недовольством в целой губернии. А вот если они на войне побывают, да когда дисциплина в армии развалится — тогда попробуй их обратно помещичью землю заставить отдать! Которую они неминуемо между собой поделят, как только вернутся в родные места с винтовками за спиной. Люди в окопах под немецкими фугасами выжили — не найдется на них никакой управы. Еще и поэтому не нужно империи в чужую войну влезать, потому что она в гражданскую войну перейдет быстро. Повоевавших мужиков казаками с нагайками не испугаешь, это я вам гарантирую. Ограбленные дворяне тоже объединятся в свою армию и начнется кровавая круговерть.
— Я вас понял. И что же? — переспрашивает Николай Второй, — Какой вопрос теперь будем обсуждать? Что там у вас осталось еще по списку?
Я заглядываю в свои бумаги:
— Так, ваше Императорское Величество! Только мои мысли про рабочий класс, про инородцев и все. Про тайные отношения с кайзером — это вам виднее. Только, прошу вас, дать мне возможность ваших доверенных людей опросить немного. Мало ли там измена имеется? И весь Главный штаб через меня прогнать бы, чтобы я ее и там выявил. Это серьезное и необходимое дело. Списки некоторых шпионов у меня и так имеются. Тогда проверим на них мое умение заново.
Этим предложением император заинтересовался, тем более, когда я рассказал ему, что в случае войны и ее неудачного ведения начнется настоящая германская шпиономания.
— Случайных людей начнут казнить, того же полковника Мясоедова, потому что он окажется доверенным лицом военного министра Сухомлинова. Которого ведь тоже арестуют на ровном месте, на что министр иностранных дел Англии заметит с немалым изумлением в своих словах: «Ну и храброе у вас правительство, раз оно решается во время войны судить за измену военного министра». Дураками назовет в общем. Перейдет дорогу военный министр вашему дяде главнокомандующему, а тот неудачи на фронте под своим командованием не придумает ничего лучше, как свалить на каких-то немецких шпионов.
— Теперь давайте про рабочих, Сергей! Что вы предлагаете?
Вот это хороший вопрос, по нему у меня много есть чего сказать!