Жизнь сразу запылила совсем другим ритмом. Гораздо более интересным, если честно.
Все же свою спасательную миссию я выполняю от силы пару раз в неделю, когда у императора есть время меня выслушать. А остальное время просто скучаю, сытно кушаю и сладко сплю, от реальной жизни очень далеко оторван в закрытом дворце.
Вводить меня куда-нибудь в Совет министров или еще какие-то комитеты нет особого смысла, объяснить мое появление и всезнание невозможно. Только окажется больше лишнего непонимания с чиновниками и проблем появится от советников императора.
Да и не знаю я ничего про то, как управляется страна в реальном времени, это они сразу поймут и начнут саботировать. Пусть лучше красивый и внезапно умный император им приказывает.
Мои записи и знания только для одного человека пока имеют значение.
Но и куда-то рваться на улицу смысла нет тоже, чтобы искать другие дела, не для этого я сюда пришел. Понятно, что мои вычитанные из интернета, на самом деле чьи-то умные мысли Николай Второй не может слушать целыми днями, у него и так время расписано постоянно по минутам.
Главное, что он реагирует на мои слова, значит, верит мне, а я пришел сюда именно за этим.
Разместившись с вещами и подписав с агентом договоры на съем жилья, мы с Алексом, моим новым охранником-приятелем отправились в соседний ресторанчик.
Сами еще сыты после императорского обеда в Ливадии, хочется осмотреться вокруг себя и понять, что нам может предложить столица курортного отдыха императорского Крыма.
Пошли по форме. Уже понятно, что это привлекательно для женщин и заодно гарантирует отсутствие остальных проблем. Даже сильно загулявший купчина, охамевший в край от кучи своих денег, не посмеет что-то сказать благородным по форме.
Да и не благородным офицерам тоже.
Ну, это наверно, пока не имелось возможности такой вариант как-то проверить.
Вечером мы с Алексом, который барон какой-то там, уже познакомились с нормальными женщинами творческого направления и весело с ними загуляли. Деньги тратим мои, то есть, императорские, особо не разбрасываемся ими, но и не экономим.
Не разбрасываемся — это потому, что мы — молодые и веселые офицеры, в меру симпатичные и очень романтичные. Таким так уж широко гулять не требуется, чтобы выглядеть обаятельными кавалерами.
Тем более, с одной шикарной и второй хорошей квартирами под рукой все гораздо проще налаживается.
Офицеры императорской охраны не так много жалованья получают, рублей восемьдесят оклад и пусть премии от самодержца часто бывают, не больше ста двадцати в месяц выходит.
Служба при дворце считается достаточно престижной, потому что дает хорошую репутацию для дальнейшего продвижения по карьерной лестнице. Раз при дворце отслужил без нареканий и залетов — значит, серьезный и выдержанный офицер. Проверен лично императором.
У приятеля барона есть еще какая-то финансовая поддержка от семьи, но, без императорских денег и моего участия он бы точно такую развеселую жизнь не потянул.
А так нанимаем извозчиков и таксомоторы, катаемся пить шампанское в горы утром и вечером, любоваться закатами и видами Крыма прекрасными. Играем в карты по вечерам, барон частенько проигрывает, я немного выигрываю и в общем выходим в ноль.
Прожил так две недели, уже определившись с постоянной подругой, хорошенькой брюнеткой лет двадцати двух, достаточно эмансипированной для этого времени и желающей пройти всю длинную дорогу чувственных удовольствий.
С нормально обеспеченным и весьма опытным в этом деле кавалером.
А кто здесь может сравниться с моими современными навыками и познаниями? Пусть мне по внешнему виду не двадцать лет, но и больше тридцати не дают пока.
Полина приехала к родственникам, быстро поругалась с ними и упорхнула ко мне жить.
— О такой жизни с легкими, ни к чему не обязывающими отношениями я и мечтала всегда. Как только теперь поняла, — заявила она мне как-то на завтраке в миленьком кафе.
— А как же брак и много красивых детей? — улыбнулся я.
— У меня маман родила только одну дочку и это оказалась я. А ведь уже второй раз замужем. В Москве на такое смотрят все еще весьма неодобрительно, — рассказывает она кусочек своей жизни, — Но, мне на это наплевать.
Что мне в ней нравится, кроме лица и фигуры, так это веселый, совсем необременительный характер и умение радоваться жизни в любой момент времени. И никакого мещанства.
— Как ты добралась до Крыма? — спрашиваю я потом днем совсем голенькую девушку, из-за занавески выглядывающую на улицу.
— Меня забрали дядя с тетей, когда приезжали в Москву. Потом дядя стал как-то слишком заботливо ко мне относиться, тетя начала ревновать. Я решила, что мне пора уйти от них и вышла с вещами на набережную. А там вы с Алексом подошли и предложили свою помощь, — вспоминает она историю нашего знакомства.
Ну, пока Полина не пытается меня обмануть ни в чем, как я отчетливо чувствую, и этим мне очень импонирует.
Все так и получилось, барон заметил на скамейке пытающуюся сдержать слезы красивую девушку, мы предложили ей помочь и вот уже неделю она живет у меня в квартире.
— Как же ты не вышла замуж в семнадцать-восемнадцать лет? Такая красотка и из приличной семьи?
— У меня здорово эмансипированная матушка. Она мне говорит, чтобы я выучилась и только потом заводила детей, — Полина голышом беззаботно садится в кресло-качалку, — А отчим уже несколько раз пытался выгодно пристроить меня. Он — важный чиновник при городской управе и хочет за мой счет упрочить свое положение.
— А ты что же? — удивляюсь я.
— Как-то женихи мне не понравились ни разу, скучные и закрепощенные люди, все за тридцать лет. Вот я всем и отказала, — просто объяснила мне свою жизнь девушка и запрыгнула мне на шею
— Ну и правильно. Нужно погулять, набраться опыта, а потом можно и гнездо начать вить, — поддерживаю я ее морально.
Через две недели меня вызвали к императору, теперь он принимает меня в своем новом дворце, в рабочем кабинете.
Внешне он сейчас немного похож на человека, который прошел у судьбы по самому краю и возвращается к жизни.
— Как вам Ялта, Сергей? — интересуется император после моих приветствий.
— Прекрасное место, солнце и море, все отлично, государь.
— Вот и славно. Я тоже счастлив, что вернулся в Ливадию. Благодарю вас за то, что я так изменил жизнь своей семьи и могу проводить с ними больше времени, — вот так, даже с чувством, произнес Николай Второй.
— Счастлив вам услужить, ваше Императорское Величество! И вашей прекрасной семье! Как цесаревич?
— За него особая благодарность! Радуется теперь жизни за все свои недели и месяцы, которые был вынужден проводить в постели! Падает как специально, бьется руками и ногами, наслаждается своей новой свободой. Как вы думаете, болезнь может вернуться?
— Даже и не знаю, государь. Хотел бы вас успокоить и сказать, что цесаревич излечен. В принципе артефакт лечит окончательно, раз и навсегда. Однако, если лечение поменяло только состав крови, а вырабатывается она все равно прежней, возможно, что придется проводить лечение раз в какое-то время. Случай такой болезни — редчайший такой диагноз, поэтому никакой статистики у меня нет. К сожалению, сам я не позаботился подготовиться более основательно. Впрочем, думаю с большой долей уверенности, что Алексей вылечен полностью. Для подтверждения стопроцентного результата необходимо наблюдение в течении нескольких месяцев.
— Да, мы будем молиться всей семьей! — горячо, с чувством глубокой веры, высказался император.
— Я вот что хотел у вас узнать. Что вы можете сказать еще про грядущие события? Что нам ждать? — спрашивает он после этого.
— Все, что у меня записано, государь, я изучаю каждый день и сразу же сообщу вам о любой важной новости, если увижу ее в своих записях. Значит, впереди у нас выборы. Сто пятьдесят три или четыре места получит Союз 17 Октября Гучкова без него самого. Пятого ноября на выборах в Америке победит Вудро Вильсон. Вот, в общем-то и все важные новости в ближайшие месяцы. Первая балканская война нас тоже ждет с октября.
— Да, с Гучковым нехорошо получилось, Сергей. У вас было знание о его грядущем убийстве? — вдруг заводит свою миролюбивую шарманку император, — Вы могли его спасти?
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
Тут, значит, стараешься, закалываешь личного врага императора, а тот берет и еще сочувствует убитому за дело.
— Было, государь. Однако, я не стал спасать его. Думаю, вы понимаете, почему именно.
— Тогда очень странно получается. Он должен был принять у меня отречение в марте семнадцатого года, как написано в вашей брошюре. Но, уже не примет, потому что убит у своей квартиры. Как вы можете объяснить такое изменение в его судьбе?
Ого, Николай Второй выявил несоответствие в прогнозируемом будущем и теперь, кажется, намекает мне на то, что это моих рук дело. Я бы и сознался чистосердечно, однако, мое чутье мне подсказывает, что это явно не та правда, которая ему требуется.
Он поделится с супругой этим знанием и, вполне возможно, их отношение ко мне серьезно ухудшится.
Сознание того, что я довольно хладнокровный убийца и лично загнал кортик в сердце непримиримому врагу самодержавия, может мне помешать в моей миссии. Далеко не всем такие личности симпатичны, тут не стоит себя обманывать ни в коей степени. Покойника император знал лично и очень им восторгался, пока тот решительно не перешел в стан его непримиримых врагов. Теперь может сочувствовать Гучкову, его большой семье и на фига оно мне нужно тогда?
Поэтому я пожимаю плечами:
— Не знаю, государь, как объяснить это несоответствие. Наверно, именно тем, что я пришел в ваше время и уже одним этим изменил судьбу некоторых людей. Предсказать, что из-за моего появления поменяется — очень трудно, почти невозможно, государь. Например, вашу историю и вашей семьи, — намекаю я ему на такое обстоятельство.
— Раз вы теперь поменяете историю империи, значит, и Гучков уже для нее не нужен, — даю такое объяснение и продолжаю:
— На самом деле, все лидеры консервативных партий будущей Думы, и Терещенко, и Милюков, и Родзянко вполне могут оказаться на месте Гучкова, чтобы принять у вас отречение. Все они, как минимум, агенты иностранного влияния, если не просто профессиональные враги России и заграничные наймиты! Тем более, Родзянко там точно окажется.
Вот вполне нормальное объяснение явно не случившегося теперь будущего.
Государь кивает головой, принимая мое объяснение.
— Вообще — эта партийная жизнь и выдвижение лидеров в партиях — крайне плохо отрегулированный процесс. К власти во всех партиях приходят только те, кто имеет заграничную поддержку или просто очень богаты — то есть, явно не ваши союзники. Закон о агентах иностранного влияния можно не принимать очень уж срочно. Главное — выявить их всех, пока они ничего не подозревают, а для этого требуются подготовленные кадры в КГБ, результаты их слежки и мои данные, которые я смог подготовить до перехода.
— Когда же вы предлагаете это устроить? Принятие такого скандального закона?
— Да, наверно, как раз перед июлем четырнадцатого года за пару месяцев до убийства эрцгерцога. Чтобы сильно не спугнуть агентов и не насторожить союзников новым законом. Заодно принять закон о военном положении, чтобы собрать всех агентов иностранного влияния где-нибудь в казармах армейских по закону. На полгода и более по итогам дальнейшего разбирательства. Посидят немного, посмотрят на свои будущие статьи про измену Родине и напоют следователям достаточно, чтобы вычислить самых проплаченных и активных врагов. И самое главное — имеющих слишком близкие отношения с иностранными государствами и разведками близко к власти не допускать, — заканчиваю я рассказ.
— Звучит заманчиво. На ваш комитет средства выделены, уже идет набор офицеров госбезопасности и агентов наблюдения, к концу года получится начать формирование отделов при всех губернских городах, — делится со мной государь своей информацией, — Комитет будет главенствовать над полицией и использовать ее инфраструктуру.
— Теперь мы с вами, Сергей, уже обсудили почти все ваши предложения. Что-то я одобрил, что-то пока отложено на будущее. Армия меняет свой заказ, перестраивается к войне по-новому. Флот пока будет получать достраиваемые корабли и не закладывать новые. Продолжает ускоренно строиться железная дорога на север, раз Балтика и Черное море могут оказаться закрытыми для нас и флот окажется взаперти. У меня остался еще вопрос, как вы его назвали — национальный. Про Польшу мы с вами имели разговор, что у вас осталось еще мне сказать?
— Про Финляндию в основном, государь. Ну, еще про литовцев, Лифляндию, Курляндию и Эстляндию, все эти народы живут сейчас под российской властью и все этим не очень довольны. Можно бы на примере Польши их и отпустить, как передовая и демократическая страна, но, если оттуда уйдут русские солдаты, туда сразу же зайдут немцы, англичане или те же освобожденные поляки. Автоматически они окажутся врагами России, ибо, слишком слабы, что-то не быть чьими-то вассалами. Отпускать в свободное плавание их сурово нежелательно и только мировая война с революцией могут такой исход устроить. В обычных условиях сил у Российской империи хватит с избытком.
— И что вы предлагаете?
— Да ничего особенного. Поляки слишком свободолюбивые и их весьма много, тем более, вера католическая боевитая очень. Поэтому с ними все равно придется что-то решать рано или поздно, отпускать или оставлять. Остальные народы не так воинственно настроены к русской власти, да и поменьше их гораздо, к тому же процент русского населения в той же Риге доходит до двадцати процентов, в Ревеле до шестнадцати процентов, поэтому там можно ничего не менять серьезно. В Ковенской и Виленской губерниях русских немного, всего пять процентов. Но, в самых крупных городах, в Вильно и Ковно литовцев проживает самих всего два и шесть процентов, большинство там составляют евреи и поляки, — делюсь своими заготовками я с императором.
— Кроме Финляндии, государь. С ней выходит совсем непорядок. Налогов они не платят, полиция у них своя. Вашего губернатора там убили, граница у них с Россией свободная, все беглецы, террористы и революционеры прячутся у них абсолютно безбоязненно. Такая получается черная дыра в империи, русского населения там не больше, чем в той же Польше.
— Я знаю эти данные. Что вы предлагаете? — довольно сухо меня спрашивает Николай Второй, хорошо понимая, что это его личная вина в таком беспределе со стороны когда-то покоренного народа.
— Как начнется война в Европе, стоит провести военную операцию по замирению Финляндии. Показать, что хорошая жизнь может быстро превратиться в оккупацию и гибель самых рьяных сторонников независимости. Полностью ассимилировать саму Финляндию не получится, но и отдавать тем же англичанам страну нельзя, больно у нее положение стратегическое. А они туда уже лезут, тратят хорошие деньги на разжигание недовольства русской, пусть и номинальной, властью. И еще, нужно обязательно вернуть России Выборгскую губернию. Как оно там дальше пойдет — не так важно, как то, что от столицы до возможно враждебного государства в будущем окажется сильно подальше. Так что — Выборг в качестве наказания обязательно забрать вместе со всей территорией Сайменского канала, там русского населения больше всего в Финляндии. И усиленно его ассимилировать в Россию, с одной губернией справиться будет нетрудно. Еще и налогами обложить финнов, как завоеванную страну, а не сюсюкаться с ними. дать им пожить несколько лет в условиях военного положения, а то и настоящей войны. Тут уж как пойдет дело. Привыкли они к императорской доброте, пусть к вашей немилости и рублю снова привыкают. Или убегают в Швецию хоть всей страной, — решительно заканчиваю я.
— Воевать придется, — заметил государь.
— Придется, только, лучше в своей бунтующей провинции порядок навести, чем с Германией тягаться и чертовых французов спасать миллионами жизней своих солдат и офицеров. И армии кое-какая тренировка не помешает, финны так просто оружие не сложат. А Европе уже не до них будет, помочь ничем особо не смогут.
Император внимательно выслушал меня и наш разговор в этот раз закончился. Он вернулся в семью, я уехал праздновать неделю совместной жизни с подругой и Алексом.
Еще довольно незаметно пролетел месяц в Ялте, как начала портиться погода и императорский поезд снова позвал меня в путь.
Девушку я отправил домой в Москву, рассказав, где найти меня в Царском Селе. Не в дворце, конечно, дал ей телефон хорошей гостиницы рядом с дворцом, чтобы она разместилась там на первое время, когда приедет ко мне снова.
Полина очень хочет пожить свободной жизнью в Петербурге и пойти там учиться.
Номер телефона гостиницы мне Алекс рассказал, сам я о таких вещах еще не задумывался, когда жил во дворце.
А что, хорошая девушка, мне в ней все нравится, даже то, что она дворянка из небогатого рода, все как я люблю.
Попробуем пожить совместно в Петербурге, ее так же все устраивает в моем предложении, меня тоже.
К концу октября я снова занял свой флигель в парке, авторитет среди обслуги и охраны у меня серьезно вырос.
Государь пока не решился на то, чтобы кого-то из родни побаловать моим лечением. Может, оно и правильно, пока я все же умудряюсь сохранять свою тайну, а после первого сеанса лечения моя таинственность пропадет совсем.
Прожил почти месяц один, обзванивая каждый день гостиницу, пока не получил подтверждение того, что Полина приехала ко мне и уже живет в одном из номеров.
Тут же отправился за ней с парой офицеров, про то, где снять хорошую квартиру на месяц я уже поинтересовался.
— Радость моя! Как я счастлив, что ты приехала наконец-то! — щеки девушки вспыхнули от того, что я не обманул в своих обещаниях и сразу же появился в гостинице.
Два дня я провел с Полиной в отеле, потом перебрались на хорошо меблированную квартиру.
Охрану я пока отпускаю на ночь, да и днем она мне тоже не нужна.
Полина нашла себе место для учебы довольно быстро и теперь катается в Петербург на поезде почти каждый день на какие-то курсы.
Меня же в конце ноября император стал привлекать к работе в КГБ, чтобы я практически участвовал в создании такой архиважной для выживания Империи структуре.