Полина уже в Петербурге догадалась, что я какой-то странный военный.
И денег как-то слишком много имею, а я ведь под дворянина не кошу, что мне из поместья финансы шлют. И на богатых родственников не ссылаюсь, на купцов второй гильдии или даже первой.
Знала бы она еще, кто мне лично в руки деньги выдает, оберегая нашу тайну совместную!
А так я просто какой-то офицер из разночинцев, как сразу себя отрекомендовал.
Ведь не изучал и не знаю ничего из того, что любой дворянин понимать должен с лету. Все эти родословные и еще иметь кучу знакомых дворян, которые есть у каждого благородного. Поэтому хорошо понимаю, что настоящая урожденная дворянка вычислит меня на втором слове, если я тоже попробую прикинуться кем-то там таким.
Ладно, хоть разговариваю правильно, как тут говорят вообще, это мне мое магическое насыщение помогло так легко мимикрировать под местного.
Александра Федоровна все равно русской не стала, как не старалась и не старается. Как она правильно не произносит фразы, все равно чувствуется чужеземка.
Сплю, сколько хочу, на службу во дворец иногда к обеду хожу и быстро возвращаюсь. Когда хочу выйти с ней погулять, сначала звоню куда-то по телефону, прошу соединить с определенным номером и потом прошу выслать охрану.
Всегда пара офицеров встречает нас у парадной, вместе с извозчиком или автомобилем, потом еще сидит недалеко от нас за соседним столом.
— Ты что, наследный принц, что ли? — сначала удивлялась она, — Почему у тебя всегда есть сопровождающие? Бравые офицеры при оружии?
— Есть такое дело, настоящий принц, из Персии прилетел на ковре-аэроплане, — загадочно отвечаю я, еще более подзуживая девушку в любопытстве.
Потом Полина взялась за мою легенду более основательно, тем более, что Алекс несколько раз еще в Ялте намекал, что служим мы при дворе государя-императора. И являемся особо важными особами, приближенными к престолу.
Зря он это болтал, конечно, хотя, такого уж страшного в этом хвастовстве нет ничего. Ну, служим и служим, а что мы там делаем — никому не известно, много таких офицериков там приписано.
Но, как взялась за меня и мое прошлое с настоящим подруга, так и отстала, не вижу смысла ей что-то рассказывать о себе больше уже известного. Не на исповедь привел ведь в церковь, можно и промолчать в ответ на все вопросы.
Спать вместе это не мешает, а лишние знания приведут к печалям неминуемым.
Только она еще стала меня уговаривать перебраться поближе к центру Петербурга, ибо, к Новому году ей надоело кататься туда-обратно на свои Высшие женские курсы. С вокзала еще неблизко потом добираться до учебы.
— Давай снимем квартиру на Гороховой, там совсем рядом. Я даже нашла одну хорошую с видом на Адмиралтейство.
Однако, и тут нашла у девушки коса на камень, мне покидать окрестности дворца строго не рекомендуется. Сила моя в знании будущего в основном пока проявляется, только вместе с императором она эффективна, а без него почти ничего не может в современной политической обстановке.
— Не положено мне покидать это место проживания, — так ей и ответил, еще кивнул головой вверх.
Вот, мол, как все обстоит на самом деле, а мы — люди подневольные, что приказано начальством, то и исполняем не щадя живота своего.
Со своим знанием я должен оказаться рядом с императором в течении получаса, поэтому гуляю только под присмотром доверенных людей самодержца на небольшом удалении от дворца.
Да еще сам комитет госбезопасности Николай Второй решил так же рядом с собой разместить, чтобы управлять им в ручном режиме. Не в Петербурге, а именно в Царском Селе.
Мне уже найдено теплое место с приличным окладом и содержанием в должности одного из заместителей начальника новой структуры, которая выделена из департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи, ведавших политическим сыском.
Комитет будет базироваться в Царском Селе. Для него готовят отдельное здание в километре от дворца, довольно большое, четырехэтажное, с парой казарм рядом для размещения многочисленной охраны.
Это еще Николай Второй решил особо верными защитниками для своей семьи заранее обеспокоиться.
Императору очень не понравилась ситуация из того будущего, когда оказалось, что рядом с ним нет никого такого проверенного и инициативного, кто может заставить по его приказу слушаться тех же генералов-изменщиков, пусть и под страхом немедленной смерти. Кто готов пролить кровь и твердой рукой выбить измену из генеральских голов, просто вышибив мозги на пол вагона царского поезда.
Проблема, конечно, в нем самом оказалась, это он сам все слушал всякие речи крамольные вместо четкого приказа.
У генералов, конечно, имелись веские основания думать, что любые части с фронта не станут воевать в восставшем Петербурге. Однако, набрать верных казаков, жандармов, тех же младших офицеров в один кулак можно было вполне.
Просто они таким делом, да еще заинтересованные деньгами интриганов из Думы, не стали сами заниматься.
Поэтому созданием лично своей спецслужбы Николай Второй увлекся всерьез. Если численность Охранного отделения и в лучшие времена не доходила до тысячи сотрудников, то, теперь собираются набрать для начала две с половиной тысячи и потом довести число комитетчиков до четырех тысяч.
Чтобы в каждом губернском городе имелся свой десяток офицеров госбезопасности. Когда нет рядом врагов и измены, тогда должны заниматься коррупцией в высших эшелонах власти и окупать свое содержание.
Благое дело, ведь если коррупционеры будут знать, что и на них есть управа, здорово заинтересованная вывести всякие мутные схемы на чистую воду, да еще потом заставить делиться немилосердно честно украденным. Тогда и они могут побольше казенных средств тратить разумно на вверенные императорской властью города и земли, чтобы не возбуждать лишний интерес у контрразведки.
Тем более, в госбезопасности миндальничать ни с кем не станут особенно, преступление против короны — дело такое опасное для существующего строя. И показания будут выбиваться немилосердно вместе с деньгами.
Жандармерия определенным порядком и даже рядовая полиция будут находиться у госбезопасности в оперативном подчинении, поэтому должны выделять людей по первому требованию комитета.
Так что я продолжаю жить около дворца, бываю там пару раз в неделю, остальное время изучаю местные уставы и положения о жандармской службе, чтобы быть достаточно образованным для своего будущего поста при комитете.
Так прошел Новый год, моя эмансипированная подруга нашла себе новых подруг на своих курсах и начала уже врать мне о том, почему она задерживается в городе. Это я хорошо чувствую, еще мне не нравится резко усилившийся интерес Полины к моем делам во дворце и вообще, уже явно негативное отношение к самодержавию.
Свои бумаги я держу под скрытом и добраться до них она не может, поэтому и не подозревает о моей новой работе в бывшем Охранном отделении.
Но, моя близость к центру самодержавия раздражает ее не на шутку, как я понимаю.
Самодержавием я и сам весьма не доволен, глядя, как тут все проржавевшие механизмы власти со страшным скрипом работают. Царские указы для рабочих и наказание виновников Ленского расстрела сработали в пользу репутации императора, однако, газетчики уже нашли новые поводы долбить царскую власть безжалостно, пусть и завуалированно теперь. И поводы все эти существуют на самом деле, самодержавие явно не справляется с вызовами времени.
Однако, менять власть в ближайшие лет восемь я никому разрешать не собираюсь.
Вот пройдем суровые годы, надеюсь, чужой для России войны, тогда можно будет подумать о каком-то другом строе, типа, конституционной монархии.
А пока только закручивание гаек и период махровой реакции, как написали бы в будущих большевистских учебниках.
Если бы они победили. Только, пока к такому исходу условий не имеется. Единоличная власть государя-императора укрепляется, сам он предупрежден — значит, вооружен насчет будущих событий.
Только, теперь Февральский переворот не случится, а вот апрельский или июльский вполне могут.
Впрочем, из-за разорванных отношений с бывшими союзниками по антигерманской коалиции в будущем теперь некому будет подталкивать и щедро оплачивать послушные им силы к замене Николая Второго на троне. Да и сами эти силы будут в основном изолированы в хорошо защищенном месте, откуда не убежишь. И на свободу не выйдешь, пока всю душу не выложишь внимательным следователям, не подпишешь соглашение о сотрудничестве.
Самые смелые и упорные поедут во глубину сибирских руд, чтобы быть для других беспощадным примером.
К февралю месяцу Полина начала уже пропадать на пару суток, ночует у новых подруг, как сама говорит.
Пока не врет, но, речь стала злее и продуманнее, гораздо аргументированнее, явно кто-то вкладывает в хорошенькие ушки серьезные мнения, почему мы так плохо все живем. А вот там где-то все живут сплошные розовые единороги очень распрекрасно и нам хорошо бы так же начать жить.
Сначала я отшучивался, посмеиваясь над ней и ее товарищами, которые обуты, одеты, не работают и могут учиться. Но, очень сильно переживают за рабочий класс и жизнь крестьян. Понятно, что в ее словах много правды, только, я предпочитаю путь неспешной эволюции, а никак не пламенной революции.
Офицеры, которые меня сопровождают, относятся к ее словам снисходительно, как к красивой девушке, да и не разрешаю я Полине лишнего болтать.
Но, к началу февраля постоянная критика существующего строя со стороны подруги мне надоела, тем более, она и при сопровождающих начала слишком много говорить не по делу.
Как-то быстро идеи о прекрасном будущем, когда разрушат самодержавие, ее в голову зашли.
Мне это будущее очень хорошо известно, когда в Петербурге останется жить всего треть населения из-за голода и остановки предприятий в восемнадцатом году. Правда, большевики уже к двадцать четвертому году более-менее взяли ситуацию в руки, да еще вовремя придуманный НЭП им здорово помог с товарами и услугами.
Сильнейшее наводнение двадцать четвертого года, конечно, очень разрушило город, уничтожив набережные и дороги, только, за год все смогли заново отстроить. Народ стал совсем не такой избалованный, как при государе-императоре, и за хлебный паек все хорошо работают и не жалуются. Забыли уже про сайки от Филиппова и прошлую хорошую жизнь.
Ладно, это теперь дела вряд ли возможного будущего, а в своем времени я предложил Полине съехать от меня и жить со своими единомышленниками в коммуне.
— Высшие женские курсы — явно, не слишком хорошее место для таких внушаемых девочек. Надоела ты мне своей безответственной болтовней. Вот попадешь в прекрасное будущее, станешь там просто за еду матросам давать.
Понятно, что красивая, молодая, да еще сексуально образованная мной на высшем уровне, женщина не пропадет везде.
Вот и Полина уехала с концами, чему я оказался рад, что-то меня стала доставать ее революционность и непримиримость к власти. Когда я сам вернейший сторонник, пусть и из необходимости, императора всероссийского и всего замшелого самодержавного строя.
После этого как-то сразу Пистолькорс попросил принять одну свою знакомую с больным ребенком. Похоже, это его благородная жена решила помочь своей не менее благородной подруге, у которой с рождения проблемы с почками у дочери. И сама она совсем больная по жизни.
— Вы будете в маске, я уже все продумал, чтобы не случилось разоблачения, — говорит он мне.
Ну, в маске, так в маске, я уже и так доверился его семье, так что спорить не стал. Выехали в город, где на том же Английском проспекте посетили квартиру нуждающихся в лечении матери с дочерью.
Вылечил хорошенькую девочку, потом помог маме со старой родовой травмой на позвоночнике и так получилось, что подруга семьи, породистая такая натуральная блондинка, находившаяся в соседней комнате во время сеанса лечения, взяла меня за руку, когда я собрался уходить из квартиры на Фонтанке.
Прижала ее в знак благодарности к своей высокой груди и сказала, что за свою подругу с детства готова на любое мое желание.
В руке оказалась записка с номером телефона, именем и фамилией блондинки. Просто Мария с хорошо известной в Империи фамилией оказалась целой графиней, поэтому я не стал откладывать звонок на следующий вечер.
У нее пока нечего лечить, зато, кровать в моей квартире перестала пустовать почти сразу после уехавшей в большой город и новую жизнь жаркой Полины.
Вопросов у решительной девушки Марии про мои способности оказалось тоже великое множество, однако, я сослался на секретность высшей степени и закрыл ей коралловый ротик поцелуями.
Так что с этим делом у меня по-прежнему все отлично, теперь пришло время начать работать на благо своей новой отчизны.
С февраля работа в комитете началась и для меня, обязанностей у меня пока немного, а подчиненных вообще еще нет. Выписываю имена и фамилии найденных мной в сети социал-демократов и эсеров, их места жительства, отдаю их в работу, чтобы к ним начали присматриваться наши органы.
— Пока без задержаний, ждем отмашки, только наблюдаем и составляем списки тех, с кем они контактируют.
Такие от меня поступают указания, как заместителя начальника комитета госбезопасности.
На самом деле по многим революционерам у меня нет точной информации, когда именно они начали активно работать. Просто нашел их данные в сети, выписал старательно, если есть привязка к местности и краткая биография.
В феврале начались пышные торжества по поводу 300-летия правящего дома Романовых, в которых я не участвовал совсем. Императора вообще не видел, он с семьей почти месяц пропадал, раскатывая по весям России.
Однако, в середине марта меня вызвали прямо с работы во дворец, теперь это просто сделать по телефону.
Император ждет меня в своем кабинете. Выказываю положенное почтение, поздравляю с трехсотлетием дома Романовых и жду, о чем меня спросят.
Помявшись немного, император все же задал вопрос:
— Сергей, как вы думаете, как поступят союзники с деньгами моей семьи, которые хранятся в заграничных банках? Если мы все же пойдем по предложенному вами пути? Разорвем отношения и вышлем на время войны послов?
Ага, я уже намекал Николаю Второму на возможные последствия такого шага, но, он тогда отмолчался.
— Кое-какие сведения у меня есть о ваших капиталах, ваше Императорское Величество. Но, это в той истории, когда вы оказались верным союзником. Рассказать вам про них?
— Да, будете так любезны! — видно, что тема своих царских денег императора весьма интересует.
— Ваш министр финансов после ультиматума сербам от Австро-Венгрии смог вывести почти все ваши капиталы из банка в Германии, оставив только двенадцать миллионов рублей на счетах вашей семьи. В Англии у вас имеется, кажется, около двухсот миллионов золотых рублей, эти деньги то ли останутся там, то ли с немалым трудом будут выведены в Россию. Про французские двести двадцать миллионов рублей я доподлинно ничего не знаю. Извините, государь, абсолютно точно о суммах и что с ними стало историки не знают. Высказывалось предположение, что ваша смерть и смерть всей семьи была одним из последствий того, что банкиры и правительства не захотели возвращать вам деньги и надавили на большевиков. Так ли это или нет — точно не известно до сих пор. Впрочем, такие тайны хранятся вечно.
— Даже так пишут? — нахмурился император.
— Пишут и высказывают предположения, но, насколько они правдивы — кто его знает, государь. Если количество денег, озвученное мной совпадает, значит, в этом вопросе какая-то ясность есть.
— Да, кое-что совпадает, — признал нехотя Николай Второй.
— С другой стороны, государь, если удастся избежать войны с Германией, значит, история поменяется. В тридцать четвертом году суд в Берлине признал двух ваших сестер прямыми наследницами этих двенадцати миллионов рублей. Однако, к тому времени они уже стоили всего двадцать пять тысяч фунтов стерлингов.
— Какая девальвация! — поразился император.
— Сейчас, наверно, нужно вывести деньги из банков союзников и их союзников, ибо, они могут как минимум заблокировать средства на счетах. В Германии они будут в большей сохранности, однако, грядущее поражение немцев тоже довольно явно прорисовывается на историческом горизонте. Поэтому, лучше все деньги собрать в России и вложить в страну. Пять с половиной тонн вашего золота как-то уже в мое время выдадут англичане на отплату долгов имперской России.
— Почему всего пять тонн? — возмутился император, — Там же…
Продолжать дальше он не стал, конечно.
— Понятное дело, государь. Только, кто точно знает такие цифры? Так что, что признают, то и отдадут через девяносто лет, а больше у них ничего не спросишь.
— Куда же их в России вложить? — недоумевает император.
— В бакинскую нефтедобычу, государь. Очень быстро развивающаяся отрасль промышленности, сможете поставлять нефть в Турцию, Австро-Венгрию и Германию. Как бы не закончилась война в Европе, количество автомобилей и аэропланов вскоре вырастет в сотни раз. В донбасский уголь, в электростанции, в общем, всяких идей у меня много, государь.
— Как работается в комитете? — спросил Николай Второй после некоторого молчания.
— Отлично, ваше Императорское Величество. Люди все серьезные и грамотные, понимают, что заняты важным делом. И еще хорошо оплачиваемым, что немаловажно.
— Когда комитет сможет заработать как следует?
— Думаю, в концу года все настроится. И к июлю четырнадцатого КГБ будет в полной готовности, государь.
На этом наш разговор закончился, я вернулся на работу.
Вскоре годовщина моего пришествия в это время, придется ее как следует отметить.
Все же я смог добиться того, что планировал, император внимательно прислушивается к моим словам, страна пока незаметно для большинства своих жителей поворачивает на другой путь своего развития.