Так прошла в спокойной жизни первая половина пятнадцатого года.
Мария живет теперь у меня и только иногда ездит в Петербург. Она снова стала активным охотником на непонятное, но, очень крутое для нее явление, почти что на провидение судьбы. Теперь очень хочет себя снова попробовать в роли вершительницы жизней человеческих.
Чтобы, когда я снова наполнюсь дополна волшебной силой, не пропустить этот волнующий момент, взять меня за руку или еще что там попадется, отвести к очередным своим знакомым, которым необходимо срочно помочь.
В роли настоящей богини выступить перед своими друзьями, которая одна знает верный путь к настоящему спасению.
И продемонстрировать им чудо реального спасения человеческой жизни. Пусть и моими руками.
Благое намерение на самом деле, правда, здесь я цинично использую безграничную экзальтированность и впечатлительность немного наивной, зато, очень красивой девушки.
А что, за чудеса придется платить высокую цену!
Я уже отправил легкими намеками ее в голову знание, что если надо мной чаще доминировать в сексуальном плане, тогда чудо может скорее случиться. Раза в два точно, примерно через полгода могу набраться светлой силы.
И милая Мария серьезно отнеслась к моему произнесенному вслух допущению, теперь постоянно доминирует над моим обычно уставшим после длинного рабочего телом, забирая инициативу в свои холеные руки благородной во многих поколениях девушки.
Утром следующего дня после сеанса излечения вместе навестили ее родителей, я выслушал слова благодарности от спасенного и еще полечил ему голову, чтобы попробовать снять выработавшееся пристрастие к морфию.
Даже сам не знаю, так же, как в случае с гемофилией цесаревича, как воздействует лечебный камень на мозг отца Марии, разберется ли он в том, что привычка к наркотику — это болезнь?
Гемофилию, кстати, лечение победило, все же она артефактом признана именно болезнью и вот уже два с лишним года никак у цесаревича не проявляется. Сестры его и мать-императрица никак с проявлениями болезни лично у себя не сталкивались, поэтому определенно про то, стали ли они тоже здоровы, сказать мне не могут.
И развернутого анализа крови здесь еще не имеется в принципе. Гемоглобин уже научились определять и все. Швейцарский терапевт Сали создал гемометр и камеру для подсчета клеток, а также разработал в 1902 году колориметрический метод определения гемоглобина.
Оказалось, что камень все же снял наркотическую тягу у отца Марии, как я и надеялся.
Воздействовал на структуру мозга в правильном направлении, правда, небольшая тяга к морфию у отца осталась, с которой он пока может бороться. Впрочем, сам наркотик в этом времени свободно продается в аптеках, поэтому опасность скатывания все равно остается. Теперь спасенный очень хорошо закладывает за воротник, празднуя спасение от страшной болезни и ужасной смерти. Это уже в самом его организме заложено, если потратить процентов двадцать маны, наверно, можно и полностью пристрастие изгнать.
Ну и отлично, теперь благодарная дочь беспрекословно, можно и так сказать, служит мне заботливой хозяйкой в доме и наложницей в постели.
Главное, чтобы она не узнала, что я такие чудеса в госпитале часто уже делаю, когда это сильно необходимо для наших раненых из комитета. Народ, конечно, шепчется между собой, спасенные поглядывают на меня с особенной благодарностью постоянно, а все остальные сотрудники комитета знают, что мое посещение приносит удачу даже умирающим.
Впрочем, так наглядно этого никто не видит и не может ничего рассказать, да и привыкли мои служивые язык за зубами держать все-таки больше обычных людей, а вот с ней и ее знакомыми такой номер точно не пройдет. Разнесут известие о чуде, как не требуй от них сохранять сугубую секретность. Впрочем, если Мария проживет со мной побольше, тогда я отблагодарю ее несколькими случаями такого спасения. Напоследок, конечно, когда соберусь насовсем покинуть это время.
События в мире, которые сейчас происходят, мы так же обсуждаем с императором. Он раз в неделю зачитывает мне сообщения дипломатической почты о случившихся происшествиях, я тщательно соотношу их со своими имеющимися знаниями.
К весне пятнадцатого австрияки самостоятельно, уже без немецкой помощи, как в тот раз, взломали оборону сербов и заняли половину страны. Болгария в этот момент вступила в войну немного пораньше, успела цапнуть у сербов свою Македонию, сербская армия отходит в Черногорию, где ее уже ждет английский флот для эвакуации на Корфу и тунисскую Бизерту.
Армия в сто пятьдесят тысяч злых сербов очень поможет английским войскам при будущем наступлении из Греции.
Немцы не перенесли в этом году тяжесть войны на Восточный фронт, как в том прошлом, так как его еще не существует в природе. Наоборот, теперь через Польшу идут эшелоны с продовольствием, сталью с углем и прочими ископаемыми, весьма серьезно поддерживают Германию в ее борьбе, на что очень ругаются Англия с Францией.
Но, не имея консульских учреждений в России, вынуждены передавать свои протесты через посольства Штатов и Италии. Сама Италия пока не собирается вступать в войну, раз австрийцы разбили сербов и не воюют с Россией, они очень хорошо понимают, что окажутся быстро разгромлены повоевавшей армией.
Впрочем, императором приказано не обращать на эти протесты никакого внимания.
Единственно из сложного в отношениях с Германией, это то, что вагоны приходится переставлять на границе, а это очень долгий процесс.
Поэтому немцы усиливают нажим на французов и англичан, тем приходится воевать насмерть и нести огромные потери. Да, теперь англичане и французы потеряют гораздо больше солдат и офицеров, удерживая фронт под мощными немецкими ударами.
Ну, я про об этом жалеть не стану, главное, что не Россия несет потери и захлебывается в крови.
Англичане с своими союзниками все так же пытаются захватить Дарданеллы, все так же несут огромные потери от турок под немецким командованием. В конце года, наверняка, так же начнут эвакуацию своих потрепанных сил с негостеприимных анатолийских берегов.
У нас в России тоже началась маленькая, пока победоносная к маю месяцу война. Жаждущие повоевать генералы все-таки продавили императора, поэтому он разрешил начать воинскую операцию по приведению непокорной провинции Финляндии к имперскому порядку и общему знаменателю.
По моим советам, кстати, войска быстро захватили Выборгскую губернию, пройдя за три дня маршем по всей губернии парой дивизий. Еще одну доставили железной дорогой довольно внезапно из самого Петербурга и ее выгрузка из эшелона на вокзале Выборга с последующим захватом города привели местных жителей в состояние шока.
Явно, что никто их финнов не ожидал появления военной силы из России, да еще так сурово к местным настроенной, как бунтовщикам и изменникам. Ну, а как их еще охарактеризовать командирами своим солдатам, чтобы те хорошо понимали, что легкой прогулки не будет. Армия небольшая у финнов есть, в ополчение всем народом пойдут, когда опомнятся, так просто идею независимости из башки упрямых северян не выбьешь. Придется воевать всерьез и оккупировать страну по-настоящему, с кровью, толпами беженцев и горящими после ожесточенных боев городами.
Эскадра крейсеров с транспортниками высадила мощный десант на следующий день на финско-шведской границе, захватив городок Торнио и осталась прикрывать его с моря, заодно гоняя местных контрабандистов. Поставлена задача не допустить снабжения финских сил из Швеции по дорогам и водой через Ботнический залив.
Нам хорошо с императором понятно, что сама Швеция по собственной инициативе обязательно начнет поставлять оружие и боеприпасы Финляндии, так той необходимые для ведения долговременной войны. Да и Англия в стороне не останется, какие бы проблемы у нее не оказались на сухопутном фронте во Франции и Бельгии — уж финнам то она много чего поставит, чтобы наказать Российскую империю за такой подлый кидок, которыми славится она сама.
Из-за которого Великобритания и ее армия обливаются самой настоящей кровью, потери уже составили миллион безвозвратных жертв. Пусть теперь сами воюют за колониальный передел мира, России на это немного наплевать.
Если по гамбургскому счету.
А что тут такого, своя рубашка — ближе к телу! Нужно отчетливо разницу понимать между своими интересами и чужой блажью.
Необходимо перерезать сухопутную дорогу как можно дальше вглубь Финляндии и плотно патрулировать эти сильно безлюдные места. Ну, наладить логистику поставок через глухую местность с очень большим крюком по расстоянию — это вам не по самой близкой дороге все добро свободно перевозить. Дело возможное, но, очень хлопотное, тем более, казацкие сотни очень даже могут успешно все обозы перехватывать. А если еще за захваченные трофеи хорошо платить премиальные, то, супер успешно. Шведское и английское оружие нам тоже не помешает в дальнейшем.
— Беженцев в Швецию лучше выпускать свободно, пусть уходят. Но, брать долю уводимым скотом для прокорма гарнизона в Торнио обязательно. Облегчить себе питание десятка тысяч солдат очень даже возможно за счет самих финнов, — такое указание получил командир десанта от императора лично.
За первую неделю оказалась захвачена территория вплоть до давно заброшенной Вильманстрандской крепости в будущей Лапперанте и Иматры, которые с сороковых годов восемнадцатого века входили в пограничье Российской империи. Углубляться дольше до той же Савоннлинны, которая сейчас называется Нейшлот, на первом этапе завоевания не стали.
Я долго убеждал императора, что сильно много земель финских в Российскую империю возвращать окончательно не стоит, делать это лучше осторожно:
— Земли на сто процентов заселены финнами, активно нас не любящими. Какую-то часть земель себе нужно вернуть, хотя бы до границы тысяча семьсот сороковых годов. Чтобы контролировать Сайменский канал и Ладожское озеро. Забрать Сердоболь, Кексгольм и Якимвары на побережье Ладоги. Остальные огромные карельские леса пока трогать не стоит, вообще по глухомани лучше не наступать, вполне хватит контроля над побережьем и городами основными.
Мои сотрудники на границе вместе с приданными умельцами из пластунов и казаков внезапным нападением захватили таможенные посты и финскую полицию. Засланные в тыл группы диверсантов перерезали телефонные провода, чтобы финский Сенат не подозревал о начале операции умиротворения. Казацкие сотни пошли впереди в сторожевом охранении, перехватывая беглецов в пути. Так в итоге и получилось, только на второй день кто-то из предупрежденных финнов успел на машине добраться до Гельсингфорса и поднять тревогу.
Финский сенат сразу же объявил обязательную мобилизацию и готов положить всех своих сограждан в безнадежной войне. Это они еще не знают, что уже почти отрезаны от остальной Европы подплывающим десантом в Торнио и Балтийским флотом в море.
Всерьез рассчитывают на неограниченную поддержку сильно обиженного на Россию Запада.
— Ничего, государь, как самые богатые финны начнут терять деньги и собственность серьезно, они быстро уговорят самых воинственных земляков перестать буянить и притвориться, будто они сдаются. Чтобы снова вернуться в полному противлению императорской власти, как только войска уйдут. Поэтому нужно дожать их до полной капитуляции!
Немцы зато, на целый год раньше, начали страшную мясорубку под Верденом, так как собираются по-прежнему разгромить французов. Пусть Мольтке отправили в отставку из-за несбывшихся планов заставить капитулировать Францию ровно за тридцать девять дней, наивные надежды еще питают остальной германский Генеральный штаб. Ударили, впрочем, со страшной силой, сами потеряли почти полмиллиона солдат против девятисот тысяч войск союзников, но, прорвать фронт все же не смогли.
Потом французы нанесли удар под Соммой, тоже на год раньше и при примерно таких же потерях, как под Верденом, в пользу противника, остановились.
Император, читая в газетах и сообщениях разведки о таких прежде невозможных для человеческого сознания потерях, только бледнеет и крестился на мои слова:
— Вот, государь, а мы бы уже потеряли полтора миллиона солдат! Ну не счастье ли то, что удалось уйти с такого кровавого пути? И увести всю империю?
— Господи, Сергей Афанасьевич! Да как же можно нести такие потери? Да как это возможно? — император поражен прочитанным, особенно прикидочными цифрами потерь воюющих сторон.
— Это война по новому, государь. Все обстоит именно так, как я Вас предупреждал. Сколько тяжелых орудий мы успели изготовить за этот год чужой войны?
— Еще около ста пятидесяти к прежним двумстам пятидесяти, — сверяется с докладом император.
— Вот, а немцы и их противники имеют гораздо больше сейчас, даже после года войны! Да еще активно используют аэропланы, минометы и огнеметы, а вскоре англичане выпустят первые танки в бой. Война — двигатель прогресса!
После первых успехов война в Финляндии пошла не такая удачная, как я и предупреждал императора и генералов.
Финны не встают строями напротив наших войск и не ходят в атаку под барабанный бой. Устраивают засады и нападают из леса, все как и должно быть в этой жизни. Такая успешная тактика партизанских засад и использования знания местности. Поэтому император по моим же настояниям запретил командованию экспедиционной армии перемещаться без усиленного охранения и вообще стараться двигаться по побережью от города к городу.
Однако, инициативные командиры полков и батальонов с ротами все время пытаются разбить неуловимых финнов и несут серьезные потери. Пленных и раненых финны обязательно демонстративно вырезают. Поэтому войска немного озверели и тоже не церемонятся с противником, захваченных с оружием в руках вешают на деревьях.
Однако, не эта небольшая заварушка для двух сотен тысяч наших воинов подстерегает империю впереди.
Есть реальная возможность снова влезть в войну. То есть, она опять возможна.
К концу пятнадцатого года кайзер внезапно позвонил Николаю Второму и очень настойчиво с ним переговорил. Посыльный от императора поднял меня через охрану уже из кровати с известием, что император ждет меня прямо сейчас во дворце.
— Милая, я на пару часов к государю! Ты спи и ни о чем не переживай, пост охраны внизу останется при тебе.
Этот километр я прошел очень быстро, держа пистолет в руке и в сопровождении наряда офицеров.
Давно уже на меня не покушались враждебные силы, но, сейчас я не чувствую никакого внимания к своей персоне.
Меня сразу же проводили в кабинет императора, где он ждет меня с сильно встревоженным лицом.
— Что случилось, государь? Какие-то плохие новости? — спрашиваю я после приветствия.
— Звонил два часа назад кайзер. Он очень настойчиво требует у России уступить Польшу. Угрожает началом войны с нами, если мы не подвинемся в территориях. Я не собираюсь уступать крайне наглым требованиям и готов объявить частичную мобилизацию.
Ну, мне хорошо понятно, что любая мобилизация бросит нас в объятия неотвратимой войны. Немцы воюют всего год, совсем еще не устали, солдат и пушек у них еще много. Если они возьмут паузу на Западном фронте, то, российской армии однозначно не сдобровать.
А они ее обязательно тогда возьмут и потрепанные союзники точно не станут нам помогать ответным наступлением.
Не те уже отношения и времена тоже не те.
Можно было бы относительно безболезненно вступить в войну году так в восемнадцатом или еще лучше в девятнадцатом, если германская империя вместе с австрийской столько протянут. Но, выступать против уже научившихся здорово воевать по-новому германцев — это для нас смерти подобно! Наши генералы ничему не научились и до сих пор думают, что конная атака сплошной лавой по фронту на пулеметы — это лучшее изобретение человечества.
Так я думаю и усиленно теперь соображаю, что предложить императору.
— А, это понятный поступок от кайзера, государь, — на самом деле я что-то такого и ожидал, — Значит, кайзер сам лезет в нашу ловушку! Это прекрасно! Впрочем, этого я и ждал от немцев! Рано или поздно!
— Какая еще ловушка? Отдать наши законные земли! Это невозможно! — похоже, император тогда невнимательно отнесся к моим словам или уже все позабыл.
— Мы бросили своих союзников на Балканах! Теперь еще поделиться с наглым кузеном частью Российской империи? — гневается государь.
На меня уже гневается, своего велико мудрого советника. А чего на меня так кричать? Я только спасаю его задницу.
— Кайзеру и его правительству с генералами просто необходимо продемонстрировать немецкому народу какие-то успехи в войне. Захват Бельгии и куска Франции вдоль границы ни на что такое не тянут, так как уже больше года фронт на Западе никуда не двигается. Как говорится — на Западном фронте без перемен! — веселюсь я, понимая, что придется опустить градус встревоженности императора.
— Пора, государь, начинать реализовывать нашу с вами весьма интересную задумку — операцию под кодовым названием «Золотое руно».
— Это то, о чем я догадываюсь? — немного успокаивается Николай Второй.
— Да, государь. Мы выступаем в роли прекрасной империи, которая дает определиться населяющим ее народам со своей судьбой. Не всем, конечно, а пока только полякам, раз они этого очень сильно хотят. А Германия хочет их прижать к себе изо всех сил.
— Но, кайзер требует еще всю Прибалтику! — снова впадает в уныние император.
— Ну, нужно требовать побольше, чтобы дали хоть что-то. Закон бизнеса, ваше Императорское Величество! Ничего, согласится и на одну Польшу сначала. Пока будет ее захватывать, потом ломать сопротивление только что ставших свободными поляков. За это время потенциал германца здорово истреплется войной на Западном фронте. Тем более, мы дорого не запросим!
— Вы предлагаете ее продать, Сергей?
— Что вы, государь? Это невозможно для настоящей империи — продавать земли! Да и нет особо настоящих денег у немцев сейчас, здорово они поиздержались, хотя бы того же золота. Марки ихние скоро никому будут не нужны, государь, — я смотрю с интересом, как он морщится на мою простую речь, — Конечно, возьмем настоящим золотом, промышленной продукцией, станками и немного боевыми кораблями. Продадим им не землю Польши, а государственные железные дороги, наши крепости и склады, в общем, всю военную инфраструктуру. Которая точно принадлежит нам, а не полякам.
— Кайзер и его советники не согласятся на это, они требуют просто уступить им всю Польшу!
— А мы их заманим в этот договор очень хорошими условиями. Оценим наше имущество по нормальной стоимости и возьмем сразу, например, всего-то одну десятую часть. А остальное они должны будут отдать России после окончания войны за счет репараций с Франции и Англии. Сами понимаете, государь, на таких условия германцы сразу согласятся и воевать не станут. Воевать с Россией — это очень дорого, они это уже хорошо знают, когда все первоначальные планы захвата Франции пошли под хвост Шлиффену и Мольтке. Дадут нам совсем немного твердой валюты с коварным расчетом, что после своей победы ничего нам все равно не заплатят. Еще и Прибалтику с Украиной заберут по праву сильного победителя. Договор будет секретный, так что они своему немецкому народу преподнесут все случившееся, как свою чистую победу над Россией.
— А в чем же наша выгода? Как мы с вами сможем вывернуться после такого позора? — император понимает, что за такую раздачу земель с него спросят и народ, и военные, и вся остальная элита.
Так спросят, что от государя императора и его советника лукавого останется только мокрое место.
— Мы, конечно, государь, не станем земли казенные раздавать сами лично. Зато, объявим исстрадавшемуся по свободе польскому народу про референдум самоопределения. Это можно устроить всего-то за месяц, подготовиться к такому указу совместно с думской фракцией польского коло. Еще пара месяцев на его организацию и мы лицезреем бешеную радость польского народа, берущего отныне свою судьбу в свои руки. На участки придет сто процентов допущенных к голосованию и все они проголосуют за полное отделение от Российской империи. На самом деле, как они так сфабрикуют итоговые результаты — нам вообще наплевать. Будут они знать про нависшую над их головами Германию или нет, полякам на это тоже наплевать, от свободного референдума они никогда не откажутся.
— Тогда мы официально отпустим Польшу в свободное плавание, а свое имущество продадим Германии? — догадывается император.
— Да, именно, что продадим на совсем льготных условиях. Получим деньги хоть какие-то за то, что немцы и так у нас отберут силой в случае войны. Еще сохраним отношения с ними внешне нормальные. Ну, как нормальные, они нас уважать, конечно, не будут, но и в войну не полезут, когда можно за малый ценник решить все вопросы сразу же. Оценим свои крепости и прочее добро, к примеру, примерно в миллиард золотых рублей. Получим сто миллионов и начнем выводить войска по договору с поляками. Потом немцы предъявят договор о покупке российского добра полякам и потребуют, чтобы их допустили к управлению своим новым имуществом. Поляки их пошлют подальше и все, Германия без труда оккупирует Польшу, отмутузит военной силой с удовольствием все семь отделившихся губерний. И у них какие-то права есть по закону, и у нас руки чистые. И, главное, репутация свободолюбивого государства, а не какой-то там тюрьмы народов.
— И в Германии — национальный подъем, все идут дальше воевать без разговоров, — подхватывает император, — Да, это должно сработать определенно. Германия на нашу часть Польши зубы давно точит.
— В общем, я предлагаю кайзеру передать прямо в руки нашу часть Польши через несколько месяцев, но, технически уже свободной и независимой от Российской империи страной. Чем скорее — тем лучше. Свои войска, склады и прочее добро можно вывозить уже сейчас. Личный состав и технику вывезем, всякие крепостные орудия придется оставить, наверно, — подводит итог император, заметно успокоившийся во время разговора.
— Можно много всего оставить, государь. Германия все равно неминуемо проиграет войну, потом уже наша армия придет забрать так и не оплаченное имущество, чтобы еще наложить на немцев репарации. Можно много чего себе забрать, если попадем в нужное время, те же военные корабли, например. А с потрепанными очень серьезно союзниками можно договориться по-любовно, снова лязгая штыками. У них, понятно, хорошо повоевавшие армии окажутся под рукой, умеющие воевать. Но, экономическая ситуация в странах-победительницах после примерно пяти-шести лет тяжелой войны будет настолько плохая, что они еще одну долгую войну точно не потянут и будут договариваться с нами. Деваться им будет точно не куда.
— Вот эта мысль мне очень нравится, — снова порадовался император и отправился спать.
А я, чтобы не бегать по ночам, вернулся в свой флигель, где меня постоянно ждет моя комната.