В шестнадцатом году наконец достроили Транссибирскую магистраль и железную дорогу до Мурманска, так что с логистикой в стране понемногу дела налаживаются. Понемногу, без революций, и не так быстро, как хотелось бы. Но, плывем, как можем, я в управление промышленностью не лезу, с внешней и внутренней политикой бы разобраться немного.
Да вообще со всем налаживается, когда жизнь мирная стоит на дворе, а экономика усиленно работает на воюющие страны. Зерно ударно вывозится на запад, но, Османская империя начинает закручивать гайки, требует кучу документов и ведет себя довольно вызывающе. На самом деле таким образом хочет сделать цену на продовольствие для себя ниже себестоимости.
Насколько я понял, Россия во многом не выдержала войны и развалилась именно из-за блокирования османами проливов, когда не смогла вывозить свое зерно и получать все необходимое для промышленности.
В этот раз уже три с половиной года поток кораблей с российскими продуктами все растет, а воюющей Османской империи еды уже явно не хватает.
Дела у нее на Месопотамском фронте, там, где союзники помочь не могут, складываются совсем плохо. Англичане освободили Багдад, арабское население встречает их именно как освободителей. К концу года семнадцатого года взяты Иерусалим и Иерихон, все как в истории того времени.
Небольшие силы англичан при поддержке местного населения просто разрывают порядки гораздо более многочисленных османов.
Германия еще не просила страны Антанты о перемирии, а продолжает оказывать невероятное давление на фронт около Парижа, объективно рассчитывая его захватить и лишить французскую армию большинства заводов.
Однако, французы просто героически отбиваются, тоже понимая отчетливо, чем им угрожает захват столицы. Гибнут сотнями тысяч, но, предместья держат мертвой хваткой, не смотря на снаряды тяжелых орудий и отравляющие газы, которые германцы присылают им при каждом попутном ветре.
Тем более, они все уже знают про четыре американских дивизии, которые помогают англичанам отвоевывать побережье. Вскоре каждый божий день в гаванях французского побережья будет высаживаться по семь тысяч свежих американских солдат. Это начало конца Второго рейха, пусть генералы империи еще грезят победами на поле брани.
Я хорошо понимаю, что вскоре немцы выдохнутся под Парижем, как постоянно происходит в этой войне с наступающей стороной и тогда можно будет задуматься о грядущей когда-то победе Антанты.
Зато, надменные германцы не придумали ничего лучше, как начать поголовную мобилизацию в своих новых землях.
Ну, не самая плохая идея, пусть совсем бесчеловечно это — посылать насильно воевать поляков против своих потенциальных освободителей от германского гнета. Ничего, в этой истории именно русская армия их освободит и спасет, как мной задумано. Нужно только самый подходящий момент использовать.
Понятно, что воевать поляки за них будут особо неохотно и постоянно в плен сдаваться, но, карательный режим оккупации поставил в строй при первой мобилизации триста тысяч польских мужчин. Вот такие неожиданные и горькие итоги референдума о независимости. Свободу нужно заслужить все же своей кровью. Свою или только чужую.
Про такой поворот я, честное слово, даже не задумывался. Правда, у русской армии каждый день у самой прибавляется пленных, здорово оголодавших финнов, которые выбираются, шатаясь от слабости, на проторенные зимние дороги по шею в снегу. Бросают рядом лыжи, а вот винтовки не сдают, прячут где-то. Зачем прячут, тоже понятно, вы тут нас покормите, а то мы с голоду помираем, обогрейте, а потом отпустите, раз мы хорошие. Ну, вот тогда мы вам в спину постреляем всласть из припрятанных немецких винтовок.
Все же разумная политика с перекрытием поставок продовольствия вынуждает самих финнов сдаваться без каких-то боев. Мирное население уже почти все эмигрировало в Швецию, дожидаясь окончания боевых действий.
— Никаких отпустите, ваше Императорское Величество. Это новая готовая армия наших врагов. Всех пленных перегнать на эту сторону границы и пусть искупают вину за участие в антигосударственном мятеже. Будут основой той самой трудовой армией, которая выкопает нам кучу каналов. За них тоже плату нужно брать, если захотят их выкупить. А так кормить хорошо, бараки теплые построить — и пусть работают на благо Российской империи и императорского дома Романовых, — прикидываю я примерный план Николая Второму, — А то их отпустишь, они по весне снова по лесам разбегутся, винтовки выкопают и давай партизанить!
— Пусть спасибо скажут, что в армию не забираем. Как те же германцы!
К маю месяцу финны все же согласились подписать договор на кабальных для себя условиях. Признавая потерю огромного куска земель, необходимость очистить от своего присутствия северные земли около Лиинахамари, выплаты репараций, возможность устроить в Ханко стоянку для Балтийского флота и многое-многое другое.
Некому за них заступиться сейчас, явно не до их страданий англичанам, постоянным защитникам угнетенных и обездоленных народов пока. Самое удачное время для приведения к порядку и окончательному разрыву с чужими по своей сути землями. Чужими именно для Российской империи. Вот такое немногочисленное населением государство на границе вполне можно допустить даже в качестве не самых больших друзей.
Пока их британцы и штатовцы в свою банду не позовут.
Ну, финнам деваться некуда, насобирали пока восемьдесят миллионов рублей своими марками, большую часть денег им шведы заняли, чтобы поддержать своих бывших холопов. В нашем плену уже сорок тысяч финнов находится, кормить тоже надоело просто так оголодавших лесовиков. Общий долг по репарациям оценили всего в двести пятьдесят миллионов рублей, пожалел государь-император бывших граждан, честно говоря.
Можно было и четыреста миллионов выставить, но, хорошо ему знакомый Маннергейм, все еще генерал-лейтенант русской армии, заступившийся за земляков, уговорил Николая Второго на сумму в полтора раза меньше.
Этого бы тоже обязательно пустить в расход, будущего финского лидера. Хотя, пока в России социализм строить не собираются, поэтому ту же торговлю с соседями никто не отменял.
К середине семнадцатого года немцы все же что-то уразумели в складывающейся диспозиции и перестали бешено наступать. Начали по старой схеме надеяться на какую-нибудь вундервафлю от сумрачного тевтонского гения, как у них принято всегда. Когда ресурса на все уже не хватает, как в начале войны.
С кое-каким ресурсом пока все хорошо у германцев, с продовольствием и всякой сталью с нефтью, только, вот строевой народ заканчивается. После таких-то гигантских потерь в сплошном наступлении — оно и понятно.
Снова жесткая мобилизация на новых имперских землях добавила еще двести тысяч поляков. Учить уже некогда по полгода по немецкой методе, мешать с истинными арийцами тоже не хочется. Поэтому в первой линии обороны начали оказываться сплошняком польские части только при немецких офицерах. Кого особенно не жалко для великого Фатерланда.
Только, англичане с французами это быстро раскусили, раскидали листовки и, перестреляв свою немчуру, поляки стали перебегать в плен к союзникам целыми батальонами. Поэтому пришлось все же новобранцев раскидывать по другим частям и к опытным солдатам приставлять. А там всякие межнациональные споры начинаются, все на нервах и на взводе, стреляют номинально свои в своих в траншеях и гранаты кидают кому-то под ноги.
Но, укрепили, конечно, немцы свои войска хотя бы для численности полу миллионом несчастных поляков, которые своих новых хозяев конкретно так ненавидят. Ну, пусть лучше немцев ненавидят, чем русских, ведь мы должны были на польской земле филиал ада устроить в случае войны с Германией с миллионами беженцев.
А так мужиков на фронт выметает новая власть, но, города не разрушены, жизнь мирная идет, пусть и весьма голодная теперь.
Зерно идет по прежнему в Османскую империю и в Германию с Австро-Венгрией, вызывая бешеную ярость стран Антанты. Французам, правда, тоже перепадает время от времени через Италию, все так же предусмотрительно не вступающую в войну. Хорошо понимают потомки Петрарки, что без российской армии на востоке раскатают их австрияки в мелкий блин в первом же сражении. Союзники на самом деле очень рассчитывали на голод в германских и австрийских землях, а тут такая подстава от нас.
Но, правда, теперь уже гораздо меньше идет, потому что туркам и австрийцам платить особо нечем за поставки, а немцы еще держат какой-то приемлемый баланс за счет высокотехнологичной продукции типа станков и швейных машинок «Зингер», которые покупает постоянно богатеющее русское крестьянство.
Не все, конечно, только его часть, однако, и остальным перепадает что-то. Нету тут никакого социального равенства в России и колхозами пока не пахнет совсем.
Но, германцы тоже хотят жратву в кредит брать. Зная, чем закончится война, это совсем неразумное для нас занятие, о чем я предупреждаю императора, а он через министерство — продавцов зерна и прочего продовольствия.
Поэтому поставки продовольствия плавно снижаются. Ведь после капитуляции взять получится только то, до чего сами дотянемся своей армией. А выплаты по договору они уже второй год динамят, как я и предсказывал Совету Министров.
На линию Гинденбурга храбрые немцы отступили только к восемнадцатому году и наступление Нивеля началось тоже восемь месяцев позже. Потери союзников оказались такими же огромными, французские солдаты так же собрались бунтовать.
Пока события сейчас отстают от той истории на восемь-десять месяцев. Но, Германия еще полна сил, австрияки тоже не потеряют свою лоскутную империю в семнадцатом году, так как воевать им пока не с кем. Сербы разбиты, страна оккупирована, итальянцы не рискуют на них лезть в этой истории. И даже Румыния скромно помалкивает, не имея русскую армию за спиной как союзника. Через Грецию англо-французы с остатками сербской армии потихоньку лезут, обливаясь кровью совсем в другом месте.
Да, вот так сработала наша хитрая нейтральность и на редкость мудрый ход с Привислинским краем.
Избежали тотальной войны на уничтожение сразу и потом отдали кусок чужой по всем понятиям земли, чтобы снова избежать ее. Теперь какие-то негативные последствия из-за этой политики все равно будут, но, самое главное у нас хорошо вышло.
С итогами Финской компании пока еще нужно разобраться, вместо тотально недружелюбного края страна получает сильно враждебного соседа с урезанной, правда, территорией, который днем и ночью мечтает о реванше. И найдутся в Европе страны, которые теперь не пожалеют денег и оружия, особенно немецкого трофейного, чтобы устроить России на границе горячую точку.
Открыто на ставшую гораздо сильнее за эти годы чужой войны Российскую империю не полезут, но, обиженных будут науськивать и помогать им станут очень активно. А кто у нас обиженные, это, конечно, теперь финны.
Ну, еще поляков смогут легко убедить, что их враг — это не оккупировавшая их Германия, а освободившая Россия.
Это за водой не ходи, что так получится.
Это тоже последствия той довольно мудрой нашей политики, которая оставила англичан и французов один на один с мощной военной машиной Германии.
Кажется мне, что потери немцев в войне окажутся примерно такими же, а вот французы и, особенно, англичане, гораздо больше умоются кровью. Американцы тоже не одной сотней тысяч обойдутся, немцы ведь еще совсем не сыпятся на фронте и полны сил воевать дальше.
В семнадцатом году на меня уже не покушались больше, зато, я вылечил двух выбранных Марией людей. Даже трех.
Какую-то ее подругу, очень исхудавшую от легочной болезни княжну и ее рахитичную дочку тоже сразу, за один прием.
Не знаю, чем расплатились с Марией, если она о чем-то просила, я же ничего не стал брать, кроме одного красивого камня на тонкой цепочке. Который как раз попался мне на глаза на впалой груди княжны.
— Если вы, княжна, подарите мне этот камень, я буду очень доволен. Если же нет — тогда просто доволен, что вы здоровы. Мое лечение вообще-то не имеет цены, ибо, она слишком велика для людей.
Вот прямо так, как какой-то небожитель заявил. А бирюзовый камень очень подойдет зеленым глазам Клеи.
На Клея я здорово рассчитываю, она девушка такая продуманная и практичная, уверен, что все у нее хорошо.
Грита в этом случае — норовистая кобылка, так что не уверен в теплой встрече с ее стороны.
Хотя, расстались мы очень душевно, она уже с животиком и уверенностью в завтрашнем дне, мной надежно обеспеченном.
Интересно очень самому, как там теперь жизнь в Асторе идет? Кто жив из приятелей по работе и боевых друзей?
Как там Совет Капитанов? Переродился ли во что-то другое? И как служат в Гильдии мои знакомцы? Да и в Гвардии со Стражей у меня таких знакомцев много наберется.
Как Учитель Гинс и Торк? Стал ли Генс начальником Гвардии?
Восемь лет прошло с тех пор, как я оттуда ушел. Даже не зная, вернусь ли когда-то обратно?
Хотел тогда просто наслаждаться комфортом современной жизни и еще интернетом обязательно.
Так что еще год-два здесь, до капитуляции Германии, предположительно буду находиться. Там уже и я не буду ничего точно знать о будущем. И помощь моя резко снизится по смыслу, это тоже император поймет быстро.
Революции пока точно не случится, значит и гражданской войны тоже. Они все еще могут произойти впереди, когда Россия окажется без моего мудрого руководства. Я уже здесь увидел, сколько неправильных и в корне неверных решений должен был принять государь-самодержец и уверен, что дальше он будет косячить не меньше.
Когда у него от задницы полностью отлегло, а ведь проблемы самодержавия никуда не делись. Просто пока на время затаились и притихли, только, как закончится война — снова вылезут и все может случиться.
А значит, нужно строить устойчивую парламентскую республику, хотя, сами депутаты Думы меня откровенно пугают. Когда я с их деятельностью знаком больше всех по долгу службы. А ведь это уже пятый созыв, но, как враги страны и агенты Запада верховодили в четвертой Думе, так и пятой они так же держат верх. Мне это лучше всех в России известно, тем более, со знанием будущего.
Может, комитет госбезопасности окрепнет достаточно и тогда защитит страну? Не уверен, будет ли он так же усердно защищать самодержавие без моего руководства.
Впрочем, Николай Второй со своей неизменной мудростью выберет мне на замену самого неподходящего для этого дела чиновника. Ладно, о таком вопросе я и сам успею позаботиться, лично представлю подходящего кандидата.
Ходить и с важным видом очень долго дуть губы я не собираюсь. Хочу перескочить дальше в будущее этого мира и посмотреть, что случится году так к пятидесятому здесь, до чего доведет мое вмешательство Россию будущего?
Возможно, придется еще и вернуться обратно, когда я смогу узнать историю Российской империи после моего ухода.
Чтобы опять налаживать и карать уже с новым знанием грядущего.
Или просто посмотреть, вздохнуть, пожать плечами и дальше шагать сразу в Черноземье, примерно в две тысячи двадцать седьмой-двадцать восьмой годы.
В свое время, в тот же восемнадцатый или двадцатый годы заходить мне больше нет никакого смысла. Только, если отдохнуть и расслабиться, все же уже за пятьдесят лет мне будет. Нет там у меня никого теперь, после моего оперативного вмешательства в прошлое. Если бы дедушка с бабушкой были из одной деревни и мои родители тоже, тогда что-то могло бы срастись. Но, не в моем случае явно.
Вторым вылечил чьего-то мужа, солидного такого дядю с красным лицом завзятого обжоры и любителя домашней наливочки. Это семья какой-то ее родственницы, дело в общем семейное и я вникать особо вообще не стал.
Кто, почему и зачем — не мое дело. Сама Мария рассчитывается со мной на все пятерки, живет в Царском Селе без проблем и понимает, что тоже может попасть под раздачу в случае удачного покушения.
Иногда уезжает навестить друзей, подруг и знакомых, но, всегда возвращается на второй день.
Поэтому я поводил рукой с камнем над дядечкой, почистил ему вены от тромбов и прочих гадостей и быстро покинул очень внешне гостеприимный дом.
Пять с половиной лет я уже здесь, даже больше на три месяца и как-то стало все надоедать.
И встречи с императором, и моя напряженная работа в комитете, и отсутствие многого из моего мира здесь.
Даже Александра Федоровна с по-прежнему недовольным взглядом уже бесит немного.
Не мое это время все-таки, ничего не скажу плохого. Но, не мое и люди тоже не мои, что вполне понятно.
Не вписываюсь я, простой слесарь, пусть уже в генеральском мундире и при таком же жаловании, в светское общество и не хочу особо. С парнями из комитета мне просто общаться и приказывать, авторитет мой и так сравним с Гималаями и ничего не может его умалить.