Личный лекарь дайны Эннис как-то так закрепил поводья, что лошадь, подошедшая близко к крыльцу и послушно вставшая на месте, вообще замерла. Ане даже пришлось приглядеться к её бокам, чтобы увериться, что она ещё живая.
Затем лекарь заторопился за Аней и успел обойти её, чтобы учтиво открыть перед ней дверь. Аня не то кивнула, не то просто склонила голову — сама не поняла, но, кажется, жест получился достаточно аристократичным, чтобы этот лекарь выдавил из себя «приличествующую» светскую улыбку.
В гостиной раздавалось постукивание: печник проверял отопительную систему дома, и глуховато из-за двери учебной комнаты доносилось мощное контральто дайны Сарейд. Впрочем, гостиная тоже оказалась в движении: Бридин вытирала пыль со всех предметов мебели, куда только могла дотянуться… Аня предложила лекарю:
— Можете оставить свой плащ на той вешалке. — И попросила старушку: — Бридин, принесите нам чаю, пожалуйста.
Старушки любили, когда к ним обращались с просьбой сделать что-то лёгкое, по их силам. Особенно сейчас, когда обе щеголяли в новых, пошитых Аней тёплых платьях и фартучках, а по дому шастали в прикупленных «калошках», таких же, как у хозяйки, но не кожаных, а шерстяных. Так что Бридин на слова Ани аж расцвела улыбкой и тут же засеменила в коридор, ведущий в кухню.
Аня же пригласила гостя сесть в любимые кресла Никаса и Оноры, стоявшие рядом с небольшим столиком, на котором обычно оставляли газеты и журналы. Выбрала же она это место по двум причинам: поняла, что не боится своего необычного (если вспомнить, кто он) гостя, а ещё поняла, что он и впрямь готов к откровенному разговору.
Ко всему прочему, Аня сообразила, что дайну Мадэйлеин не стоит ждать рано: пока до неё доедут с сообщением (а это будет очень поздно, если учесть представление полицейских о том, во сколько встают богатые и родовитые дайны) из полицейского участка, пока она рванёт к Партхланам, чтобы устроить им крутые разборки и жёсткую выволочку, пока под конец этой самой выволочки присмиревшие Партхланы начнут её умолять съездить к дайне Агни и решить вопрос (знать бы ещё, какой!) с Лиссой, пройдёт точно не меньше часа.
Заметив, что насторожённый гость время от времени скашивается посмотреть на дверь, из-за которой доносятся два женских голоса — звонкий девчоночий альт и глубокое контральто, Аня успокоила его:
— Там учебная комната моей младшей сестры. С муниципальной учительницей она занимается по общей магии. Им сидеть ещё два часа, так что нашей беседе не помешают.
С её последними словами в гостиную вплыла Бридин и поставила поднос с чаем на столик, заблаговременно очищенный Аней от газет и журналов.
— Спасибо, Бридин.
Старая служанка сдержанно присела почти в книксене и, прихватив тряпочку для вытирания пыли, удалилась. Кажется, старушка решила не мелькать на глазах хозяйки, которая вздумала принять гостя в гостиной, а не в кабинете, например. «Ещё бы я его в кабинет запустила!» — хмуро подумала Аня, разливая травяной отвар из заварочного чайничка по чашкам, а затем откидывая крышку на пружинке с металлической вазочки, полной домашнего печенья.
— Прошу вас, — пригласила она гостя к чаепитию и, как надеялась, к обещанному разговору.
Лекарь с некоторым подозрением («Хм — в стане врага же!» — невольно усмехнулась Аня) отнёсся к предложенному напитку. Но вид пригубившей чай хозяйки дома успокоил его. Отпив же из чашки, он уже с удовольствием поднял брови:
— Я узнал, по крайней мере, три травы. Увлекаетесь сборами, дайна Агни?
— Увлекаюсь, дин… — Она намеренно сделала паузу, вопросительно глядя на него.
Лекарь не просто спохватился, но даже смутился, что Ане понравилось.
— Дин Лугус! — вскочил он с кресла, чтобы поклониться хозяйке дома. — Дайна Агни, простите мне мою оплошность!
— Садитесь-садитесь, — улыбнулась Аня. — Ещё чаю?
— Да, благодарю вас! И простите за то, что тяну время. Если быть откровенным, я не знаю, с чего начать, — вздохнул дин Лугус.
— Вам придётся говорить подробно о своём деле, — предупредила Аня. — Особенно, если оно тянется с момента моей магической болезни, насланной дайной Эннис. Несколько месяцев назад я с трудом оправилась от её отравы. Но так и не оправилась от побочного эффекта отравления: я многого не помню из того, что было до болезни.
«Странно, кстати, — вдруг подумалось Ане. — А почему он лекарь, а не маг-целитель, как тот аптекарь, к которому вчера утром заезжали братья? Не забыть бы спросить у Никаса». Но следующая же фраза дина Лугуса заставила её чуть не подпрыгнуть, а потом невежливо прервать его, потому что он сказал невероятное:
— Мы с дайной Эннис обручились полтора года назад и…
— Что-о?!
Дин Лугус озадаченно замолк. А она снова взглянула в лицо этого измученного, но довольно молодого ещё, лет под тридцать, мужчины и вспомнила, какой видела в августе в последний раз сестру «своего» мужа. Что ж… Та безалаберная старуха, выглядевшая ближе к семидесяти, неплохо так проводила время и была настолько богата, что могла позволить себе захомутать наверняка бедного в средствах мужчину в лице довольно симпатичного (надо признать) дина Лугуса.
А потом Аня зажмурилась. Стоп! Полтора года назад дайна Эннис ещё не получала от покойного… ой, живого ещё брата весьма жирный, по воспоминаниям Никаса, кусок его наследства в денежном варианте! И была отнюдь не богатой. Так почему же… Аня с сомнением взглянула на дина Лугуса, который терпеливо ожидал её вопроса, остановленный на полуслове. Может, он из тех, кто западает на пожилых дайн? Но дайна Эннис настолько страшненькая… Или Аня ничего не понимает, а сестра мужа хорошенькая, несмотря на возраст? Ну, хотя бы в глазах влюблённого мужчины? А дин Лугус должен был здорово влюбиться в неё, если не обратил внимания на… Стоп опять-таки. А если дайна Эннис и ранее была богатой? Она ведь тоже маг! И наверняка практикующий!
Впрочем, что это она, Аня? Вот же сидит перед ней человек, который может разрешить все её сомнения, ответив на все вопросы. Ну, предположительно, на все.
И она сухо (исходя из соображений, что он остался с дайной Эннис по причине её части наследования) сказала:
— Итак, вы обручились. И это весьма похвально, что остались с дайной Эннис в пору её… бедственного положения. — Это она успела придумать, что деньги её брата они оба могли уже потратить.
Но дин Лугус всё ещё выглядел каким-то озадаченным её реакцией на его первое сообщение. Он немного помялся, а потом сам осторожно спросил:
— Дайна Агни, а что смутило вас в начале нашей беседы? Почему-то мне кажется это важным. Если уж мы решились высказать вслух какие-то тайны, почему бы и вам не быть откровенной? Если вас удивило, что я до сих пор с дайной Эннис, так, несмотря ни на что, я люблю её!
— Я буду грубой, — предупредила Аня и уже спокойно высказала: — Я не понимаю, почему вы, молодой дин, продолжаете оставаться рядом с… дайной Эннис.
Дин Лугус нахмурился так, что лоб сморщился от его желания понять хозяйку дома. Аня же поморщилась, оттого что не сумела чётко выразить свою мысль: почему он продолжает оставаться с дайной Эннис — со старухой?! Признание, что он её любит, как-то не впечатлило её… Дин Лугус внезапно сказал:
— Мы с вами, дайна Агни, пытаемся сейчас быть откровенными, но… Но, кажется, я начинаю понимать, в чём дело. Вы не помните дайну Эннис до болезни, насланной ею, не правда ли, дайна Агни? Вы знаете, что она есть, но не помните, какой она была?
— Предположим, — помедлив, осторожно ответила Аня, настроенная настолько скептично, что была уверена: он сейчас начнёт вешать ей лапшу на уши о своей великой любви к этой жуткой старухе.
— Дайна Эннис на полгода старше вас, дайна Агни, — печально сказал дин Лугус.
Аня чуть не подавилась кусочком печенья.
Повторно вопить: «Что-о?!» она всё же не стала. Поймала себя на открытом рте — и закрыла его. Посидела, собираясь с мыслями. Пока существовал единственный ответ на все вопросы, которые колыхнулись в ней: «Это магический мир! Прекрати подходить к нему с лекалами мира собственного!»
Но одно дело — понять принцип. Другое дело — поверить ему на практике.
Дайна Эннис — почти ровесница ей?!
Чтобы неловкая пауза перестала быть неловкой, она призналась:
— Мне… надо принять это, дин Лугус.
Сказала — и сообразила, что высказалась довольно странно.
Но гость только покивал понимающе и с грустью.
И оба замолчали. Гость сидел, отставив опустевшую чашку от себя, и печально смотрел на стол, а Аня всё пыталась собраться с мыслями. Собралась и догадалась, что без тех самых подробностей, о которых она сама предупреждала гостя, не обойтись. Поэтому промолчала, рассеянно вслушиваясь в домашние звуки: совсем рядом размеренно раскачивали маятник напольные часы, прямо сейчас слышен был невнятный диалог между Кристал и дайной Сарейд; деловитое постукивание печника теперь доносилось очень издалека — кажется, мастер и Онора ушли в дальние уголки дома…
— Хорошо, — наконец сказала Аня, потому что видела, что дин Лугус ждёт именно её слова. — Вы обручились с дайной Эннис полтора года назад. Что… дальше? Простите, если мой вопрос снова прозвучит грубоватым, но я всё ещё… потрясена.
— После обручения мы везде появлялись вместе и планировали свадьбу, — со вздохом продолжил дин Лугус. — Мы решили провести её, как можно дольше оттянув время. Будучи довольно рациональными, мы оба понимали, что надо лучше узнать друг друга и только затем соединяться навсегда. Ошибок в таком союзе мы не хотели. Выяснилось, что в нашей паре я очень мягкий и… — он устало улыбнулся, — несколько дипломатичный, потому что все споры старался не только первым примирить, но и предотвратить их появление. Выяснилось также, что дайна Эннис может быть вспыльчивой, но быстро отходчивой…
Аня вспомнила все встречи с дайной Эннис и легонько покачала головой. В этом она была согласна с дином Лугусом: вспыльчивости дайне Эннис точно не занимать!
— Первые признаки того, что дайна Эннис подвержена чему-то со стороны тёмной магии, появились, когда пришла весть о смерти её брата… Нет, ещё раньше. За несколько дней до его гибели она начала ездить к нему и ругаться с ним. Пару раз я был с нею и слышал, как она ругается с братом, потому что он не хочет помочь ей, в то время как помогает другим. В ответ он логично заявил сестре, что помогать другим — это его работа. Но в последний наш приезд, видимо, какое-то предчувствие кольнуло его. Дин Хармон пообещал сестре помочь ей. И погиб. Наши разговоры о свадьбе прекратились. И не потому, дайна Агни, что моя невеста переживала из-за его смерти. Нет, она, конечно, переживала. Но тот ужас, который появлялся на её лице… Я понял, что он никак не связан с его смертью. Точней — он связан, но… — Дин Лугус развёл руками. — Она проклинала его смерть, его самого в смерти… А потом она потребовала, чтобы я забыл о ней. Велела слугам не принимать меня, не впускать к ней. Как-то я не видел её целый месяц, а потом… прорвался к ней — пришёл с тростью и бил всех тех, кто пытался меня к ней не впустить… То, что я увидел… — Он судорожно вздохнул и закрыл лицо руками.
Аня молча налила остатки травяного чая, пусть и остывшего, в его чашку. Заслышав звон воды, он отнял руки от лица и горестно проследил за струйкой, после чего решительно взял чашку и одним глотком выпил её содержимое. Теперь Аня уже с сочувствием смотрела на него.
— У неё были чудные косы, которые она сплетала в удивительные причёски, — медленно сказал дин Лугус, глядя в пустоту. — Чудные волосы тёмно-каштанового цвета. А я вошёл к ней в спальню и увидел собранные в пучок седые власы, поредевшие, как у старухи… Мне так нравилось покупать маленькие подарки для её роскошных волос — красивые шпильки, изысканные гребни… Теперь она в них не нуждалась, дайна Агни… Так я узнал, что над нею и братом висело родовое проклятие. Оно переходило от старших к младшим членам семьи. Именно потому дин Хармон начал изучать науку проклятий. И их устранение. Он каким-то образом сумел (или решил, что сумел) избавиться от этого проклятия. Но дайна Эннис считает, что оно настигло его, когда он так легкомысленно (как думают все) начал работать с очередным заказом…
Он снова замолчал. Видимо, время страшных перемен с дайной Эннис было тяжёлым и для него лично.
А Аня размышляла о тех встречах с дайной Эннис, из которых у неё и сложилось мнение о сестре дина Хармона, как о вздорной и жадной старухе. В то время, как дайна Эннис… ровесница… кошмар…
Дин Лугус проглотил ком, видимо вставший в горле, и заговорил далее:
— За тот месяц, пока я её не видел, она объездила всё королевство в поисках хоть самого слабого мага, снимающего проклятия. Таких магов, равных её брату, не нашлось. Но нашлись такие, которые умели хотя бы задерживать действие проклятия. Она следовала их советам. И потратила и на них, и на воплощение их советов в жизнь всё, что получила по завещанию. И она вбила в голову, что должна отнять у вас этот дом. Поймите, дайна Агни! Она пришла в отчаяние! Поэтому её поведение становилось всё более неадекватным!
Аня отвела от него взгляд: убийство молодой женщины, той Агни, которую дайна Эннис магически отравила, — да, она согласна: это и впрямь неадекватное поведение. Но оправдано ли целью… А кстати…
— А в чём выразилось это родовое проклятие?
— Стремительное старение, — понурившись, ответил дин Лугус. А потом поднял голову и вздохнул. — Моя семья, мои родители… не слишком богаты. Но я старался поддержать свою невесту в её горе и беде. — Он криво усмехнулся. — Знаю, в городе меня называют личным лекарем при дайне Эннис, забыв о том, какое именно место при ней я ранее занимал… Я всего лишь правительственный чиновник в структуре городского управления. Так что и мои деньги пошли в ход, чтобы отсрочить… смерть дайны Эннис. Я и правда — очень люблю её, ту прежнюю Эннис, которая иногда видится в расползающихся чертах моей умирающей невесты… Помогите нам, дайна Агни!
И тут Аня вспомнила кое-что и похолодела от ужаса.
Онора! Невеста Никаса — дочь дина Хармона! Пусть и незаконная! Что, если умрёт дайна Эннис, а следом родовое проклятие падёт на Онору?!
Липкий страх, полезший по коже, одновременно мобилизовал её.
— Что сейчас происходит с дайной Эннис? — жёстко спросила она дина Лугуса. — Почему вы именно сейчас приехали к нам?
— Дайна… Эннис… — с трудом выдавил мужчина. — Она перестала говорить. Не может встать и плохо двигается. Нам не хватает денег на те магические средства, которые поддерживали её силы. И мы (теперь уже только я) знаем, что в вашей семье есть девушка, которая специализируется на снятии проклятий. Что из этого вы нам предложите — я буду за всё благодарен. Мы… будем благодарны. Пожалуйста, дайна Агни! Помогите нам — ради памяти вашего мужа, дина Хармона, благодаря которому ваша семья получила пристанище на долгие годы вперёд! Пожалуйста, дайна Агни! Я умоляю вас!
Он даже дёрнулся вскочить с кресла — возможно, встать на колени, но Аня остановила его, подняв руку.
— Дайте подумать, — с досадой проворчала она, чувствительно проникнувшись предстоящей трагедией. Двумя потенциальными трагедиями.
Что же делать? Как спасти Онору? Ответ прозрачен: только сняв проклятие с дайны Эннис. Но как?! Как?! Был бы рядом Таеган! Он бы что-нибудь придумал! В это Аня свято верила. Но его нет. Уехал недавно, а значит… Надежда только на Онору? Но как заставить Онору разбираться в этом проклятии так, чтобы она не знала: оно родовое!
Что усвоила Аня: маг, который действует по своей специализации, должен быть абсолютно безэмоционален. Именно так он легче входит в нужное для работы с магией состояние. Испытала на себе, пока работала с рисунками, отображающими образы силы.
Наконец она пришла к решению. Неполному.
— Дин Лугус, — твёрдо сказала она, — каков ваш прогноз насчёт состояния дайны Эннис? Сколько она ещё продержится?
— От силы — неделю. В лучшем случае — две, — хмуро сказал он.
— Денег у нас мало, — серьёзно сказала Аня. — Дом продать мы не можем — семья слишком большая, чтобы пойти на такой поступок. Да и успеем ли найти покупателя, чтобы помочь дайне Эннис?.. Я смотрю на вещи реально. Итак, что мы можем сделать. Оставьте мне адрес, по которому мы сегодня можем приехать к дайне Эннис, чтобы девушка, встречи с которой вы так добивались и ранее, сумела осмотреть вашу невесту и вынести вердикт, сумеет ли она снять это проклятие. Или вновь прописать те средства, которые нужны дайне Эннис, чтобы продержаться ещё немного.
Он чуть не взлетел с кресла, но предостерегающий жест Ани вновь заставил его сесть — с горящими от появившейся надежды глазами.
— Есть одно условие, — медленно сказала она.
— Мы заплатим! — с воодушевлением воскликнул дин Лугус. — Мы обязательно заплатим, пусть и не сразу!
— Нет. Это другое. За снятие проклятия, возможно, денег мы вовсе не возьмём. — Она усмехнулась. — Договоримся по-родственному. Условие такое: вы не должны говорить нашей девушке, что проклятие родовое.
— Почему? — удивился дин Лугус, заметно в замешательстве.
— Я не специалист, объяснить конкретно не сумею. Во-первых, девушка предпочитает сама выяснять, что собой представляет проклятие. Она очень хорошо видит магически. А упоминание типа проклятия, — на ходу сочиняла Аня, — её может сбить с толку. Не забывайте, что девушка весьма юна и впечатлительна. И потом… Не забудьте, что это проклятие может и не быть родовым. Поэтому лучше не перенаправлять внимание юного мага на определённые нюансы, — уже строго сказала Аня, инстинктивно сообразив последнее: проклятие и правда может быть и не родовым.
— Это я понимаю, — прошептал дин Лугус, истово глядя на Аню.
— Когда, в какое время мы можем приехать, если будем свободны после шести?
— Я всё время с этой секунды буду у дайны Эннис! — горячо сказал дин Лугус. — Буду ждать вас хоть до ночи! — И тут же удивился: — Мы? То есть… нет, я понимаю, что с девушкой приедете и вы, дайна Агни. Но вы сказали так, словно вас будет сопровождать кто-то ещё. Или я неправильно вас понял?
— Правильно, — кивнула Аня. — Мой муж — военный. И очень жаль, что сейчас его нет — он маг, расплетающий магические ловушки. Но мы с братом — тоже сильные маги, так что я надеюсь, что уже сегодня вечером сумеем кое в чём помочь вашей дайне Эннис.
— Вы сказали это так уверенно, — вздохнул тот и наконец всё-таки поднялся. — Не буду задерживать вас и тратить ваше время, дайна Агни. Но я вам благодарен за ту надежду, которую вы мне подарили.
Она проводила его на крыльцо, вместе с ним доехала на его бричке до ворот, где и выпустила его с территории поместья. Постояла немного тут же, следя за удаляющейся бричкой и думая, не слишком ли она была оптимистичной, обещая надежду дину Лугусу.
Надежда… Ещё страшно, что Онора сразу сумеет определить, что проклятие родовое. Не-ет… Придётся сначала поговорить с братом.
А если проклятие не родовое, как думает дайна Эннис? Если она подхватила его, из-за своего несносного, как выразился дин Лугус — вспыльчивого, характера? Что ж… Можно, конечно, и на это понадеяться — до момента истины, когда Онора точно установит, что за проклятие убивает её тётю.
Надо же… На полгода старше… Аня порывисто вздохнула сама. Ужас…
Лихорадочно стараясь упорядочить мысли и снова тревожась, не слишком ли она самоуверенно пообещала то, что может быть невыполнимым, нежизненным, Аня повернула к дому. Шла не торопясь, лишь чувствуя, но не воспринимая, как похрупывает под ногой сухая льдистая пыль, промёрзшая за ночь.
Перед тем как войти в дом, бросила нечаянный взгляд на дворовые пристрои и спохватилась, поспешила к конюшне. Как выяснилось — вовремя. Грузчики уже уложили привезённый уголь в указанную им каморку, и Аня поблагодарила их за работу. Тут же вспомнив, как деревенская бабушка её приёмных родителей обязательно угощала всех рабочих со стороны хотя бы чаем, она немедленно спросила, не хотят ли грузчики почаёвничать. Судя по всему, это предложение для них стало весьма неожиданным, но понравилось. Они не рассмеялись, не посмеялись над хозяйкой, а только вежливо объяснили, что у них на очереди следующий дом, где тоже нуждаются в угле. Но за предложение, как за заботу, горячо поблагодарили. И, усевшись на опустевшую телегу, отправились восвояси. Аня проводила и их, хотя могла бы открыть ворота из дома.
Но, возвращаясь от ворот, она снова могла думать только об умирающей дайне Эннис. Что-то беспокоило её в рассказе дина Лугуса. Какая-то нелогичность. Но что зацепило и тут же пропало из памяти? Да и… соединяя всё, что она знала и слышала о дайне Эннис, Аня морщилась изо всех сил: а ведь однажды и Онора сказала что-то такое, что-то важное о своей тёте… Но опять-таки всё это вылетело из памяти.
Закрывая за собой входную дверь, Аня решила больше не думать о деле, пока не появится брат. И ничего не говорить Оноре.
Бридин уже унесла поднос с чашками и заварным чайничком в кухню и вернула газеты и журналы на место… Аня присела в кресло, рассеянно листая первую попавшуюся под руку газету. Что там на очереди? Печник, которому надо, по словам Никаса, доплатить. Приезд дайны Мадэйлеин. Потом домашние дела — и приедут братья. После чего надо будет собраться и выехать по адресу, оставленному дином Лугусом. А если это — своеобразное приглашение дина Лугуса — западня? Глупо думать так. Дайне Эннис давно известно, что Онора — официальная помощница мага, дайны Агни…
Забывшись, Аня смотрела на неожиданно возникшую метель, так хорошо видную в окно напротив. Она даже встала и подошла к окну, чтобы разглядеть: это не снег, а снежная крупка, суматошно постукивающая по стёклам окон… Вовремя нашли Лиссу. А если бы она…
Ой, Лисса! Аня быстро развернулась и помчалась к лестнице. Если что — Онора найдёт её, чтобы хозяйка дома расплатилась с печником. А вот малышка…
Аня без стука влетела в комнату Лиссы и оторопела поначалу.
Лисса вместе с собакой и её щенком сидели на полу, на малюсеньком коврике для ног, при кровати. Причём собаки сидели напротив малышки, а та придерживала рядом с собой трёх кукол и важно объясняла:
— Эту куклу зовут Тили. Она моя. Это Астор — кукла Кристал. А это Миленькая — так назвала свою куклу Онора. Агни сказала, что Онора вас помыла, значит — вы знаете, кто такая Онора, да? Мы с этими куклами играем. Вы тоже играйте с нами, потому что играть вместе — лучше всего на свете!
Лисса сделала паузу, показывая, как её Тили ходит по полу, и Аня кашлянула.
Девочка обернулась.
— Агни пришла! А мы тут знакомимся с куклами, Агни!
Взрослая собака при виде хозяйки дома — наверное, вспомнив мытьё в ванной комнате, резво спряталась под кроватью малышки, и Аня, еле сдерживая нервный смех, укоризненно сказала ей:
— Эх, ты! А ведь именно я тебя кормила сегодня и выводила на улицу.
— Я тоже хочу кормить собачку! — закричала Лисса. — И на улицу тоже водить!
— И учить командам, — таинственно продолжила Аня.
И Лисса уставилась на неё выжидательно, чуть ли не с ожиданием чуда.
— А это как?
— Твои собачки должны научиться сидеть и стоять по команде. Ты скажешь им одно слово, например: «Стоять!»
Обе резко обернулись к кровати, из-под которой вылетела взрослая собака и уставилась на них. Аня склонила голову и первая сообразила:
— А ну-ка… Сидеть!
Никакого промедления! Собака мгновенно села, преданно глядя в глаза.
— А если я? — изумлённо прошептала Лисса.
— Наверное, тоже получится, — улыбнулась Аня. — Только учти: слишком много заставлять её выполнять команды нельзя. А ещё… Иди-ка ко мне, скажу на ушко.
Лисса подбежала и прислушалась к тому, что шепчет ей хозяйка дома. А потом вздохнула от полноты чувств и почему-то пискляво скомандовала:
— К ноге!
Собака очутилась сбоку от неё, чуть касаясь ноги маленькой повелительницы. Аня подумала, что, вообще-то, насколько она помнит, псины должны слушаться только одного хозяина. Хотя… Может, эта конкретная собака растеряна? Одна, малышка, её утешала, да ещё помогла с щенком. Другая, большая, её накормила. Кого же слушать? Обеих?
— Скажи ей «сидеть», — шёпотом подсказала Аня.
Лисса задохнулась от счастья и потребовала:
— Сидеть, собачка!
Щенок радостно прыгал вокруг этих двоих, а Аня скептически соображала, не появилась ли у них ещё одна проблема. Не придётся ли искать хозяев этой собаки, слишком хорошо… воспитанной?
— Кстати, Лисса, как мы назовём собачку?
Лисса открыла рот. Захлопнула, посмотрела на собаку, которая и сама заглядывала ей в глаза, словно интересуясь: «Ну и? Как ты меня назовёшь?»
— Думай, какое имя ей лучше подойдёт, — весело велела малышке Аня, убегая в коридор на зов потерявшей её Оноры: «Агни-и!»