К крыльцу дома брат и сестра шли бесконечно долго, не замечая холода (впрочем, одеты были оба довольно тепло): то брели, будто и в самом деле прогуливались, то останавливались, чтобы уточнить и обсудить детали.
Аня досконально рассказала Никасу не только о визите дина Лугуса, но и о своих мыслях, как поддержать Онору, если событие начнёт стремиться к худшему варианту. Сначала старший брат погрузился в ожидаемое Аней отчаяние, но под конец разговора, когда им осталось подняться по ступеням лестницы к крыльцу, он уже хоть и медленно, всё ещё осмысляя, но выговорил:
— Значит, после смерти дина Хармона дайна Эннис боролась с родовым проклятием почти полтора года? Тогда я согласен: у нас ещё есть время, чтобы спасти Онору. И согласен с тем, что и Таеган может помочь в этом. А вот сейчас… Боюсь, я не сумею решиться сказать ей, что мы… — Он замолчал, с досадой махнув рукой.
Но Аня его поняла.
— Я ведь уже предложила ничего не говорить Оноре. Мы можем просто сказать ей о приезде дина Лугуса и о том, что дайна Эннис умирает от проклятия и что он просит её хотя бы посмотреть, в силах ли Онора его снять. Мне кажется, это дело должно Онору профессионально заинтересовать.
Никас передёрнул плечами.
— «Профессионально заинтересовать»… Эти слова звучат издевательски, если вспомнить, что речь идёт о двух жизнях.
Рассердившись, Аня высказала:
— А если я буду воспринимать всё эмоционально и слишком деликатно, смогу ли я реалистически подойти к этому делу и придумать что-то стоящее, чтобы всё уладить? А если ты о том, что я внешне бессердечна, то даже Онора магически заметила, что я переживаю не из-за Лиссы, как я ей сказала!
— Успокойся, Агни! — взмолился Никас. — Не забывай, что ты уже несколько часов обдумываешь то, что сказал тебе дин Лугус, а я услышал всё это только сейчас! И мне пока трудно рассуждать обо всём с холодной головой!
Оба вздрогнули от неожиданно звонкого вопля Кристал:
— Эй! Вы ещё долго будете стоять на лестнице и ругаться?!
На крыльцо девочка не вышла — высовывалась из-за входной двери. Как и улыбавшаяся над ней Онора. Как и хихикавшая снизу Лисса, державшая в руках щенка. Взрослая собака просто не могла пролезть сквозь преграду в виде человеческих ног, но её тёмный нос между ними виднелся отчётливо. Видимо, девочки не хотели переобуваться в тёплые туфли, а на плитах крыльца было слишком студёно для домашней обувки.
— Зайдите в дом! — откликнулась Аня, невольно улыбаясь их радости. — Всю гостиную застудите! Через минуту и мы зайдём!
Девочки засмеялись и крепко хлопнули дверью.
— Подытожим, — сумрачно сказал Никас. — Мы сейчас поужинаем. После ужина расскажем Оноре о визите дина Лугуса. Соберёмся и поедем к дайне Эннис. Дин Лугус сказал, что она уже не говорит?
— Да.
— Может, это и к лучшему, что Онора сможет обследовать дайну Эннис только магически. — И, уже входя в гостиную, вполголоса спросил: — А что с Лиссой? Приезжали… — он запнулся и исправился: — Приезжала дайна Мадэйлеин?
— Ты тоже догадался, что приедет именно она? Да, дайна Мадэйлеин приезжала. Мы решили, что я начинаю оформлять опеку над Лиссой.
— Это правильно, — пробормотал Никас. — Если что — я помогу.
… Как ни старался брат выглядеть привычно спокойным и весёлым, сегодня у него это не получалось. Зная, что Онора ждёт его, чтобы вместе пойти на ужин, он спустился в гостиную, когда все, кроме замешкавшейся Ани, уже собрались в столовой зале. Только по чистой случайности Аня, выйдя из мастерской, оглянулась на библиотеку, где за полуоткрытой дверью Никас страстно целовал Онору, смущённую, но обрадованную столь ярким нетерпением его любви.
Да и в столовой зале… Никас сел так тесно к Оноре, что они оба постоянно дотрагивались друг до друга не только локтями, но и бёдрами — судя по тому, как тесно были соединены спинки стульев. Младшие, слава богу, ничего не замечали. Двойняшки взахлёб болтали об учебном дне и работе в частной магической мастерской-лаборатории, а девочки рассказывали им о собаках… В какой-то миг Ане почудилось: Никас вот-вот стащит Онору со стула, чтобы усадить её к себе на колени и крепко-крепко обнять. И защитить от всего, что ухмыляется ей в лицо оскалом черепа.
На какое-то время Аня забыла смотреть на них, каких-то притихших, увлечённая смешной историей Греди, который сегодня на уроке ответил так, что весь класс хохотал — хорошо ещё, не над ним самим. А когда снова взглянула… Вовремя. Онора вдруг опустила голову и даже отвернулась от Никаса, после чего взглянула ему в лицо и что-то коротко сказала. И снова взялась за ужин, старательно слушая смеющихся мальчиков и их впечатлительных слушателей. Никас замер. Уголки его губ угрюмо опустились. Но, вздохнув, он почти незаметно отсел. Аня успела отвести взгляд, когда он поднял голову осмотреться, не видел ли кто секундного инцидента. А потом сказал, глядя вперёд, словно кому-то, сидящему напротив. Онора обернулась к нему и опять-таки коротко что-то прошептала. Но при этом она уже слабо улыбалась. Никас с усилием улыбнулся ей в ответ и плотно принялся за уничтожение всего, что было у него на тарелке, больше не отвлекаясь ни на что… Кажется, брат всё-таки перестарался с эмоциями. И со страхом.
На выходе из столовой залы Аня столкнулась с ним и быстро спросила:
— Она догадалась?
— Нет. Просто я в самом деле не умею прятать свои чувства, — хмуро ответил брат. — Она сказала, что я смотрю на неё, как будто она вот-вот… — И вздохнул. — Я не думал, что так… привык к ней.
Кажется, он споткнулся на слове, потому что хотел сказать: «Так полюбил её»?
— Даю тебе десять минут, чтобы успокоиться, — сухо сказала Аня. — А потом мы идём и сообщаем ей, что надо собираться в дорогу, в дом дайны Эннис.
— Десяти минут мало, — пробормотал он.
— Зато у нас есть полтора года, — напомнила она.
Никас постоял, кривя губы, а потом принял бесстрастный вид и взглянул в коридор, ведущий из столовой залы в гостиную.
— И не пугай её больше, — холодно сказала Аня. — Не забывай, что это я плохо пока различаю оттенки магического поля человека. А уж она с тебя мгновенно считывает!
Брат вновь упрямо насупился, а потом вдруг обернулся и, шагнув к ней, поцеловал её в щёку. Отступил и серьёзно сказал:
— Как хорошо, что ты рядом.
И быстро пошёл в гостиную.
— Не уверена, — проворчала она и с тоской посмотрела, как он решительно шагает по коридору. — Не уверена, — уже прошептала она.
«Я так мечтала, чтобы у нас всё было тихо-мирно! Привычные заботы о доме и о деньгах, которых нам не хватает, — всё это так легко и просто решается… В сравнении с той вашей магией, которую я пока очень плохо понимаю! Если серьёзно, зачем я нужна в доме дайны Эннис? Ну, посмотрю я на неё… Но ведь я не вижу так, как Никас, а особенно — как Онора! А когда учиться? Если для имеющихся уже магов в этом доме нужен комфортный быт, потому что, несмотря ни на что, они обычные люди, которые могут мёрзнуть, голодать. И порой начинать надо с самого начала — всего лишь затыкать дыры в доме и покупать сытную еду, да ещё снабжать их всех тем, что требует душа. Кто ж знал, что для Оноры для счастья нужны всего три книжищи, для двойняшек — альбомы с красками, а для Кристал — уверенность, что она будет магом!»
Она отнесла посуду со стола на кухню, а на обратном пути к столам её уже сопровождала Кристал — Онора осталась мыть ранее принесённую посуду. Братья остались в гостиной — заниматься пробным отоплением печной системы… Но Аня о них не беспокоилась: не впервые им этим заниматься. Она шла к столовой зале и уносила на себе вопросительный взгляд Оноры, расстроенно думая: «Мне бы кто сказал про полтора года, чтобы я не зацикливалась на том, что будет с Онорой через час!»
Когда в столовой больше не осталось посуды, когда столы были тщательно протёрты, Аня кивнула Оноре:
— Зайди в кабинет. Надо бы поговорить.
Девушка улыбнулась ей и послушно последовала в кабинет. Последним вошёл Никас и закрыл дверь — известный знак для младших, что старшие хотят побеседовать о том, что им, младшим, неинтересно. За стол Аня садиться не стала — это ситуация для тех, кто приезжает для магической работы с образами силы. А совещаться, пусть и редко, между своими — это кресла.
Едва усевшись, Аня и Никас переглянулись. Аня пожала плечами: несмотря на то что брат выглядел спокойным до безучастия, вид поглядывающей на него с удивлением Оноры подсказал, что он всё ещё нервничает. Поэтому Аня и сказала:
— Онора, сегодня приезжал дин Лугус. Помнишь личного лекаря дайны Эннис? Это он и есть. Он сообщил, что дайна Эннис сильно заболела магически. У неё что-то вроде той болезни, которой переболела я после магической отравы. Дин Лугус подозревает, что это какое-то проклятие, и умоляет тебя приехать и посмотреть, можно ли что-то сделать, чтобы избавить дайну Эннис от этой болезни. Если это, конечно, по твоей части, как мага, снимающего именно проклятия. Ехать придётся не одной. Мы с Никасом будем рядом!
Девушка посидела немного в кресле, усваивая информацию, а потом удивлённо взглянула на Никаса.
— Именно из-за этого ты так переживал, Никас? — с сочувствием и со светлой, даже утешающей улыбкой спросила она. — Что мне придётся ехать к этой дайне, которая давно угрожает нашему дому? Что мне придётся слушать её гневные речи? Никас, я не боюсь её! Правда! Я поеду!
— Гневных речей тебе не придётся слушать, — с облегчением, что девушка не так поняла Никаса, объяснила Аня. — Её болезнь вошла в ту… стадию, когда она говорить почти не может. Но ты сама посмотришь, не так ли, Онора? Мы не хотим тебе заранее навязывать своё мнение.
— Конечно, — кивнула девушка и встала с кресла. — Я побежала переодеваться?
— Беги, — усмехнулась Аня. — Мы тоже поедем, а значит — нам тоже переодеваться. Никас, идём? И, Онора последнее: не забудь, что дайна Эннис не знает, что ты ей племянница. Лучше не упоминать об этом, хорошо?
— Хорошо!
За старших в доме решили оставить двойняшек, хотя на весть о том Кристал пренебрежительно фыркнула. Но, наклонившись к ней, Аня предупредила:
— Мальчики могут увлечься рисованием. Так что будь добра, внимательно проследи за Лиссой, чтобы она не учудила чего или не нахулиганила. И ещё не забудь: в кухне, на плите, остался чайник, почти полный и горячий, и ваза с печеньем. Если кому-то захочется чаю, накрой всем прямо в гостиной, как мы обычно делаем.
— Ты так говоришь, будто вы уезжаете надолго, — заметила Кристал, настроенная довольно легкомысленно.
— Мы не знаем, как долго будем в отъезде, — призналась Аня. — Но ещё, на всякий случай, вот что: наверное, Лисса очень быстро захочет спать. Как только уложишь, сходи с собакой (ну, с Красоткой) на улицу погулять, ладно?
— Схожу, — пообещала Кристал, видимо вспомнившая, как летом все бегали с Коаном — собачкой Конгали.
— Будь хозяйкой вместо меня, — напоследок велела Аня.
— Буду, — улыбнулась девочка и убежала к Лиссе, сидевшей на диване и игравшей с щенком, пока Красотка следила за ней с пола.
Одевшись в дорогу, Аня вышла в коридор. Здесь уже стоял только один Никас, с недоумением глядя на дверь в комнату Оноры.
— А где она? — удивилась Аня, ожидавшая, вообще-то, что они вдвоём ждут её.
— Женщины! — развёл руками брат и улыбнулся: — Она не знает, что надеть в дорогу!
Аня пожала плечами и, стукнув в дверь, вошла в комнату. Она-то, зная наперечёт весь пока ещё очень скудный гардероб Оноры, мгновенно поняла, в чём дело. Кроме светлых платьев, приличных для выхода в свет и для лёгких прогулок с Никасом в тёплое время вокруг дома, у девушки и в самом деле мало было вещей, скажем, для деловых выходов. Так что Никас зря улыбался.
— Агни! — бросилась к ней Онора, больше огорчённая отсутствием нужной одежды, чем самой поездкой к страшной дайне Эннис.
— Меньше сидеть в библиотеке надо, — проворчала Аня, внимательно разглядывая девушку, одетую привычно по-домашнему: плотные штаны, блузка и тёплый жилет. — Успела бы навязать или нашить что-то для себя. Ткани у нас есть. Нитки — тоже… Так, Онора. Ты едешь, не переодеваясь, в домашнем. Но под пальто наденешь мой длинный жакет. Он достаточно свободный и прикроет то, что ты одета в обычные вещи. В конце концов, мы едем не на светский приём. — И повернулась к двери, бормоча: — Хорошо ещё, что успели обувь закупить…
Жакет Оноре оказался к лицу, полностью спрятав домашнюю одежду. Потом пришлось закрепить её тёмные косы в деловую причёску, которую Аня подсмотрела у дайны Мадэйлеин. И только затем Онора облачилась в тёмное пальто — тоже когда-то из гардероба Агни. И в тёплую шляпку, которых у Агни было очень много. Вскоре Никас шёл под руку с дамой, одетой не просто деловито, но настолько строго, что и сам чопорно выпрямился, что заметили младшие и над чем успели посмеяться. Единственное, что смягчило излишне строгий образ Оноры, — это палантин, который вывязала Кристал и который Аня собственноручно обмотала вокруг шеи девушки, уложив слои на плечи, — тоже подсмотренное из модных журналов.
Пока мальчики заново выводили лошадь Смородинку из конюшни, Аня пожалела только об одном: надо было заранее договориться с Никасом о магической защите их всех. Мало ли что ждёт их в доме дайны Эннис. Но, сообразив, что тема острая, решилась-таки спросить:
— Никас, Онора, а мы защищены от магического влияния дайны Эннис?
Онора первой приподняла руку и, отогнув край рукава, показала запястье, на котором блеснули несколько браслетов. Правда, Аня хмыкнула, в первую очередь отметив про себя отсутствие зимних перчаток — Онора надела те тонкие, что носили летом по этикету, если надо было куда-то выезжать… Никас тоже оказался «вооружённым» противодействующими артефактами. Аня же знала, что те украшения, к которым она и в самом деле привыкла, уже источают защиту.
Никас ввёл в салон ландо сначала Аню, затем — Онору, после чего сел и сам — на облучок. Верх не поднимали: судя по потемневшему, но чистому небу, мокрети не ожидалось, а оделись все довольно плотно. Разве что Аня, прихватив на всякий случай ещё один «учебный» палантин Кристал, накинула его на спины, свою и Оноры.
Адрес дайны Эннис заставил их поплутать. Выяснилось, что живёт она недалеко, если ехать к ней по прямой, но, если учесть расположение улочек и узких переулков, порой невообразимо виляющих, то добрались до дома дайны Эннис только благодаря наличию на улицах редких прохожих, один из которых милосердно согласился подсесть к Никасу и показать последние метры до искомого места.
Когда ландо остановилось перед указанным домом, когда добросердечный прохожий скрылся в темени одного из переулков, Никас, уже выведший своих дайн из ландо, тоже застыл рядом с ним, с недоумением рассматривая одноэтажный дом, который выглядел, мягко говоря, неприглядно.
Аня, сама того не замечая — приподняв бровь, высчитывала: молниеобразная чёрная трещина в стене, покосившаяся черепичная крыша, на которой не хватало части той самой черепицы и которая наверняка в дождливые дни пропускала воду; всего четыре окна, два из которых забиты досками; опасно накренившаяся крыша крыльца, к которому ведут ступени, пара из которых провалилась… Нет, Аня слышала от дина Лугуса, что дайна Эннис потратила все свои сбережения — часть наследства от брата — на то, чтобы удержаться от воздействия проклятия. Но чтобы она жила в таком домишке… По здешним меркам — почти в лачуге!
Уловив взгляд со стороны, она оглянулась.
Онора растерянно хлопнула на неё глазами — едва видно в ноябрьских сумерках и здесь, на такой улице, где о фонарях вообще говорить не приходится. А потом вновь перевела взгляд на невозможно обветшавший дом.
Никас издал какой-то странный звук, а когда Онора прошептала:
— Никас, ты что? — брат взглянул на Аню и с каким-то диким весельем, хоть и негромко, спросил её:
— Надеюсь, речи об удочерении не пойдёт?
— Мы подумаем! — заявила Аня, сообразив, что он имеет в виду, и осторожно двинулась к дому. И с намёком добавила: — Если только этого не потребуют особые обстоятельства.
Онора была в курсе насчёт истории этой семейной шутки. Шагая следом за Аней, она тихонько пожаловалась:
— Чувствую себя глупо: то, что сказал Никас, смешно, но этот дом выглядит таким мрачным, что смеяться — неудобно.
— Хорошо тебя понимаю, — пробормотала Аня, приподнимая подол платья, чтобы перешагнуть незамёрзшую лужу, и жалея, что переодела штаны, а не осталась в удобной одежде, как Онора.
В тишине, в которой лишь изредка раздавался далёкий собачий лай да подозрительное поскрипывание, кажется, самого дома, послышался треск — и Аня немедленно застыла на месте: полное впечатление, что дом начинает рушиться! Но дом устоял, зато открылась дверь на крыльце, и в тусклом свете промелькнула невнятная фигура. Правда, секундой позже раздался встревоженный голос дина Лугуса:
— Дайна Агни, это вы?
— Да, дин Лугус, это мы.
— Я сейчас посвечу вам, — засуетился тот, но на этот раз отозвался Никас:
— Не беспокойтесь, мы сами.
И сначала на его ладони взвился огонёк, а затем и дайны последовали его примеру. Маги же все.
Крыльцо удалось преодолеть безо всяких катаклизмов, хотя разок Аня страшно испугалась — это когда под ногой одна из досок слишком быстро и низко прогнулась. Но ничего, вошли в прихожую, тесную и тёмную: освещала её всего лишь одна свеча в настенном канделябре.
— Следуйте за мной, — торопливо пригласил дин Лугус и тут же признался Ане, шедшей сразу за ним: — Я не верил, что вы приедете. — И истово присмотрелся к Оноре, скромно шествующей в конце маленькой процессии.
— Наш приезд ещё не значит, что мы сумеем помочь. Не забывайте о том, — вздохнула она, с испугом разглядывая пол под ногами: даже плохого освещения было достаточно, чтобы увидеть, что они идут не просто по грязному полу, а по откровенной грязи. Нет, понятно, что денег на прислугу нет, но жить в такой… антисанитарии? А если дайна Эннис умирает не от проклятия, а от обычнейшей болезни грязных рук? Ну, если забыть о том, что она сама из видящих магов и знает, что с нею…
За спиной ойкнула Онора, кажется споткнувшись, и раздался тихий голос Никаса, утешающий и подбадривающий её. Наконец вся их группа очутилась в новом помещении, более просторном, и дин Лугус виновато сказал:
— К дайне Эннис всем сразу лучше не входить.
Аню мгновенно окатило новым страхом: а если именно Онору там ждёт нечто опасное? И она твёрдо высказала, стараясь говорить так, чтобы дин Лугус прочувствовал её категоричность:
— Мы войдём вместе с дайной Онорой! Вдвоём!
— Конечно-конечно! — заюлил дин Лугус. — Но для начала зайдём мы с вами сюда, чтобы вы знали, чего ожидать от…
Он прервался и вздохнул, собираясь повернуться к двери в закрытую комнату. Однако после его слов Никас резко шагнул к Ане, хоть обратился он к дину Лугусу.
— Дин Лугус, вы должны понимать наши подозрения в свой и дайны Эннис адрес. Поэтому поймёте, если напрошусь в комнату вместе с вами сначала я. Мне не хотелось бы в отсутствие дина Таегана, мужа дайны Агни, быть ответственным за те опасности, которым могут подвергнуться моя сестра и моя невеста.
Дайны немедленно опустили глаза и вот так, исподлобья, переглянулись.
Но дин Лугус серьёзно воспринял выпад Никаса и нервно закивал:
— Да-да, вы войдёте первым!
Едва мужчины скрылись в тёмной комнате, где по тусклому свету угадывалась опять-таки единственная свеча, Онора быстро приблизилась к Ане так, что чуть не прижалась к ней. И прошептала:
— Я думала — ничего не боюсь. Но этот дом… Магического в нём ничего нет, но почему-то мне здесь… очень не нравится.
И опять Аня сообразила, что именно девушка хотела сказать. «Здесь мне очень страшно». Она сжала ладошку Оноры и спокойно сказала:
— Дом старый. И постепенно разрушается. На тебя действует его гнетущая атмосфера и аура разрушения. Ещё ты знаешь, что где-то здесь лежит женщина, умирающая от магического проклятия… Ты ведь очень чувствительная. Не бойся, Онора. Я рядом.
— Спасибо, Агни, — прошелестела девушка.
Мужское бормотание в комнате затихло, и Никас вместе с дином Лугусом вышли.
— Заходите, — тихо сказал брат.
Аня вопросительно взглянула на него. Больше ничего не скажет? И голос печальный. Неужели… они опоздали? Но тогда он вряд ли бы предложил войти и Оноре.
Дайны снова переглянулись и, всё так же, взявшись за руки, поспешили в комнату.
Эта комнатушка оказалась даже бедней той, в которой лежала когда-то умирающая Агни, а потом пробудившаяся в её теле Аня, и которая сейчас стала учебной комнатой для Кристал. Поэтому и мебели помещалось здесь маловато: кровать, стол у окна, плохонький стул с рваным и лохматым от старости сиденьем. Стол был завален различными предметами, и опасно среди них тлела та самая единственная свеча. И в комнате витал запах (или вонь?)… близкой смерти.
Аня взяла стул и поставила его ближе к изголовью лежащей на кровати женщины.
Помогая себе рукотворным магическим огнём, она разглядела лицо дайны Эннис.
— Это она? — прошептала потрясённая Онора, склонившаяся над её плечом. — Это дайна Эннис?
Когда дин Лугус говорил о том, что дайна Эннис уже не может говорить, он как-то забыл упомянуть, что с нею произошли и другие, кажется, необратимые изменения.
Аня смотрела на этот полулысый и морщинистый череп, обтянутый кожей, и в голове крутилось только одно: «Она старше меня на полгода… Она старше меня на полгода… всего на полгода…»
Опомнившись, она осторожно прикрыла дайну Эннис одеялом до подбородка и встала, уступая место Оноре.
— Смотри внимательно, Онора. От тебя пока требуется всего лишь сказать, есть ли у дайны Оноры надежда. Ты понимаешь, о чём я.
— Понимаю! — выдохнула девушка, рывком снимая перчатки и садясь на недовольно заскрипевший стул — настолько недовольно, что Аня, вставшая позади, вцепилась в его хлипкую спинку, боясь, как бы дряхлый предмет мебели не свалился под её помощницей.
Освободив от перчаток руки, Онора некоторое время сидела, застыв взглядом на неподвижной дайне Эннис, жизнь в которой угадывалась только по едва заметному движению всё ещё дышащего тела.
Оставив в покое стул, Аня осторожно переместилась так, чтобы стать сбоку от Оноры и следить за лицом девушки. И увидела наблюдение: Онора приглядывалась к чему-то над головой дайны Эннис, что, судя по движению её собственных глаз, двигалось, причём довольно неровно: глаза Оноры то медленно скользили по чему-то невидимому, то вдруг начинали быстро двигаться по сторонам. Девушка смотрела так, словно… Аня попыталась найти сравнение. Пока подходило только одно, примитивное: Онора наблюдала за рыбками в аквариуме. Они то медленно и даже царственно проплывали перед ней, то вдруг ускользали куда-то вдаль. Одну из них Онора даже попыталась «потрогать», как будто чисто машинально подняв руку. Или поймать её…
За этими странными наблюдениями прошло достаточно времени, прежде чем девушка будто натужно, будто что-то мешало ей, повернулась к Ане:
— Надежда есть. Но…
Ане пришлось присесть боком на край кровати, потому как Онора сразу сказала, что объяснения будут долгими. Аня ещё сначала подумала: ей-то зачем объяснять? Онора ведь прекрасно знает, что хозяйка дома у озера пока ещё не вполне разбирается во всяких магических ухищрениях.
Но Онора была серьёзна. И к концу разговора — скорей, негромкого монолога, в котором Аня поучаствовала, лишь задав парочку уточняющих вопросов, стало ясно, чего добивается девушка.
Они обе немного потом посидели в молчании, глядя на дайну Эннис и соображая, как объяснить всё Никасу. А потом Аня махнула рукой.
— Сама скажу!
Онора попыталась зажать нервное хихиканье, но тоже махнула рукой.
— Ты хозяйка! Тебе легче.
Дайны вышли из комнаты умирающей от проклятия женщины. Мужчины выжидательно и с тревогой посмотрели на девушку. Но Онора со вздохом оглянулась на Аню, а та скептически по отношению к тому, что сейчас прозвучит, твёрдо сказала — и не дину Лугусу, а брату:
— Я её удочеряю!
На открытый рот дина Лугуса никто не обратил внимания. Никас некоторое время вдумывался в сказанное сестрой. Когда до него дошло, он пожал плечами:
— У нас ландо старое. Нет возможности её перевезти.
— Что… что?! — забормотал дин Лугус. — Что всё это значит?
— Это значит следующее, — сказала Аня. — Чтобы помочь дайне Эннис выкарабкаться, надо перевезти её к нам в дом. Дайна Онора не может себе позволить каждый день… нет — два раза в день ездить сюда, в эту глушь. Поэтому мы забираем дайну Эннис в наш дом. — И не удержалась от шпильки: — В тот самый, в который ей так всегда хотелось проникнуть!
Через полчаса пожитки дайны Эннис и её саму аккуратно устроили в бричке дина Лугуса, и маленькая процессия начала выбираться из мрачного городского угла.