На следующую ночь Амбрехт не спал. Новость, что ведьмак убил чудовище разнеслась быстро, едва ведьмак доложил алькальду о выполненном контракте, и город кутил на всю удаль. Комендантский час был снят, а голову отвратительной твари выставили на всеобщее обозрение горожан, насадив на жердь у крыльца участка. Каждый мог подойти и полюбоваться мордой Потрошителя, но в связи с тем, что любой уважающий себя амбрехтец пытался потрогать или кинуть в нее тухлый помидор, алькальд был вынужден выставить пост возле нее. Голову необходимо было сохранить до возвращения бургомистра, к которому глава городской стражи отправил гонца, чтобы тот успел перехватить того на обратном пути и возвратить храмовника, если конечно его отправила в помощь беторская командория.
Небо и не думало смилостивиться над горожанами, обрушило на головы людей еще более мощнейший ливень, чем был до этого. Улицы и проулки превратились в настоящие реки, норовя сбить прохожих с ног, неся в своих потоках грязь и мусор. Однако подобная неприятность не могла испортить радость обычных горожан, которые почти больше месяца жили в страхе перед Потрошителем, а некоторые и больше. Боялись носа показать из своих лачуг, и работали на складах на свой страх и риск, потому что кормить близких надо было.
Но сейчас они веселились.
Праздные песни орались отовсюду, пьянчуги шатались по улицам, даже не прикрываясь от дождя плащами, уличные и портовые шлюхи работали в закоулках, бордели же давали двойную скидку под своей крышей. Трактиры тоже не пустовали, места многим не хватало и постояльцы пили прямо на крыльце заведений, куда им и выносили половые выпивку. Хозяева не успевали наполнять кубки и кружки пивом и вином, жарить мясо и тушить овощи.
Меррон Калвах, без одного дня главный старшина стражи портового контроля Амбрехта, брела сквозь толпы гуляк, никого не замечая вокруг себя. Несколько людей, которых она задевала плечами хотели ее остановить, чтобы набить морду наглецу, но вовремя узнавали, кто перед ними кутается в плащ и отступали.
Мысли Меррон были далеко. В том самом брошенном амбаре, принадлежащем разорившемуся купцу из Ахада. В то мгновение, когда она увидела худую спину твари, схватила ведьмачий меч, такой легкий, словно голубиное перышко и пронзила насквозь чудовище, которое было ее лучшим другом.
Зачем она это сделала? Тогда это был единственный верный шаг, как она думала, но потом стражница жалела о сделанном ею выборе. Ведь если б Калвах не ослушалась Бойда и не пошла в порт, то все могло закончиться иным путем. Но по другому она не могла поступить. Киган сам выбрал свой конец.
Трактир «Домашний волк» был любимым заведением не только ее, но каждого стражника Амбрехта. Именно его городовые облюбовали в качестве своего личного питейного заведения. Кроме Кигана, но ее покойный друг вообще предпочитал заведения и развлечения несколько другого характера. Он любил драки, а в «Домашнем волке» стычек между стражами быть не могло. Меррон остановилась перед крыльцом трактира, над которым висела на цепях вывеска, с нее водопадом стекала дождевая вода. Большой серый волк, сидящий на задних лапах и положивший морду на колени пожилой женщине в кресле-качалке.
Чувство, что на нее смотрят пришло внезапно и резко. Причем не просто мимолетно посмотрели, а настойчиво буравили затылок. Меррон быстро обернулась, скользя глазами по деревянным домам, в окнах некоторых еще горел свет и их хозяева не торопились выходить праздновать, по темнеющим щелям между зданиями, по лицам прохожих. Рука откинула плащ и легла на рукоять эфеса, капюшон сбросила с головы. Ежик каштановых волос мгновенно намок, дождевые капли потекли за воротник форменного камзола, но стражница продолжала искать источник наблюдения. Годы службы на флоте не могли ее подвести, и если она чувствовала чужой взгляд, значит он был на самом деле. Так она и стояла у крыльца, пока шрам на лбу не покраснел и не заболел, а потом и чувство это пропало, словно глядевший на нее взял и ушел. Все еще не веря, что следивший оставил ее, Меррон очередной раз окинула ближайшую местность взглядом, и, сплюнув, вошла в трактир.
Внутри «Волка», как всегда было многолюдно и светло, хозяин на каганцах не экономил. Почти все длинные столы на шесть человек с двумя лавками были заняты. Здесь были и те, кто заступил на смену, и те, кто только сменился или, наоборот, проводил время в отгуле. Бойд сюда редко наведывался, и то только, чтобы поесть, и своим людям не запрещал. Просто хозяин трактира имел договоренность с алькальдом, и тем кто был в полном стражницком облачении больше двух кружек пива не наливал.
Было тепло, в очаге потрескивали поленья, пахло жарящимся мясом с луком. Гул разговоров витал у самого потолка, с которого свисали пучки различных трав, придающих харчевенному залу особый лесной аромат. Стены украшали волчьи шкуры и головы, разряженные арбалеты и луки с колчанами, полными стрел и болтов, охотничьи ножи и топорики. Словно попал в какой-то охотничий домик. Кстати, отчасти это была правда. Хозяин трактира Гленн Буфф раньше служил городским ловчим, пока семь лет назад стая волков, повадившихся драть скот местных, не разорвали ему ногу. Он их потом выследил, вырезал и ушел на покой, как и многие в Амбрехте открыв свое дело, а голова вожака стаи теперь висела над стойкой.
Хозяин трактира, худой мужчина лет шестидесяти с лысиной на макушке и темно-русыми волосами и бородкой, вытирал один из столов тряпкой, смахивая крошки в глиняную чашку. Гленн увидел ее, топчущуюся на входе и указал на этот самый стол у очага. Та в ответ кивнула ему, сняла плащ, стряхнула с него капли воды и повесила на один из крючков у входа, где уже весели стражницкие плащи. Поздоровалась с товарищами, которые тоже поприветствовали ее, поздравили с новыми воинскими нашивками и вернулись к своим делам. Игре в кости или в «простофилю», беседам и выпивке.
— Привет, Мер. На смене? — спросил Буфф, спрятав тряпку в карман фартука. Голос у него был скрипучий, как не смазанные дверные петли.
— Доброй ночи, Гленн, — Калвах сдвинула ножны с палашом назад, чтобы не мешали, и уселась на скамейку, — Нет, Бойд пока отгулы мне дал. Дней на пять.
— Ясно, — Гленн сел напротив городовой, — Жаль Кигана перевели, он так и не узнал, что ведьмак извел поганое чудовище.
Трактирщик не увидел, как Меррон сжала кулаки под столом и едва сдержалась, чтобы не врезать в челюсть Буффу. Откуда он мог знать правду про того, кого назвал поганым чудовищем.
Это была главная тайна, которую Бойд, она и ведьмак решили скрыть от прочих. Карбрей пустил слух, что Ноэ Киган был переведен для дальнейшей службы в небольшой городок Теллин на должность тамошнего алькальда за день, до того, как ведьмак вышел на охоту. Город располагался рядом с границей Немедского Королевства на юго-востоке и вряд ли кто из местных, знавший когда-нибудь главного старшину, окажется там. Да если и объявится, то путь не близкий, мог и сгинуть по дороге. Правда мерзкий ублюдок из Нэварланда сразу же накинул пару десятков монеток за молчание, отчего она чуть не вцепилась ему в горло, вовремя Карбрей влез между ними. И это при том, что они тоже решили умолчать, что Калвах помогла победить Потрошителя.
— Думаю, что на новом месте ему будет лучше, чем здесь, — едва сдерживая ком в горле, ответила Меррон.
— Странно, что ты не поехала с ним, — продолжал размышлять Гленн.
Они были с Киганом, как брат и сестра, и тем более прошли настоящее испытание Дремлющим океаном, неудивительно, что ее товарищи и те, кто их хорошо знал, такие, как тот же самый Гленн Буфф, задавались подобным вопросом. Поэтому Бойд и поднял ее в звании и должности, естественно устроив ей перед этим самый настоящий допрос с пристрастием. Алькальд не мог поверить, что Киган скрывал свое проклятие от единственного друга в своей жизни. Калвах пришлось призвать на помощь Высших, чтобы убедить командира.
— Мне и здесь есть, где расти, Гленн.
— Ну так, а чего ты такая грустная, а? — рассмеялся трактирщик и по-дружески хлопнул ее по плечу, — Давай праздновать! Весь город кутит, а ты словно соли объелась. Чудовище убили, ты теперь главный старшина амбрехтской стражи. Первый помощник самого алькальда.
— Ты же знаешь, я не люблю все это веселье, — выдавила улыбку городовая.
— Ну один раз можно, — он подмигнул ей, — Все-таки не каждый день у нас в городе изводят монстра. Кстати, не удалось выяснить, что за тварь то жрала наших баб?
Меррон прищурилась, глянув на хозяина «Домашнего волка». С каких пор подобное отношение к портовым шлюхам? Гленн был одним из тех, кто считал, что отребья доков именно так и должны были сгинуть.
— Нет, к сожалению Потрошитель человеком после смерти не стал. Ведьмак что-то сказал о необратимости проклятия, типа человеческая личность давно себя принял, как чудовище.
— Эх, жаль. Хотелось бы все-таки знать, кем оно было. Как представлю, а вдруг он приходил ко мне в трактир…
— Упаси Высшие, Гленн, кроме портового контроля к тебе никто за похлебкой не ходит, — фыркнула Меррон, вновь давя из себя улыбку.
— Это точно, Мер, — согласился с ней Гленн, — Слушай, а этот убийца чудовищ долго он у нас еще будет? — он с тревогой пожевал губы, решаясь продолжить, — Я ничего не имею против, конечно, благодарен за избавление города и все такое. Но сама понимаешь, он же сам не человек, а такие могут принести несчастье… ну ты же знаешь россказни о них…говорят, что они даже детей похищают для своих магов-отступников.
— Я поняла о чем ты, Гленн. Лунчд сказал, что отдохнет пару дней и завтра уедет из города.
— Сжечь бы еще тот притон, в котором он остановился, — размышлял Буфф, крутя по столу миску с крошками, — Да, говорят у девчонки новый покровитель. Из портовых. Ну ладно, чего уже тут разглагольствовать. Тебе пива или вина принести? Сегодня свинина на углях с луком и перцовым соусом.
— Давай лучше водки вместо пива, — решила Калвах.
— «Лакланское молоко»?
— А есть?
— Обижаешь, Мер. Для тебя всегда припасено.
— Ну давай.
Пока Гленн прихрамывая на костыль, который у него был вместо ноги, что подрали волки, убежал на снедью, Меррон вытащила из-за пазухи мешочек с орешками в сахаре и принялась их жевать, ожидая настоящую снедь. Проклятый и невыносимо колючий голод жег ее желудок, а запахи только разжигали пламя костра.
Буфф вернулся и она спрятала свои сладости. Трактирщик поставил поднос перед ней с плоской тарелкой, полной еще дымящихся кусочков мяса из свиной шеи, посыпанных зеленью, маленькой чашечкой соуса из мелко нарубленного красного перца, и блюдцем свеженарезанного кольцами лука. Рядом расположил штоф с мутно-белым «молоком Лаклана», названным так по имени острова, на котором делают водку из зернового спирта, белого винограда, жмыха, аниса и бадьяна, хлопнул об столешницу стаканом.
— Приятного аппетита, Мер! Еще раз поздравляю с новым званием. Все за счет заведения.
— О, большое спасибо, Гленн, — она в шутку отсалютовала ему и налила полный стакан водки.
Взболтнула мутную жижу в нем.
— За тебя, Ноэ, — прошептала она, левой рукой вытерев не кстати появившуюся слезу, — Ты знаешь, что я должна была это сделать, — и одним гладком осушила стакан.
Она не ощутила ни горького вкуса, ни обжига горла, словно обычная вода, а не знаменитая водка с острова Лаклан, сбивающая с ног крепких здоровьем мужчин, только что оказалась в ее желудке.
И все по одной причине.
Потому что в этот момент в трактир вошел он. В своем снятом с плеча головореза Борзого Даффа плащ-накидке и капюшоном на голове, прячущем лицо в темноте. Только небритый бледный округлый подбородок виднелся на свету, но она знала что его разноцветные глаза смотрят прямо на нее. Те же самые, что жгли ее на входе в трактир. Навершие в виде головы кота угрожающе шипело, поблескивая серебром.
И удивительно, что никто из стражников не обратили на эту худощавую и поджарую фигуру, замершую, как призрак какого-нибудь древнего поместья. Должно быть использовал какое-то свое колдовство, отводящее глаза.
Он кивнул ей в сторону запасного выхода, отчего Меррон удивилась. Высшие, откуда он знает где он?
Калвах с сожалением посмотрела на мясо, истекающего собственным соком, живот еще раз скрутило от голодной боли. Похоже предстоит очень долгий разговор с этим порождением темного волшебства соседей. Меррон, не долго думая, прямо голыми руками впихнула себе в рот почти все мясо, и жуя, превращая его в безвкусное месиво, вытерла руки об камзол, и быстро пошла к запасному выходу трактира, который находился слева от трактирной стойки. Насыщения она не испытывала, этот голод тяжело было унять.
Ее нежеланный спутник последовал за ней.
И только Гленн, вкручивающий краник в бочонок с пивом, обратил на них внимание. Тем более, когда кто-то посмел воспользоваться не теми дверями.
— Эй, Мер, что происходит? — успел он встать между ними, но нежданный гость остановил его, уперев ладонь в грудь, затем махнул мимо лица скрюченными в непонятном знаке пальцами.
— Ты нас не видел. Занимайся своим делом, — холодно произнес он, и Буфф просто вернулся к своему делу.
Задний двор «Домашнего волка» был пуст, но Меррон очень хотела, чтобы их там встретил хотя бы половой Гленна. Может быть тот догадался позвать стражу и с ее товарищей слетел бы морок.
Двор был огорожен невысоким забором, сколоченным из простых досок, у которых даже сучки не позаботились срубить. У крыльца стояла телега без передних колес, их сняли, чтобы она была в наклоненном состоянии, и туда легко можно забросить мусор и остатки еды. От нее воняло гнилью и нечистотами, а когда они вышли, и полоса неяркого свет каганцов попытался осветить двор, то куча крыс рванула из мусора в рассыпную, чтобы скрыться от неведомой угрозы. Жирных крыс, похожих на пузатые бутылки из-под туссентского вина. Вот здесь рыжему коту следовало охотиться, чтобы быть сытым, а не в порту.
Меррон пересекла двор, не обращая внимания на непогоду и грызунов, шмыгающих у нее под ногами, почти пару раз не наступив на их толстые розовые хвосты, отворила калитку, скинув крючок, пересекла узкую дорожку, по которой и катали подобные телеги, чтобы их смрад не распространялся на главных улицах. Она просунулась в щель между домами, желая обойти город стороной, подальше от любопытных глаз.
Ее спутник не отступал от нее ни на шаг. Следовал, будто молчаливый палач, впрочем, почему как? Он и был ее палачом, которого вырастили специально, чтобы убивать подобных ей. Но она надеялась, что сможет все объяснить ему, и в голове репетировала свой монолог, чтобы быть убедительной.
Так в полном безмолвии, плутая между домов, они вышли за город. Действительно, у Амбрехта не было стен. Они просто оказались перед шумящим в каплях дождя лесом. Островерхие ели перед ними, растущие настолько редко, что между ними спокойно мог проехать груженный обоз, и обычные деревянные дома прямо за спиной. Неудивительно, что в город всякая лесная живность могла забрести.
Они углубились в чащу леса, Меррон вела его по только одной ей известному маршруту. Земля чавкала под их ногами. Кроны деревьев, как не старались, но уберечь их от ливня не могли, одежда Калвах, из-за того, что она не взяла свой плащ, промокла так, что льняная рубаха под камзолом прилипла к телу и неприятно натирала соски. Ветка с мокрыми листьями хлестнула ей по лицу, словно пыталась остановить стражницу. Она коснулась рукой щеки и посмотрела на пальцы, на которых виднелись красные капли крови, шедший за ней спутник невольно фыркнул, будто учуял кровь.
Брели они снова молча и недолго, однако город все же скрылся за деревьями, пока не вышли к непонятному каменному изваянию, в высоту достигавшие почти сорок футов. Его не было по началу видно, лес хоть и хилый, но надежно скрывал пять столбов с общим основанием, вырастающим прямо из земли. Ели словно расступились вокруг сооружения и не желали расти рядом с ними. Даже трава, оставив голую землю. Когда они подошли ближе, нежеланный гость Калвах остановился на границе леса и полянки с изваянием, коснулся груди и подозрительно покрутил головой в капюшоне по сторонам.
Теперь было видно, что перед ними была наполовину закопанная в землю каменная ладонь. Она была древней, испещренные трещинами от времени и выщербленные на ветру пальцы ясно об этом говорили. Казалось, гигантский титан пал на поле брани, и перед смертью тянется, чтобы нащупать свой меч или топор.
— Это наследие змееголовых с’траа, — сказала Меррон, остановившись у каменной ладони, — Мудрые люди говорят, что они правили Эллиниаром задолго до появления эльфов и других Старших рас, и перед тем, как исчезнуть оставили много следов после себя, — Калвах с нежностью прикоснулась к большому пальцу, — Говорят, что они улетели на воздушных кораблях куда-то высоко в небо. К Высшим.
— Здесь много Силы, — ответил Сарет, и стражница невольно задрожала от его звука его голоса. Даже тогда в амбаре голос был другим.
— Да многие вещи, которые они оставили нам наполнены магией, но их не один волшебник еще не смог разгадать. Я люблю это место, оно успокаивает меня. И голод пропадает на время, — последнее она прошептала.
Меррон обернулась к ведьмаку, так и застывшему у края мертвой земли.
— Я до последнего надеялась, что Ноэ сохранит тайну обо мне, но он всегда любил поболтать, — девушка попыталась улыбнуться.
— А он и не рассказал, — сказал Сарет, так и сняв капюшона, — Я сам догадался.
— Как? — удивилась стражница, округлив глаза, — Я никогда ни кого не убивала в городе! Это все Киган! Он рвал людей в порту!
— Да? — мерзкие губы ведьмака скривились в насмешливой ухмылке, — А Лиза Бревно? Жертва, которая не укладывалась у меня в голове. Помнишь я внимательно рассматривал следы на телах проституток? Так вот. Отметины когтей на теле Лизы в ряды меньше, чем у других жертв. Да, такие же острые и кривые, но Киган был чудовищем крупным, чем ты. Да и сомневаюсь, что твой бывший напарник испугался бы патрульных и убежал. И не надо говорить, что он не хотел убивать своих людей. На Ристерда, Ноэ показал свою любовь к ним. Вот я и сделал вывод, что проклятых двое. Просто один более дерзкий, чем другой. А когда я задал ему вопрос о Лизе, он хотел убежать, чтобы срыть твою тайну, Меррон. Он действительно любил тебя, а ты убила его. Так легко и цинично.
— Я была вынуждена это сделать! — закричала стражница.
— Потому, что он стал опасен для твоей безопасности, не так ли? — продолжал ухмыляться ведьмак, — Киган стал более нагло охотиться на людей, не так ли? Если раньше его жертвами были обычное портовое отрепье, то мертвых проституток уже было не скрыть. В конце концов, ваша тайна рано или поздно раскрылась, если б Ноэ выжил. Не я, так эти храмовники. И тебе надо было действовать. Сейчас же Потрошитель мертв, ты можешь жить спокойно и в безопасности. Да, рыдала ты великолепно. Я знаю сына одного известного барда, который пишет пьесы, с моей родины. Ты можешь дать ему пару уроков.
— Заткнись, урод!!!! — заорала Меррон, сжав пальцы в кулаки. Сильная боль пронзившая ладонь охладила ее злость. Городовая посмотрела на них, разжав пальцы, черные удлинившиеся когти вышли из плоти и кровь крупными каплями потекла на мертвую землю. Она с опаской посмотрела на убийцу чудовищ, — Я действительно страдала, ведьмак, — тяжело вздохнув, Меррон заговорила спокойней, — Ведь Ноэ был моим защитником. Он всегда оберегал меня, — городовая замолчала.
И молчала она долго, Сарет не торопил ее. Все также продолжал смотреть на нее из тени своего капюшона.
— Четыре года назад наш патрульный корабль разбила ахадская эскадра, — вновь заговорила Меррон, тихо, но монстробой хорошо ее слышал, даже дождь, бьющий со всей силы по листьям не мешал ему, — Все знают, что удалось спастись мне и Кигану. Но с нами был и третий, о ком мы умолчали. Это был юнга. Совсем еще пацан, звали его Пит. Я навсегда заполнила этого голубоглазого мальчишку с черными, как смола волосами. Он мечтал стать настоящим военным матросом. Мы с Ноэ сражались за жизнь вдвоем почти тридцать пять дней. Со штилем и непогодой, океаном и… — она запнулась, — и голодом. Проклятый изнуряющий голод. Рыба почти не ловилась, снастей у нас не было, птицы… мы были далеко от берега, поэтому и чайки над нами не летали. А малец…малец все время плакал. Нам всем было тяжело, еще и хныканье его…он хотел к маме…
Она вновь замолчала, слезы, потекшие по ее щекам смешались с каплями дождя. Стражница шмыгала носом.
— Вы убили его, чтобы выжить, — подтолкнул ее к продолжению ведьмак.
— Ночью, — ответила Меррон, — Киган перерезал ему горло. Я проснулась от хрипов и увидела Ноэ, перемазанного кровью. Он держал в руках кусок его плоти и отрывал зубами куски мяса. Сказал мне, чтобы я тоже ела, иначе не переживем. Я сопротивлялась, а Ноэ схватил меня и затолкал в мой рот кусок сердца Пита. Сказал, что сделал это для меня. И если мы не доберемся до суши в ближайшее время, то потом убьет себя, главное чтобы я жила. Я не смогла даже сблевать, хотя знала, что жую человеческое сердце. За эти долгие голодные дни, у меня не было сил выплюнуть его. Оно было таким вкусным и нежным, а очнулась уже копошась во внутренностях юнги. Сытая и довольная. Нам хватило мяса, чтобы пережить еще те двенадцать дней, пока твои соотечественники не наткнулись на нас.
— Как вы поняли, что прокляты?
— А как об этом узнают, ведьмак? Не в постели точно. Однажды этот голод вернулся. Тот самый, что преследовал нас эти сучьи тридцать пять дней и с каждым часом усиливался. Что-то толкало меня бежать в лес, я подчинилась этому зову, а там увидела Кигана, который обратился в чудовище. А затем и я превратилась. Мы охотились вместе. Убили оленя, сожрали его и проклятие отошло. Так мы и жили. Вернее выживали четыре года. Почти через каждые пять дней голод возвращался, пока Ноэ не убил того портового бандита. Человеческое мясо оказалось сытнее, как говорил он. Но я при его словах видела хрипящего Пита, и не могла убить человека, чтобы потом его съесть. Киган стал Потрошителем, а я все также уходила в лес и охотилась на зверей. А потом наткнулась на это место. Ладонь с’траа каким-то способом помогала мне успокоить голод, ну и мне постоянно приходилось что-то жевать. Орехи, хлеб…
— И за четыре года, что были прокляты, вы не пытались понять, что с вами случилось? — хмыкнул Сарет, и Меррон послышалась издевка.
— А чтобы это изменило, убийца чудовищ, а? — Калвах истерично засмеялась, — Мы прокляты Высшими за нашу слабость, и храмовники не стали бы с нами разговаривать. Ты же не стал говорить с Киганом? — городовая подняла руку к верху и амулет крутанулся на ее запястье, — Вот это погубило наши души. Сучий Вин-Диг. Это ни хрена не бог-охранитель, как оказалось. Через год, как мы стали обращаться чудовищами, Ноэ случайно встретил одного заезжего барахольщика-сангадурца. И тот пояснил, что это символ их злого духа-людоеда, ненасытного голода и голодной зимы. Сраные виндиго, так их он назвал. Этими тварями становятся те, кто по собственному желанию стали питаться человечиной. В этих амулетах были заключены злые чары, которые использовали их шаманы. И кровь Пита освободила их.
— И что? Этот сангадурец не рассказал, как снять проклятие?
— Он сказал, что проклятие не снять. Что нас ждет вечный голод и нам просто нужно уйти в лес, забыть людскую жизнь. Киган убил его, чтобы тот не раскрыл нашу тайну. Он не хотел прощаться со своей привычной жизнью. И ты знаешь, какой выход он нашел. А я нет. Я не убиваю людей. Слышишь, ведьмак, — она заорала, чтобы перекричать шум ливня, — Не убиваю!!! Когда становилось невыносимо, я приходила сюда и здесь сидела, пока этот голод не отступал.
— А Лиза Бревно?
— Я сорвалась! — ответила стражница, — Слышишь, сорвалась! Сама не знаю, как. Просто обратилась в чудовище в городе, это иногда случается. Чудовище само берет контроль надо мной, с Киганом такого не бывало. Он говорил, что это потому, что я не ем человечину. Но я не стала убивать стражников, ты же знаешь это, ведьмак. В тот момент я убежала в лес и задрала кабаниху с ее поросятами.
— А что будет, если вдруг ты не найдешь зверя, Меррон? Или не добежишь до этого места? — поинтересовался Сарет, — Вернешься в город, и убьешь невинного?
— Где ты видел невинных в Амбрехте, лунчд? Этот город давно прогнил. Каждый в чем-то замешан. Даже твоя трактирная сучка. Я уверенна, что это она тебе заказала Борзого Даффа, — она всхлипнула, словно поняв, что могла ляпнуть лишнее, — Отпусти меня, ведьмак, пожалуйста. Я уеду из города. Буду жить в лесу и ты никогда обо мне услышишь, — почти зарыдала городовая, — Обещаю. Клянусь Высшими, — осенила себя кругом, — Или давай сходим к Бойду, я ему все расскажу и мы решим там. Я уверена, он сможет понять меня.
Сарет одним движением сбросил с плеч плащ. Он смотрел на нее не мигая. Черными без зрачков глазами, ввалившимися глубоко в глазницы черепа, на который натянули выбеленную кожу. Темные вены выпирали наружу, подобно паучьей сети расползлись от уголков глаз до скул.
— Он знает, да? — догадалась городовая, — Иначе б ты не пришел заранее нажравшись своими зельями.
— Да, — ответил Сарет, и голос его звучал, как будто из могилы, — Пришлось новые сварить. А еще жрецы знают. Они у вас, оказывается, не обделены Силой. Смогли своими молитвами глаза стражникам отвести.
— Почему? Почему ты не хочешь меня отпустить? Я не угроза людям! — она до сих пор пыталась уговорить ведьмака.
Меч ловко выскользнул из ножен. Угрожающе свистнул, крутанувшись в кисти.
Дождь внезапно закончился.
— Потому что чудовище всегда остается чудовищем.
Больше книг на сайте - Knigoed.net