— Опять что-то там,— сказала, вздохнув, Чимита.
— Почему опять?
— Да местные геройчики. Напьются и — сюда. То стол ножом изрежут, то открутят плафоны от электролампочек, то еще что-нибудь. А бывает, тащат у девушек продукты.
— Сообщили бы в милицию.
— Сообщали.
Но на этот раз. оказалось, шум в общежитии подняли Колька Вылков и Ленчик Чепезубов. Они прошли в комнату, где жила Рая Шигаева, и стали к ней приставать. Комендантша хотела их выста- зить, а они привязали ее мокрыми полотенцами к стулу.
— С чего они к тебе пристали?—спросил Раю Трубин.
— А я знаю?
По ее лицу не заметно было, что она взволнована или расстроена.
Что-то не похоже, что ее обидели»,— подумал Трубин.
— Ну, а что они тебе говорили?— обратилась к ней Чимита.— Ведь не молчали же они.
— Ну, говорили... так себе... пустяки, глупости сочиняли.
— А чего ты тогда комендантше жаловалась?
— Дак он же лез ко мне.
— Кто? Ну, кто?
— Дак Колька же. Он говорит... Да всякую ерунду, даже вспоминать не хочется.— Она вдруг рассмеялась.— Это все из-за Бабия. «Ты,— говорит,— сделай так, чтобы он в тебя влюбился». Я отвечаю, что нечего надо мной смеяться. Если я не городская, так и смеетесь? А они тогда ЕСей бригадой в голос, что так, мол, задумано, стало быть, по-настоящему. Он... ну, Колька этот — прогульщик и нарушитель. И если я его завлеку, так он исправится. Это они так смеялись. Ну, я не стала с ними беседовать. Взрослые, а не понимают.
— Ясно.— Трубин потер ладонью лоб. — Ну, а он... Колька не обидел тебя?
Рая вскинула голову — губа от злости закушена.
— Еще чего не хватало? Я бы его...— Она обшарила глазами комнату, взяла с тумбочки чайник.— Я бы его этим... Кипятком бы ошпарила. Он бы и дорогу сюда позабыл.
— Так их же двое было!
— То-то и оно, что двое. Я потому и крикнула тетю Дуню.
— А чего ж ты за тетю Дуню не заступилась7
— Дак я ж не видела, как они... Я думала, они ушли. А они вернулись, из умывальника стянули полотенца, намочили их...
Она хохотнула.
— Смех тут ни к чему,— стараясь быть строгим, проговорил Трубин.
— Дак я бы если над тетей Дуней смеялась... Они тете Дуне на стол конфет шоколадных высыпали и сказали: «После освобождения поделись с Шигаевой». И с тем ушли.
— Комендантша-то что говорит?— спросила Чимита.— Жаловаться будет?
— Собиралась жаловаться, а потом ничего. Девчонки узнали про конфеты и смеялись: «Нас бы так-то каждый вечер привязывали». Ну и тетя Дуня смеялась.
Колька Вылков и Ленчик сидели в прорабской.
— Некрасиво получается,— сказал Трубин.— Вроде бы хулиганы.
— Ну что вы. начальник!— Ленчик улыбнулся, растягивая губу, из-под которой вызывающе поблескивала золотая коронка.— Что вы! Какие хулиганы? Мы, начальник, от такой тяжелой трудовой жизни пару деньков позагорать хотим. Путевку бы в дом отдыха... Так откажут нам. Несоюзные мы с Колькой. Вот разве Флорочка нам бюллетенчики схлопочет. Как думаете...— хотел, видимо, сказать— «начальник», но передумал.— Как думаете, Григорий Алексеич?
«Играешь, Чепезубов? Актера из себя корчишь. А откуда в тебе актер?»—думал Трубин.
— Пора бы тебе, Чепезубов, знать, что бюллетени медицинская сестра не выписывает.
— А как же нам быть?
— Мы с утра голодные,— добавил Колька Вылков.— Надо бы опохмелиться.
Ленчик мечтательно чмокнул, закатил глаза:
— Пиво в ларьке тут. Как сметана! Как сметана!
Его поддержал Колька:
— Ах, прелесть! Ах, прелесть!
— Ну вот что,— прервал их куражи Трубин.— В дом отдыха вам не поддует. Это верно. С бюллетенчиками опять же безнадежно. А вот опохмелиться — это можно.— Он порылся в карманах. Те оторопело на него смотрели, не понимая, чего ждать от бригадира.
— Возьми,— проговорил Трубин и посмотрел, прищурившись, на Чепезубова.— Ну! В получку вернете.
В бригадирскую заглянул Гончиков.
— Можно, Григорий Алексеич?
— Проходи, садись. С этими вот закончу.— Бригадир кивнул на Вылкова и Чепезубова.— Ну так берете деньги, нет7 Все равно от вас толку...
— Перевоспитываете?— спросил Гончиков.
— Как видишь.
— Кажется, по-русски говорят: толкай телегу в мешок?
— Ладно, ты не того, очкарик,— буркнул Чепезубов.— Сами с усами. А вы, начальник, не сомневайтесь. С получки вернем.
Ленчик и Колька вышли из бригадирской.