— Не знаю, не приходилось.
— Так знай: не в ногу! А то мост не выдержит. Так и у меня. У меня фонды на кирпич не выдержат. Видал как?
Трубин пожал плечами: не поймешь управляющего — то ли шутит, то ли всерьез.
— Ну, ладно. Фонды фондами, а старик тебе подбросит кирпича Старик все может!
Шутит или не шутит Шайдарон?
— Что бы вы делали без старика? А?— Шайдарон засмеялся.— А, между прочим, были времена... Существовал обычай — умерщвлять стариков.
— Как это так?
Сегодня какой-то странный этот Шайдарон.
— А вот так и умерщвляли. Заставляли глотать длинную ленту жира. Старик глотал, задыхался и погибал. А потом этому обычаю пришел конец.— Озен Очирович начал набивать трубку табаком, покосился хитрым глазом на Григория.— Дело было так. Поспорили ханы между собой. Один говорит: «Выстрою чугунный мост через океан». Другой говорит: «Выстрою невиданный дворец». Ну, стали строить. Тот, который мостом хвастался, что успеет за день сделать, то ночью волной у него смоет. А тот, который за дворец взялся, быстро все соорудил, осталось покрыть крышу. Бился-бился. Покрыл крышу, позвал слугу, спрашивает: «Готово?» Тот отвечает: «Плохо». Слугу казнили, крышу сломали. Снова хан за работу. Снова тащат кого-то из слуг. Хан спрашивает и опять ответ: «Плохо». Кого ни позовут, всякий говорит: «Не готово», а кто говорит: «Не так покрыто». Многих слуг хан казнил, а дворец достроить не может. Дошла очередь до юноши, у которого престарелый отец. И давно пора было того старика задушить жиром, но сын прятал его в сундуке. Вот сын и признается отцу: «Моя очередь предстать перед ханом, и сегодня я буду казнен. Хан не умеет крыть крышу, и я погибну. Мне не жалко своей жизни, я все думаю о том, что будет с тобой попе моей смерти». Отец тогда и советует сыну: «А ты скажи х:*ну, чтобы он встал спиной к солнцу, когда будет крыть кровлю дворца. От солнечных лучей у хана двоится в глазах». Сын послушался отца и сказал хану, как надо поступить. Удивленный хан требует от юноши- кто, мол, тебя надоумил так отвечать мне? Ну тот во всем сознался.
С тех пор стариков уже не умерщвляли. Вот так вот, Григорий Алексеич.
Шайдарон закурил трубку, улыбнулся:
— Ты вот слушал меня и думал: «Чего это он мне сказкой голову морочит?» Думал так?
— Да нет, не думал,— Григорий рассмеялся.—А в общем-то, интересно. Забавно.
— У меня к тебе еще одно дело. Решено послать часть твоей бригады на бетонирование плиты ростверка в главный корпус. Как смотришь?
— Ну, что же. Решено, так решено...
— Людей тебе подбросим и технику дадим.
— Сколько кранов дадите?
— Пять. Может, шесть. Позванивай начальнику цеха бетона Елизовой. У шоферов за главного один из Патрахиных. Младший. Изобретатель. Павел, сам видишь, какой изобретатель... Если все уразумел, то иди. А то у меня одной телефонной ругани на целый час.
Григорий шел от Шайдарона и в коридоре столкнулся с Догдомэ. Та отвернулась, будто его не видела.
— А мне вас нужно,— остановил ее Трубин.
Они поздоровались. Догдомэ все время пыталась смотреть куда- то мимо. В полутемном коридоре глаза ее казались влажными. «Она всегда со мной какая-то непонятная,— подумал он и посмотрел на нее пристальнее. — А лицо у нее приятное, как у симпатичного мальчишки. Приятное...» Григорий хотел было так и сказать ей, но смолчал: не настолько они близки, чтобы говорить подобное.
— Я как-то звонил вам, но не застал.
— Мне говорили.
— Я уезжал в командировку.
— И об этом мне говорили. — Она взглянула на него влажными глазами, в которых мерцали спокойные отражения чего-то светлого: не то окон, не то ламп.
— С вас не сняли эту нагрузку? Ну, эту самую... рационализацию?
— Нет, не сняли
— У меня кое-что есть по этой части.
— У вас оформлено или пока в голове? Пройдемте ко мне.
— Знаете что?— нерешительно сказал Трубин. — А может быть, мы так сделаем? Я зайду как-нибудь попозже к вам и потолкуем тогда обстоятельно.
— Это меня устраивает.
«Кажется, я с достоинством выдерживаю все встречи с ним,— думала Чимита, глядя вслед Трубину.— Ха, с достоинством! Ведь при всем этом я ничего не предпринимаю. А возможно, что только поэтому он проявляет какой-то интерес ко мне и совсем уже не спрашивает о Флоре. Эта небольшая его заинтересованность мною всего- навсего любопытство».
Самосвал с бетоном, натужно урча мотором, подошел к главному корпусу. Бетонщик Быховский навесил на машину вибратор. Кузов медленно поднялся...
Вибраторов на площадке не хватало, и Трубин велел приспособить один из них как передвижной. Едва бетон вываливали в «калошу», как вибратор снимали для очередной машины.
Крановщица Груша зацепила «калошу», поднесла ее к месту укладки бетона. Быховский, широко шагая, длинный и нескладный, с черным, давно нечесанным кудрявым чубом, поспешил за тросом крана. «Калоша» замерла в воздухе. Быховский нажал на ручку затвора и теплая серая тестообразная лента поползла вниз.
С этим затвором, который так легко только что отжал Быховский. сначала было много мороки. Задвижку «калоши» под тяжестью бетона то и дело заклинивало и после этого трое рабочих не в силах были повернуть ручку затвора. Не работа, а одно мученье... И лишь когда догадались задвижку «калоши» из выгнутой сделать вогнутой во внутрь, заклинивания прекратились.
...На площадке укладывали бетон. Трое разравниЕ&ли серые глыбы, глухо шумели вибраторы. Быховский спрыснул водой из шланга бетонную поверхность, крикнул, чтобы тащили «утюг» — гладилу. Плита ростверка должна быть гладкой.
А кран тащит новую калошу». Быховский суетится тут же, командует крановщице:
— Вира! Майна!
Подъехал Валерий Патрахин. Высунулся из кабины:
— Григорий Алексеич, мы убедились, что по-групповому ставить шоферов нельзя... Это ошибка Надо по-другому.
— А как «по-другому? Из-за чего сыр-бор?
— Дак старые же машины... Каждые три четыре часа ремонт: то деталь сменить, то подварить что, а то и кузов почистить надо. И получается, что кто зарабатывает, а кто простаивает.
— Что ты предлагаешь?
— Машину закрепить за одним водителем. Пусть смену повозит — и десять часов ремонт. А затем опять его же смена.
— А как сами шофера?
— Они согласны.
— Ну, давай, попробуем.
К вечеру псзвонила Даша. В цехе бетона только что закончили переоборудование растворомешалки на бетономешалку. «Ночным сменам теперь лафа,— слышался издалека ее довольный голос.— Завтра думаем заменить шнековую подачу цемента пневматической».