— Мне страшно.
— Глупости. Ничего с тобой не случится. Может, :»то и хорошо, что... ребенок.
— В те дни, Григорий, мы оба во многом ошибались. И особенно я. Ты ни разу не спросил меня о том, как я с ним жила... со вторым мужем. Тебе это не интересно?
— Не вздумай рассказывать.
— Ну вот, видишь... А еще говоришь... пускай... ребенок.
— Ребенок ни в чем не виноват. И ему незачем знать о чем-либо таком... Он не узнает...
В глазах Софьи зажглось что-то, она порывисто дышала, не зная, как быть с дрожащими руками, то ложила их на стол, то убирала на колени.
— Хорошо бы так...—прошептала она.
— Вот так и будет.
— Ну нет,— жарко вздохнзгла Софья. — Такого не будет.
Глаза ее потухли.
— Ты напускаешь на себя, бог знает, чего,— принялся он ее успокаивать.
— Мне страшно,— повторила она.
— То, что без мужа?..
— Ну, что ты!
— Может быть, мы и найдем общий язык. Но только не сейчас, не скоро. Я не могу... А чего тебе страшно?
— У нас с тобой всегда не ладилось. Жили... не скажешь, что... Не могу даже выразить. Любовь у нас, Григорий, была какая-то тяжелая. Жили... мучали друг друга. А ребенок появится? Я же знаю тебя, Гриша... какой ты. Ну, допустим, мы найдем общий язык. А дальше? Не-ет, конечно, ты не попрекнешь меня прошлым, лишний раз не напомнишь. И он, ребенок, может быть, найдет в тебе отца. Но какого отца? Холодного, вежливого, рассудочного. Ты себе не позволишь, разумеется, крикнуть на него или шлепнуть его. Но ты так же не позволишь себе приласкать его, полюбить как своего, родного. Не позволишь, нет!
Она сжала ладонями голову и молча ходила по комнате. А он смотрел на нее и думал о том, что вряд ли у них в жизни что-либо наладится.
— Ты знаешь, что у меня на производстве нервотрепка и здесь, дома, после твоего приезда приходится...
Софья остановилась, посмотрела на Григория как-то придавлен- но и, словно испугавшись чего-то, вышла.
Утром Софья сказала Григорию:
— Есть такие люди, Григорий, которые чаще пользуются искусственным разговором, чем нормальным. Все их шуточки, притворство происходят от желания или скрыть что-то, или от стремления выглядеть оригиналом. Редко от такого услышишь ту правду, что задевает его сердце и трогает душу. Он как бы живет под колпаком. И я очень боюсь, что со временем мы утратим нормальный разговор.
— Ты бы поменьше думала о всякой чепухе. Мне должны дать квартиру. Так жить нехорошо. Что скажут люди? Не муж, не жена...
— Я все думаю и думаю... Вот меня и в производственный отдел снова взяли. И все молчат там, никто не спросит, зачем ездила, с чем вернулась, какое настроение. Молчат... Ждут, когда сама скажу. Поддерживается с утра и до вечера все тот же искусственный разговор. Временами кажется, что и телефонные звонки так же искусственны, как все... У меня недавно спор был с «Дальсталькон- струкцией». Ты же знаешь, что мы обычно недоплачиваем им три процента до предъявления объекта к сдаче. По инструкции. А они как-то сумели все деньги забрать, про три процента никто не вспомнил. Ну и вот... «Дальстальконструкция» вышла с недоделками по объекту. Пришлось снимать с них через банк девяносто тысяч рублей.
— Ну и что? Впервые для тебя, что ли?
— Я все боялась, что представитель «Дальстальконструкции» вгорячах оскорбит меня.
— Как это — «оскорбит»?
— Ну... напомнит, что я слабо разбираюсь в делах. Недавно, мол, увольнялась, а теперь снова...
— Мерещится тебе всякое.
— Может, и мерещится.— Она улыбнулась и вздохнула.
— Я не хочу, чтобы своей тоской,— задумчиво произнес Григорий, глядя на Софью,— ты предала себя молве людской.
— Откуда это?
— Чьи-то стихи. Так... запомнились.
Днем позвонил на участок Шайдарон и сказал Трубину, что комиссия создана, дня через два она прибудет в трест, надо быть готовыми.
— Вы не в курсе, Озен Очирович, кто в комиссии?— поинтересовался Трубин.
— Главный инженер мостопоезда, будут из Научно-исследовательского института, из Госстроя, с завода железобетонных изделий, ну и, разумеется, заказчик.
— Что же они, бетонировать будут?
— А кто их знает. Поживем — увидим. У тебя-то как дела?
— Обыкновенно. Если ничего непредвиденного не случится, бетонирование в главном корпусе завершим в намеченные сроки.
— Ну, что же. Желаю тебе удачи.
Трубина не покидало смутное чувство тревоги и беспокойства. «Что-то должно случиться,— думал он. — Обязательно. Уж очень просто это... бетонирование без прогрева плиты. Да и все было очень просто. Пришел, увидел, победил. Как так? Неужели никто не мог до этого додуматься? Ведь в сущности такие пустяки. Горячий бетон сам прогревает плиту. Откуда же взяться ледяной корке? А чю скажет комиссия? Опытные пробы показывали, что бетон схватывается великолепно. Что же комиссия? Ей остается только признать...» Об этом твердил разум, а беспокойство все же не оставляло его.
Комиссия, как и обещал Шайдарон, собралась через два дня. Пригласили в трест Трубина и Бабия. Трубин сделал сообщение о том, как у него возникла мысль о бетонировании без прогрева плиты. Кое-кто заулыбался, когда Трубин упомянул о Райкином полтиннике.
— Так вы и при бетонировании плит ростверка не вели прогревания?— спросил директор комбината. — Это что же выходит? И плиты нельзя принимать заказчику... Вы же и грунт не прогревали.
Трубин сказал, что всего лишь одна плита заложена без подогрева на бирже щепы и плита эта на прочность проверена, что случай с полтинником лишь натолкнул на мысль...
— Но дело не в полтиннике, товарищи,— продолжал Трубин.— Всем известно, что пока не найдены дешевые способы подогрева арматуры и бетонного основания. Это особенно сложно при сооружении железобетонных фундаментов в сейсмических районах на сплошных железобетонных ростверках. При подогреве схватившегося бетонного основания мы либо пересушиваем бетон, либо не создаем условий для ведения последующих работ. — Он передохнул, оглядел собравшихся. Все вроде бы внимательно слушали. — Подогрев, товарищи, удорожает стоимость бетонирования до четырех рублей на кубометр бетона. Какой технологии производства работ придерживаемся мы сейчас? Бетон доставляется на автомашинах с подогреваемым кузовом из цеха бетона. Здесь начальник цеха товарищ Елизова . Она знает... При сорокаградусных морозах работы прекращаем. Укладываем за час до семи кубометров бетона. Тщательно вибрируем, ведем электроподогрев токами пониженного напряжения пятеро суток, а то и больше. Опыты показали, что поверхность стыкуемого бетона прогревается вполне достаточно, чтобы обеспечить прочное сцепление бетонов. Что при этом происходит, на мой взгляд? Видимо, от теплой поверхности к холодной интенсивно передается влага. Я так думаю... А вместе с влагой... не исключена такая возможность... происходит перенос мельчайших частиц цемента в слой старого бетона плиты ростверка.
Вот все, на что я хотел обратить внимание членов комиссии.
Председатель комиссии инженер Госстроя, сухощавый, в пенсне, спросил:
— Есть ли необходимость зачитывать акты по результатам опытов, проведенных трестом? Я думаю, что нет.
— Почему же?—возразил Трубин. Он сразу почему-то почувствовал, что в нежелании зачитывать акты скрывается неверие в новый способ бетонирования.