Ленчик с трудом сел и, морщась от боли, долго кашлял и плевался кровяными сгустками в снег. Отдышавшись, посмотрел затуманенными глазами на дядю Витю:
— Остаюсь в зоне. Какой вопрос...
Глава двадцать пятая
Перед самыми боевыми действиями с японцами пришлось Трубину впервые прыгать с парашютом в Амур. Инструктор сказал ему, что при падении считай до четырех, а потом уже дергай за кольцо. Трубин подумал-подумал и решил пересилить свой страх, считать до десяти, а затем уж кольцо... Помнится, что за поручни ухватился, закрыл глаза. «Пошел!»—закричал инструктор.
Трубин разжал пальцы, ухнул вниз, на тугие струи холодного воздуха. «Раз... два... три... четыре». А дальше без пауз, как из пулемета, через одно число: «Шесть, восемь, десять»,.. И рванул кольцо. Парашют раскрылся. Все нормально. Вот уж и вода близко. Пора отстегивать лямки. Одну отстегнул, а вторую трогать побоялся: вро-де еще высоко... На руках повиси-ка, вдруг сил не хватит—оборвешься... А вода совсем близко. Растерялся Трубин, забыл про вторую лямку, хочет повиснуть на стропах, а пристегнутая к лямке нога не дает. И саму лямку отстегнуть не может. Все натянулось, тело перекосило.
Лямку он отстегнул уже в воде. Нырнул и отплыл подальше, чтобы не запутаться в стропах и не утонуть.
Инструктор за прыжок похвалил: «Молодец, затяжным прыгал и от системы парашюта освободился до приводнения». Откуда ему было знать, что Трубин забыл про вторую лямку, и в воде ему просто повезло?
От той похвалы инструктора долго оставалось у Трубина чувство вины и неудобства. Не раз порывался сказать инструктору, что «полного освобождения от системы парашюта не было», но все откладывал: случай вроде бы мелкий, не ахти какой. Подумаешь, лямка! Отцепил же он ее все-таки, хотя и в воде.
...Нечто подобное испытывал он теперь. Это было тоже чувство вины и неудобства. Он знал — перед кем. Перед Чимитой.
Все, что она сделала для него, не шло ни в какое сравнение с тем, что он сделал для нее. О-о, ему еще немало предстоит всяких там «отстегиваний лямок»! И надо уметь «отстегивать».
С некоторым удивлением стал замечать Трубин, что он все больше думает о Чимите и что она ему становится все дороже. Вот она уехала на растворный узел и ее долго нет, и он вдруг почувствовал пустоту вокруг. С растворного узла подъезжали самосвалы с холодным бетоном... Там, где бетонировали фундамент, слышались возбужденные крики. Кто-то ругался. А. Трубин все смотрел на дорогу, не покажется ли Чимита.
— Григорий Алексеич, бетон замерз!
Это прибежал Колька Вылков. Шапка зажата в кулаке, по лбу катился пот.
— Не выдумывай.
— А я и не выдумываю. Кузов самосвала вот так подняли, торчком, а бетон оттуда и не вываливается.
— Сбивайте лопатами, ломами — чем угодно... И сразу — в фундамент. Уплотняйте вибраторами.
Но можно ли укладывать в конструкции такой бетон? Ведь он однажды уже утрачивал свои свойства... Будет ли он прочным и долговечным? Чимита доказала, что будет.
На растворном узле она приготовила партию бетона с поташом— противоморозной добавкой. Из этой партии изготовили несколько опытных образцов. Для части образцов схватывание массы проводили тотчас же после приготовления бетона, а для остальных — после потери и восстановления пластичности. Любопытно, что бетон, потерявший и снова восстановивший пластичность, набирал прочность активнее, чем уложенный в формы сразу же после выхода из бетономешалки.
Чем это вызвано? Чимита считает, что когда бетон вибрирует, то с поверхности как бы сдирается довольно прочное минералогическое напластование, и новые дозы воды, соприкасаясь непосредственно с цементом, ускоряют набор прочности. Цемент более полно взаимодействует с водой. Это так и есть.
Но почему ее нет? Что задержало Чимиту? Без нее как-то пусто всюду. Вот Вылков прибежал встревоженный. Бетон утратил пластичность... Случись такое раньше, разве бы Трубин остался тут, на дороге? А теперь ноги присохли, идти никуда не хочется. «A-а, без меня управятся! Пора уж научиться».
От одной мысли, что Чимита скоро уедет со стройки — а она уедет, она же упряма—холодело в груди. Вспомнилось, как познакомился когда-то с ней. Задиристая, как мальчишка... Тогда ему было только смешно, хотелось подразнить, вывести ее из себя. Просто так. Неизвестно зачем. Но и сейчас от тех далеких дней что-то шло и. шло от Чимиты к нему, меняя ее как-то, и все то, что шло к ней, касалось и его, и от этого сама Чимита казалась совсем-совсем не такой, как когда-то. Закрыв глаза, он видел ее перед собой, как живую, с короткой мальчишеской прической, властным взглядом черных повлажневших глаз. И Григорию так захотелось обнять ее в эту минуту, что он шагнул... будто к ней шагнул и глухо произнес ее имя. Через мгновение он пришел в себя и замер, боясь повернуться. «А вдруг меня видели. Нельзя, чтобы видели...»
Он стоял, ждал Чимиту и думал о том, что, не успев «рассчитаться» с бетоном, взвалил себе на плечи новую тяжкую ношу.
Эта ноша — мост через протоку Саяпиха на остров Долгий, где стояли водозаборные сооружения. Проект предусматривал лишь понтонный мост. Проектировщики погнались за быстротой и дешевизной, не подумав о том, что весной и осенью при паводковых водах по понтону не попадешь на остров. Это, считай, что отрезать стройку комбината от водозаборных колодцев на два месяца в году. А если там авария? Да и сейчас дел на острове невпроворот. Надо завести несколько тысяч кубометров бетона и камня.
Трубин, посоветовавшись с инженерами, вынес на обсуждение партийного комитета предложение о строительстве моста на опорах нз свайных кустов и пролетов из стальных балок. Предполагалось совмещение свайных кустов с опорами... Это еще не встречалось в практике мостостроения.
Мало того... Подача воды по проекту — один кубометр в секунДУ — должна осуществляться двумя донными водоводами. Дюнкерный способ... По дну Саяпихи предстояло рыть траншеи. Неимоверные трудности! Грунт можно нынче выбрать, а завтра траншею 3.1- Мыло бы. А подводная сварка? Как ее гидроизолировать? Из Ленинграда приглашать специалистов?
А не лучше ли водоводы вынести наверх и протянуть по опорам моста? Не нужно никакой подводной сварки, ни к чему рыть на дне Саяпихи траншеи. И не страшна любая авария с водоводами.
Многие опасаются, удачно ли пройдет забивка свайных кустов на протоке. Тут не площадка главного корпуса... Сваю надо спускать в прорубь, забивать в грунт через толщу воды. Машинист копра Константин Касьянович Рябогин и крановщица Агриппина Прокопь- овна который уж день после смены ходят на Саяпиху, смотрят, изучают, прикидывают: где сваи сгружать, как стоять крану, как лучше подавать сваю под оголовник... Они не подведут, все рассчитают, как надо. Трубин уверен в них. Этот народ предон стройке.
— Григорий Алексеич! Григорий!..
Наконец-то. Идет... И словно что-то где-то прорвало, рухнула запруда, сбило залом и воды заклокотали, зажурчали, запенились и вольно потекли... Где этот веселый и такой симпатичный Колька Вылков? Почему он не прибежал и не доложил, что у них там? О-о, опять самосвал с бетоном! Молодцы там, на растворном! Надо посмотреть, как наши вибрируют. «Чимита идет... Вернулась. Ну, з почему бы ей не вернуться? Чудак я. Вот чудак! Каких поискать».
— Ты что так долго?
Она подходила к нему, улыбаясь. И чем ближе она подходила, тем сильнее Григорий слышал журчание и клекот ручья, тем громче ревел мотор самосвала.
— Ты не представляешь, Гриша, я ругалась на узле с мастером и со всеми с ними.
Она, пожалуй, впервые назвала его Гришей. Если и не впервые, то все равно... Раньше не имело значения, как она его называла. А теперь сердце полетело куда-тт вместе с затуманенной, закружившейся головой.
— Ругалась? С ними?
Григорию захотелось прижать ее к себе — веселую, улыбающуюся, с короткими волосами, выбивающимися из-под мужской ондатровой шапки, всю пахнущую снегом, тающим льдом, с голосом, будто бы летящим от ручья, прорвавшего залом. Он мало понимал, что она ему отвечала.
— Ни одного кусочка смерзшегося песка! Ни одного.— твердила Чимита, беря его за руку и раскачивая ее. Она, возможно, мало понимала, что делала.— Нельзя, чтобы они попадали в бетономешалку. Зимой перемешивать бетонную смесь положено пять минут, а не две минуты, как летом.
— Ну и что же?—улыбался Трубин.
— Как, что же? А вот пойдем на тот мостик... Пойдем, пойдем’
— У гаража который?
— Ну. Вот там натворили!..
Возле гаража был построен мостик. В его опоры в марте уложили холодный бетон. Мостик — это первая проба для поташа, первый опыт Чимиты. И вдруг: «Вот там натворили!..»
— А что случилось?
— Пойдем, пойдем!—она упрямо тянула его за руку, как бывало в детстве кто-нибудь брал его за руку и еот так же тянул к себе: «Пойдем, мол, со мной. Меня мать в магазин послала, а одному невесело. Не пойдешь, и я потом с тобой не пойду».
Чимита хохотала негромко и все тянула его к себе, морща лоб.
— Какой сильный!
Он почувствовал, что в ней произойдет какая-то перемена, если он не уступит ей сейчас же, и шагнул навстречу. Боясь, что Чимита упадет, свободной рукой Григорий взял ее за плечо Она чуть качнулась от него по инерции, он удержал ее, потом очень легко, как бы незаметно для нее, надавил на плечо с тем. чтобы теперь она качнулась к нему. Чимита послушалась этого едва уловимого его желания, и их лица сблизились настолько, что было уже трудно смотреть друг другу в глаза. И опять что-то властное сошло на ее лицо, обиженно дрогнули губы... Чимита не отталкивала Григория, она молчала и смотрела за дорогу, на дальнюю улицу. и по ее взгляду и всему напружинившемуся телу, он понял одно: «Ты понимаешь, я не отталкиваю тебя, это уже что-то значит. Но сейчас отпусти»... Трубин разжал пальцы и отступил от нее нз шаг. Чимита посмотрела на него исподлобья и усмехнулась.
На мосту она вновь оживилась. Или по забывчивости, или нарочно взяла его за руку, и они вместе сбежали с насыпи на серег ручья и подошли к опорам.
— Ну, как?—показала она.— Видишь?
Вся темно-серая бетонная стена до уровня подъема паводковых вод была в раковинах. В одной из маленьких дырок Трубин заметил песок. Сильно ударил по бетону кулаком — песок высыпался. обнажив раковину с куриное яйцо.