Огарок свечи чадил и дымил, грозя вот-вот помереть — печально истаяв в молочно-тёмную лужицу, над которой взовьётся унылый дымок.
Пока шли по коридору, пока пересекали гостиную первого этажа, пока поднимались по лестнице, Аня торопливо и заново рассказывала Таегану историю свою и Оноры — в надежде, что на этот раз он будет задавать гораздо больше уточняющих вопросов. Он и задавал. Но перед подъёмом лестницей спросил о другом:
— Почему ты не хочешь рассказать об этом, когда мы будем в её комнате?
— Терять наше время? — оглянулась она. — Ни за что!
Он догнал её на последней, верхней ступени и, крепко обняв, поцеловал. Она вдохнула его горячее дыхание и на краткие мгновения ощутила себя махоньким котёнком, спрятавшимся от невзгод огромного мира в тяжёлых и надёжных лапах боевого кота. А потом к глазам жарко прихлынули слёзы: Господи, какой же он! Плохо ему, и он же утешает — её…
Они пошли дальше по коридору, и Аня, замолчав из боязни разбудить спящих по своим комнатам обитателей дома, с горечью не могла отделаться от одной и той же мысли: «Человеку тяжело, когда он лишается привычного. Каково Таегану, который дважды лишился частиц самого себя? Сильный маг, да ещё военный — и потерял магию. А речь? Военному она как никому нужна. Мне этого даже не понять во всей полноте… Нет, он привыкнет к своему нынешнему положению, найдёт, чем заняться, но всегда будет чувствовать себя ущербным… — Но, вздохнув, возразила себе: — Я не слишком самонадеянно решаю за него? Пока есть надежда всё вернуть, надо действовать, а не ныть!»
Открыв дверь в комнату Оноры, она оглянулась на пройденный коридор, который словно исчезал в темноте своего начала от лестницы. Тихо и пусто. Кажется, никого не разбудили… Таеган, вошедший следом, закрыл за ними дверь и сразу направился к кровати с Онорой. Аня же побежала к небольшой нише в стене между окнами, где в керамической вазе нашлось несколько свечей. Свой огарок уже еле тлел.
Когда она с подсвечником на две свечи подошла к Таегану, тот уже сидел на самостоятельно найденном мягком стуле и всматривался в лицо Оноры, равнодушное, с запавшими веками.
— Она всегда такая?
— Нет. Когда мы с братом перенесли её сюда, она один раз открыла глаза и сказала: «Получилось». Вероятно, она имела в виду, что увидела меня здоровой.
— Покажи «розовые» картинки.
Она принесла их со столика и посветила ему. Таеган оглянулся, слабо улыбнувшись.
— Мы с тобой как знающий слепец с дилетантом зрячей. — И, став серьёзней, начал изучать рисунки, которые она успела раскрасить — все. — Я вижу обычные рисованные цветы. Кажется, их и впрямь сначала изобразили чёрным карандашом, а потом расписали красным. Что видишь ты?
— Красный цвет превратился в сияние, которое не выходит из границ чёрных линий, — быстро ответила Аня.
— Значит, ты разложила перед ней эти рисунки и увидела ещё больший свет?
— Да. Но некоторым картинкам будто не понравилось соседство с другими, и они начали светиться, будто… будто гнилые.
— Я слышал о магах древности, которые умели создавать картинки, гармонизирующие личное пространство человека и тем самым исцеляющие его, а порой отводящие от смерти. Их, эти картинки, называли образами. Судя по всему, эта Онора знала от отца о твоих способностях и боялась, что снятие с тебя отравы от дайны Эннис может быть опасным для неё. Поэтому (я так думаю) она заранее предложила тебе создать карты, которые ей помогут в случае беды.
— Это значит — я могу помочь тебе?! — вырвалось у Ани.
Подравнивая стопку образов, Таеган нехотя улыбнулся. Подумал и спросил:
— Онора часто бывала в поместье отца? Пока тот был жив?
— Да. Она жила здесь во время каникул.
— Дин Хармон пробовал работать с вами обеими?
Аня открыла рот сказать: «Не знаю» и осеклась. Может ли такая больная, как Агни, потерять часть воспоминаний? Или… попробовать соврать так, как недавно пришлось? Наверное, он сразу заметит, что она лжёт ему… Но внезапно вспомнилось прошлая жизнь в своём мире… Он смотрел на неё и ждал ответа.
— Для меня всё, что было до болезни… — медленно сказала она, — это кошмарный, плохо запомнившийся сон…
Таеган вдруг нахмурился. Не успела она испугаться, что он заподозрил невольный обман, как он досадливо сказал:
— Видимо, дайна Эннис — очень сильный маг. Прости, что задал тот вопрос. Я по себе знаю, что значит переболеть после колдовской отравы. Итак. Многого о магах образов не знаю. Ведь уже давно в нашем государстве такие не появлялись. Поэтому помочь в этом деле не сумею. Поверхностно могу лишь предположить, что ты можешь снова разложить картинки перед Онорой — и они снова отдадут ей силу, стараясь исправить её линии и вызволить из этого положения. Сколько ты в них вкладываешь — я не вижу. Поэтому снова предположу: возможно, Онора не сможет встать на ноги сразу, но придёт в себя. Так что ты потом снова будешь раскрашивать эти образы.
— А если я нарисую другие? — встревоженно спросила Аня.
— Они будут действовать, — правильно понял её Таеган. — Жаль, не вижу я. Жаль, ты начинающая. Иначе мы видели бы тоньше. Суть. И могли бы не ориентироваться на нежелание образов быть в соседстве с теми, с кем им не надо бы. Мы могли бы их сразу расставить в нужной композиции.
— Но и твои слова — уже надежда, — задумчиво проговорила Аня, глядя на невозмутимую Онору, чьи черты в свете качающегося пламени слегка тронула грусть.
Тоже глядя на бессознательную девушку, Таеган только пожал плечами.
… Уже на берегу Аня спросила:
— А в чём разница между магом, убирающим проклятья, и магом образов? Мне кажется, это одно и то же.
— Чтобы убрать проклятье, магу надо проводить ритуалы, — ответил Таеган. — Долгие и многие. Магу образов — достаточно разложить картинки вокруг человека. Если его сила будет идеально гармонизирована, он сумеет и сам отделаться от проклятия. Правда, есть одна маленькая особенность. Картинки могут быть разными.
— Как это?
— Мастер магических образов смотрит на человека, который нуждается в его помощи, — и его карандаш произвольно рисует фигуры, которые тому человеку могут помочь. Твоей Оноре — помогают розы. Кому-то другому — например, изображение каких-то предметов. А то и вовсе какие-нибудь бессмысленные росчерки. То есть эти картинки не зря названы образами. Возможно, мастер рисует внутреннее нечто человека, сопоставимое с его линиями жизни.
Они сидели на мостках, впервые прижавшись друг к другу, более того — Таеган сам положил на Анино плечо руку и привлёк её к себе. В прохладной ночи Аня могла бы расценить его жест, как желание согреть. Но почему-то постоянно думалось о прощании. И это было странно, если учесть, что он обещал на завтрашнем вечере у дяди быть её сопровождающим. Кавалером — вроде так здесь говорят?.. Или он думает о том, сколько времени осталось на «поговорить»? Она здорово жалела, что не сумела разглядеть циферблат настенных часов в коридоре. Впрочем, признаки надвигающегося магического молчания она уже ощутила: Таеган говорил всё медленней, чаще делал паузы и чаще словно бы забывал нужные слова.
… Он даже не стал отодвигать её руку — неожиданно и мягко выскользнул из их тёплых объятий, и только едва слышный всплеск возвестил о том, что он уходит…
Она так и не привыкла к этим уходам «по-английски».
Но обычно смирялась.
Сегодня — чуть не охнула вслух, чуть не свалилась с мостков, резко подавшись следом: «Но мы даже не попробовали мой дар на тебе!»
И секундами спустя осела на месте, безнадёжно ссутулившись: какое там пробовать, если сил, вложенных в картинки-образы, не хватило, чтобы пробудить Онору с первого раза! Нет, понятно, что никто не догадался разложить картинки перед дочерью дина Хармона, когда она вдруг впала в жуткое состояние. Родные просто не поняли, что произошло и как надо действовать, потому что плохо было и с Агни. Подсказать им было некому. Но когда Аня рассыпала образы перед Онорой в подвальном помещении, они всего лишь вывели её из псевдосумасшествия!..
Аня упрямо насупилась: «Ничего! Буду драться за Онору изо всех сил! Я же знаю, что на кону — судьба Таегана и всех тех людей, кто во мне будет нуждаться! Я — только начинаю! Это значит: чем больше я раскрашиваю образы, тем больше ко мне приходит опыта, а с ним — так надеюсь, и сил! Ишь, обрадовались! — неизвестно кому погрозила она кулаком, глядя на пустынную озёрную гладь. — Думаете — лапки сложу и в норку спрячусь?! Фиг вам! Большой и толстый! — И уже сама себе скомандовала: — А ты-то чё здесь расселась? Делать тебе нечего? Время только тянешь! А ну марш к Оноре! Живо!»
И, срываясь с мостков мчаться к дому, пожалела лишь, что не спросила у Таегана, какие есть универсальные способы вкладывать в предметы магическую силу. А ведь они есть, если судить по действию «ювелирки» дина Хармона. И пусть Таеган не верит в силу начинающей… Зато она верит в себя.
Потайная дверца закрылась за ней на этот раз мягко. Прежде чем бежать к Оноре, Аня обошла все входные двери и подёргала каждую Закрыто. Проверять их все она решила каждый вечер. Мало ли что придумает эта жадина — дайна Эннис! Шагая к лестнице, вдруг подумала: «А имеет ли право на дом внебрачная дочь дина Хармона? Может ли претендовать на поместье дайна Эннис, если по закону (хотя здесь неплохо бы уточнить!) на него будет иметь право Онора? А если… — Она взялась за перила и удивилась новой мысли: — А если дайна Эннис и не подозревает об Оноре?» Мысль показалась ошеломляющей, и Аня пообещала себе подумать над ней тщательней — когда на это будет время. «А вообще — спохватилась она — есть Никас. Завтра надо спросить у него. Хоть это-то он должен знать!»
Когда она взялась за перила, чтобы быстро вбежать по ступеням на второй этаж, отталкиваясь от перил руками для скорости, под ладонью что-то скрежетнуло. Невольно остановившись, она повернула ладонь. Перстенёк на её (Агни!) худеньких пальцах часто поворачивался камешком, упираясь в ладонь. Она покачала его на пальце, собираясь вернуть камешек в привычное положение.
Спина похолодела от странного звука позади.
«Двери в дом закрыты!» — напомнила она себе, прежде чем оглянуться. И моргнула, не понимая: а дверь библиотеки продолжала раскрываться. Пока не замерла, полностью открытая. Приглашающе?
Аня неуверенно сошла с первых ступеней лестницы и приблизилась к библиотеке, продолжая машинально крутить перстенёк на пальце…
Вошла в мрачное помещение с высокими стеллажами и, заворожённая смутным светом, протянувшимся из-за двух раздавшихся книжных шкафов, прошла по световой дорожке — в ту самую таинственную комнатку, куда до сих пор попасть не могла. Впрочем, и сейчас ей пришлось протиснуться боком между двумя этими стеллажами, а потом в испуге оглянуться: а если сейчас они снова встанут на своё место?! Как её тогда выбраться отсюда?
Но стеллажи стояли величественными стенами и не собирались двигаться.
Аня подняла к глазам руку с перстеньком.
— Вот, значит, как… — прошептала она, наконец сообразив связь между кручением перстенька на пальце — и открывшимися стеллажами.
В самой середине импровизированной комнатушки стоял стол и стул. Стол махонький — такой, что на нём умещались лишь чернильница, деревянная ручка с металлическим пером — Аня уже видела такие в своей комнате — и солидный фолиант в солидной обложке. Шаг к столу (больше и не получилось бы), и Аня захлопала глазами на единственное слово на обложке толстенного фолианта. «Агни». Это книга об Агни — о ком-то, у кого имя совпадало с прошлой хозяйкой её тела? Или…
Аня раскрыла книжищу на форзаце — и сообразила: это рукописная книга. Ну, или просто солидная тетрадь. Строки от руки не всегда были строго прямыми, довольно часто съезжали или заезжали на верхние — видимо, пишущий порой торопился записать то, что было необходимо… Аня осторожно открыла фолиант, прихватив несколько страниц, чтобы, читая с середины, составить себе представление, о чём она.
Глаза немедленно сощурились на имя Агни, а потом Аня привычно по слогам прочитала пару строк: «Если я буду и далее так жёстко работать с женой, через год-другой она сумеет укрепить свой талант. Следовательно, мы сумеем работать на пару, а ещё через пару лет я смогу представить её во дворце. Будучи единственным магом в своей специализации — я уверен, — она займёт подобающее своему таланту высокое место. Под моим руководством, конечно».
Вот как… Дневник, судя по всему. Дневник учителя магии.
Аня медленно и осторожно закрыла фолиант, погладила обложку.
Неудивительно, что дин Хармон женился на Агни, едва только увидев её рисунки. Если он был сильным магом, он, наверное, сразу разглядел в её рисунках магию образов. И решил единолично завладеть уникальным даром.
Ну и ну… Аня покачала головой, а потом пожала плечами. В духе любых людей, завладевших несметным богатством. А в том, что Агни тогда представляла собой именно богатейший клад, теперь сомневаться не приходилось.
Решительно сграбастав фолиант со стола и прижав его к груди, Аня шагнула к выходу. И получила личный «фигвам»! Края стеллажей резко сдвинулись, закрыв вертикальную брешь между ними. Аня отшатнулась и, бедром налетев на край стола, сквозь зубы зашипела от боли.
— О как… — прошептала она, ужаснувшись мысли: а если бы она уже была между ними?! Раздавили бы?! А если бы уже ногу сунула?!
Снова шагнула к недавнему проёму, потрогала края стеллажей. Потом подняла голову: может, доверху долезть, а потом и перелезть эти шкафы… Сама себе покачала головой. Фигушки… Эти стеллажи что-нибудь ещё придумают.
Она повернулась к столу, положила книжищу и решительно шагнула к бывшему проёму, собираясь налечь изо всех сил хотя бы на один стеллаж и оттолкнуть его в сторону. И чуть не упала, когда стеллажи, ворчливо проскрипев, разошлись сами.
— Вот ни фига себе… — пробормотала она и оглянулась.
Фолиант невинно лежал на столе.
Кажется, дин Хармон решил во что бы то ни стало сохранить тайну Агни. А как это можно сделать? Что-то магическое связывало движение стеллажей и его дневниковую книгу. Значит, если возьмёшь со стола фолиант — догадалась Аня — никакой перстенёк не поможет отсюда выбраться.
Обозлилась. Получается, придётся тратить драгоценное ночное время ещё и на чтение книги прямо здесь?.. Сердито посопела и вздохнула. Придётся.
Погладила книгу по обложке и шагнула на волю. А потом и вовсе из библиотеки. Стоя в коридоре, перстенёк повернула камешком наверх — и сначала сомкнулись стеллажи, а затем плотно, со щелчком встала на место дверь. Вот как… Даже необязательно какие-то узоры городить сиянием своей «ювелирки»? Запомним.
До сих пор ноги подрагивали от страха, что стеллажи могли её раздавить… Аня вбежала на второй этаж и, не останавливаясь у двери в свою комнату, прошла к Оноре.
Девушка лежала так же неподвижно, какой её видела Аня перед тем, как уйти на озеро. Так что Аня подошла к столу, на котором оставила карты-образы, и забрала картинки. Прежде чем положить их на пол, огляделась. На этот раз сила образов пойдёт на Онору не напрямую, как это было в подвале, а сбоку. А если не получится?
Аня скептически к себе хмыкнула.
— И что? — прошептала она одними губами. — Попробуем по-другому. В конце концов, я достаточно окрепла, чтобы стащить её с постели и усадить на стул. А если не получится — верну в постель.
И присела на корточки, расставляя картинки-образы и размышляя о том, что не надо бы афишировать своё умение — то бишь магический дар мастера образов. Ухмыльнулась: ей понравилось её нынешнее звание. А вот интересно… Это в продолжение мысли о скрытности дина Хармона… Он-то афишировал Онору? Или помалкивал о внебрачной дочери. Любопытно, как здесь с отношением к таким детям…
Картинки разложены. Аня встала и отошла к входной двери — присмотреться, как и что будет происходить.
Хмыкнула. На этот раз образы начали светиться намного раньше и быстрей. Не оттого ли, что Аня уже второй раз их использует? Наверное, работа с образами похожа на тренировки: чем больше делаешь одно важное, но трудное движение, тем легче оно получается… Так, одна картинка начала тлеть болотно-зелёным. Другая — с краю второго ряда — закоричневела. Аня прошлась вокруг разложенных образов и переставила картинки — так, чтобы они сияли одним цветом — жизнерадостным алым. Размышляя об Оноре, она вдруг подумала, что девушка внутренне очень хороший человек. Не зря Агни рисовала цветы, глядя на неё.
Больше «ругающихся» картинок не оказалось, и Аня встала у кровати, у изголовья, присматриваясь к Оноре… Картинки заалели, но потянутся ли к девушке?
Алый свет мягко заструился к потолку, а потом так же мягко, волной, обвеял Онору… Аня насторожённо ждала, что будет, после того как нематериальная завеса над Онорой пропадёт. А ничего особенного и не было. Онора внезапно перевернулась набок, подложила под щёку ладони — и со вздохом засопела.
Округлив глаза: она что — заснула по-настоящему? — Аня даже склонилась над ней, чтобы удостовериться, что глаза её не обманывают. Онора спала!
— А мне теперь что делать? — с недоумением прошептала Аня, глядя на гаснущие алые огни. Шагнула к картинкам и собрала их — чёрно-белые, как и ожидалось.
Некоторое время она топталась на месте. Остаться рядом с Онорой, чтобы утром сразу поговорить с ней, — или идти спать? Не испугается ли девушка, проснувшись завтра в незнакомом для неё месте? Да и… Проснётся ли? Сомнения всё ещё оставались.
«Ничего, — мрачно подумала Аня. — Не проснётся — я и завтра ей подложу эти картинки… Ой, завтра… Завтра мне на вечер — тоже придумали! А деваться некуда. Придётся идти…» Она снова взглянула на Онору и тихонько вышла.
До рассвета, когда она собиралась проснуться, чтобы прибраться на кухне и приготовить продукты для ужина (сегодня на завтрак старушки служанки должны были сварить привычную кашу), а потом заняться «амуницией» для светского вечера, оставалось три с половиной часа. Неся в воображении вид настенных часов, Аня вошла к себе в комнату. Села на кровать. «Хватит ли мне времени, чтобы выспаться? Или придётся прихватить кусочек после обеда? — задалась она насущным вопросом и вздохнула: — Я даже не знаю, есть ли у Агни туфли… Оденусь в чёрное. Универсально и элегантно. Всегда и везде подойдёт».
Но, едва только решила вопрос о наряде, как тут же задумалась. Чёрное чёрным, но тело Агни до сих пор… мягко говоря, тощее. Так что… в любом случае, найдёт ли она чёрное платье, или возьмёт цветное, придётся его ушивать.
Аня поколебалась и встала с кровати, чтобы войти в гардеробную. Запалив свечи канделябра, она обошла вешалки и стены с крючьями, на которых висели явно тёплые вещи. Нашла ряд с платьями. Обратила внимание, что на каждой довольно громоздкой вешалке висит не только платье, но и ещё какие-то вещички. Аксессуары к платью?
Потерев глаза ладонями, Аня поморщилась и отчаянно вышла из гардеробной.
Надо выспаться. Потом, при дневном свете, многие проблемы покажутся милым пустячком. А пока — спать, спать!
Она сдёрнула с кровати покрывало — и новая морозная волна по спине: на кровати кто-то спал! Суматошно схватила со стола свечу, которую не успела затушить. И фыркнула, всё ещё чувствуя покалывающие мурашки по всему телу. Интересно, Лисса забыла куклу — или специально подложила Ане? Скорей всего, умаявшись за день, малышка забыла свою Тили на кровати Ани. А та и завалилась ближе к стене, чуть не спрятавшись под покрывалом.
Аня взяла куклу и посадила её за рабочий столик, на котором громоздились тряпки для будущей Тильды. Фукнула на свечу и сама свалилась на постель, уже держа перед мысленным взглядом те же настенные часы, но со стрелкой хотя бы стоящей вертикально. Пусть, пусть она проснётся в шесть, а не в половине пятого, как собиралась!
Засыпая, она думала о странных вещах.
Ботинки Никаса. Одежда мальчиков. Штанишки для Кристал. Слава Богу, деньги для Оноры, кажется, не потребуются… Вот что странно. Пока не было денег, жили спокойно и ни о чём не жалели. Всё необходимое для жизни было. А появились деньги — и появились дыры в хозяйстве и в делах. Дыры, требующие немедленно их заткнуть…
Аня слабо улыбнулась. Что свой мир — что здешний, всё едино по некоторым параметрам. И уснула, качаясь на озёрных волнах рядом с Таеганом, который неспешно плыл рядом — нет, чуть впереди, но постоянно оглядывался на неё. И она во сне знала, что оглядывается он не просто так, а будучи готовым всегда поддержать, если у неё вдруг не хватит сил доплыть до берега.
Она злилась на этот вечер — и у неё дыхание перехватывало, когда она думала об обещании Таегана быть там рядом с ней.
И через полчаса после пробуждения Аня сообразила, что вдохновенная беготня по огородику Кристал, деловитые метания по кухне и по кухонному чуланчику, торопливое шныряние по гардеробной — всё это лишь благодаря тому, что она внезапно решила: всё будет хорошо! И Никас рядом с ней будет в отличном прикиде, и Таеган удивит всех, не отходя ни на минуту от неё!..
Снова вспомнив, она ринулась по коридору в комнату Оноры. Остальные досматривали последние сны, но Аня боялась, что девушка проснётся напуганной.
Для приличия еле слышно стукнув в дверь, она неожиданно для себя услышала:
— Войдите.
И вошла.
Онора сидела на кровати так, как будто ждала её. Закутавшись в одеяло, прижав к себе колени, она смотрела и в самом деле боязливо. И тут Аня чуть не хлопнула себя по лбу. Одежда-то на девушке только для сна!
— Я сейчас принесу тебе одежду, — быстро сказала она.
— А почему я сплю здесь, а не в своей комнате? — в спину спросила встревоженная Онора. — У меня вся одежда там.
Пришлось обернуться. И тут Аня чуть не ляпнула: «Мне Никас ничего не говорил про комнату и про одежду!» Вовремя удержалась и вмиг сообразила:
— Мы решили, что ты должна быть ближе к нам — так удобней ухаживать за тобой, пока ты… — И замолчала, не зная, какими словами описать недавнее состояние девушки.
— Мы?.. — робко спросила Онора.
— Ну да. Никас и я.
Неловкое молчание в комнате повисло где-то на минуту, пока они вглядывались друг в друга.
— Ближе к вам… — задумчиво повторила Онора. — То есть теперь не гнушаетесь моим присутствием здесь?
«Чёрт, Никас! Почему ты ничего мне не сказал о положении Оноры в этом доме?! — обозлилась Аня, а потом вздохнула: — А ты у него и не спрашивала». Собравшись с силами и воображением на последующее враньё, Аня высказалась:
— Онора, я тоже недавно пришла в себя — и ничего не помню из того, что было до моей болезни. Никас мне ничего не сказал. Но он не возражал перенести тебя сюда. Так что… Давай я тебе принесу одежду, а ты потом сходишь в свою комнату и — либо останешься там, либо мы поможем тебе перенести твои вещи сюда.
— Вы разрешаете мне жить рядом с вами? — пролепетала Онора.
Глядя на неё, Аня вспомнила «страшную ведьму» и приподняла брови. Оглянулась на входную дверь и, подойдя к кровати, простецки села на краешек.
— Онора, я ничего не помню, — чётко и медленно сказала она. — Объясни мне, почему тебе нельзя жить с нами?
— Ну, я… — жалко забормотала девушка. — Отец ведь… ты же знаешь…
Ох, как Аня пожалела, что не успела поговорить с Никасом!
Тот как будто дожидался, пока его вспомнят!
Стук в дверь заставил Онору пискнуть и спрятаться под одеяло.
Дверь неуверенно открылась, и в комнату заглянул Никас.
— Я тебя везде ищу… — начал он и осёкся, глядя на кровать. — Онора пришла в себя?
Пришлось потратить время на то, чтобы Никас объяснил положение девушки в доме. Как выяснила Аня, внебрачных детей в государстве не очень любили. Мало того — существовала такая система, как передача внебрачных в приюты, из которых господа и маги забирали потом подростков для обслуги. Маги, естественно, брали таких, у которых были задатки магических талантов, а потом нещадно эксплуатировали эти таланты себе во благо. Место Оноры в этом доме уже при отце было определено: он не отдавал дочь в приют, одевал-обувал, тратил деньги на её учителей и на последующую учёбу, но не признавал равной как себе, так и молодой жене. Вбив в дочь слепое преклонение перед господами, он с самого начала её жизни поместил Онору в комнатушку рядом с комнаткой, которая сейчас служила жильём для Сайл и Бридин.
И на втором этаже Онора появляться боялась до ужаса.
Аня с недоверием смотрела на девушку. Обнаружить внутри «страшной ведьмы» несчастное, унижаемое и униженное существо она точно не ожидала.
— Так, Никас, — сказала она, вставая с кровати Оноры. — Ты выйди, а мы тут дальше сами. Думаю, Кристал мне покажет, где твоя комната, Онора, и мы для начала принесём тебе одежду, а уж потом…
— Я принесу, — сказал Никас, доброжелательно глядя на Онору. — Кристал мне соберёт всё, что нужно, а я принесу. Слышите? Она уже встала.
— Думаешь, она сумеет найти то, что сейчас Оноре необходимо? — засомневалась Аня и обратилась к девушке: — В чём ты любила ходить? Скажи — мы принесём.
В череде заикающегося лепета Аня уловила слова «штаны и блуза» и кивнула:
— Никас, попроси Кристал найти штаны и блузу к ним. Ну, и пусть обувку посмотрит. А мы пока побеседуем с Онорой.
Закрывая за собой дверь, Никас снова обернулся к Оноре, та ответила робким вопрошающим взглядом, но дверь за ним закрылась. «Так, — вздохнула Аня. — Эти двое за время её пребывания здесь успели стакнуться? Или я придумала для них взаимную симпатию на волне моей собственной эйфории?»