«Отдохнём» немного затянулось: Лисса, уморившись на солнце, задремала на горячем матрасе, то и дело с трудом открывала глаза Кристал. Так что Аня тихонько встала и с дальнего угла площадки принялась переворачивать постельные принадлежности, чтобы они пропеклись и другой стороной. Перетряхнув одеяла, она взялась за матрас, явно набитый пухом: видимо, он был когда-то очень мягкой и дорогой вещью, сейчас слежавшейся до твёрдости. Поднять-то его можно было, но в одиночку хотя бы раз встряхнуть — оказалось не под силу. Даже Кристал, всё-таки заставившая себя встать и приободриться, помотав головой, не сумела удержать матрас при попытке хотя бы разок его вскинуть.
— Просто перевернём, — предложила Аня, и девочка выдохнула: это дело полегче.
Закончив с матрасами, собрались на озёрный берег: разбудили Лиссу, спустились на жилой этаж, взяли большую, но лёгкую корзину, сплетённую из какой-то тонкой лозы, и уложили в ней полотенца, бельё на смену промокшему и парочку маленьких покрывал с кресел. Последнее придумала Аня: вдруг кому-то из девочек захочется после купания посидеть на берегу?
Оделись как обычно: Лисса — в стареньком платьице, Кристал — в платье, подогнанном под неё Аней, из запасов Агни: его девочка так полюбила, что не желала переодеваться лишний раз — наконец-то появилась вещица её, подросшей, размера; и Аня в привычных уже штанах и блузке, с прячущейся под ней рубашкой-безрукавкой из тончайшего полотна.
Выходили втроём, заранее предупредив старушек, куда они направляются. Шагая по садовой дорожке, едва заметно спускающей будущих купальщиц до дома к озеру, Аня вздохнула: а ведь в ином случае корзина уютно тяжелела бы десертом и лёгкими напитками вроде компота или даже просто чая. А сейчас она прихватила, кроме необходимых вещей только детали раскроенного для Лиссы платья. Пока девочки будут купаться, она, «не умеющая плавать», будет сидеть на мостках и шить.
Только ступила между деревьями, боязливо оглядела «свой» озёрный берег: а вдруг?.. Но беспечная болтовня девочек впереди успокоила и невольно заставила думать о более насущном и конкретном, чем таинственный незнакомец, ночью бесшумно подплывший к ней и напугавший.
Онора. Насколько Аня поняла с не совсем связных слов Никаса, эту женщина провела какой-то ритуал с Агни, результатом чего стало «выздоровление» хозяйки дома, а ещё неожиданное превращение Оноры в сумасшедшую. А если это не сумасшествие, а что-то магическое?.. Впрочем, Аня про магию ничего не знает, а значит, даже нет смысла думать о том. А вот то, что Онора сидит привязанной к стулу, это очень плохо — с точки зрения гигиены и санитарии. Аня вспомнила клочковато торчавшие в разные стороны волосы женщины и содрогнулась от жалости и брезгливости. Это сколько же времени бедная Онора вынужденно обходится без гигиенических процедур? Месяц? Больше?
Нет, что бы ни говорил Никас, надо бы хоть чуть-чуть привести бедняжку в порядок. Ведь Онора крепко привязана (или связана?) и Никасу ничего сделать не может? Следовательно, она не может навредить и Ане, разве что снова кричать начнёт и напугает… Уже приближаясь к купальной беседке, Аня твёрдо решила: они вернутся домой, девочки побегут по своим делам, и она, Аня, ушмыгнёт в подвал и хоть немного облегчит страдания несчастной женщины, умыв ей лицо и расчесав волосы. Ну и что, что «брат» потом увидит. Главное — он сам поймёт, что Аня всё сделала правильно.
Никас очень нравился Ане. Как брат. Ведь она невольно сравнивала его с Игорем, «братом», оставшимся в «том» мире. Здешний брат, как и младший, не умел вести хозяйство, но всё же, хоть и с трудом, поддерживал то, что есть. Он не возражал, когда «та» Агни оставила в доме постаревших служанок, которым некуда было уйти, а потому никому в этой жизни не нужных, хотя прекрасно понимал, что они лишние рты в доме, лишённом обычного содержания. Он не возразил и против Лиссы, которую, как недавно вспомнила словно мимоходом Кристал, Агни нашла на здешнем городском рынке: девочку, пытавшуюся стащить с прилавка яблоко, поймала торговка и, вереща на весь рынок, лупила плачущую малышку. Когда Агни бросилась к Лиссе, Никас поневоле поспешил за ней, и его довольно внушительной фигуры оказалось достаточно, чтобы торговка безропотно отдала избитую девочку женщине «из общества», как тут принято говорить.
Настроенная решительно, Аня уже твёрже взглянула на озёрный берег. Появись тот неизвестный на «их» берегу, она бы сумела постоять за себя и за девочек. Разные спортивные секции, куда родители записывали «младших» в её мире, были для неё самой недосягаемыми. Но в деревне ребята научили её парочке приёмов. Аня, правда, очень надеялась, что тут кулаки в ход пустить не придётся. И не потому, что боялась, а потому что чувствовала: занятое тело ещё не окрепло в должной мере для таких… ну… физических упражнений.
Девочки с радостным визгом побежали в «женское» отделение купальни. Вторая половина была свободна, но разделяться они не хотели. Аня же выбрала из корзины шитьё и, оставив саму корзину у входа в купальную беседку, несмело подошла к мосткам. Снова опасливо, несмотря на вроде как боевой дух, оглядевшись и сняв обувь — уже не меховые галошки, а домашние туфли, она осторожно уселась на край и опустила ноги в тёплую воду. И вздохнула от полноты чувств: как хорошо! Тихо, спокойно, солнце не жёстко пылающее, а мягко и припекая… Не хотелось думать о плохом. Хотелось мечтать — например, о том, что она сумеет найти для дома деньги, уговорив Никаса продать кое-какие платья Агни. Даже она, женщина из другого мира, перебрав вещи в гардеробной, поняла, что многие из них из очень богатых тканей…
Стараясь не задремать под припекающим солнцем, Аня принялась за шитьё: перед купанием она успела у подобранного в шкафу платья с тканью, подходящей для малышки, раскроить юбку, благо длинная, и теперь старалась сшить самую простую вещь — сарафан на лямках, к которому потом нетрудно будет добавить болерошку и тем «создать» законченное платье на разную летнюю погоду.
Со смехом и визгом пробежали мимо мостков девочки и бросились в воду, поднимая сверкающие солнечные брызги. Плавать, вскидывая руки над волнами, умела Кристал — наверное, братья научили. А Лисса попискивала, по-собачьи крутя ручонками перед собой и громко шлёпая ногами, и старалась плавать только по мелководью, то и дело окликая свою Агни и хвастаясь, как здорово у неё получается.
Когда Лисса в очередной раз подняла над водой руку помахать Ане, та вдруг подумала, отреагировав на этот жест: а что, если дверь в библиотеку открывается так же, как открывается потайная дверца в углу террасы? Что, если есть словесный пароль к библиотечной двери? Знала ли его Агни? А если знала, но, не полагаясь на память, записала где-то и спрятала в своей комнате?.. Нет, глупо думать, что можно разыскать бумажку с паролем и попасть в нужное место. Слишком наивно мечтать, что можно вот так просто: раз — и получить доступ в библиотеку.
Мысли плавно перетекли от библиотеки к воплям Оноры. О чём просила женщина, когда кричала так, словно Аня — её последняя надежда? Что же нужно взять в библиотеке?..
… С воды будто всхлип и не совсем привычное плесканье.
Аня оглянулась и тут же вскочила на ноги. Где Лисса? Она только что отплыла, держа перед собой небольшое брёвнышко, которое скатила с берега в воду.
— Агни! — в панике закричала Кристал. — Лисса упала в воду!
Малышка и так в воде!! Что значит — упала в воду?!
Бросив шитьё, Аня на подгибающихся от страха ногах помчалась по берегу озера к границам поместья — хорошо видным отсюда оградам. «Ах ты ж… Не сумела уберечь! Тоже мне — взялась привести к воде детей!.. Не подумала об их безопасности!..» — бессвязно думала она. А потом настроение сменилось напрочь, и Аня рявкнула на себя: «Хватит плакаться! Надо спасать Лиссу! Ищи её! Быстро!»
Всполошённая Кристал быстро плыла к берегу, тоненько поойкивая от страха. Глядя, в какую сторону она то и дело скашивается, Аня тщетно всматривалась в воду под склонёнными над ней длинными ивовыми ветвями, чьи кончики словно и сами лениво купались в волнах. Как-то мимоходом отметила, что на противоположном берегу, за границами «её» поместья, промелькнула не вполне ясная фигура. Только подумалось стороной: «Кто-то бежит…»
Потом её растерянный взгляд, пока она разыскивала Лиссу, наткнулся на определённый предмет — на то самое брёвнышко, которое себе в помощь взяла Лисса.
Лисса должна быть рядом!
На ходу чуть не рвя на себе блузку (пуговицы, во всяком случае, полетели), Аня в одной нательной рубашке пробежала ещё несколько шагов, чтобы брёвнышко оказалась напротив, и бросилась в воду.
В последнее мгновение перед прыжком краем глаза заметила, что с того берега кто-то тёмной торпедой тоже бросился в озеро. А потом стало не до посторонних наблюдений. Вода возле брёвнышка слабо волновалась… Неужели это Лисса тонет?! Зачем девочка покинула брёвнышко?! Или руки соскользнули?!
Ближе к тёмному и чуть продолговатому предмету, который лениво покачивался на всё так же безмятежно сияющей солнцем воде, Аня набрала воздуха инырнула. Счастье, что вода здесь не такая мутная, как в оставленном ею мире, а чистейше прозрачная!.. Рубашонку Лиссы женщина увидела сразу. Сердце загрохотало так, что машинально Аня чуть не прижала к груди руку. Некогда!.. Некогда!..
Белая рубашонка мягко колыхалась, похожая то ли на прогуливающуюся медузу, то ли на необыкновенную громадную бабочку, с чего-то решившуюся поплавать под водой. И сейчас она торжественно волновалась странно и неловко распахнутыми крыльями… А внутри этой бабочки замедленно взмахивала руками Лисса, и её светлые волосы казались зыбкими, нарисованными размытой акварелью…
Оторопев в первые секунды, Аня немедленно и сильным толчком рванула к ней.
Но ещё стремительней будто выстрелила к ребёнку тёмная фигура — так сильно, что Аня даже прочувствовала волнение воды. А потом стало не хватать воздуха, и она, задыхаясь и из последних сил стараясь не вдохнуть, стрелой поплыла наверх, к свету.
Хрипло и со свистом втягивая воздух в усталые лёгкие, уже на поверхности она развернулась, чтобы уставиться вниз и удостовериться, что Лиссу вот-вот вытолкнут наверх. И рывком отшатнулась. Мужчина вылетел на поверхность воды буквально перед её носом, а потом, даже не взглянув на ошеломлённую женщину, мощно поплыл к берегу, помогая себе одной рукой, потому как второй придерживал лёгкое тельце девочки — в основном её голову — над мелкими волнами. Аня — за ним, перетрясшаяся до последней степени: живая?! Нет?! Воды наглоталась?! Хоть бы она только наглоталась воды! Это не страшно! Аня умела откачивать воду из «утопленников»: участвовала в военно-спортивной игре «Орлёнок» в старших классах — чему только не научилась!
На последних метрах прибрежной волны шла за высоким широкоплечим мужчиной уже с трудом. Её-то дух силён. А вот тело Агни…
Но самостоятельно заниматься плачевным состоянием малышки Ане не пришлось.
Едва мужчина (как оказалось, в коротких штанах и рубахе) зашагал по мелководью и волны ему уже не мешали ускорить шаг, он побежал к зелёному берегу. Когда Аня догнала его, он уложил Лиссу на травы, и малышка, вроде как безучастная, прямо-таки отплёвывалась от воды под уверенными мужскими руками.
Добежала Кристал, встала рядом с Аней, прислонившись к ней и схватившись за руку, — недоверчиво смотрела за действиями мужчины. Но не прошло и минуты, как Лисса открыла глаза, закашлялась, а потом заплакала.
Тогда мужчина помог ей сесть, а Кристал тут же сама залилась слезами и, бросилась к Лиссе, бессвязно и радостно заговорила с ней, утешая. И лишь раз обернулась к спасителю, чтобы со слезами же в голосе выговорить:
— Мы вам очень благодарны, дин Таеган! Очень благодарны за Лиссу!
А потом снова поневоле отвернулась к малышке: та пришла в себя и потянулась обнять девочку.
А дин Таеган не спеша взглянул на Аню. Кажется, он умел быстро переключаться с одного, требующего его внимания предмета на другой…
Она же, настолько мокрая, что чувствовала, как по коже и по одежде до сих пор бежит вода, вдруг вспыхнула от этого бесцеремонного и откровенно оценивающего взгляда на её грудь, потом на бёдра. Мужчина не скользнул, а будто обвёл этим взглядом всю её фигуру. Мелкую дрожь, которая пронеслась по телу, женщина ощутила так, что испугалась, как бы этот человек не заметил её.
Его, судя по всему, не смущало, что он и сам всего лишь в штанах и в рубахе, облепившей его сухощавое мускулистое тело… Выяснилось, что он не настолько высок, каким показался ранее. Просто сочетание широких плеч и худощавой фигуры дало такую иллюзию. Был дин Таеган русоволос, со слегка прямоугольным лицом — а может, прямоугольность только чудилась из-за напряжённо сжатого рта, по краям которого застыли морщинки, то ли горестные, то ли надменные. И угрюмые серые глаза…
Стараясь побыстрей заставить его вернуться к более или менее цивилизованному общению, Аня с трудом выдавила:
— Примите нашу глубокую благодарность за спасение девочки, дин Таеган…
И замерла в ожидании, когда он заговорит. А если этот дин Таеган — тот самый неизвестный из её ночного приключения?
Но мужчина только высокомерно кивнул ей и спокойно снова вошёл в озеро, чтобы, погрузившись по пояс в воду, поплыть на противоположный берег.
Аня растерянно взглянула ему вслед, а потом присела рядом с девочками.
— Лисса, ты как?
— Горлышко болит, — пожаловалась малышка.
— А идти сумеешь?
— Не знаю, — всхлипнула она и тут же, опираясь на руки Ани и Кристал, поднялась на ноги. Шмыгнула носом и уже твёрже сказала: — Могу!
И они, не торопясь, зашагали к купальной беседке — Лисса между двумя более взрослыми «сёстрами». Немного поколебавшись, Аня наугад спросила:
— Кристал, а почему я не помню этого дина Таегана? Кто он?
— Ты и не должна его помнить, — охотно ответила девочка. — Ведь ты как раз заболела, когда он здесь появился. Это племянник нашего соседа — дина Вилея.
— То есть он теперь здесь живёт? — уточнила Аня, помня, что Агни болелаиз-за колдовской отравы почти месяц.
— Да.
— А чем он занимается? Кто он?
— Ну, точно я не знаю. Брат вроде говорил, что он бывший военачальник короля.
— А почему бывший?
Кристал вздохнула, и Аня понадеялась, что не из-за её приставучести.
— С ним что-то такое случилось, из-за чего он не может говорить. Никас сказал, что это из-за какого-то храма.
— А ты откуда его знаешь?
— Мы однажды с братьями ходили купаться поздно вечером, и дин Таеган переплыл к нам озеро. Никас разговаривал с ним с помощью бумажек, и дин Таеган несколько раз сидел с нами, если мы приходили купаться вечером.
— Он добрый, — сказала Лисса. — Он мне сладкие конфеты приносил.
— Вкусные, — вздохнула Кристал и мечтательно улыбнулась.
«Если он не может говорить, значит, это не он?» — с недоумением думала Аня.
Они добрались до купальной беседки, и без всяких слов девочки принялись собираться домой. Даже спорить не стали, когда Аня первой схватила корзину и начала бросать туда без разбору всё подряд. Но она всё же сочла объяснить им:
— Мы мокрые, надо бы высушиться.
А потом сбегала на мостки и забрала шитьё. Причём, когда она нагнулась к брошенным выкройкам, она снова почувствовала всё тот же оценивающий взгляддругого берега. Исподлобья взглянув туда же, никого не обнаружила. И с раздражением подумала, что стала слишком мнительной. Никого там нет! Придумала она всё!
И помчалась с мостков к девочкам, которые начали подниматься по едва заметному склону между деревьями к дому, таща с собой корзину. Отняв у них поклажу и запихав туда же шитьё, Аня заспешила чуть впереди, на ходу раздумывая, что и сама мокрая, и девочки тоже в купальной беседке переодеться не успели. А значит, придётся дома быстро сменить мокрую одежду и напоить бы их чаем. Лето летом, но мало ли…
Напоённые горячим пустым чаем (всего лишь на паре травок, известных Ане), пригревшиеся в сухой одежде, девочки, видимо, от испытанного волнения, неожиданно уснули, а Аня внезапно поняла, что получила свободу действий.
На кухне суетились старушки, как про себя их называла Аня. Суетились они, потому что стремились показать хозяйке, что ещё на что-то способны. Но, если прислушаться издалека… Аня уже знала, что у них не только глаза полуслепые, но и память у обеих очень плохая, а потому им вместе легче работать на кухне: что-то помнила-видела одна, что-то — другая.
— Что у нас сегодня на обед? — легко спросила она, стащив со стола ломтик от мелко нарезанного хлеба и тут же спрятав его в кармане.
Старушки обернулись к ней и запричитали в два голоса. Выслушав и узнав всё, что надо, Аня похвалила их и ушла. Обе не собирались выходить из кухни до вечера.
Зайдя в свою комнату, Аня собрала обрезки ткани, которые не выкинула после того, как подогнала платье для Кристал и раскроила второе для Лиссы. Затем взяла кувшин, который она, чтобы никто не видел, намеревалась наполнить из небольшого фонтанчика, устроенного во дворе при террасе. И захватила полотенце из своей умывальни. Этого, надеялась она, хватит на первых порах, чтобы привести хоть чуть-чуть в порядок Онору… Собирая необходимые ей вещи, она продолжала вспоминать инцидент на озере. Симпатичный мужчина. А если он врёт? Ну, в том, что он говорить не может? Если по каким-то своим причинам он предпочитает, чтобы окружающие его люди думали, что он не может говорить, а на деле с ним всё в порядке?
И вздохнула: «Не моего ума дело!»
Собрав всё в ту же корзину, с которой ходила на озеро, Аня снова заглянула к девочкам — в комнату Кристал, где оставалась после купания и Лисса. Девочки спали. Она осторожно, чтобы не грохнуть тяжёлой дверью, прикрыла её и заспешила во двор. Обогнув дом до торца, она очутилась перед дверью в подвальное помещение.
«Как в страшной сказке. Или в легенде, — размышляла она, открывая дверь и снова закрывая, чтобы никто не узнал, что она нарушила негласный запрет брата входить к Оноре в одиночку. — Бедная девушка спрятана в жутком подземелье и ждёт своего спасителя. Да ещё эта девушка… — Она резко остановилась на площадке после небольшой лестнички. — А если Онора взяла на себя часть моей колдовской отравы? Она же проводила ритуал! Наверное, хотела снять с меня отраву… И сама в него вляпалась? Но тогда… — Холодок по спине убедительно показал, что дело серьёзное. — Тогда… Если я до неё дотронусь… Если дотронусь, не перейдёт ли отрава снова на меня? И что делать, если вдруг перейдёт?!»
Но здравый смысл подсказал: «Если отрава снова овладеет мной, я же не буду знать об этом — судя по состоянию Оноры. Вон, как на неё отрава подействовала (если её состояние — это всё-таки действие колдовской отравы). Она ничего не понимает, не соображает… Бедный Никас… Опять ему проблемы…»
Аня постояла ещё немного, собираясь с духом. Она вспомнила хмурое лицо дина Таегана, и почему-то это мелькнувшее воспоминание подбодрило её.
Уже решительно Аня, взяв со стены факел, пошла по подвальному коридору, пытаясь сообразить, знает ли в глубине своей души Онора, что с нею? Почему она сумела закричать нечто осмысленное сегодня утром при виде именно Агни?
Все мысли отступили перед дверью, ведущей в жалкую каморку с невольной пленницей. Аня вдохнула, словно собираясь нырнуть в воду, усмехнулась сравнению и вошла… В комнате по-прежнему таился полумрак, который шарахался и мотался из-за неверного факельного огня. И по-прежнему здесь ужасно воняло как нечистотами, так и кровью: кажется, пленница то и дело пыталась вырваться из стягивающих её пут…
Оглядевшись и вспомнив движение Никаса, Аня сразу нашла настенные скобы и воткнула в них факел. Потом с минуту стояла, собираясь с силами, чтобы подойти к странной женщине.
Та так и не шелохнулась, хотя Аня привнесла в каморку свет. Хотя двигалась довольно шумно. Оставив корзину у входа, Аня взяла тряпки и кувшин с водой. Намочив несколько лоскутов, она приготовила сухие, сунув их в карман блузы. И наконец присела на корточки перед связанной женщиной. Разглядев, как именно волосы скрывают её лицо, Аня решилась: протянула влажную тряпку и коснулась лица Оноры. Та не шевельнулась и вообще ничем не показала, что чувствует холодное прикосновение. Ободрившись, Аня быстро протёрла ей лицо и снова на всякий случай отдёрнула руку, хотя Онора не могла бы до неё и дотронуться: руки были крепко примотаны к подлокотникам стула.
Отбросив тряпку в сторону, Аня взяла чистую и опять взглянула на женщину, чтобы присмотреться, с чего начинать следующий этап наведения чистоты. И чуть не упала задом: Онора смотрела ей прямо в лицо, в то время как её собственное лицо из безразличного постепенно начинало напряжённо кривиться в яростную, злобную гримасу.
Аня торопливо заговорила — негромко, чтобы не напугать женщину:
— Не бойся, не бойся…
Хотя боязнь и даже нарастающий страх чувствовала именно она: а если Онора закричит, как утром? Этого безумного крика Аня очень боялась. Не потому, что его могут услышать девочки: как уже поняла Аня, в доме из подвала крики не слышны. Нет, она боялась интонаций этого крика. Интонаций, пронизывающих всё её существо ужасом.
— Не бойся, — повторила она, искательно вглядываясь в это сумасшедшее лицо «страшной ведьмы». — Я только умою тебя и волосы расчешу… Правда-правда, больше ничего не сделаю! Честно!
Глаза Оноры вдруг блеснули в свете факела, а лицо мгновенно разгладилось от кривящихся морщин, хоть и ненадолго. Блестящие глаза женщины абсолютно осознанно впились в испуганные глаза Ани.
— Возьми розы!! — завопила Онора, а в следующий миг её ясные слова перешли в злобное бульканье и клокотание.
Сообразив, что сейчас будет, Аня в бешеном темпе собрала все вещи, которые лежали перед женщиной и которые та могла видеть, и бросилась удирать из каморки.
Вещи оставлять нельзя: Никас увидит и расстроится, что она не послушала его.
Аня в спешке грохнула дверью, заглушая бессвязные вопли и рычание «страшной ведьмы», а потом сама в изнеможении прислонилась к этой двери. Только было оттолкнулась от неё, не желая слушать бредовые крики, как с досадой вспомнила, что оставила в каморке факел. Ладно. Факел находится на стене, которая вне поля зрения Оноры. Можно потерпеть немного её вопли, но убрать теперь единственную улику (Аня нехотя ухмыльнулась), чтобы брат ничего не заподозрил.
Она снова открыла дверь — спокойно, ведь звук теперь заглушался воплями из каморки. Выкрутила факел из скоб и перепрыгнула через порог в подвальный коридор. И замерла, не оборачиваясь, потому что услышала и боялась, что любое её движение перебьёт услышанное.
Среди сбивчивых и сумбурных воплей она уловила нормальные слова! Это как… Она покусала губы, пытаясь понять… Это как посреди бури, которая рушит всё подряд, в её грохоте, услышать отчётливое звучание радио!
— Возьми! В библиотеке! Розы! Принеси-и!!
Аня закрыла за собой дверь в момент особенно долгого крика «страшной ведьмы», сообразив, что слова повторяются и больше Онора ничего другого не скажет. Что-то так крепко засело в её памяти, что женщина эта вспоминает лишь при взгляде на Аню. То есть на Агни. Значит ли это, что та Агни знала что-то, что могло бы помочь состоянию Оноры?
Но как попасть в библиотеку?!
Будто колокол ударил.
Воспоминанием.
Она в деревне. Школа закрыта, а она, пятиклассница, оставила там сумку с кедами. Две одноклассницы, прознавшие о её беде: а бабушка не любила, когда чужая ей внучка теряла вещь — помогли ей влезть в открытое окно кабинета. Школа-то деревенская, и школьники частенько тайком от учителя и сторожа оставляли в тёплую погоду несколько окон открытыми, чтобы влезть в них вечером. Страшно же. Но и весело от такого немудрёного приключения!
А если в библиотеку мужа залезть в окно? Любопытно, закрыто ли оно заклинанием, как дверь туда же?
Аня стремительно взлетела на второй этаж, проверила девочек. Всё ещё спят.
Пора приступать ко второму приключению.
К влезанию в окно!