Смешливо помотав головой, Аня велела себе перестать витать в облаках и вернуться к делу. Поскольку, пока рассеянно потряхивала картинками с розами, мыслями унеслась далеко — до той самой заветной точки, где каждая женщина, с блуждающей по губам мечтательной улыбкой, видит себя в пышном белом платье, таинственно поглядывает из-под фаты на некоего, возможно, до времени неопределённого мужчину, который придерживает её под руку…
Хватит! Пора вернуться к розам и к Оноре!
Она поспешно вышла из библиотеки и некоторое время наблюдала, как медленно и важно закрывается дверь в помещение, а на её поверхности меркнут, но до конца так и не исчезают видимые ей знаки…
Дочитывая небольшие любовные романчики и порой пуская над концовкой счастливую слезу за счастье придуманных героев, даже тогда Аня умела скептически думать о невероятных союзах мужчины и женщины, которые абсолютно серьёзно заключались в воображении авторов. И сейчас, невольно перекладывая свои впечатления от прочитанного на свою сегодняшнюю ситуацию, она только усмехнулась: «Ну-ну… Я-то, может, и влюблюсь, но не этот мужик! Кто он — и кто я? Ну и что, что говорить не может! Зато из высших чинов, хоть и в отставке. Долго один в белом свете ходить не будет. Не красавец, но симпатичный. А я кто?»
Машинально подошла к настенному зеркалу сбоку от двери в библиотеку. Даже если учитывать, что в вестибюле дома (Аня про себя звала его нижней гостиной из-за наличия в нём множества диванчиков и кресел) сейчас, в обеденное время, довольно темно — солнце ушло чуть дальше, то её отражение всё ещё выглядело… так себе. Лицо не худенькое, а похудевшее до заострённых скул и грустно торчащего носика, глаза до сих пор впавшие, и губы серые. Да и… она вздохнула… старовата она для здешних женихов. Ещё неизвестно, как они вообще к вдовам относятся…
Аня глядела-глядела в зеркало — и расхохоталась. Она не знает, кто тот ночной неизвестный! Она не обменялась парой слов (если это, конечно, возможно) с дином Таеганом! Она даже ещё не влюбилась! Но уже придумала любовную историю, которая из-за здешних сословных предрассудков должна закончиться печально! Причём историю мистически-парадоксальную по всем параметрам: кого героиня любит? Ведь Аня умудрилась сложить, возможно, две личности в одну? Понравился голос неизвестного в ночи! А внешность дина Таегана заставила помечтать о спасителе Лиссы!..
А вот интересно, если она начнёт писать любовные романы, примут ли её в своё общество здешние писательницы, которых так охотно печатают в дамских журналах? Тоже неплохо для зарабатывания так нужных семье денег…
«А ну, марш отсюда! — скомандовала себе Аня, вытирая выступившие от смеха слёзы и пятясь от зеркала. — У тебя и так забот полон рот, чтобы ещё и романы придумывать!»
И побежала к себе: пока девочки вне дома, надо подумать, как опять-таки незаметно прокрасться к Оноре, а потом… Вот на этом «потом» Аня и споткнулась. Она ведь не знает, что делать с этими разрисованными картонками! И сумеет ли Онора помочь её разобраться с ними — это ещё большой вопрос… Дождаться Никаса? Но женщина просила принести немедленно. Она так кричала, что Аня поверила: розы нужны прямо сейчас! Но… А если Онора снова впадёт в неконтролируемое бешенство? Что, если вместо чётких указаний, что именно нужно сделать с картонками, снова придётся удирать от жутких воплей и рычания?
Мда… Загадка с дверью в библиотеку была гораздо легче.
В задумчивости Аня подошла к столу с выкройками и отодвинула их в сторону, а на освободившееся место выложила папку (не обложку, как выяснилось!) с картонками, а потом расставила эти картинки в три ряда — без всякой логичной мысли. Что получилось, пока по одной картинке вынимала, то и получилось. По двенадцать в каждом ряду. Аня попыталась вспомнить, сколько карт в колоде таро. Но многого о гадании она не знала. Помнилось что-то как бы понаслышке. Или там было семьдесят две карты?
Впрочем, зачем ей знать, сколько было карт таро, если здесь тридцать шесть картонок, про которые она вообще сказать не может, что они карты?
Вопросительно посмотрела на руки с украшениями. Те переливались уже привычным разноцветьем, но «помалкивали», когда им «показали» картинки с розами.
Долго размышлять Аня не любила. Лучше действовать, хоть и наугад.
Сегодня она оделась привычно — в штаны и в блузу с пышным, но коротким рукавом, а поскольку утро было довольно прохладным, добавила к наряду длинный жилет-разлетайку — как его назвала про себя: он не застёгивался на пуговицы, а был на завязках — на тонких нагрудных тесёмках. Так что, недолго думая, сунула в глубокий карман папку с «розами». Карман жилета чуть оттопырился, но Аня сочла: ничего страшного. Если девочки заинтересуются, что носит старшая сестра с собой, достаточно будет показать обложку папки — и они решат, что это любовный роман.
Осторожно выглянув в огород, Аня увидела, что девочки что-то оживлённо обсуждают, сидя между грядками. Кажется, это надолго. Времени хватит, чтобы провести эксперимент до приезда домой братьев.
По дороге назад, к своей комнате, думала о том, что сначала не смущало.
Почему Онора не реагировала на Никаса? Может, даже в своём сумеречном состоянии она помнила, что он ничем не может ей помочь? Опять-таки: мало Аня ещё знала всех обитателей этого дома, чтобы понять такие тонкости. Никас-то хоть и знает магию, но, кажется, не слишком опытен в ней.
Снова потоптавшись у лестницы на второй этаж, Аня прикинула, что к чему, и решила, что для похода в подвал ей нужна накидка с прорезями для глаз. Поскольку с картинками роз она собиралась идти путём проб и ошибок, не хотелось бы, чтобы этот путь слишком сильно тревожил Онору. Ей и так немало натерпеться пришлось… А накидка должна спрятать от Оноры лицо посетительницы. Аня вспомнила индийские фильмы и, прибежав в свою комнату, схватила первую попавшуюся тёмную шаль, большую и лёгкую. Накинув её на голову, замотала часть вокруг шеи, как шарф, а потом подняла краешек на лицо и закрепила так, чтобы видны были бы только глаза. Даже так, накинутая, шаль оказалась большущей и только чуть-чуть не доставала до пола. Теперь есть надежда, что при виде бесформенной фигуры Онора не будет рваться из верёвок, стягивающих её, а значит — не будет причинять себе физическую боль, а то и травмы.
Ещё раз заглянув в папку с картинками, Аня определилась, что именно собирается делать в первую очередь, и побежала в подвал.
По дороге вновь стала думать, как пройдут два эксперимента. Сначала она хотела просто показать Оноре по очереди все эти картинки — в надежде, что уже первый рисунок заставит женщину как-то… ну, прийти в себя. А там она скажет, что именно надо сделать, чтобы спасти её. Если же этот примитивный способ не сыграет как надо, Аня собиралась положить картинки прямо на подвальный пол — или, как вариант: разложить картинки вокруг стула с Онорой.
В подвал Аня спустилась быстро, перед тем не забыв закрыть за собой дверь. Боялась — девочки увидят открытую, заглянут, испугаются «страшной ведьмы». Лисса и так проявила себя весьма впечатлительным ребёнком… А вот взяв факел, горящий ровно (утром Никас, кажется, добавил масла), к двери в каморку Оноры Аня подошла уже неуверенно. Опять полезли в голову беспокойные вопросы: стоит ли экспериментировать в одиночку? Она же ничего не понимает в магии! Может, дождаться Никаса? Объяснить ему, рассказать о драгоценностях, подаренных мужем и, как выяснилось, настроенных, как минимум на дверь библиотеки? На все сомнения существовало пока только одно «но»: Онора требовала, чтобы именно Агни помогла ей!
Самокритично пробормотав себе: «Авантюристка!» Аня решилась и вошла в каморку с Онорой. «В клетку со львом!» — криво ухмыляясь, вздохнула она.
Перешагнув порог, уже привычно сунула факел в настенные скобы и осторожно встала перед сидящей Онорой, придерживая край платка на лице, чтобы оставалась только узкая щель для глаз. Пальцы заметно дрожали, и Аня нервно улыбнулась. Но улыбка закаменела на губах, когда Онора, до сих пор сидевшая сутулой и с низко опущенной головой, медленно разогнулась. Наверное, спустя минуту Аня выдохнула: воплей при виде непонятной для невольной узницы фигуры не последовало.
Первый эксперимент прошёл впустую. Онора не откликнулась на поочерёдно показанные ей картинки, затребованные ею. Аня даже испугалась, решив, что, видимо, надо было всё-таки поискать в библиотеке именно книгу.
Немного разочарованная, она принялась за второй эксперимент. И вот тут-то произошло то, что поразило её саму. Как и в своей комнате, она разложила картинки с цветами перед Онорой. Единственная разница — в расчёте, что «страшная ведьма» не крутит головой, Аня выложила розы не в три ряда, а в четыре. Чтобы все уместились в зоне её зрения.
Онора не пошевелилась.
Зато картинки неожиданно затеплились смутным светом. И это, как и последующее их движение, было странно и завораживающе. Некоторые алели и розовели, как им и полагается по цвету. Но некоторые почему-то тлели тошнотворными, бледно-гнилыми оттенками. Плесень и гниль — это сравнение первым пришло в голову. Потом, непонятно почему, Ане показалось, что эти картинки высвечивают гнилостным переливами, потому что им не нравится лежать рядом с теми, которые по воле Ани попали им в соседи.
Насторожённая Аня шагнула к выложенным картинкам и неуверенно взяла картинку с гнилостным мерцанием, а потом, оглядев ряды, подняла ещё одну картинку, чтобы на её место положить поднятую первой. И застыла, не разгибаясь: роза под болотным свечением налилась благородным алым светом, полностью поглотив гниль!
Уже уверенней Аня осмотрела остальные картинки и сунула вторую на место не поднятой ранее, а взятой третьей. Так, прислушиваясь к картинкам — или к своей интуиции (она надеялась — к магии Агни!)? — она поменяла все картинки со зловещим свечением. И отошла — как художник, который хочет увидеть, что же получилось у него в целом. Хм… Получилась неровная такая клумбочка — попытка вырастить цветы в строгом порядке. Цветы выросли — пусть и несколько беспорядочно, а испускали победный свет так бодро, что Аня вопросительно взглянула на Онору. Что дальше?
А дальнейшее произошло очень быстро.
В тишине подвала, где единственно звучало лишь потрескивание факельного огня, послышался глубокий, хрипловатый вздох. Затаившаяся в углу Аня внимательно следила за происходящим.
Сейчас, как ни странно, она начинала снова бояться. Разоблачения. Пусть Онора в ритуале, который должен был помочь Агни освободиться от колдовской отравы, сама сделала ошибку и ритуал пошёл наперекосяк, едва не погубив спасательницу и спасаемую, как это смутно понималось, тем не менее, Аня догадывалась, что Онора — сильный маг. Если решилась помочь Агни в таком деле — по словам Никаса, очень опасном. Значит, есть возможность, что она увидит в теле Агни чужую душу. Или сознание? Впрочем, всё равно…
Аня и сама глубоко вздохнула. Может, остановить тот процесс, который она запустила по самоуверенности? А если на кону жизнь Оноры? От голода женщина не умрёт: в меру своих сил Никас всегда будет её кормить. Но вот от антисанитарных условий, в которых вынужденно содержится «страшная ведьма», вполне. Если, придя в себя, Онора захочет отослать чужую душу назад, что ж… Пусть… Агни в этом мире, в конце концов, на своём месте…Аня подняла голову, твёрдо сжав рот: «Ничего! Теперь всё зная о себе, я и в своём мире повоюю! Да и… Я же не хотела сюда — в это тело, в этот мир! Ругаться же Онора наверняка не будет! Это её ошибка в ритуале, который она провела с Агни, её просчёт — не мой! Если что — в сущности, она же и виновата в том, что случилось!»
Бессовестно переложив, таким образом, ответственность с себя за внезапный переход в чужой мир и в чужое тело, Аня насупилась и стала ждать, что будет дальше.
Но с Онорой так ничего и не происходило.
Это картинки будто узнали свою хозяйку (в чём Аня не сомневалась!), и их сияние начало расти вкосую — по направлению к «страшной ведьме». Им всем словно необходимо было дотронуться до неё, словно необходимо было удостовериться, что именно она им хозяйка. Дотянувшись же до согбенной фигуры, которая больше не пыталась сидеть прямо, снова склонившись вперёд, сияние обволокло Онору в подобие громадного стакана — прозрачного, но в то же время с изысканными, бархатно алыми и роскошно розовыми вихрями по его стенкам.
Наблюдая, как женщина всё больше обмякает в этом «стакане», Аня встревоженно подумала: «Только бы не во вред! Только бы не во вред!» Но от фигуры веяло мягким расслаблением. Аня насторожённо следила за Онорой, а потом, уверившись, что происходящее подчиняется какой-то своей логике, в результате которой Онора вот-вот «отомрёт», взглянула на свои кольца и вышла из каморки, оставив на всякий случай горящий на стене факел.
Уже закрывая за собой дверь в сам подвал, она снова посмотрела на кольца.
Странно. Чем больше она смотрит на них, тем больше понимает то, чего не должна. Магию. И её действие. Неужели муж старался, чтобы Агни хоть что-то знала и умела использовать магию, а для этого придумал ей не просто украшения, но целый комплект, который может направлять, подсказывать своей хозяйке?.. Ой… Этот комплект принял её, Аню? Или ему всё равно, кто его носит? Типа, кто носит, тот и хозяин? Хм… Попробовать предложить Кристал надеть эти украшения? Вроде как в шутку? И посмотреть, что будет?
Ладно, хватит думать о том, что будет. Надо бы сделать кое-что по дому… И даже не кое-что, а очень многое. Аня хотела было заняться состоянием нижней гостиной — привести её в порядок к приезду братьев. Но, едва она появилась в этой гостиной, едва только шагнула к кухне — взять ведро и тряпки для мытья… Ноги чуть не подогнулись!.. Аня удивилась. Но потом слабо усмехнулась: она опять забыла, что находится в чужом теле, сильно ослабленном болезнью. А ведь она за сегодняшний день столько успела сделать! И переволноваться… да что — переволноваться! Перепугаться до смерти из-за Лиссы! Так что… Хочешь не хочешь, а придётся идти отдыхать. Подумав, куда бы, Аня улыбнулась — на ту же площадку, где она и девочки сушили постельное бельё! Ничего. Есть завтра — и уборка никуда не денется…
Через минуту она обнаружила, что поднимается на полюбившуюся площадку не одна, а с девочками, которые хозяйственно захватили с собой пару-тройку кресельных подушек. Пристроив эти подушки, плоские, но мягкие, на широкий цоколь, больше похожий на каменные скамьи, отлично пропечённые послеобеденным солнцем, они немного поболтали, а потом потихоньку задремали. Устроились с той стороны, с которой солнце постепенно уходило, оставляя в нужном месте тень: и чтобы не сгореть под лучами, и чтобы проснуться вовремя. Это Аня для себя придумала…
Спала она недолго — не привыкла к дневному сну, да и душа беспокоилась: столько работы по дому! Но, не желая будить девочек, лежала на своей скамье, откуда виден кусочек озера, блистающий голубым, в солнечных сполохах драгоценным камнем среди зелёных деревьев.
И невольно улыбалась: вот и пропали все её мечты о том, чтобы набраться дерзости и сбегать сегодняшней ночью на озеро!.. Что там, в подвале, сейчас происходит? Очнулась ли Онора?.. Больше туда Аня — ни шагу! А когда придёт Никас, она ему всё расскажет — и пусть дальше он сам. Она даже усмехнулась себе: кашу-то сама заварила, а расхлёбывать Никасу.
Скоро проснулись и девочки. И Аня им сообщила:
— Кто куда, а я — в спальни мальчиков. Постели мы перебрали, высушили, но ведь нужно и полы вымыть.
— Я с тобой, — быстро сказала Кристал и тут же спросила: — А почему у мальчиков?
— Отмыть-то я собираюсь все спальни, — объяснила Аня. — Но не хочу, чтобы мальчики пришли, а комнаты для них не готовы. А ведь именно они работают, чтобы кормить нас. Так что пусть войдут в комнаты, хорошенько просохшие, где им будет комфортно.
— Это ты всё в дамских журналах прочитала? — с уважением спросила Кристал.
Аня кивнула. Она уже придумала все советы из этих журналов так или иначе приспосабливать под нужды дома. Даже на обложках записала всё то, что внутри есть, но таким образом, что потом можно сказать: «А я решила, что вот этот совет можно слегка поправить!» Захочет девочка убедиться, что Аня что-то такое и впрямь полезное на журнальных страницах вычитала, нетрудно будет ткнуть пальцем в статеечку, где хотя бы намёком упомянуто об этом.
— А я? — звонко спросила Лисса и подпрыгнула. — Что буду делать я, пока вы моете?
— А ты — поиграй, — улыбнулась Аня.
— У нас игрушек нет, — напомнила Кристал. — Поэтому она играть одна не хочет.
— Тогда так. Мы — моем, а Лисса носит с места на место те вещи, которые для неё легки. Тогда наша уборка быстро закончится, и мы вместе сможем поиграть.
К приезду братьев они и в самом деле успели отмыть все спальни, кроме её собственной. Убираясь в комнатах, Аня заметила, что мальчики, вообще-то, стараются придерживаться порядка. «Аристократы! — посмеялась-поддразнила Аня мысленно. А потом пожала плечами: — Наверное, Никас учит бережно относиться к вещам».
Сразу после ужина Аня рассказала Никасу и об украшениях, и о картинках с розами, и о том, что сделала она в подвале. Тот растерянно потёр лоб.
— Я ведь только немного вижу, — признался он. — И то — магическое видение часто пропадает. Не разработано. Денег же не было. Да что я тебе-то об этом говорю! — спохватился он. — Ты и без меня всё знаешь и помнишь, как вместо обучения у мастера мне пришлось идти работать. Это вот братьям повезло — я уже взрослый… Хорошо. Я сейчас побегу в подвал и посмотрю, что там с Онорой.
— Я с тобой! Но к Оноре входить не буду. Страшно, — откровенно сказала Аня. — Но, если что — позови меня. Я буду за дверью ждать. Ты только её открытой оставь.
И, пока девочки водили младших братьев на грядки похвастать быстро растущими овощами, старшие рванули в подвал. Минут пять, наверное, Аня мыкалась возле двери, не смея заглянуть в каморку Оноры, прежде чем Никас позвал её. На его ликующий зов она примчалась мгновенно.
— Вот! — с торжеством сказал брат. — Посмотри! Она теперь даже на тебя не откликается!
Но в первую очередь Аня посмотрела на картинки. Они лежали в том же порядке, в каком были, когда она сбежала из каморки Оноры. Но больше не сияли, а притворялись обычными картинками. Причём… чёрно-белыми! А Онора сидела на стуле, по впечатлениям, умиротворённо откинувшись на его спинку, словно отдыхая.
— И что? — с разочарованием спросила Аня, нагибаясь и быстро собирая картинки. Она-то думала…
— Онора, как и ты недавно, тоже будет некоторое время набирать силы, а значит, спать несколько дней. Ведь ей попало больше, чем тебе, — радостно сказал Никас. — Агни, в конце коридора с жилыми покоями есть ещё несколько спален. Пока младшие вне дома, мы успеем перенести её туда. Ты поможешь мне отмыть её и переодеть?
— Конечно, Никас! — обрадовалась Аня, а потом, помявшись, спросила: — То есть нам обеим влетело от ритуала?
— Странное выражение, — мимоходом сказал Никас, примериваясь, как взять на руки развязанную Онору. — Но, если я правильно понял, — да, обеим. Примерно одинаково. Странно только одно: я думал — ты слабей. Онора всегда выглядела очень сильной. Возможно, ей всё-таки попало больше… — Он легко поднял женщину на руки и, оглянувшись, сказал напоминающим тоном: — Спрячь картинки с розами в папку же. Мы оставим их рядом с Онорой, но лучше так, чтобы она их не видела. А они — её.
— Почему? — машинально спросила Аня и тут же замерла: а если она должна это знать? Не поймает её Никас на необычном незнании? Или спишет на болезненное состояние, в котором она пребывала с того же времени, что и Онора?
— Они отдали ей силы, а я не знаю, как их восстанавливать, — покачал головой старший брат, шагая к выходу из подвала. — Долго магические артефакты держать без подпитки нельзя. Они могут и сами потянуть — даже с хозяйки.
Никасу было тяжело нести Онору, хотя он шёл легко. Так что Аня сомневаться не стала: открыв ему на пути все двери, в начале коридора на втором этаже она быстро побежала к самым последним комнатам, чтобы приготовить ложе для женщины. Плотно закрыв за собой дверь (Аня сбегала за водой и тряпками), они вместе быстро привели ужасающе вонявшую Онору в порядок, договорившись вещи с неё просто сжечь: Аня как-то не представляла, что можно выстирать этот смрадный ужас.
Далее вечер пошёл своим чередом: вымывшись сами, чтобы от них ничем не пахло, старшие рядком спустились вниз и предложили младшим сбегать на озеро. Аня посомневалась, потом рассказала Никасу про дневное купание. Он посмеялся, что она внезапно научилась плавать, но посоветовал пока не слишком увлекаться водой. Аня торопливо покивала: едва она представила, что полезет в озеро, руки сразу заныли. Как всегда — подумалось. Иной раз работаешь, работаешь, не замечая, что переборщила с физической нагрузкой, а потом тело как взвоет! Тем более такое тело, которое сейчас досталось ей. И так физически слабое, как она поняла…
На озеро, к разочарованию девочек, с восторгом рассказавших братьям, как здорово она плавала, пришла с корзиной для рукоделия. Помня слова Кристал о том, что игрушек нет в доме, где до недавнего времени жили только взрослые, Аня решила сшить куклу Тильда. Ну и что, что таких кукол она не нашла в дамских журналах! Среди увлечений здешних дам вообще было обшивание и обвязывание уже готовых кукол. Но в доме нет средств даже на такую игрушку. Аня надеялась, что, примерно зная о кукле Тильда, она сумеет сшить нечто близкое к ней. Пока братья и сёстры (она чувствовала себя счастливой, произнося эти слова: здесь её любили!) плескались в воде, она успела сшить не только части Тильда, но и небольшой сарафанчик — первой вещички из гардероба будущей тряпичной дамочки. Младшие сёстры пофыркивали на лоскутки, когда, запыхавшись, вылезали из воды, но Аня только таинственно помалкивала и так загадочно улыбалась на все хихиканья, что девочки поневоле были заинтригованы.
А за час до сна в комнату Ани постучала Кристал.
— Агни, ты не спишь?
— Нет пока, — ответила та, набивая кукольные детальки ветошью, никуда больше не годной. — Заходи. Поболтать хочешь?
Кристал присела на край кровати, рядом с которой Аня поставила табурет, чтобы выпрошенный у Никаса канделябр освещал работу.
— Агни, ты после болезни немного изменилась. Ты никогда не интересовалась домом и огородом. А сейчас — столько всего делаешь!
— И… что? — осторожно спросила она.
— Я хочу тоже читать твои журналы! — выпалила Кристал. — Пусть я не болела и не боялась, что навсегда буду… как ты тогда, но мне тоже хочется заниматься разными интересными делами! Ой, что это у тебя?!
— Это кукла, — довольно сказала Аня. — Сейчас пришью ручки — и у Лиссы будет игрушка. Как тебе? У неё есть и одёжка!
— Вот! — уже восхищённо сказала Кристал. — Когда ты болела, ты очень боялась смерти, а теперь ты… такая живая!
— У меня есть вы, — улыбаясь, напомнила Аня. — Думая о смерти, я была эгоистичной… То есть жалела только себя. Но сейчас мне нравится думать и о вас. И не только думать, но и заботиться.
— Поэтому ты начала читать журналы? — серьёзно спросила Кристал, беря в руки куклу и открывая рот: — У неё глаза из пуговиц!
— Поэтому. Как ты думаешь, Лиссе понравится кукла?
— Конечно! А… мне? — умоляюще посмотрела на неё Кристал.
Она обняла девочку и пообещала:
— У нас будет много кукол! С одёжками!
… Когда в доме всё затихло, а из-за вытянутых облаков, чёрно-синих ближе к полуночи, появилась полная луна, Аня посмотрела на свои руки, на мягко сияющие на них кольца и браслеты. Взглянула в зеркало, чтобы убедиться, что кулоны на цепочках полны силы, как это объяснил Никас. И выскользнула из дома, побежала знакомой дорожкой к саду, а затем и к озеру. Уже спокойней спустилась к купальной беседке. Постояла немного, прячась в чёрной тени и вприщурку оглядываясь. Вроде тихо, но сердце замирало: придёт — не придёт? И стоит ли так самоуверенно бросаться в новое приключение? А если придёт, зачем ему болезненная женщина из соседнего поместья?..
Оставшись в короткой сорочке, в которой вынужденно искупалась днём, она нерешительно погуляла в прибрежных мелких волнах, а потом покачала головой. Нет, мышцы до сих пор ноют. Вернулась к беседке и, вытершись захваченным полотенцем, оделась. Не пришёл… Приключение не состоялось, даже не начавшись…Но уходить не хотелось. Плеск волн, посвистывание и вскрики ночных птиц, украдкой пробирающийся среди деревьев и кустов ветер — все эти звуки завораживали.
Она села на мостках, опустив ноги в воду, и загляделась на звёздное небо. «Тоже мне — мечтательница…» — усмехнулась она — и вздрогнула от сильного всплеска, слишком выделяющегося среди других. Он раздался снова, уже ритмичный, не единственный. Вцепившись в края мостков, Аня следила, как тянется по воде длинный след за чуть видимой во тьме головой. «Может, сбежать, пока не поздно?» Но снова в голове застучало, уговаривая остаться на месте: надо прояснить отношения с соседом. И, главное, узнать, кто он!
Сжавшись от напряжённого ожидания, Аня продолжала сидеть на мостках и лишь как-то стороной отмечала, что ноги у неё уже не просто напряжённые, а поджатые, словно она боялась, как бы в неё не плеснули водой.
От последнего всплеска тёплая волна мягко ударила по ногам. Мужчина ухватился за край мостков и сильным движением — резко вылетев из воды, сел рядом. Она ещё удивилась его умению двигаться: ни капли воды на неё не попало!
Мужчина повернулся к ней.
— С каждой встречей моя соседка всё больше удивляет меня, — вполголоса и как-то монотонно сказал дин Таеган. — Я слышал о ней, как о крайне замкнутой особе. И не думал, что после вчерашнего впечатляющего побега от меня ты снова явишься… Почему?
— Наверное, любопытство привело меня сюда, — прошептала Аня.
— Я… рад. Твоё любопытство спасает мою бесприютность.
После этих загадочных слов дин Таеган уставился на холодно-белые лунные блики, покачивавшиеся на воде.