1.
Как дошло до такого?
Когда он успел так измениться?
Примерно такие странные мысли лезли в голову Даркену, когда он летел над крышами домов по направлению к историческому центру Праги.
Казалось бы, разве время для подобных измышлений? Разве не стоит попытаться понять, что ты будешь делать, когда доберёшься до места? Постараться разгадать планы Перловки или, хотя бы, предугадать, каким будет то чудовище, что она призвала, и как с ним бороться? И будет ли то вообще чудовище, а не, скажем, портал в какой-нибудь аналог Ада, засасывающий всё вокруг туда, где не властны законы логики, физики и парафизики: в хентай-аниме, например?
Но имелось чёткое осознание, что подобное бесполезно. Пусть “номер один” отнюдь не дурак, ему далеко до главных аналитиков ковена. В его стиле, скорей, прилететь и разобраться на месте, что-нибудь сымпровизировав. Тем более, что от него сейчас нужно не победить, а просто сдерживать бяку-буку, пока не прибудет подмога. Пока не заявятся основные силы, сами облачённые в доспехи и с доспехами для своего “номера один”, он им скажет “вы тормоза, я почти что справился сам”, а они ему ответят, что знают, как победить скотину. Выслушать инструкции и действовать, согласно им.
Вот и весь план. Чего тут думать? Либо подчинённые спасут день, либо Бронька. А от Дарка многого и не требуется. Просто быть крутым.
А потому он мог немного порефлексировать, покуда не вышел на визуальный контакт с мразиной. Вспомнить, как бравировал своей лихостью. Как преувеличивал свои достижения и вёл себя, подобно героям боевиков просто для поддержания имиджа, а не потому, что всерьёз полагал себя способным на какое-то время задержать сущность, призванную тёмным божеством, заявляясь на бой с голым торсом и нелепой ковбойской шляпе.
Но сейчас же… и правду говорят: если достаточно долго кем-то притворяться, можно им в итоге стать. Маски к лицу имеют свойство прирастать.
И вот, наконец, среди ломаных силуэтов, в которых угадывались характерные треугольные крыши старинных знаний, короткие шпили старых башенок и прочие изыски архитектуры прошлого, появилось нечто, выбивающееся из общей стилистики.
Линии более-менее плавные, хоть и неровные, часто складывающиеся в острые хаотично направленные стрелы. Этакая всклокоченная причёска хрестоматийной старой ведьмы или безумной бабки-кошатницы.
Очень большой старой бабки, способной рушить дома, просто зацепившись за них своими длинными волосами.
Едва лишь увидев, как накреняется одна из башен, которую даже никто специально не пытался атаковать, Даркен осознал, насколько он недооценивал эту тварь. Он по памяти воспроизвёл внешний облик создания: крупная сморщенная, покрытая струпьями голова с безумными глазами, перемещающаяся на чём-то, что напоминало разом и лапки членистоногого и щупальца, но по факту являлось чересчур длинными пальцами с количеством фаланг заметно большим, чем должно быть у существа, созданного природой.
Оно выглядит неприятно, неестественно и странно, но не являлось бы и наполовину таким пугающим, каким было на самом деле, если бы не его странные противоестественные взаимоотношения с внешним миром.
По крайней мере так и думал Дарк. Он полагал, что лиши его того свойства, не позволяющего ни одному органическому существу и коснуться твари, сохранив при этом если не конечность, то хотя бы жизнь, и Пальцевый Кошмар, появление которого оказалось предсказуемым до разочарования, это порождение горячечного бреда Тэрола Ханта, не стал бы серьёзной проблемой.
Даркен ошибся.
Эта плывущая сквозь старинные кварталы голова, ловко цепляющаяся за каждый выступ болезненно сморщенными пальцами с уродливыми ломкими ногтями, и без дополнительных бафов оказалась той ещё занозой в седалище.
“Номер один” потёрся виском о древко лэнса, чтобы заложить в черепушку магический контур, позволяющий лучше видеть в неверном освещении, — по понятным причинам фонари в районе исторического центра приказали долго жить — а затем подался торсом вперёд, веля дрону рвануть вниз на максимальном ускорении.
И вот, ровнёхонько в этот момент тварь оказалась под обстрелом заклинаниями. Она противно протяжно заверещала и закрыла то, что было у неё взамест черепушки, своими изуродованными конечностями. Те легко лопались, словно набухшие гнойники, расплёскивая вокруг своё содержимое.
— Курва, вы идиоты! — сквозь зубы прошипел Даркен и накренил дрон в сторону атакующей чудовище группы магуев.
Однако “номер один” понимал, что даже на максимальных скоростях он двигается слишком медленно, а потому, быстро прикинул, из чего Перлуша могла скрутить это создание и чем его могли так успешно бомбардировать дворяне малых домов.
Внимательный взор серых глаз отметил, что непосредственно голова не получает никакого урона, хотя, по факту, попросту было невозможным, чтобы в неё не прилетело ни одного проклятья.
Точно! Волосня!
В ней тонули атакующие заклятья, от которых страдали только чересчур быстро регенерирующие конечности.
Сложив эти два факта Даркен понял, как бы ему защитить уродину, даже не вникая особенно в тонкости её устройства. Он прицелился хорошенько лэнсом, а затем выдал один контур, созданный, чтобы парировать вражескую регенерацию, но ныне редко когда имеющей толк против разумного противника.
Он не мешало непосредственно самой регенерации, однако путал “шаблон”, по которому шло восстановление. И вот уже ломанные многосуставные конечности растят на себе не столько мясо, сколько переплетение волос, из-за чего продолжение обстрела более не вело к тому, что плоть создания расплёскивалась по округе, накрывая людей.
Людей, которых тут было до свинства много.
Отдыхающие. Туристы. Среди них Даркен заметил много детей. Больше, чем полагалось бы видеть в столь поздний час.
И тогда он понял, как выбирались время и место удара: разрушенные дома, всё же, не производят такое впечатление, как изуродованные человеческие тела посреди улицы. Особенно, если эти тела растворялись, но смерть не спешила прибирать к себе пострадавших. Словно бы исходивший от них сладковато-гнилостный запах был чересчур противен Морте Санте, чтобы та могла так сразу, не преодолевая отвращения, подойти и увести их души.
Одним ошмётки плоти ударили по спине, из-за чего само тело превращалось в студень, из которого торчали руки и ноги. У других голова стекла под воротник. Третьи пытались, цепляясь ногтями в щели между брусчаткой, уползти прочь от лужи, которая уже обратила их ноги в единый безвольный, лишённый мышц и похожий на пустой кожаный мешок хвост. А некоторые и вовсе полностью растворились и уже начали смешиваться в единую массу с множеством искажённых как ужасом, так и проклятьем лиц.
Бедолаги кричали, плакали, молили о пощаде. Казалось, с их разумами происходит то же, что и с плотью. Рациональность и умение мыслить связно растворялись под напором бесконечного ужаса. Даже не животного. Более глубокого.
В полном смысле хтонического.
Наверное Даркену было бы проще воспринимать это, если бы жертвы полностью лишились человеческого облика. Но когда здесь можно увидеть красивую женскую руку с накрашенными пальцами, а там — всё ещё остающегося в сознании и отчаянно пытающегося забраться повыше парнишку лет тринадцати, чьи пальцы уже начинали превращаться в подобие медузы, обещая вот-вот предать и позволить упасть всем телом в лужу проклятой жижи, становилось как-то особенно жутко, дурно, мерзко.
— Идиоты! — кричал Даркен, взмахом лэнса поднимая ветер столь мощный, чтобы заставить пачку некромагов перейти в оборону, просто чтобы устоять на ногах. — Вы что, не видите, что делаете?
Он закончил своё пике прямо рядом с мальчишкой и схватил его за шкибон ровно в тот момент, когда пальцы бедолаги уже остались на дверной ручке и падения было неизбежно. Бобо — дрон-щит, временно покинувший пост, — успел вцепиться манипуляторами в плечи уползающей прочь от жижи женщины и потащить прочь. Ещё где-то четверых молодой человек сумел вытащить заклинаниями, но на остальных времени тратить уже нельзя. Неразумно. Ведь спасая их, можно не успеть уберечь иных. Тех, кто ещё пока не был поражён проклятьем.
“Номер один” небрежно бросил парнишку в кусты, а затем, подлетев к командующему копьём, от души впечатал ему кулак в шлем. Достаточно мощно, чтобы тот затрещал, но не настолько, чтобы появились внешние повреждения. Всё же, требовалось скорей высказать своё отношение к ситуации и обозначить позицию альфача, не убить на месте.
— Шелупонь низкородная! — Дарк исходил из предположения, что все серьёзные люди сейчас веселятся. Молодой человек мог ошибаться, но ни у кого он не видел герба, обязательного к запоминанию. Ну, кроме герба страны, разумеется. — “Урон есть урон”, да, тварь?! А зенки свои пустые разуть? Вытащить из них мух совокупляющихся — это вера в Семерых не позволяет? Да твоё поведение настолько оскорбительно, что Морте Санта даже поле боя почтить своим присутствием не решилась!
Он оглядел остальных. Вряд ли магуи все узнали Дарка, но связываться с ним не решались. Если такое чучело явилось и качает свои права, а главный терпит, значит, так и надо.
— Проклятый студень и куски плоти скорей всего уже попали в реку. А оттуда вполне могут и в систему водоснабжения. Или не могут. Я не разбираюсь. Мне и не надо. А вот вам срочно разобраться. Эвакуация, организация фильтрации воды. Доложить о необычных свойствах в штаб. Никаких действий без моей команды! Выполня-я-ять!
Он вновь поднялся повыше, развернулся в сторону чудовища и небрежно подставил предплечье под вернувшегося к обязанностям щита Бобо.
Как оказалось, за время короткой перебранки тварь не особо-то и много сумела сделать. Неправильно отрегенерировавшая конечность мало того, что не позволяла так ловко скользить меж домами, так ещё и цеплялась волоснёй вообще за всё, уменьшая степень свободы. Понятно, что тварюга обладала мощью достаточной, чтобы освободиться, однако её интеллект оставлял желать лучшего, из-за чего Пальцевый Кошмар пока плохо представлял, как правильно прикладывать силу.
— Ага-а-а-а… — некромаг задучиво огляделся.
Где же Броня? Сложно поверить, чтобы она не летела на всех парах туда, где столь необходима её помощь. Однако богини видно не было, а потому Даркен решил начать эксплуатировать едва нащупанную слабость.
Он кружным движением двинул мимо чудовища, изучая обстановку в деталях.
Монстрота уже успела нанести достаточно урона. Улица Мостецка была залита людьми, неспешно просачивающимися в ливнёвую канализацию. Однако многим удалось спрятаться. Большинству — под козырьком музея призраков и легенд, а то и вовсе в здании. В здании, уже трескавшемся от лежащей на нём беспокойной головы ублюдины.
В голове у Даркена уже вырисовывался какой-никакой план.
Вот бы всё успеть прежде, чем перекрытия не выдержат…
2.
Что-то хрустнуло. Не то кости Брони, не то шершавый асфальт, в который её впечатали не просто с размаха, а с высоты птичьего полёта.
Падение вышло хорошим. Качественным. На все десяточки. Вон, как радостно машины все запищали. Это овации и одобрительный гул. А заодно насмешка над богиней.
Больно. Но не столько физически. Физическую боль Броня уже давно осознавала где-то на уровне потери хитпоинтов в игре. Отмечала факт, считала его неприятным, но он уже не был способен её всерьёз занять.
Больно было от того, что она могла так легко попасть в подобную переделку.
Слунце же предупреждала. Надо было послушать
Послушать и хотя бы не лететь по прямой. По настолько предсказуемой траектории.
Тогда бы её не смог бы перехватить этот… кто он?
Девушка направила в мышцы шеи силу разом физическую и магическую да приподняла голову, чтобы осмотреться.
Группа из шести мясных големов с длинными антеннами-щупальцами, растущими из бугорка, имитирующего голову. Все одинаковые, как под копирку. И в дизайне каждого наблюдался тот же почерк, что и во взращиваемом рыжевласой Ганей-тян псевдомышечном полотне униткани.
Они ждали богиню. Ровнёхонько в этом месте. Словно бы точно знали, куда её приземлит седьмой. Тот, что перехватил её в воздухе, а затем, обращая оскорбительно мало внимания на обрушившиеся в его сторону потоком заклинания, вмазал девушку сюда, в асфальт на многоэтажной автомобильной парковке.
Понятно. Хороший димагетик. Мощные псевдомышцы. Проклинать бесполезно. Весь урон должен идти физический. Их семь. Явно брались с запасом. Просто на всякий случай.
Ганнибал… а Броня думала, что они с Перловкой разошлись, как в море корабли. Но если это было действительно так, откуда ему было знать, где и когда готовить засаду? Неужто это был такой многоступенчатый обман?
Впрочем, об этом можно будет подумать потом, а пока…
Из тела девушки во все стороны ударили могучие корни. Длинные, извилистые, очень плотные, на ходу порастающие шипами. Это был тот самый заккум, схему которого Броня оставила Ростинке.
Да, вне всякого сомнения, имелся огромный риск, что рыжая уже передала все формулы, необходимые для создания контрмер против этого типа древа, но разве существовал какой-то иной способ проверить действенность своей последней разработки, кроме как применить её?
Ганнибал парировал атаку. Но не при помощи специализированной магической формулы. Он просто развил своё преимущество внезапного нападения, позволявшее ему атаковать чуть быстрее, и оторвал Броне голову раньше, чем первые ростки заккума впились в его плоть и потащили прочь от тела богини.
На самом деле, не самая эффективная мера. Стремительно разрастающиеся во все стороны шипастые побеги лишали противника манёвренности и разделяли его силы. А сам карфагенянин уж точно не мог заложить всё на быструю победу. Он ведь отлично знал, что потеря головы не уничтожит Лешую. Его целью скорей было взять божество измором. И не важно, сам ли он дошёл до мысли, что это вообще возможно, или Перловка подсказала, но факт оставался фактом: данная тактика могла и сработать.
Броня опасалась, что против неё применят нечто подобное. Но она ожидала такой подлянки лично от Тёмной Лешей, а не от третьих лиц.
— Ты же знаешь, что я могу растереть тебя, — обратилась оторванная голова к карфагенянину. — Ты лишь смертный.
Чтобы извлекать какой-либо звук, приходилось прикладывать усилия и магией гонять воздух через верхние дыхательные пути, да ещё и следить, чтобы кровь не повлияла слишком сильно на чистоту речи.
— Можешь, — не стал спорить Ганнибал, отвлекаясь на то, чтобы разорвать опутывающие его и прижимающие к сминающемуся на глазах боку микроавтобуса шипастые корни, шипы на которых, всё же, умудрялись нанести незначительный, но заметный урон плоти. — Но не станешь. Слишком велика цена.
Блеф не сработал. Карфагенянин и правда хорошо подготовился. А это значило, что пора извлекать из загашников оружие, которое Броня заготовила на случай подобной оказии.
И голова взорвалась.
Обычно плоть взрывается тихо, с едва слышимым противным хлюпаньем. Однако здесь Лешая добавила спецэффектов. Грохота и яркой вспышки. Да ещё и колебаний магического фона, куда она вылила самую настоящую флуд-атаку, скрывая главное: что разлетелась на куски именно что черепушка, а вот мозг, описав замысловатый кульбит, вылетел прочь.
Броня предпочла бы сейчас всё бросить и бежать. Нарастить по пути плоть и заявиться к чудовищу, призванному Перловкой, во всеоружии. В конце концов, какое ей дело до того, засчитает ли себе победу Ганнибал или же нет? Его жизнь или смерть не имела какого-либо значения в мире, где его завсегда могли восстановить из отрубленного пальца.
В подобных ситуациях значение имеет лишь выполнение боевой задачи. А боевая задача Лешей состояла в том, чтобы максимально уменьшить количество случайных жертв.
Да вот только карфагенянин не был идиотом. Он предусмотрел подобный поворот событий. Специально выбрал в качестве поле боя место условно безлюдное: многоэтажную парковку. А вот сама парковочка находилась в локации, где рядышком расположились здания, полные людей. Стоит богине начать биться в полную силу или потерять контроль, как обязательно кто-то пострадает.
С попыткой убежать всё то же самое: у Ганьки наверняка имелись средства перехватить беглую Лешую. Любая неудачная попытка ретироваться приведёт тому, что полем боя станет не парковка, хоть как-нибудь отделённая от гражданских, а пространство меж домов или даже квартиры.
Это уже не говоря о том, что с древнего некромага сталось бы, заметив бегство слечны Глашек, попросту начать тут всё крошить с требованием вернуться и продолжить бой.
Броня не стала рисковать, а потому закинула свой мозг этажом ниже. Шлёпнула его о крышу одной из машин, а затем, шустро отрастив древесные паучьи лапки, поспешила уйти под авто.
Казалось бы: сколь много толку в таких убогих прятках? Если карфагенянин может перехватить беглую богиню, то и отследить подобный манёвр ему под силу. Вот только игра на человеколюбии Лешей — это палка о двух концах. Арсенал Ганьки скорей всего так же ограничен, ведь не в его интересах доводить ситуацию до такой, в которой богиня посчитает, что уже не имеет значения, от чьей руки поляжет челядь.
Он — не Перловка.
Надо знать своего врага, чтобы иметь наиболее полное представление о том, как на самом деле будет протекать этот бой.
Всего секундой позже сверху прилетел один из доспехов. С кусками бетона, проводки и арматурин. Он просто проломил пол, мешавший ему двигаться по кратчайшему маршруту между ним и целью. Остальные же, видать, стремились разорвать на куски обезглавленное тело богини и использовать его в качестве одноразовых держав с высоконасыщенным прахом.
Использовать против Брони её же запасы.
Но покамест им требовалось прорваться через стремительно растущие древесные путы, наделённые пусть простеньким, но способным вызвать проблемы, искусственным интеллектом. А до тех пор девушка имела возможность попробовать на зуб отделённый от остальных юнит Ганнибала.
Едва громила отбросил в сторону машину — как Броня и ожидала, он запустил её не на улицу, а по направлению к другим тачкам внутри самой парковки, — как ему пришлось отражать удар существа, атаковавшего столь стремительно, что ассоциации со сжатой пружиной как-то сами собой напрашивались. Во многом из-за того, как двигалось это тощее создание, отдалённо напоминающее созданный из сплетённых корней скелет.
Это был максимум того, что за столь короткий срок могла организовать себе Лешая. Не в смысле массы тела, в с точки зрения сочетания той самой массы со сложностью конструкции и необходимостью удерживать сознание от полёта в пропасть.
А ведь оно желало туда улететь. Уже казалось бы забытое чувство сковывающего разум оцепенения, сопровождающегося рябью, постепенно подкрадывающейся с границы поля зрения, возвращалось. Со стороны, конечно, оно не было заметно: тощий ловкий скелет знатно мордовал мясного голема, зрелищно разрывая плоть и постоянно перемещаясь. Он быстро и ловко вырвал растущие из “затылка” творения Ганнибала щупальца-дреды и на ходу зажевал их, отправляя в полный агрессивной магической кислоты зеленоватый имитирующий желудок мешок, дополнивший структуру уже после момента начала схватки двух уродцев.
И пусть мясной громила отличался скоростью и точностью движений, этого не хватало для того, чтобы хотя бы зацепить деревянного скелетона.
Вряд ли Ганя ожидал именно таких контрмер. Однако у него в загашнике всё равно имелось, чем ответить.
3.
Даркен методично реализовывал свой план.
Он наносил удары так, чтобы лопающаяся плоть пальцевого кошмара расплёскивала колдовской гной достаточно далеко от гражданских, а затем вклинивался в механику регенерации. Классика. И пусть это не то, чтобы всерьёз вредило чудовищу, данное действо лишало монстра мобильности. А ведь именно в этом и состояла цель “номера один”.
Не разнести отвратительную мерзость на ошмётки, а именно что удержать её, покуда не прибудут основные силы с готовым планом и подходящим оружием в руках. В том, что ковен всё организует по красоте, Даркен и не сомневался: подчинённые покамест не подводили своего сюзерена. Именно поэтому молодой человек и мог оставить всё основное действо на них, а сам — броситься в безрассудную атаку, даже не прикрыв тело качественными доспешками.
В конце концов, что в этом нового? Разве “номер один” ни разу не лазал в пасть льва?
Пхе! Рутина!
Не прошло и пяти минут, как имитация Пальцевого Кошмара застыла над музеем не в силах толком двинуться: её собственные волосы, поросшие там, где их изначально не предполагалось, цеплялись за всё подряд. А где не цеплялись сами, там уж и Даркен вспомошествовал, телекинезом намотав локоны на фонарные столбы, колонны и вбитые в асфальт и стены арматурины.
— Ха! — выкрикнул “номер один”, зависая в воздухе прямо напротив морды чудовища. — Теперь ты типичный стационарный босс! Самая бездарная выдумка разработчиков слешеров!
Гадина изо всех сил выпучила свои и без того находящиеся на выкате огромные глаза, а затем фыркнула, не то чихнув, не то сморкнувшись в Даркена целой взвесью проклятых выделений, от которых молодой человек тотчас же спрятался, поджав ноги и выставив перед собой щит, предусмотрительно расправивший дополнительные защитные “крылья”.
Да, было бы эффективней создать кинетическую защиту с лэнса, да вот только молодой человек ощутил уже к тому моменту прикосновение чего-то холодного к костям. Пронизывающее до последней клеточки тела чувство, знакомое каждому, кто попадал уже под ауру Перловки. Ту самую, что создаёт слишком много помех, мешающих творить заклинания вне плотной, защищённой от внешнего влияния среды.
Помехи влияли и на дронов. Бибо и Бобо, будучи электроникой, оказались не способны функционировать в обстановке столь мощного информационного шума.
И вот, Даркен уже начал заваливаться на бок и лететь напрямую к покрытому агрессивной проклятой жижей, однако тут, ни с того ни с сего…
— Два дебила — это сила! — радостно вскрикнули дроны, сообщая миру, что управление передано с электронного мозга на сокрытый под корпусом дендроконструкт.
Платформа под ногами сумела выровняться. Не сразу, не с первой попытки. Даркену пришлось где-то секунды три поболтаться головой вниз, отталкиваясь от опасной улицы лэнсом, но затем магический суррогат военного чипа нащупал необходимое усилие и его направление, чтобы вернуть хозяина в положение, более ему привычное.
— Ха! — выкрикнул громко молодой человек, обращаясь не то к Перловке, попытавшейся застать его врасплох, не то к чудовищу, не то к людям под козырьком музея, в ужасе наблюдавшим за всей этой эквилибристикой. — Вы навсегда запомните тот день, когда чуть не растворился можновладелец Даркен Маллой!
Тем не менее, несмотря на то, сколь пафосно удалось избежать встречи с агрессивной проклятой жижей, “номер один” поспешил добраться безопасной твёрдой поверхности близь дверей музея и переместить Бибо из-под ног на спину: всё же, искусственный интеллект Злобека отличался от творения рук лучших программистов РагнаТека в худшую сторону, а потому от полётов стоило отказаться.
Люди без лишних напоминаний постарались освободить дорогу некромагу, так что, Даркену не то, чтобы грозило об кого-нибудь случайно обтереться запачканным слюной чудовища щитом. Тем не менее сам “номер один” предусмотрительно смахнул капельки, совместив отталкивающее заклинание с красивым пафосным жестом.
Серые глаза некромага внимательно изучали идущий трещинами бетон.
Ожидаемо, определение органики у проклятой жижи было не химическим, а алхимическим. С точки зрения этой науки камень — это не живое и никогда живым не было. Выходит, что защититься от этой напасти можно просто при помощи тех же средств, какими люди защищались от дождя, если только не считать кожаных курток и тому подобных вещичек первого приближения. Знать бы, откуда их ещё взять в таком количестве? В смысле, Даркен мог и наколдовать, да только успел бы он обеспечить всех и каждого защитой прежде, чем здание не выдержит давления?
— Целлофановые пакеты, резиновые сапоги и калоши, дождевики, зонтики, — быстро перечислил “номер один”. — Это защитит вас от протечек! В музее должны быть большие рулоны плотного полиэтилена для организации уличных выставок и перевозки экспонатов. Займитесь делом лучше, чем стоять себе и просто восхищаться моими крутизной и улётностью.
Какая-то женщина, всё же не выдержала:
— А вы нас не спасёте? — с отчаянием в голосе спросила она, впиваясь пальцами в плечи своего ребёнка, которого она своим торсом укрывала от возможных капелек с потолка.
— Прямо сейчас этим занимаюсь, милочка, — ответил Дарк, доставая из-за спины росток. — Прямо сейчас этим занимаюсь.
Бибо помимо прочего обладал умением шустренько генерировать маленьких древесных малышей из своей дендроплоти. Сейчас Даркен намеревался использовать их для того, чтобы быстро нарастить каркас, укрепляющий перекрытия музея, а также сгенерировать достаточно янтаря, которым можно будет замазать щели в автоматическом режиме: по алхимии янтарь считался драгоценным камнем, а не органикой, так что, должно было проканать в случае протечек.
Работа эта была важная, серьёзная, но тяжёлая. Причём как ментально, ибо требовала заложить в новорожденный конструкт достаточно сложную адаптивную программу, что уже не подарок, когда даже слово “трещина” надо объяснять максимально подробно и со спецификациями, так и физически, ибо тыкать лэнсом тоже не хухры-мухры. Не каждый это может делать достаточно долго и, фактически, одной рукой.
4.
Как и следовало ожидать, Ганя хорошенько подготовился и сделал свою плоть неустойчивой к кислотам, которые использовала богиня. Это, кстати, лишний раз подтверждало факт его связи с Перловкой, ибо иначе откуда ему знать контрформулу к субстанции, которую Броня довела до ума буквально вчера?
Оторванные щупальца не желали быть пассивными объектами в эксперименте и поспешили продемонстрировать свою субъектность, прорвав псевдожелудок Брони. А ещё спустя полторы секунды объединённые усилия двух мясных големов возымели эффект и дендроскелет последовательно лишился нескольких конечностей, а затем и вовсе его кинули на землю и раздавили черепушку, вместе с защищаемым её мозгом.
Тут уже ничего не попишешь. Эта тактика показала свою несостоятельность, однако принесла Лешей кое-какие знания, которые она намеревалась использовать в дальнейшем.
На душе было тяжело. И эта тяжесть ощущалась отчётливо. Словно бы не фантомное чувство, а нечто объективно существующее. Нечто, чему не нравилось, что Броня мало того, что тратит здесь драгоценное время на этого карфагенского выскочку, так ещё и использует для этого методики, более свойственные Перловке, старательно открещивающейся от своей человечности.
Но бред же! Право слово, бред! Тело — лишь символ. Разве становится Лешая менее человечной от того, что для начала использовала мозг, в качестве красной сельди, в качестве отвлекающего манёвра, а на деле готовила к настоящему бою поросль заккума? Ту самую, что сначала бесконтрольно обвивалась вокруг многочисленных мясных големов, затем разрывалась ими на части, а теперь вновь “ожила”, шустро собираясь в бесформенное переплетение шипастых червей? Ведь это разумный ход! Это атака, которой Ганя вполне себе мог и не ожидать!
Более того, это и была атака, которой Ганя не ожидал!
Броня понимала это по умопомрачительной эффективности удара, без труда вскрывшего аж трёх чудовищ за раз. Плоть их рвалась, лопалась, заставляя демонстрировать пустующее нутро, в коием нет и, возможно, никогда и не было человека, но который там очевидно предполагался.
Живые автономные доспехи разделялись на куски, а корни-щупальца растаскивали их как можно дальше друг от друга, усложняя задачу повторной сборки в самостоятельный конструкт.
Это ведь успех! Это — эффективно!
Так отчего же так погано на душе? Отчего чувство такое, будто бы Броня сама себя предавала?
Отчего она испытывала столь болезненную привязанность именно что к человеческой форме? К тому телу? Ведь разум не хранится в нём! Ведь даже мысли уже не мозгом генерируются! И эмоции рождаются не из биохимии организма. Нейромедиаторы более не властны.
А что же властно?
Ответ был очевиден.
Спорить с волей сотен поглощённых душ Броня посчитала неразумным. Она смирилась. Она сдалась.
И в знак этого из центра шипастого дендромесива восстала та аватара божества, которую коллективный признак посчитал единственно достойной и каноничной. Да, сама аватара не являлась цельной. Тело уже успели порвать на куски и разбросать конструкты Ганнибала. Они бы с удовольствием выжгли бы всю магию из девичьей плоти, если бы богиня предусмотрительно не слила из своего мяса энергию, самостоятельно “нагрев” материю. И вот теперь она вновь “охлаждалась”, пуская в себя переплетённые души.
Древесные кости максимально повторяли человеческие. Волокна мышц подменялись колдовским дендросуррогатом, который, впрочем, выходил отнюдь не грубым, а именно что выглядящим максимально схоже с тем, что был призван заменить. Движения у девушки выходили очень естественные, плавные, даже несмотря на то, что тело достраивалось на лету.
Вот только отчего же вместо властности и гордыни синие глаза богини демонстрировали печаль? Отчего Лешей не удавалось скрыть слёз?
— Даю тебе последний шанс, — дрогнувшим голосом, но очень громко и отчётливо произнесла Броня. — Я знаю, что ты им не воспользуешься, но я тебя прошу: отступи.
Ответ пришёл от одного из доспехов. Того, что лучше прочих выдержал ту внезапную атаку, находясь почти в самом её эпицентре. Его предплечья регенерировали на глазах, а щупальца-дреды в сложном плетении образовали устойчивую защиту, через которую было не пробиться шипастым корням, управляемым не столько волей богини, сколько автономным контуром.
— Отступить? Сейчас? Когда ты сама демонстрируешь, что мне удалось приблизиться к победе?
— Это не твоя победа, карфагенянин, — Броня даже не смотрела в его сторону, хотя вряд ли у Ганнибала могли возникнуть сомнения в том, что Лешая обращается именно к нему. — Ты не снимешь сливки с неё. Ты ничего не получишь. Твоя гордыня в лучшем случае будет пустой, а в худшем — ослепит тебя. Ты сам не станешь богом. Это так не работает. Уж я-то знаю.
— Я, всё же, попытаюсь.
— Глупость.
Лешая знала, что это не сработает. Она отлично осознавала, что звучит жалко и неубедительно. По сути, весь мотив её действа состоял скорей в том, чтобы снять с себя как можно больше ответственности, когда она, наконец не выдержит.
Несмотря на всю божественную мощь, девушка оказалась чересчур ограничена обстоятельствами, много более сильными, чем она сама. Теми, с которыми настоящая, оригинальная Броня Глашек могла бы справиться. Теми, с которыми она уже успешно справлялась ранее. Нынешняя же её версия, жалкий суррогат, оказалась не способна ничего противопоставить миру, столь прицельно наносящему ей удар за ударом. Без единой ошибки он давил на искусственную личность до тех пор, пока та сама не оглохла от треска, с которым ломается каркас её адекватности.
Девушка словно бы во сне, парадоксально неспешно обернулась в сторону того самого доспеха, что нёсся на неё, где грамотно уклоняясь, где парируя, а где и разрывая тернии. Причём последнее он делал с такой обманчивой лёгкостью, словно бы то был не заккум, а какой-нибудь дуб. Понятное дело, что каждое такое движение сопровождалось выверенным сложным магическим контуром, позволяющим сконцентрировать много силы в одном месте на краткий миг, но смотрелось это всё…
— Как можно быть таким умным, нооставатьсятакимдураком?!
Вторая часть выкрика Брони прозвучала особо громкой скороговоркой ровно в тот миг, когда вся медлительность и плавность движений богини испарились. Она быстро ушла с линии атаки и правой рукой пронзила насквозь живот доспеха. Казалось, вся мощь этого удара питалась надеждой обнаружить внутри тело истинного Ганнибала, однако же там, под слоями пропускающей через себя великое множество сложных заклинаний униткани, находилась лишь разочаровывающая пустота.
Мясной голем не остался в долгу и мощным ударом локтя промеж лопаток девушки переломал ей разом и позвоночник, и кость плеча той руки, что ныне застряла в униткани полого доспеха. И словно бы этого было мало, щупальца-дреды тотчас же впились в плоть Лешей, чтобы выплеснуть не менее десятка смертоносных заклинаний, подпитываемых силой самой богини
5.
Даркен не успевал.
Хотя, пожалуй, фраза “не успевал” заслуживала звания величайшего преуменьшения всех времён и народов.
— Агрх, курва! — рыкнул молодой человек, когда очередная секция обвалилась, мало того, что погребая под собой не менее десятка испуганных людей, так ещё и выплёскивая в залу целые потоки проклятой жижи.
И превратиться бы “номеру один”, так и не нашедшему до сих пор времени на создание дождевика, в медузу крутости, если бы его попытку отскочить назад не поддержал бы Бибо, всё ещё не чурающийся подрабатывать на ниве транспортного средства.
— Спасибо, чувак! — Дарк похлопал дрона по корпусу, взял у него несколько ростков, а затем бросил их перед собой, в полёте отоваривая лэнсом, программирующим те выстроить заслон для свежеорганизованного кислотопада и организовать хотя бы какую-нибудь заводь. — Ты не прекращаешь меня спасать.
— Не за что, кожаный мешок, — ответил тот заранее заготовленной фразой, подражающей лексикону истинно разумного Пьеро. — Это не потребовалось бы, не будь ты тупым.
— И не поспоришь, — вздохнул Даркен и, схватив свежую порцию ростков, окинул грустным взглядом разрушенную залу с дырой в потолке, ведущей в оскорбительно нежное подбрюшье пальцевого кошмара. — И не поспоришь.
Тот кусок здания, где сейчас от проклятого дождя укрывался пан Маллой, фактически всё ещё держался лишь благодаря древесным подпоркам. Надо сказать, выглядело оно весьма интересно. Хаотичные пересечения корней, сквозь которые проглядывались широкие янтарные прожилки. Красота!
Многие смогут насладиться этим в будущем. Очевидно, что многие. Вряд ли кто будет рушить данную конструкцию. Скорей оставят, как монументв память об этом событии. В старом мире Дарка — чтобы народ помнил о трагедии, а в Форгерии, скорей, чтобы не забывал об успешном применении молодой школы магии.
Очень хотелось бы броситься дальше, организовать проход в стене, обойти этот участок, попытаться добраться до тех, кого ещё не накрыло и не растворило, однако “номер один” осознал, что он попросту вынужден остановиться и сформировать себе по-быстрому какой-никакой дождевик. И пусть доселе некромагу удавалось обойтись без него, просто спешно отрывая от себя поражённые участки плоти и подменяя их суррогатом, вечно так продолжаться не могло.
Молодой человек не смог сдержать грустной нервной усмешки.
В конце концов, его-то, если что, оживят и приведут в порядок. А кто займётся челядью? Ну не будет никто собирать заново им плоть, чтобы вернуть работоспособность и радость жизни. Все они, все, кто попал под проклятье, и кто попадёт — инвалиды, либо трупы. Или же вовсе, сначала инвалиды, а затем трупы. И тут уже не получится выкрутиться каким-нибудь эффектным фортелем, вроде “приглашения всех на мальчишник”, чтобы нанятые лекари потрудились. Не успеют они до конца мероприятия подлатать всех. Да что там? У большинства вообще не хватит квалификации, чтобы подлатать хотя бы одного. В такой ситуации для репутации лучше вообще не браться, чем сделать всего лишь процента два-три.
Может, получится как-нибудь подпихнуть этих бедолаг кому-нибудь в ЕССР? А как проследить, чтобы их не переработали на прах?
Глупость, конечно же. Скорей корона просто постановит оставить изуродованных в Богемии, чтобы самим пополнить стремительно пустеющие во время войны магические ресурсы.
Оттого Даркену было так некомфортно тратить время на себя в ситуации, когда каждая секунда могла стоить жизни десятку-другому людей.
И не просто “жизни”, а жизни и посмертия.
И вот в этот момент…
— Пан некромаг! Пан некромаг!
Даркен отвлёкся от выравнивания тонкого, похожего на резину полотна янтарного цвета, из которого он уже успел сплести себе пелерину, да обратил внимание на подбежавшего к нему суетливого мужичонку, который вполне мог, судя по одёжке, работать в этом музее. Бедолага был вынужден посвечивать себе дорогу зажигалкой, потому как, в отличие от дворянина, наколдовать себе ночное зрение возможности не имел.
— Чё как? — кивнул ему “пан некромаг”. — Тебе чего от меня надо?
— Не мне, — замотал он головой. — Там, это… пани Каша Перловая.
Лицо Даркена многозначительно вытянулось. Ну надо же, экая оказия вышла. Гонец всеми силами пытался не опростоволоситься и назвать просительницу по полному имени, однако из-за волнения в его голове всё настолько перемешалось, что он и правда посчитал, будто бы полное имя Тёмной Лешей — Каша Перловая.
Ну или государственная пропаганда оказалась настолько хороша, что челядь и правда уже не видела ничего общего между двумя версиями богини.
Последний вариант был бы весьма кстати.
— И чего пани Каше надобно? — поинтересовался Дарк, примеряя пелерину, чтобы прикинуть, где следовало бы начать вытягивать капюшон.
В голову тут же пришла идея не париться и просто изменить свойства шляпы, но… если уж свойства шляпы менять, то уж делать её метательной с заточенными полями, а не бронированной.
— Видеть вас желает.
— Пусть подпишется на мой киллстаграм.
— Э-э-э…
— Шучу я, — беспечно хлопнул гонца по плечу Дарк. — Я отлично понимаю, чего эта курва хочет. Передай ей, что я на неё обиделся. Настолько обиделся, что сам видеть не хочу.
— Обиделся? — неуверенно переспросил мужичок.
Следом ему пришлось отвлечься на нескольких простолюдинов — все разного возраста и достатка — тащивших рулоны прозрачной, устойчивой к проклятой жиже плёнки.
Всего в несколько жестов и коротких обрывочных фраз гонец организовал новопроибывших, которые без лишних вопросов принялись на ходу мастерить укрепления там, где некромаг ещё не успел всё организовать.
— Ты знаешь, почему Перловка, которая всё это время была здесь, только сейчас меня видеть захотела?
— Нет, господин.
— По той же причине, по которой она врубила свою ауру именно в тот момент, когда я уже почти расправился с чудовищем, из-за чего, кстати, я оказался ограничен в средствах колдовства: она понимает, что если не сделает это, я выиграю.
— Но если вы не выйдете…
— Она пришлёт тебя обратно с угрозой, которая меня заставит оторваться от важного дела и попереться к ней на встречу.
— То есть, вы всё равно увидитесь с ней.
— Да, но позже. Скажи, тебе показалось, что я хорошо справляюсь с защитой музея?
— Вы и слечна Литтес отлично всё организовали…
— Слечна Литтес?
Даркен наконец закончил с капюшоном, запихнул его под шляпу, а затем принялся творить себе защитные наручи.
— Лаврушка Литтес. Она сегодня на смене в музее. Наверное, только благодаря ей здание не начало рушиться до вашего прибытия.
— Лаврушка… — пан Маллой откровенно хрюкнул. — Любят же у нас вкусные женские имена. Но, знаешь, ты льстишь очень бездарно.
— Я не…
— По факту, наших со вкусной девочкой едва-едва справляемся. Потому Перлуша не вмешивалась раньше.
— Тогда, что изменилось?
— Очевидно же! — Дарк подмигнул собеседнику. — Помощь на подходе. А потому, каждая выигранная секунда стоит очень дорого. А потому иди и строй из себя перед тёмной богиней идиота. Но не слишком усердствуй: она, конечно, дура, но не настолько. Поэтому, чуть что, всё вали на меня — я, думаешь, зря что ли создавал репутацию повесы и раздолбая?
Мужчина кивнул. Движение вышло шарнирное. Неестественное. Причём “номеру один” показалось, что кто-то забыл наложить так просящийся сюда скрип несмазанного механизма.
Очевидно, что собеседник отлично понимал как опасность всего мероприятия, так и весь груз ответственности, лёгшей сейчас на его плечи. И этот груз он намеревался нести сам.
— Хорошо. Я постараюсь. Но, боюсь, много выиграть не получится.
— Выиграй, сколько сможешь, — Дарк закрепил наруч. Тот выглядел так, будто бы его сделали из жёлтой изоленты, банально намотанной на правой предплечье. — Поверь, нам на помощь сейчас не бегут, а летят. На всех парах. Как минимум мой ковен. Как максимум, ещё принц очень порывался в бой.
— Но его тут нет, а вы — есть.
Эти слова прозвучали очень жёстко. Но они не требовали ответа. Простолюдин просто обозначил свою позицию и двинул прочь. А Даркен… Даркен не до конца понимал, ему сейчас должно быть обидно, учитывая, что он лично остановил Вацлава, порывавшегося выступить в первых рядах, или гордиться тем, что его репутация среди челяди обретает окрас героизма?
Впрочем, сейчас надо было думать не об этом, а о том, как бы поскорей разобраться с обувью и штанцами. Создавать новую материю с нуля — тот ещё гемор, алхимическое преобразование требовало бы внимательного чтения этикетки о составе тканей, а действовать следовало быстро. Немного покумекав, “номер один” решил, что обувь стоит покрыть янтарным лаком, а штаны — пропитать самопальным составом на основе того же янтаря. Результат, конечно, выходил знатнейшей хренью, ещё и выглядящей, как потрескавшийся во время обжига горшок, но наскоро проведённые полевые испытания оно прошло, а большего, в общем-то, и не требовалось.
Ну, нечего терять время. Кое-как защитился? Иди ломай стену, ставь подпорки, закупоривай трещины. А чтобы работалось сподручней, молодой человек начал петь. Ну, как петь, проговаривать под специфичный ритм стихи. Благо, когда речь заходила о Высоцком, такое исполнение очень даже котировалось.
Не космосъ — метры грунта надо мной,
И въ шахтѣ не до праздничныхъ процессій,–
Но мы владѣемъ тоже внѣземной –
И самою земною изъ профессій!
Любой изъ насъ — ну чѣмъ не чародѣй?!
Изъ преисподней наверхъ уголь мечемъ.
Мы топливо отнимемъ у чертей –
Свои котлы топить имъ будетъ нечѣмъ!
Да… воистину. Отнять топливо у чертей. Насколько же эти слова сейчас в тему.
Именно это Даркен и пытался провернуть. Даром, что не в прямом, а в переносном смысле.
6.
Кузов машины под спиной Лешей смялся, словно бы был сделан из картона, а стёкла разлетелись в стороны мелким крошевом, будто бы радостный салют, восхваляющий очередной красивый манёвр со стороны Ганнибала.
Броня едва успела уклониться от следующей атаки, скатившись с авто на жёсткий настил парковки, где тотчас же приняла на блок очередной мощный удар одного из автономных доспехов карфагенянина. Тут бы ей вновь впечататься тельцем в машинку, только уже в районе двери, но девушка намеренно погасила всю инерцию магическим путём. И вовремя: большая часть щупалец ожидала богиню в другом месте, а потому их попытки подсадить какое-нибудь проклятье или забрать насильно часть энергии даже не пришлось парировать.
Постоянный прессинг методично выжигал всё ещё кажущиеся бездонными запасы колдовской мощи, но, что куда важнее, он выжигал самообладание Лешей. У этого процесса даже имелся характерный индикатор — зрение Брони всё больше и больше клонилось к тоннельному. С фокусировкой на чём-то одном. Что, для богини, делавшей большую ставку на мультизадачность, являлось серьёзной проблемой.
— Ты меня вынудил, — прошипела сквозь зубы девушка.
Точнее, “прошипела сквозь зубы”, потому как речь её в очередной раз звучала в отрыве от движений губ. Лешая просто открывала рот, и из него, словно бы из динамика, доносились слова.
В следующий миг оковы разума, те самые, имевшие представление в виде ряби, рассыпались крошевом даже более мелким, чем то, что образовывалось после того, как в очередной раз кто-то из сражающихся выбивал противником или случайным ударом стёкла машин.
Нет, даже не крошевом, а пылью. Столь лёгкой, что она попросту потерялась в ночной тьме.
Лешая раскинула свою ауру. Словно бы Ратри, что распуская волосы, погружала землю в ночную тьму. Широко, будто бы весь город желала окутать.
Эта аура ударила по связям мясных големов меж собой. Со стороны никто бы и не заметил каких-то изменений, ведь доспехи отлично действовали в автономном режиме, но Броне этого хватило, чтобы тотчас же склонить часу весов в свою сторону.
Этого, а ещё отсутствия тоннельного зрения.
Лешая вновь могла видеть всё. И даже больше, чем способны узреть простые смертные.
Она легко уклонилась от атак, несколько раз ударила в ответ, но без особого энтузиазма. Её синие глаза внимательно изучали каждого из представителей сил противника, подмечая малейшие детали в их манере двигаться и реагировать на изменения в обстановке.
Грянул гром, и лишь затем, нарушая все законы физики, сверкнула молния. И не просто сверкнула, а ударила в один из флагштоков, закреплённых на стенах стоянки, всего в десятке метров от богини. Яркий свет отметил сражающихся глубоким контрастом, а ещё спустя две секунды хлынул ливень. Мощный, могучий. Он не был холодным, но хлестал по голове, плечам, груди и спине, словно бы самая настоящая плеть. Звонко и ощутимо.
— Я не буду жрать твою душу, — она уклонилась от трёх щупалец, да столь ловко, что казалось, будто бы богиня и вовсе не двинулась. — Это было бы слишком легко для тебя и потребовало бы с моей стороны поймать каждого из вас до последнего.
Ганнибалу не требовалось объяснять, почему. В конце концов, душам свойственно рвать связи с телами при попытке выжигания. Именно так прах и становится тёплым. Однако, если станет тёплой каждая частичка плоти до последней, от души не останется ничего. Ведь именно эта связь и обеспечивает душе какую-никакую цельность. И именно поэтому души не рвут связи полностью, хотя, казалось бы, это много безопасней и практичней.
Даже Перловка, и та отращивала себе вполне материальную, пусть даже нечеловеческую, но абсолютно телесную нервную систему под Прагой.
— Я сломаю тебя иным методом, — Броня в очередной раз уклонилась от удара, а вот следующий приняла на предплечье, чтобы затем отбросить ту версию доспеха на тернии, вновь пришедшие в движение. — Большой глупостью было явиться сюда в одном из своих воплощений.
Пожалуй, да, не присутствуй карфагенянин здесь лично, мясные големы вряд ли бы оказались столь эффективны против Лешей. Да, у них имелся довольно неплохой искусственный интеллект, но с человеческим ему было не сравниться. Так что, полководец этой куче униткани был попросту необходим.
Понятное дело, что Ганя понимал свои шансы помереть в данном бою. В любом случае подготовил пальчик для копии, а то и целое готовое тело, дабы не терять времени. И собирай потом каждую отдельную копию, чтобы пожрать всех.
Однако, не бывает непробиваемой брони. Как не бывает атаки, от которой невозможно защититься.
Лешая вычислила доспех с живым карфагенянином внутри. Просто по тому, что он сохранял былую эффективность даже в условиях отсутствия связи, утонувшей в ауре богини. Девушка в одно движение оказалась рядом и вцепилась ногтями в плоть уродливого мясного конструкта. И дополнял сие действо характерный речитатив.
— О ты, чьим домом стала тьма, — “шептала” богиня, с заметным усилием, но всё же вскрывая защиту противника. — Чужая боль не трогала тебя…
У тело Брони вонзилось сразу несколько щупалец. Они без труда пробили кожу и мышцы, однако на том всё и остановилось. Любое проклятье банально “смывало” водоворотом ничем не сдерживаемой силы, а нанести больший ущерб телу богини за счёт мощного физического усилия не получалось. Всё, что мог Ганнибал, это лишь “жечь” впустую силы Лешей, да только делал он это явно недостаточно быстро, чтобы у той закончились души прежде, чем она сама нанесёт финальный удар.
— Жизнь других своим травил ты смрадом. Пусть бытие твоё обернётся вечным Адом!
Лешая вырвала Ганнибала из доспеха. Буквально “вырвала”. Руки-ноги мешали действию? Ну так пусть остаются внутри. Девушка и не думала их отрезать. Просто упёрлась одной рукой в корпус доспеха, а другой, пробившей грудину карфагенянина, тянула на себя, укрепляя заклинанием торс. А вот конечности не укрепляла, из-за чего те сначала выпали из суставов, а затем уже и мышечные волокна лопнули одно за другим.
Впрочем, кровь хлестала недолго. Богиня позаботилась о том, чтобы жизнь не покинула карфагенянина. Ни сейчас, ни когда тело начало скручиваться совершенно неестественным образом, хрустя ломающимися костями и хлюпая телесными жидкостями, меняющими состав. Сложно сказать, насколько хорошо вопли Ганнибала передавали испытываемые им страдания. По ощущениям случайного слушателя, пожалуй, выходило, что такую муку ни одно человеческое существо испытывать не способно, однако на деле выходило, скорей, что ни одному голосу не было дано поведать всей правды о том, что чувствовал его обладатель.
Вскорости он стал похож на одно из тех деревьев, что росли в Стенающей Роще. Но кое-какие отклонения в дизайне имелись. Как у дерева иной породы. И окончанием того превращения стало единственное движение, которым Броня сорвала с пленника его кожу-кору и отбросила в сторону.
Именно в этот момент девушка, наконец, обратила внимание на едва-едва подоспевшее подкрепление в лице закованной с ног до головы в доспехи будущей свекрови.
И тот факт, что Броня не дождалась всего лишь чуть, делал поражение ещё более обидным.