Пронзительный стрекот Светляка заливался в уши и давил на барабанные перепонки. Терри накрыл голову подушкой, но назойливый писк оказалось не так-то просто заглушить.
— Я знаю, что ты еще спишь! Открывай! — Арри постучал в дверь. Судя по глухим отрывистым ударам, ногами.
Терри открыл глаза и понял, что вернулся во вчерашний день. Он взял подушку за уголок и нехотя швырнул ее в дверь, чтобы охладить пыл друга. Вставать с постели не было ни малейшего желания. Он знал, что если выйдет из комнаты — нарвется на красный лист, получит часы в пекарне и будет вынужден до полуночи просеивать муку и замешивать тесто.
— Иди к Владетелю, Рантала, — как можно проникновеннее предложил Терри, свешивая ноги с кровати и пытаясь на ощупь найти под кроватью ботинки. Внезапно он понял, что на отработку ходил в сапогах, и в тот же миг увидел их под дверью. Мука въелась в ваксу и осела безобразными разводами на мысках.
Терри уставился на них со страхом и ненавистью. Вчерашний день оказался не просто кошмаром, а кошмаром наяву.
Он в красках вспомнил, как до утренней зари работал с печами: отправлял на лопате с длинной ручкой круглые хлеба, и каждый раз, когда снимал массивную крышку с печи, ему в лицо дышала воплощенная Бездна.
— Не дури, Терри. Сегодня собеседование на первую квалификацию, забыл?
Терри не стал признаваться, что забыл вообще обо всем. Новые знания о том, как замешивать, рубить, взвешивать и отправлять дозревать тесто, заслонили учебное расписание. Единственное, что имело значение, — после девяти часов вечера он должен будет вернуться в пекарню и повторить все с самого начала.
— Хочешь еще один лист схлопотать? — голос Арри через дверь звучал глухо. Едва разберешь слова сквозь трескотню Светляка, наматывающего истеричные круги вокруг незажженной лампы.
Терри встал, натянул штаны и впустил Арри. Привычно махнул рукой, указывая на стул:
— Лови свою игрушку.
И направился к раковине, чтобы освежиться.
Арри вместо очередного акробатического представления подошел к письменному столу. Включил настольную лампу и дождался, пока живой фонарик перестанет беспорядочно метаться и начнет льнуть к свету. Арри без труда поймал его и расплылся в самодовольной улыбке. Терри хмыкнул:
— Умно.
Арри небрежно сунул игрушку в карман брюк.
— Светляку нужно тепло и свет, чтобы заряжаться. Оказалось, что вовсе не обязательно гоняться за ним, достаточно поманить, как живого жучка.
— Этот свет все равно фальшивый и не греет, — заметил Терри. Он щелкнул переключателем на медном основании, чтобы разорвать поток энергии. Лампа погасла. — Так что пока не придумаешь, как научить их обходиться без настоящего тепла, ты не заставишь их освещать улицы по ночам. А задача была именно такая, насколько я помню.
На сияющее лицо Арри набежала тень.
— Для начала довольно и того, что стрекот этой игрушки может разбудить одного глухого засоню. Ну, чего встал? Одевайся! Во сколько ты лег спать?
Терри вытащил запасную рубашку из узкого платяного шкафа и честно задумался над вопросом.
— До восхода солнца, — не слишком уверенно ответил он. Когда он возвращался из пекарни, было уже довольно светло и свежо. Слабый ночной бриз тянул над мостовой клоки молочного тумана, который постоянно собирался под куполом из-за эффекта «ватного одеяла».
— Ты что, хочешь опять целую декаду в лазарете проваляться? — покачал головой Арри. — Услышал, как часы на башне полночь бьют — сделал всем ручкой, — он показал для наглядности как сделать всем ручкой.
Терри обреченно посмотрел на него.
— Я не мог уйти. Хлеб нельзя бросить.
Арри не выдержал и толкнул его кулаком в плечо так сильно, что Терри покачнулся и едва устоял на ногах.
— Ты думай о себе, а не о хлебе, Риамен. У тебя уже два красных листа! Ты вернулся от Безумного короля и тут же начал творить всякую дичь! Сцепился с Парлас, подрался с техником, я уж молчу о том, что ты перестал вставать вовремя. Тебе будто стало плевать на собственную жизнь.
Терри не спеша застегивал пуговицы на рубашке.
— Наоборот. Мне только сейчас показали цель, ради которой стоит жить. Спасибо, что напомнил, — он подхватил сумку, в которой по-прежнему болталась книга короля и первым вышел из комнаты.
— Если твоя цель — стать рабочим, скажи сразу, чтобы я перестал за тебя переживать. Ты уже почти на финише, осталось только убедить Специальную комиссию, что ты сошел с ума!
В общем холле бывших «меблированных комнат» редко когда пустовали старые латаные кресла в окружении кадок с разлапистыми цветами. В одном из них сидел, уткнувшись носом в книгу, Карьян. Над его головой белел свежий листок с призывом не поливать архитаниусы спитым чаем. Терри усмехнулся, представив, что именно лучший студент курса по ночам выводит плакатным широким пером трогательное: «Имейте совесть!»
Карьян головы так и не поднял, а Терри считал ниже своего достоинства окликнуть его, чтобы поздороваться. Он запер дверь собственной комнаты и зашагал прочь, глядя под ноги. Вроде размышлял, но очень скоро поймал себя на том, что считает, сколько квадратов миновал. Темные и светлые мраморные плиты чередовались, и он ощущал себя целеустремленной пешкой, быстро передвигающейся по свободной дорожке к восьмой клетке.
У любой пешки есть обязательства перед королем.
Для начала — небольшая услуга. Передать письмо. Но Терри не сомневался, что будут новые задачи, посложнее.
«Его величество много работает по ночам. Ты тоже привыкнешь», — прозвучал в голове хорошо знакомый голос. Причем, Терри так и не вспомнил, как говорил тот гвардеец, что приходил за ним позапрошлой ночью. Сознание сделало хитрый выверт и озвучило эти слова голосом сотника Антеро Риттау. Вот уж чью неповторимую манеру смазывать медом сталь при разговоре Терри даже если бы захотел — не смог бы забыть.
Они вышли на улицу и направились к дому-ратуше. Арри что-то рассказывал о том, что их ждет после собеседования на квалификацию, и вроде в числе прочего даже прозвучало многообещающее слово «лаборатория», но Терри его не слышал. Его мысли наполняло эхо чужих голосов.
«Сперва докажите его величеству, что вы чего-то стоите, а он только рад будет помочь вам добиться большего», — кажется, именно эти слова прозвучали, когда Риттау дал ему пригласительную карточку со звездой Академии.
«Что бы ты ни делал, делай это для меня, и я всегда встану на твою защиту. Ты понял, племянник?» — сказал король, и Терри сразу поверил. Его приняли, хотя он пришел не осенью. По воле короля ведь приняли, наверняка. Там и Ярмарка внеурочная случилась, после суда над Лассель Риамен. Эриен был сильнее, чем Арчер. Терри подумал, что будет круглым дураком, если станет опасаться за свою голову после того, как король прямо сказал, что бояться нечего.
В какой-то момент Терри понял, что друг молчит и смотрит на него выжидательно.
— Ну? И что скажешь?
— Вроде Специальная комиссия без Арчера не обходится, верно? — рассеянно спросил Терри, думая о своём. Ему казалось, что именно Верховный магистр принимает окончательное решение, можно ли спасти рассудок человека или проще раз и навсегда избавить его от пагубных эмоций.
Арри остановился так резко, как будто налетел грудью на барьер.
— Погоди, что ты заду?.. — выдохнул он и осекся. Над головой раздался звон колокола. — Вот дерьмо!
Они переглянулись и со всех ног припустили к дому-ратуше. Как всегда говорила Вария в таких случаях, «лучше галка, чем палка». «Опоздание — не прогул, трудодень не влепят», — поддакивал Арри, который вообще никогда никуда не опаздывал. До сегодняшнего дня.
* * *
Дом-ратуша на памяти Терри всегда был окружен строительными лесами и обтянут сеткой. Рабочие в серых куртках гремели тяжелыми сапогами по дощатым настилам и таскали ведра с раствором, толкали перед собой тележки с дешевыми белыми кирпичами из песка и извести. В замкнутом пространстве под куполом с каждым годом все отчаяннее не хватало места для работы и жизни. И если Великую библиотеку никто не рискнул бы тронуть — национальное достояние, как-никак — то дом, некогда принадлежавший семье Галлен, постоянно достраивали и перестраивали. А все потому, что постепенно и пропорционально росло как население Сияющего квартала, так и количество людей в надзорных службах.
Перед строительными лесами Терри резко притормозил, накрыл обеими руками фуражку и, прижимаясь к сетке правым боком, подошел к дверям. Арри на подобные меры безопасности не разменивался, поэтому успел первым войти в прохладный сумрак коридора, пропахшего сырой штукатуркой и побелкой. Терри почувствовал облегчение, когда над головой воцарился надежный потолок. А потом застыл, увидев очередную агитку, растянутую на стене. В коридорах ратуши подобных плакатов всегда хватало, но этот был настолько ясным, что ему стало тревожно.
— Номер кабинета не помнишь? — Арри толкнул его в плечо, приводя в чувство.
— Ты видел такое? — Терри ткнул пальцем на четкий монохромный рисунок, изображающий залитый белым контур Великой библиотеки под сияющим куполом в окружении черных силуэтов остроконечных крыш. Большие красные буквы шли изломанной полосой.
— «Во имя науки, ради светлого будущего», — прочитал Арри и покачал головой. — Звучит неплохо, особенно для того, чтобы оправдать ночное дежурство в пекарне, красные листы и спецкомиссию. Ты чего уставился, первый раз агитку увидел?
Терри заставил себя отвести взгляд.
— Ты не поверишь, только сейчас понял, что именно они хотят сказать.
Арри глянул из-под упавшей на глаза челки и посоветовал помалкивать о внезапных озарениях под крышей дома-ратуши, когда на счету целых два красных листа подряд. Терри ничего не ответил, сунул большие пальцы в шлевки для брючного ремня и зашагал вперед. Бегать в ратуше было запрещено — чередуя агитки и информационные листы, на стенах висели сухие напоминания соблюдать тишину. За стук подметок здесь, как и в читальном зале библиотеки, можно было схлопотать очередной лист с отработкой.
Сумрачный коридор производил гнетущее впечатление. Редкие высокие окна с множеством перекладин в стиле восьмого века были наполовину заклеены пожелтевшими газетными страницами. Тусклый утренний свет лениво множил тени на строгих беленых стенах. Доски темного дерева под ногами едва слышно поскрипывали. Этот пол наверняка еще помнил сапоги легендарного Корхо Галлена — настолько он был древний. Зимой видавшие лучшие времена доски укрывали коврами, но в сезон ремонтов трехсотлетний особняк выглядел как голый обритый старик.
На втором этаже правого крыла бакалавров встретил круглый вестибюль, от пола до потолка забранный деревянными панелями. Ни одного стула или дивана для ждущих своей очереди на собеседование не нашлось. Да и не всем назначили на девять утра. Смотрители не собирались терпеть у своих дверей целый табор галдящих, как сороки, молодых людей.
Как Терри и опасался, в их пятерке оказался зануда-Радек — тощий, как жердь, подручный Карьяна. Его изрытое оспинами лицо исказила презрительная гримаса. Должно быть, рисуясь перед однокурсницей, он выступил вперёд с таким видом, будто готовился защищать ее от опасного преступника:
— Ты в сознании сегодня, Риамен? — с издевкой спросил он. — Или опять кидаться начнешь? Танья, держись от него подальше, он напал на техника.
— А ты, конечно, все про всех знаешь, Радек, — едко ответил Терри.
Он боялся, что Танья поверит, поэтому вспыхнул сразу, с первой же охапки.
В углу стояла рогатая вешалка, если подумать, очень удобная штука, чтобы наглядно показать, почему нельзя задираться перед выпускником военной школы, если ты всего-навсего хилый очкарик.
— Заткнись, Радек, — как обычно, Арри пролез на защиту не дожидаясь момента, когда она понадобится.
— Зачем ты цепляешься? — Танья отреагировала так же, как Вария позапрошлой ночью, — разозлилась. Единственное отличие — разозлилась не на Терри, а на прихвостня Карьяна. Уставилась на него снизу вверх, уперев кулаки в бока, и сделалась похожей на сердитого синего дрозда, обороняющего гнездо от черной хортой борзой. — Его не сотрут только потому, что он тебе не нравится, Радек. Я видела, кстати, что твой дружок Тордеррик вчера напал на него первым, так что помалкивай лучше, не то я все расскажу кому следует.
Радек спасовал перед невеликой ростом Таньей, отступил.
— Да нужен он мне больно, — недовольно буркнул он. — Эти благородные все равно быстро с ума сходят. Видать, все-таки что-то с кровью у них не так, как у нормальных людей.
Терри решительно направился к долговязому, разве только не расстегивая манжеты на ходу. Его попытался поймать и остановить Арри, цедивший сквозь зубы, что на дураков не обижаются, но Терри легко вывернулся и остановился только тогда, когда сгреб в кулаке жесткий воротничок радековой куртки.
— Послушай меня внимательно, каэр сраный, — прошипел он, с готовностью поддержав тему о «белых» и «синих», которую так неосмотрительно поднял Радек. Староста был на голову выше, поэтому Терри тянул вниз, заставляя его гнуть спину. — Ты мне в вину мою белую кровь не ставь, и я не буду тебе напоминать, что твои предки веками моим прадедам сапоги целовали.
Танья дернула его за рукав.
— Отпусти его, Риамен. Сейчас выйдет старший, тебе же и влетит.
Терри послушно разжал пальцы, удивляясь сам себе, насколько он стал быстро заводиться из-за недосыпа. Радек отшатнулся, потирая шею под смятым воротником. Он переводил растерянный блестящий взгляд, словно только что впервые увидел всех троих и стремился их рассмотреть, будто на их головах росли ветвистые рога.
— Правильно Карьян говорит, что у «белых» в головах еще хмель от власти не выветрился. Еще прадед мой жив был, когда этот дряхлый классовый строй упразднили, — со злостью сказал Радек, безуспешно пытаясь расправить измятый воротник пальцами.
Терри мягко улыбнулся, в кои-то веки чувствуя, что вышел победителем.
— Но прадед каэром был, скажи, — снисходительно усмехнулся он. — Рабочим. У тебя же на лице написано, что ты каэр, Радек, вот и нашел себе друзей среди таких же деревенщин, а во мне врага видишь.
Радек сузил глаза и с вызовом расправил плечи. По пятнистому от оспин лицу скользнула гнусная змеиная ухмылка, обнажившая крупные зубы.
— Я вижу, Риамен, что мамаша твоя знатно разбавила свою «белую» кровь с каким-то «низким» каэром, вот и сунули тебя в Академию, чтобы породу не портил. Скажешь, нет, а?
Терри оскалился. Какая-то злая, докрасна раскаленная радость охватила его при мысли, что третий лист он заработает за дело.
* * *
Приемная перед кабинетом Арчера едва ли превышала по размерам среднюю гардеробную комнату в особняке, некогда принадлежащем семье Риамен. Здесь нашлось место только для одного стула и чайного столика, на котором стоял стеклянный кувшин, наполовину заполненный чистой водой.
— Сиди и жди, — коротко бросил смотритель и вошел к Верховному без доклада и без стука.
Терри украдкой намочил несвежий носовой платок и принялся стирать юшку под носом.
Вот чего не отнять у этих каэров — они знают, что у аристократов легко идет носом кровь, туда и бьют. Нет зрелища более жалкого, чем человек с разбитым носом. Терри прижал мокрый платок к верхней губе и начал считать до десяти.
А потом обратно.
У него было достаточно времени, чтобы остыть, ужаснуться тому, как подставился, а потом прийти к выводу, что все сложилось примерно так, как должно было. Король почти напрямую предлагал устроить драку, будто знал, что Радек начнет выеживаться прямо в ратуше. И насчет того, что его потащат сразу к Верховному, тоже не ошибся. Сумку у Терри не отняли, смотритель только заглянул и, не обнаружив ничего, кроме скучного сборника по истории судебного права, вернул владельцу. Еще он боялся, что на него напялят идиотскую рубашку с завязками на спине и чрезмерно длинными рукавами, но и тут обошлось. Вопреки грязным слухам, старшие магистры за буйнопомешанного Терри не держали.
Пока не держали.
«Ты не торопись, Риамен, куда ты так торопишься? — с мягкой укоризной спросил смотритель, когда красного от ярости Терри оттащили от беспомощно закрывающего локтями голову Радека. — Будешь так спешить, сам не заметишь, как серую куртку наденешь».
Терри не вырывался. Он без возражений дал себя увести. Арри и Танья пытались рассказать каждый свою версию, почему случилась драка, но их, кажется, никто не слушал. Радек проверял рукой свернутую нижнюю челюсть, ему было не до разговоров.
Теперь Терри сидел один и тянул из откидного клапана сумки крученую суровую нитку, мысленно перебирая сценарии, по которым может пройти разговор с Верховным магистром. Как ни крути, прогноз был штормовой: Арчер не зря настаивал на том, чтобы листы вывешивали на дверях — он отличался от своих предшественников большей нетерпимостью к нарушителям спокойствия и бунтовщикам. А тут два листа и драка в ратуше, а в придачу еще письмо от короля со сломанной Распознающей печатью.
…И его же, короля, обещание, что никто не тронет до тех пор, пока Терри служит лично ему — на другой чаше весов.
Если не верить, то никогда не уравняешь. А если верить, что слово короля имеет вес в его королевстве, то можно ничего не бояться.
Терри предпочел верить.
А что еще ему оставалось?
Поэтому у него почти не дрожали руки, когда дверь кабинета наконец отворилась и смотритель велел ему зайти. Терри сунул влажный платок с алыми пятнами в карман брюк, поправил на плече перекрутившийся ремень сумки, глубоко вдохнул — перед смертью не надышишься — и вошел в кабинет человека, который был столь же влиятелен под куполом, как Эриен — за границами Сияющего квартала.
Верховный магистр Арчер сидел за письменным столом, сцепив длинные сухие пальцы в замок. Волосы его были тщательно зачесаны и напомажены, как у многих молодых преподавателей. Даже узкая бородка и усы по имперской моде выглядели так, будто их обладатель каждое утро подолгу выравнивает и подкручивает волоски, добиваясь совершенства. Усы были заметно темнее, чем седеющая шевелюра. Почему-то в скупо освещенном кабинете эта «двухцветность» особенно бросалась в глаза и производила странное впечатление.
— Мир вам, Верховный магистр, — поклонился Терри. В звенящей тишине каждое слово казалось неуместным. Необходимое формальное приветствие прозвучало будто с издевкой. А все потому, что Терри знал: в сумке у него не приглашение на чай с пирожными, а нечто вроде королевского ультиматума.
«Мне нужно обдумать, в каких выражениях изложить свое мнение относительно каналов сбыта, каковыми он дерзнул пользоваться в обход закона», — сказал король перед тем как сломал печать. Какой уж тут мир…
Арчер будто прочитал его мысли. Должно быть, они были написаны на лице.
— Мир, говорите? Если и всплывало в хрониках ваше родовое имя, Риамен, то только на страницах, посвященных войнам или смуте. — Верховный магистр не поднимал глаз от бумаг, разложенных перед ним на столе. — Вы же понимаете, что зарницу непременно сопровождает гром, верно, Риамен? И я это понимал. Мне оставалось только считать декады после вашего появления и гадать — как далеко грозовой фронт?
Терри потряс головой, пытаясь избавиться от чувства, будто ему в уши натолкали ваты — вот и мерещится вместо понятных слов какая-то бессмыслица. При чем здесь зарница? Это… молния?
— Простите? — с потерянной извиняющейся полуулыбкой переспросил он.
— Не понимаете? — искренне удивился Верховный магистр и посмотрел на Терри так, будто тот признался в чем-то предосудительном, а потом перевел взгляд на смотрителя, который остался стоять у дверей. — Он даже не понимает, почему король выбрал именно его, — с непонятной интонацией объяснил он. Риамен оглянулся и успел заметить, что магистр в белом плаще равнодушно пожал плечами.
Терри молчал. Вопреки словам Арчера, в этот момент он начал догадываться, что сейчас происходит, и боялся сказать лишнее слово. Он радовался только тому, что король вовремя предупредил: Верховный привык контролировать всё происходящее в Академии. Найдись сейчас охотник до пари, Терри поставил бы руку на отсечение, что Арчер захочет взять контроль и над ним. Потому и заходит издалека — исследует почву. Но… молния и гром? Какой в этом смысл?
— Я знаю, куда вы отлучались позапрошлой ночью, молодой человек, — без обиняков сообщил Верховный магистр. Он, очевидно, надеялся на ошеломляющий эффект, но было поздно — Терри уже был вооружен предупреждением короля. Риамен нацепил непроницаемую маску на лицо. Семь лет муштры привили ему особую военную выправку. Несостоявшийся гвардеец мог стоять навытяжку и молча слушать всё, что старший по званию соизволит сказать. До тех пор, пока ему не придется отвечать и подключать для этого эмоции, Терри был неуязвим и бесстрастен.
Ему предложили сесть за стол, а смотритель занял место напротив. Лакированная поверхность отражала цветные пятна от простенького растительного витража в верхней части эркерного окна. Арчер зачитывал приговор с интонациями заправского судейского:
— Вы принимали участие в очередной несанкционированной студенческой гулянке, распивали дешевое портовое вино, которое, несмотря на прямой запрет, студиозусы втихую тащат с каждой Ярмарки… Тащить вино пристойного качества вы, вероятно, опасаетесь, чтобы старшие не реквизировали? — внезапно тон Верховного магистра переменился и расцвел красками: он выразительно посмотрел сперва на Терри, потом на смотрителя, и добавил совсем уж лирично: — Будь у вашей братии хоть толика вкуса, вы бы знали, что лучший выбор — это южное пряное «Мерхамет».
— Ледяное риорское «Армо»? — предложил свой вариант смотритель и с надеждой посмотрел на Терри.
Арчер пренебрежительно сморщил нос и строго сказал:
— Не отвлекайтесь, Карху, а не то я могу подумать, что ваше расположение можно купить за бутылку.
Карху благоразумно замолчал, а Арчер продолжил сухо пересказывать события позапрошлого вечера. Упомянул и Варию, и Карьяна, даже Тордеррика — как свидетелей. А потом перевел разговор в русло душеспасительной беседы:
— Для вас это может быть неочевидно, молодой человек, но король использует вас как разменную фигуру. Судя по тому, как разительно изменилось ваше поведение — в худшую сторону, прошу заметить — вы ожидаете какие-то преференции, исходящие непосредственно от короля. Очевидно, некие обещания вскружили вам голову настолько, что вы решили, будто правила Академии вас больше не касаются и в рекордный срок заработали три красных листа… если считать сегодняшний инцидент, разумеется.
Стул внезапно показался Терри страшно неудобным. Он повторял про себя, что с теми, кого хотят просто стереть, не разговаривают приватно, а сразу собирают Специальную комиссию. Да и не заслужил он стирания, а только лишь дисциплинарную беседу. Его не захлестывают эмоции, он сохраняет разум и спокойствие… особенно вчера с этой грешной булкой! Он же не кидался на техника с кулаками, а просто заставил его потерять равновесие. Не могут же они стереть разум здорового человека!
Как назло, в подобные моменты неясные тени на краю зрения тянули к нему гибкие щупальца из темных углов комнаты. После суда над матерью в нем будто что-то надломилось и источало ядовитые горькие чернила всякий раз, когда он чувствовал себя в ловушке. По слухам, примерно так начинается горячка. Кто слышит голоса, кто-то видит тени, а результат всегда один — полное освобождение разума больного от разрушительных эмоций.
— Вы молчите и не торопитесь оправдываться, это внушает мне надежду, что вы понимаете ситуацию правильно. Вы оказались в руках опьяненного властью безумца, — веско проговорил Арчер. — Вы правильно всё понимаете, но боитесь чистосердечно признаться, потому и ведете себя так глупо. В вашем возрасте вызывающее поведение часто может быть криком о помощи.
Терри вспомнил, за что врезал Радеку, и стиснул кулак под столом. Демон с ней, с булкой для Варии, тогда он и впрямь повел себя как самоуверенный мальчишка, хвастающийся своими умениями. Карьяну он очки сломал — ну так тот даже и не понял, за что.
А вот Радек прекрасно знал, что несет, и буквально нарывался, чтобы получить. Провоцировал.
— Парень, ты это, глазами-то не сверкай, — предупредил Карху. Он достал из кармана портсигар, открыл, но потом почему-то со вздохом закрыл и убрал обратно. Должно быть, Арчер не одобрял курения в своем кабинете, хотя он ни слова не сказал и даже не смотрел в сторону смотрителя. — Ты выкладывай, что тебе поручил передать король.
Терри уставился на него во все глаза. Мгновенно вспыхнула и так же быстро погасла душная ярость на Арри как единственного человека, с кем Терри в теории мог поделиться, но ведь так и не нашел слов. Даже другу Терри ничего не сказал, и теперь радовался этому — подозревать Арри было до тошноты противно.
— Давай-давай, парень, не тяни, — мягко сказал смотритель. — Ничего тебе не будет. Мы же понимаем, что тебя без твоего желания засунули в Академию и насильно же вытащили, чтобы «отрабатывал».
— Вы нарочно стремились получить штрафы, чтобы встретиться со мной, не так ли, молодой человек? — Арчер сложил ладони «домиком» и переплел пальцы. — Из чего мы сделали вывод, что времени у вас мало.
Терри переводил взгляд с одного на другого и затравленно молчал.
— Мы же могли бы и дальше игнорировать тебя, парень, — разжевал мысль Карху. — Ну впаяли бы еще часов, да и все, ты понял? Ходил бы в пекарню, в библиотеку, мыл бы полы в коридорах, и так далее, пока до короля не дойдет, насколько ты малая фигура, чтобы через тебя влиять на Магистерий.
Разноцветные пятна на лакированной столешнице расплылись. Терри опустил глаза. Будущее, нарисованное Карху, придвинулось и стало реальным. Он об этом не думал, и подобного не ожидал, но сразу же понял, что такой вариант развития событий выглядит пугающе правдоподобным.
— В отличие от короля, нам от вас ничего не нужно, молодой человек. Разумеется, кроме блестящих результатов в научно-проектной работе, — скучающим тоном объяснил Арчер. — И соблюдения правил, установленных для всех. Безобразное поведение и потакание слабостям доведет до беды.
Терри вытащил из сумки «Трактат» и пододвинул его смотрителю через стол.
— Вот, — хрипло сказал он. — Между страниц заложено письмо.
— Вам известно, что в этом письме?
— В общих чертах, — уклончиво ответил Терри, раздумывая, что произойдет с посланием, если сломать Распознающую печать. В своем заброшенном проекте он не довел до ума эту часть, сосредоточившись на том, как магия сможет «узнать» адресата. Скорее всего, чернила или даже сама бумага будут разрушены — и какой же смысл в таком послании?
Карху, не открывая, повертел пухлый томик в руках, чуть ли не ногтем поскреб золотое тиснение заглавия. А потом открыл на той странице, где лежал конверт и точно так же внимательно оглядел его со всех сторон. Арчер со значением посмотрел на смотрителя и спросил:
— Это то, что я думаю?
Карху надломил воск и разогнул верхнюю часть листа. Показал Верховному магистру филилигранную печать. Технический узор из серебряной проволоки был напаян на тончайшую пластинку и впечатан под прессом в рыхлую рисовую бумагу.
— Печать сломана. Чернила растеклись, — с удивлением сообщил Карху. Он развернул лист, покрутил, разглядывая то с одной, то с другой стороны. Бумага выглядела так, будто буквы рисовали мягкой кисточкой и не чернилами, а тушью, которую намочили, не дав высохнуть.
— Какой в этом смысл? — Арчер задал вопрос Терри, а тот не знал, что ответить. Разве что… ему стало смешно. Он не дал себе время, чтобы подумать, и поспешил ответить на вопрос так, как понял:
— Так работает защитный контур. Он не позволяет чернилам высохнуть, поэтому они «живут» до тех пор, пока печать цела. Это похоже на принцип действия Светляков, только и разница, что здесь лежит слой аметистовой пыли.
— Я знаю, как работает эта печать, молодой человек. А вот откуда вам известна технология производства? Никто из студентов не был приглашен в рабочую группу, даже в качестве стажера.
Терри не выдержал пронзительный взгляд Арчера и принялся водить пальцем по столешнице. За пальцем оставался едва заметный след. Если бы рисунок печати можно было нарисовать пальцем по столешнице, он бы его и нарисовал, но… слишком многое зависит от правильных интервалов. А если рисовать непрерывно, то получится просто нелепая и неточная спираль.
— Оттуда, что я сам ее придумал… Можно мне бумагу и перо? — негромко, но со звенящим упрямством в голосе спросил Терри.
Арчер разрешил, и через Карху передал всё, что требовалось. Старшие магистры встали и отошли к эркерному окну. Терри сосредоточенно чертил опорный контур, чувствуя себя будто на экзамене, но несколько раз отвлекался, чтобы понаблюдать за тем, как смотритель и Верховный вполголоса обсуждают послание короля. Карху аккуратно держал лист прижатым к стеклу, а Арчер то надевал, то снимал очки, будто не мог определиться, как лучше видно.
— Что это за слово «почта…рав-ляешь»? Все расплылось, ничего не понятно!
— Он вас поздравляет, — хмыкнул Карху.
— Начав со слов «старый ублюдок»? Что-то я сомневаюсь.
— «Поставляешь», — не выдержал Терри. Он окончательно запутался в рисунке и с досадой оттолкнул его вместе с пером. Ему мешали старшие, и он потерял уверенность в том, что его доказательства хоть как-то помогут или хотя бы заинтересуют Арчера, который довольно быстро расшифровал первые два слова в письме и был оскорблен ими до глубины души.
Повисла колкая тишина. Терри затылком чувствовал, что на него смотрят.
— Очевидно, вы можете процитировать, молодой человек? Что за послание адресовал мне его величество? И почему сломал печать?
Терри встал из-за стола лицом к старшим магистрам, вытянув руки по швам, и едва ли не щелкнул каблуками, как положено по уставу военной школы.
— Я не знаю, что именно писал его величество, но это касалось поставок в обход закона, господин Арчер.
Карху подошел и с досадой бросил на стол безнадежно испорченное письмо. Расплывшиеся строчки разлились по листу.
— Какие поставки, бакалавр, что ты несешь? Мы только-только десяток таких листов сделали, они еще все проверки не прошли.
Терри придвинул к себе лист и коснулся подушечкой пальца выпуклого рисунка. Проволока — особенно такая хрупкая — не годится для бумаги. И пластина получается ненадежная. Какой смысл делать такую дорогую печать, если её легко сломать и безвозвратно уничтожить послание? Но без серебра и кристаллической пыли это будет просто кусок рисовой бумаги.
— Это точно. Не прошли, — вздохнул Терри. Он смотрел на своё письмо, которое только задумал и описал, но не создал, и видел, насколько оно оказалось далеко от того, что он себе вообразил. Может, все дело в том, что ему не позволили довести проект до ума?
Карху раздраженно постучал пальцами по столешнице.
— А ты что рисовал, художник?
Терри молча подал ему лист с незаконченной, наспех набросанной схемой питания Распознающей печати. С ошибками, как он теперь убедился, проверив узлы на ощупь. Но Карху все равно остался доволен. Может, он и не заметил ошибки? Все-таки нужно было знать, куда смотреть. Нужно быть автором, чтобы разглядеть, где досадная шероховатость, а где просто вопиющая дыра.
— Похоже.
Эта снисходительность резала по живому не хуже ножа. Надо же, похоже!
— Молодой человек, а как вы оцениваете ультиматум короля и ситуацию в целом, позвольте полюбопытствовать? — Верховный магистр прошел мимо них и сел в свое кресло. Ножки тихо скрипнули, когда он придвинулся к столу и положил локти поверх разложенных бумаг.
Терри смотрел на него и не знал, что ответить. А ответа ждали столь же нетерпеливо, как почуявший близость победы противник за шахматным столом. Кабинетные часы оглушительно отмеряли счет потраченным секундам. Не было тишины, чтобы сосредоточиться и как следует подумать. Карху снова достал из портсигара папиросу и катал ее в пальцах. Арчер с тихим шорохом выводил пером размашистую надпись — не на Распознающем бланке, а на простой писчей бумаге.
Часы потихоньку подводили длинную стрелку к верхней точке, и Терри поглядывал на нее с нарастающей тревогой. Почему-то сердце начинало сбоить из-за ожидания, что вот-вот мерное тиканье собьется, клацнет механизм боя, и начнет отсчитывать томительные десять ударов.
— Он… притязания короля противоречат декрету о независимости Академии? — наконец выдавил Терри, глядя в сторону. Он без труда связал воедино Хэвеса, благодаря которому на карте мира выросло безобразное пятно империи О-Диура, Верховного магистра риорской Академии магии и эту печать, которая после всех доработок будет надежно скрывать от посторонних глаз опасные письма. Он понял, о чем король столь прозрачно намекал Арчеру.
Но побоялся сказать правду, потому что знал, какой ответ понравится Арчеру.
Ответ, конечно, понравился. Верховный магистр перестал сверлить бакалавра ледяным взглядом и с озабоченным видом покивал.
— Именно так. Рад, очень рад, что вы такой сообразительный юноша, Терри Риамен. Я понимаю, насколько вам тяжело противостоять королю. Он не привык спрашивать, только требовать. Я так думаю, что и в Академии вы оказались не по своей воле. Ваша история может вызвать только сочувствие. И я готов пойти вам навстречу.
Арчер аккуратно сложил листы в папку, с какой-то даже нежностью затянул завязки бантиком и передал её Карху, попросив безотлагательно отнести документы в архив. Смотритель без возражений встал, сунул папиросу в рот, а папку — под мышку. Табачным дымом потянуло ещё до того, как он закрыл за собой дверь. Карху, должно быть, держался из последних сил, чтобы не закурить в присутствии Верховного магистра.
— У меня есть некоторые подозрения, связанные с вашим происхождением и трагической судьбой вашей уважаемой матушки. Слушайте меня внимательно, молодой человек, но дайте слово, что это останется между нами. У короля есть секретное оружие, и вы должны понять, что это такое. Невнятных слухов предостаточно, но мне нужно, чтобы он доверился вам. А вы в свою очередь — мне.
«Вы забрали мою печать, чтобы тайком поставлять в О-Диура, а теперь ждете, что я предам моего короля? Вот так просто?» — мрачно думал Терри, не осмеливаясь возражать вслух. Неспроста же Арчер отослал Карху — не хотел, чтобы у этого разговора были свидетели. Внимательные серо-зеленые глаза Арчера будто видели бакалавра насквозь. И все его сомнения — тоже.
— Король за барьером, — предупредил он с легкой укоризной предупреждая любое возражение. — И если он вдруг обнаружит, что вы стали… ну знаете, спокойнее… он, конечно, выскажет мне своё недовольство на каком-нибудь официальном мероприятии. Но это ничего уже не изменит. Для вас.