Очень скоро Терри пожалел, что упомянул «белый огонь» в равинтоле. У Арри немедленно загорелись глаза, и он растормошил сонного друга, хотя только что советовал выспаться, чтобы не кидаться на людей.
— Нет, ты погоди, погоди спать. В каком смысле «сделать»? Это же запретная магия, — пригнувшись к столу, шептал Арри. Видно было, как он изо всех сил старается быть потише, но круглое лицо светилось не хуже лампы, так что Терри даже сквозь прищур видел его воодушевление.
— Сегодня я все равно ничего не буду делать, — вяло отбивался он, правой рукой нащупывая в кармане лист с выписанной премией для отладчика. — Я пойду спать до вечера, иначе не смогу часы отработать. Давай отложим эту тему до завтра.
Арри поймал его за рукав, не дал встать из-за стола.
— Погоди, говорю, Риамен. Хочешь, я закажу у этой девочки обед без мяса? Для тебя, а? Хочешь, спрошу номер её комнаты? Для тебя.
— Ты слишком хорошо меня изучил, сын судьи, — проворчал Терри, опускаясь на стул. — Мне пора начать беспокоиться?
Арри проглотил две последние ложки, сунул в рот корочку раскрошенного хлеба и состроил насмешливую гримасу. Мол, «давно пора». Подхватил за высокие ручки поднос с пустой миской и чашкой и зашагал в сторону кухни. Там в стене было вырезано окошко, а рядом стоял стол с грязной посудой. Арри наклонился и заглянул внутрь:
— Спасибо, вкусно! А что-нибудь без мяса готовили сегодня для тех, у кого особая диета? — громко спросил он, заглушая звон тарелок и шум проточной воды. Ему что-то ответили, но разобрать было трудно. Оставалось только надеяться, что не посоветовали прогуляться до отдаленных мест, где кого-то волнует чья-то особая диета.
Терри поймал вопросительный взгляд Аннели и только головой покачал. Девушка встретила растрепанного, но не утратившего оптимизма Арри у стойки раздачи растерянным уточнением:
— Что за особая диета? — дежурный вопрос о том, чего бы ему хотелось на обед, видимо, утратил актуальность еще в тот момент, когда вихрастая голова чуть ли не целиком пролезла в окошко для посуды.
Арри вытащил стальную самописку из нагрудного кармашка и с заговорщическим видом облокотился на белую столешницу.
— Сейчас объясню, только не перебивай, хорошо? Так вот, смотри в чем дело… Сперва Создатель набрал пригоршню воды из Мирового Океана, поймал перо из крыла дикого ветра и забрал летучую искру у негасимого огня… так, ты не улыбайся, а слушай внимательно, это важно для понимания сути вопроса. — Он развернул к себе тетрадь учета, в которую дежурная по равинтоле аккуратно, в столбик вносила отданные порции, имена и время, и набросал на пустых полях условные символы огня, воздуха и воды.
Терри фыркнул в кулак. Кто бы мог подумать, что друг примется развлекать первокурсницу авторским пересказом книги «Созидание Сущего». Она, конечно, где-то проштрафилась, если заработала часы, но, по мнению Терри, добавлять к наказанию импровизированную лекцию по космогонии было слишком жестоко.
— Я поняла, спасибо, — Аннели попыталась забрать тетрадь, но Арри строго взглянул на нее и двумя пальцами поправил сползающие очки на переносице.
— Сейчас самое главное будет, прослушаешь и не поймешь, почему это важно. Первые дети Создателя устроены совсем иначе, чем мы с тобой, красавица. Эти удивительные создания — величайшая загадка природы, почище самой энергии кристаллов. У них особенная кровь, которая сама по себе ничем не отличается от сверхпроводимых кристаллов. Но — увы — если кормить Древних мясом, они долго не протянут. Поэтому давай подумаем, как нам сохранить в живых нашего талантливого друга, — Арри указал на Терри, которому стало не до смеха еще с той поры, как друг назвал Аннели «красавицей».
— Ваш талантливый друг — Древний? По нему не скажешь, — пожала плечами девушка и сделала какую-то пометку в тетради. — Хорошо, я сейчас принесу ему что-то нибудь подходящее.
Арри дождался Аннели, еще немного с ней поворковал и в итоге записал на ладони номер ее комнаты на третьем этаже. С довольным видом вернулся к столику, за которым злой Терри остервенело выдирал нити утка из перепачканной алыми пятнами салфетки. Одну за другой. Плохая замена бумаге, но за неимением лучшего приходилось довольствоваться малым.
— Смотри, у них остался вчерашний перетертый хернет! — возвестил Арри, уместив новый поднос на столике. — Сегодня голодная смерть тебе не грозит.
Терри с ненавистью посмотрел на тарелку в центре блестящего черного эмалированного круга, расписанного уродливыми красными цветами. На сероватом блюде из дешевой керамики с выбитыми по краю щербинками была размазана подсохшая зеленая каша, кое-как политая устричным соусом.
— Больше не приду сюда, — мрачно пообещал он. — Буду в первую ходить, там лучше готовят.
— В последнее время везде готовят не ахти, — согласился Арри и задумчиво посмотрел в окно. — Неладные дела творятся в королевстве, если в Академии вдруг начались перебои с продуктами.
Пока Арри, не повышая голоса, пытался вернуть разговор в сторону гипотетического научного открытия, Терри отмалчивался и без энтузиазма копал ложкой ямки в каше. А потом поднял глаза и спросил прямо:
— Она тебе нравится?
— Кто? Твоя каша? — очень натурально удивился Арри.
— Дежурная, — понизил голос Терри. — Теперь она на тебя смотрит.
Арри оглянулся и с душевной улыбкой помахал Аннели. Та словно спохватилась и быстрым шагом ушла на кухню, только створки дверей всплеснулись за ее спиной.
— А теперь не смотрит, — хмыкнул он. Перевел серьезный взгляд на Терри и уточнил: — А Вария в курсе, что ты ей уже замену нашел?
Терри опустил взгляд в тарелку и продолжил сосредоточенно вести раскопки в каше. Спустя минуту перед ним появилась белая тарелочка с тонкой алой каемкой, на которой возлежал крутобокий пряник, политый сахарной глазурью.
— Это к чаю, — ласково пояснила Аннели. — Я слышала, все Древние — ужасные сладкоежки.
Пришлось благодарить, хотя уши у Терри горели так, будто их запекали в печи.
* * *
Вечер в Сияющем квартале наступал совсем иначе, чем в городе. Вкрадчивые сиреневые сумерки сперва размывали, а потом съедали тени на улицах и радужные блики в оконных стеклах. В какой-то момент, когда за высокими домами Среднего города уже с трудом можно было разглядеть раскаленный круг солнца, вспыхивала граница барьера. Красные отсветы сгорающего светила лениво перетекали по внешней границе защитного контура, и создавали гнетущее впечатление. В сумерках магистры предпочитали опускать глаза и задергивать плотные шторы, чтобы не видеть облитый жидким багрянцем купол.
Кто угодно, только не Вария. Она нарочно выходила прогуляться перед сном под кровавым светом, а перед этим еще и распахивала окно в своей комнате. Объясняла, что иначе не сможет уснуть от духоты, но даже если так, это нисколько не помогало понять, зачем ей подолгу стоять, задрав голову, и провожать взглядом багровые всполохи, стекающие с небес на черепичные крыши. По мнению Терри, дышать свежим воздухом можно было и не поднимая глаз от мостовой. Не говоря уж о том, насколько спокойнее дышалось, если просто сесть на лавочку и закрыть уставшие от магических очков глаза.
Получив острым локтем чувствительный удар под ребра, Терри нехотя вынырнул из холодного омута безмятежности.
— Ты что-то говорила? — переспросил он, по внезапной тишине определив, что только что отзвучала какая-то длинная фраза да и канула в темную воду, не всколыхнув мыслей. — Прости, я задумался.
В темных глазах Варии зажглись красные блики. Она тряхнула черными смоляными кудрями и на самых непослушных прядях вспыхнули искорки. Свет под магическим куполом вел себя непредсказуемо. Легко было поверить в старые сказки, что огонь небесного светила — это тот же ветер, только белый и теплый, в отличие от черного и холодного, как тот, что гоняет над морем облака.
— «В Акато-Риору никто не станет тебя слушать, если у тебя другой цвет кожи». Так говорил отец, и я пока не нашла ни единого риорца, про которого можно сказать, что он не такой.
Чувство вины резануло по вскрытой мозоли, и Терри немедленно ощетинился, защищаясь. Вария, возможно, сама не поняла, что неосторожно надавила на незаживающую рану, из которой немедленно потекла жгучая сукровица раздражения.
— А вот про меня постоянно говорят, что я какой-то не такой, — сварливо откликнулся Риамен. Он не сразу понял, почему эта остроумная шутка не кажется Варии хоть сколько-нибудь забавной, но остановиться уже не мог. — Как знать, может, тебя именно это заводит? Я не человек и не Древний. Такая забавная зверушка-мутант, чтобы показывать подружкам. Разве владелец ждет осмысленного ответа от ручной зверушки?
Вария уставилась на него так, будто у него рога на лбу выросли: с испугом и недоверием. Отодвинулась на самый краешек, словно ей внезапно показалось, что скамейка слишком тесная для них двоих. Терри равнодушно следил за ее передвижениями и ждал ответа или, ещё лучше, чтобы Вария просто ушла и как следует поразмыслила над его словами.
— Ты… ты какой-то ненормальный, — только и выдавила она. Лицо ее исказилось, уголки красивых губ поползли вниз, но, разумеется, не оттого, что их обладательница собиралась расплакаться. Вария была скорой на гнев, и легко выходила из себя, если получала неожиданный отпор. Вот и сверкала глазами, хмурила брови, как пятнистая горная кошка, прекрасная в своей ярости. Временами Терри нарочно поддразнивал её, чтобы потом помириться и на какой-то миг почувствовать азарт и триумф укротителя диких зверей.
— Значит ты нашла именно того, кто тебе нужен.
Вария встала.
— Что-то я сомневаюсь.
Терри смотрел на нее снизу вверх. Над кудрявой головой выцветало высокое темно-сиреневое небо.
— Я просто хочу, чтобы ты знала. Я тоже всю жизнь чувствовал себя… ну… не той масти. Прости, что отвлекся. Ты в следующий раз сначала бей, а потом говори, чтобы наверняка, — обезоруживающе улыбнулся Терри и поймал узкую горячую ладонь. Прижался к ней щекой, и внезапно понял, что именно так он просил прощения у матери, когда был совсем маленьким. Отстранился и выпустил руку девушки.
— Так и поступлю, — все еще ворчливо, но уже не сердито пообещала Вария. — Я спрашивала, ты в самом деле избил Радека перед собеседованием или он лжет?
— Он лжет, радость моя, — Терри встал, чтобы поймать девушку в объятия. Тонкая талия обжигала его ледяные пальцы даже сквозь тонкое шерстяное сукно — до того она была горячая, даже от волос пахло не чем-нибудь, а лесным костром, а еще прогретым под солнцем песком. — Не слушай их. Они хотят, чтобы меня стерли.
— Не может быть, — слабо запротестовала Вария. — Никто нарочно не будет подставлять человека под такое.
— Может, еще как может, — невнятно пробормотал Терри, касаясь губами бархатистой впадинки на шее под мочкой уха. — Радек назвал мою мать шлюхой. Из-за меня. Из-за того, что я родился не таким, как она.
Вария уперлась ладонями в его грудь и пытливо заглянула в лицо.
— Значит, ты все-таки избил его? — на слове «избил» ее голос дрогнул. — Он даже говорить не мог и пошел в лазарет.
— Вария, ты что, не слышала? Он назвал мою мать…
Она отрицательно помотала головой. Прядь волос больно хлестнула Терри по щеке.
— А ты бы сказал «сам дурак»! — прикрикнула девушка, сжимая кулаки. — А ты избил его так, что ему пришлось идти в лазарет! И Карьяну ты очки разбил. Я видела, что ты первым бросился. Ты… ты… — она задохнулась, и, кажется, до боли в груди. Положила ладонь на ключицу и стиснула строгие складки отложного воротника. — Ты не был таким злым, Терри. Тебе… надо показаться лекарю.
Терри стоял, опустив руки и смотрел, как она отступает, пятясь. Изо всех сил пытался сохранять на лице беспристрастное выражение, но губы сами собой растягивались в кривую усмешку. Он думал только о том, что чем дальше она отойдет, тем тише будут звучать ее слова.
— Я всегда был таким, радость моя, — вкрадчиво сказал он. — Вся разница только в том, что раньше мою мать не называли шлюхой.
— Это всего лишь слова, — беспомощно повторила Вария. — Ты должен понимать, в чем разница: сказать гадость и покалечить человека. Это там, — она ткнула пальцем в сторону барьера, облитого закатными красками, — там жизнь человека ничего не стоит. Там убили моего брата за то, что он сын горца. Что-то не так сказал! — взвизгнула она. На высоких скулах заалели пятна, а кончик носа и подбородок, наоборот, побледнели. — А здесь это запрещено! Если будешь кулаками махать, тебя сотрут, слышишь?!
Их разделяло уже добрых полдюжины шагов. Терри, ухмыляясь, сложил руки на груди. Он с нетерпением ждал, когда она не выдержит его взгляда и отвернется. Когда, наконец, замолчит.
— А ты этого хочешь, радость моя? Ты тоже хочешь, чтобы меня не было?
Вместо того, чтобы ответить, Вария крутанулась на каблуке и побежала в сторону библиотеки. А Терри постоял, провожая ее взглядом, а потом поднял глаза к куполу, стремительно теряющему краски. Убийственная граница между городом и Академией, которую было отчетливо видно лишь на закате, вновь терялась на фоне размытого ночного неба.
— Это мы еще посмотрим, — серьезно сказал он, глядя на то, как ветер снаружи рвет грязные тучи в клочья. Под куполом был слышен только далекий гул. Тихо поскрипывал флюгер на крыше дома-ратуши.
* * *
В пекарню Терри пришел первым. Он рассчитывал куда больше времени потратить на прогулку с Варией, но все обернулось так, что это время оказалось нечем заполнить. Не сидеть же на скамейке, ожидая, пока башенные часы пробьют девять?
«В пекарне не хватает людей. Никто не печет сладкие пироги, если не хватает простого хлеба», — прозвучал в голове тихий голос Аннели. На эти слова наложился образ подсохшего медового пряника на белой тарелочке. Терри хмыкнул про себя. На месте девушки он предложил бы пряник отладчику — больше пользы.
Но она, должно быть, не догадалась. На первом курсе довольно сложно понять, что это за место такое — Академия магии в Акато-Риору, и что здесь ничего нельзя добиться без протекции. Здесь выгоднее всего было держать рот на замке, чтобы не задеть чужих чувств, но при этом постоянно быть на виду и на слуху — чтобы тебя видели и помнили твое имя. Но Терри никогда не умел хорошо балансировать и, бывает, заваливал зачет по гимнастике в Королевской военной школе. А в Академии не было курса физической подготовки, зато требовалась ловкость иного толка, к которой у Терри и вовсе не было никаких способностей.
В Академии преуспевали те, кто умел быстро менять маски и угодничать в любой ситуации. Кто умел представить себя в выгодном свете или прикинуться жертвой — лишь бы получить преимущество.
У Терри с масками не сложилось, его единственным оружием было отстраненное молчание и — в крайнем случае — кулаки. Молчать всегда сложнее, чем отстаивать свои интересы, но приходилось учиться. Любой спор мог привести его туда, где он находился сейчас — на самый край пропасти. Подвести под пристальный надзор безопасников и Специальной комиссии.
Но так было нужно. Король отдал приказ и обещал защиту.
Терри доверился этому обещанию, но слова Арчера все-таки пробрались под броню и впились под кожу, саднили, как длинная заноза.
«Король за барьером. Он, конечно, выскажет мне свое недовольство, но это ничего уже не изменит. Для вас».
Этому обещанию тоже трудно было не поверить.
Он снял китель и фуражку, повесил рядом с дверью и прошел вглубь помещения, чтобы ненадолго присесть на вторую ступеньку металлической лестницы и оглядеться. В пустой пекарне гулко разносилось эхо капель: где-то не завернули как следует вентиль водопровода. Тянущий в форточку сквозняк качал развешанные на веревке белые фартуки. В железном шкафу для расстойки хлеба сердито гудели на одной ноте большие нагревательные лампы.
Пока Терри раздумывал, с чего начать, если никого нет и, похоже, ещё долго не предвидится, дверные петли внезапно заскрипели, и в пекарню, предусмотрительно пригнув голову, вошел мужчина в серой куртке. Остановился рядом с кителем, висящим на вбитом в стену гвозде, и некоторое время молча смотрел на него так пристально, будто в целом мире не было ничего занимательнее. А потом обвел глазами пекарню, с полминуты разглядывал темными глазами Терри, но, очевидно, человек интересовал его в разы меньше, чем одежда.
Терри обратил внимание, что у мужчины перебинтована голова, вздохнул и поднялся. Правила Академии налагали ответственность за рабочих на любого, кто находился рядом и был способен «осуществлять присмотр». Если с «нейтрализованным» что-то случится, виноват будет Терри. А случиться могло что угодно. После «нейтрализации» неизбежно поражались когнитивные способности, но, что самое коварное — полностью отключалась та зона в голове, которая отвечает за страх. И за чувство самосохранения, основанное на страхе смерти.
— Мир вам, эм-м… почтенный, — настороженно поздоровался Терри, подходя ближе. Рабочий ничего не ответил, что тоже было ожидаемо, особенно если его привезли недавно: на это указывала свежая повязка поперек высокого лба и темное пятно на виске. На осунувшихся щеках густо наросла жесткая щетина: все-таки не первый день как из лазарета.
При виде этого пятна Терри почувствовал дурноту. Третий красный лист и стерильная палата были слишком близко, чтобы не примерять на себя — мысленно! — эту серую куртку и эту белеющую в слабом освещении спящей пекарни повязку.
— Где ваш куратор? Я уверен, вам запрещено ходить в одиночку, — Терри озабоченно озирался, не понимая, как себя вести. Он еще никогда не оказывался один на один со «стертым». И предпочел бы не оказываться и впредь. Немигающий взгляд темно-синих глаз вынуждал бакалавра невольно искать пути отступления. Хотя у него не было ни единой разумной причины, но он почему-то ужасно боялся человека, у которого раз и навсегда забрали возможность испытывать эмоции.
Рабочий молчал, будто воды в рот набрал. Терри озадаченно почесал затылок.
— Вы помните свое имя? — спросил он тихо и без особой надежды получить ответ.
Дверь снова скрипнула, подалась, и в пекарню вошел мастер Келва. Увидев Терри, высоко поднял подвижные выразительные брови.
— Мирного вечера, господа. По какому случаю собрание?
— Рабочий пришел без куратора, на вопросы не отвечает, молчит, — отрапортовал Терри.
Техник одним движением расстегнул замок на куртке. Стянул ее с плеч, встряхнул и повесил рядом с кителем. Поправил завернувшиеся подтяжки и не спеша начал подворачивать рукава до локтей, внимательно разглядывая и молчаливого рабочего и самого Терри.
— Ну раз пришел, значит, не против поработать, да? — подмигнул Келва. — Чем больше у нас будет рук, тем больше хлеба испечем. Бери его и учи просеивать муку.
— Я хотел для начала узнать, как могу к нему обращаться.
Мастер Келва перевел совиный взгляд с Терри на рабочего и обратно. Даже голос у него прозвучал неожиданно глухо и очень похоже на мрачное уханье филина.
— Кончай молоть чепуху, Риамен. Хочешь, зови его «ваша милость» или «сиятельный господин», ему все равно, а мне послушать приятно.
Терри предпочел не задавать уточняющих вопросов. Вместо этого он несильно потянул рабочего за рукав куртки и вместе с ним направился в закуток, где на стене висели большие сита и рядком стояли мешки с мукой, на которых ярко синела печать Академии. По дороге он старался не смотреть по сторонам. В пекарне не хватало света, и в темных углах ему мерещилось какое-то движение и слышался неотчетливый шепот.
— Вам будет удобнее, если вы снимете куртку, — с тщательно скрываемым раздражением вполголоса предупредил Терри, оглянувшись на молчаливого «стёртого». Еще чего доброго, тот получит тепловой удар, а кто виноват окажется? Те рабочие, которые работали в пекарне накануне, все были в серых майках, обращенную речь понимали и выглядели намного более живыми. Риамен даже начал озираться, будто надеялся, что им можно передать на поруки товарища. Но они еще не пришли.
— Вы меня слышите? Когда растопят печи, будет жарко, — повысил голос Терри. Он снял со стены большие железные ножницы. Такими удобно было поддевать и обрезать суровую нить, которой сшивали мешки с мукой на мельнице.
На этот раз его услышал не только рабочий, который по-прежнему просто стоял и смотрел, опустив руки.
— Аристократ, прекрати издеваться над калекой! — сердито прикрикнул техник издалека и быстрым шагом подошел к ним. — Будь проще, понял, да? Не задавай вопросов, не ставь перед выбором… И еще кое-что, — он вытащил из кармана неуместных здесь модных черных брюк с наглаженными стрелками шелковый клетчатый платок и протянул Терри. — Повяжи. Да не себе! Ему.
Шелковый платок невесомо лег в ладонь. Терри сжал кулак, не решаясь подойти вплотную к «стертому», который будто все прекрасно понимал, но говорить не мог — или не хотел. Рабочий вроде не следил за ним, а смотрел в пространство прямо перед собой, но при этом ощущение было такое, будто Терри неотрывно преследует недобрый взгляд.
— Разве рабочие не могут говорить после… ну, после?.. — Риамен не смог заставить себя договорить и замолчал.
Техник сунул большие пальцы в шлевки на поясе и упер руки в бока.
— Он тебя слышит и понимает, чтоб ты знал, — ехидно прокомментировал он. Помолчал и добавил уже совсем другим тоном. — Скорее всего слышит и понимает. Он из города, не наш. Кто его знает, в каком состоянии его привезли. Наши не успевают потерять разум… — Он оборвал себя и громко хлопнул в ладоши. — Так, хватит болтать! Завяжите себе рты потуже и вперед!
Совет был хороший, накануне такого хорошего совета никто не дал. Терри сунул шелковый платок рабочему, а для себя разыскал в шкафу белую косынку. С повязкой дышать было проще, но из-за того, что он дышал через ткань, просеянная мука ещё интенсивнее липла на ресницы и брови, оседала на ткани. Рансу на сей раз не пришел, остальные, включая уже знакомых «стертых», постепенно подтянулись, но Келва все равно злился, что в Академии столько желающих есть хлеб, но совершенно некому работать. Зато ближе к десяти, когда в печи начали ставить первые буханки, явился Арри Рантала. Собственной персоной. Студент, который за все четыре года не заработал ни одного «красного листа».
Терри выронил черпак, которым набирал муку из полупустого мешка и замер, наблюдая, как мастер Келва встречает новичка.
— Кто такой? — недружелюбно спросил он, зачерпнув пригоршню муки из чана, чтобы очистить ладони от налипшего текста.
Арри издалека выглядел младше. Отросшие волосы касались оправы очков и наполовину закрывали уши, отчего лицо становилось беззащитным как у подростка. Увеличивающие линзы делали его и без того яркие риорские глаза еще больше и выразительнее. У него было такое лицо, что «прочитать» каждую мысль можно было без труда.
— Арри Рантала, бакалавр, — представился он, церемонно поклонившись.
Мастер Келва, продолжая вытирать руки о передник, подошел к столу, на котором лежал журнал дежурств. Заглянул.
— Чего ты хочешь, бакалавр Арри Рантала? Тебя в сегодняшних списках нет.
— Я доброволец.
— Некуда потратить свободное время? — одобрительно хмыкнул мастер Келва и сделал широкий приглашающий жест. — Ну раздевайся, коли не шутишь, Рантала.
От столов, на которых рубили и формовали тесто дежурные, послышались смешки. Терри даже из соседнего зала видел, как стремительно налилось краской лицо Арри. Он смешался и не нашел, что сказать. Видя растерянность друга, Терри скрипнул зубами от злости на шуточки мастера пекарни. Сам, должно быть, прикладывает все возможные усилия, чтобы отвадить желающих печь хлеб, а потом начинаются оправдания в духе: «людей не хватает, никто не печет сладкие пироги, если не хватает простого хлеба».
Вдоволь налюбовавшись лицом «добровольца» Келва хлопнул Арри по плечу.
— Китель снимай, Арри Рантала, не то весь взмокнешь. Да и не вычистишь потом от муки. — Он обернулся к остальным. — Кто покажет новичку, как работать с тестомесом? Амала?
Терри оставил черпак для муки на столе в подсобке и вышел в зал с печами. Ослабил платок и оттянул от лица, чтобы не мешал говорить.
— Разрешите я покажу, мастер Келва.
Техник возражать не стал и вернулся на свое место: обминать комки текста, надрезать и укладывать на расстеленные на жестяных листах льняные полотенца. Арри стянул китель и повесил там же, где висела одежда дежурных. Надел чистый передник и подошел к Терри.
— Ну и живописный у тебя вид, — восхитился друг, оглядев Терри от макушки до пяток. — Вот теперь ты по-настоящему «белый», Риамен. У тебя даже волосы побелели от муки.
Терри коснулся ладонью волос и задумчиво взглянул на нее.
— Зачем ты пришел? — подозревая неладное, спросил он.
— Чтобы ты не забыл, что твое дежурство заканчивается в полночь, — серьезно ответил Арри. — Иначе ты надорвешься, я тебя знаю.
Терри распустил узел косынки и вытер вспотевший лоб.
— Келва не отпустит, — тихо предупредил он, опасливо покосившись на мастера, который умел быть непреклонным, когда хотел. — Да и потом, я хотел еще сладкий пирог испечь, а сдобное тесто только после дрожжевого замешивают, если остается время.
Арри с озадаченным видом взъерошил волосы.
— Ты говоришь загадками. Без пирога никак не обойтись?
Терри достал из кармана приказ из отдела отладки экспериментальных образцов, выписанный на имя Тармо Перту, и показал Арри.
— У человека день рождения. Нехорошо отказывать ему в такой малости как пирог с ягодами.