Тот королевский завтрак Терри запомнил на всю оставшуюся жизнь.
Потом он раз за разом прокручивал в памяти прозвучавшие реплики, и пытался придумать более достойные ответы. Вспоминал, как мрачнел король, как благодушие сменялось жестоким блеском в темнеющих от гнева глазах и продолжал искать — уже без всякой пользы — другие слова. Более взвешенные. Осторожные.
Но прозвучавшее слово не засунешь в мешок и не запрешь под замок. Все случилось как случилось.
С другой стороны, а что если вины Терри никакой и не было, а истинная причина крылась в том, что король разговаривал со своими демонами, на них и ярился? Или, быть может, все это произошло из-за появления принцессы?
Король с явным неудовольствием встретил дочь после бессонной ночи, заполненной путаными разговорами о загадках древней магии и бессвязными, зато очень эмоциональными рассказами о дерзком поведении Арчера. Верховный магистр, как оказалось, так или иначе саботировал решительно все проекты короны — по рассказам короля выходило, что он вовсе не контролирует Академию, которую ему приходится содержать. Терри считал, что король сгущает краски. Не может быть, что Арчер не боялся короля. Боялся. Он сам видел.
Если бы Арчер не боялся короля, Терри уже стерли бы за опасное поведение. Сложно ли раскусить человека, который начал соскальзывать в припадки затмевающей разум ненависти? Не вчера, так завтра, не по наущению Карьяна, так из-за неловкой помощи Варии…
Но Арчер боялся, и потому Терри до сих пор не выдали серую куртку.
От тяжелых разговоров и мрачных мыслей у Терри к рассвету голова буквально гудела, и он инстинктивно берег ее, чтобы не раскололась от неосторожного движения. Он мечтал только о том, чтобы ему позволили заползти в тихий темный угол и оставили в покое, но стоило увидеть принцессу, как сон будто рукой сняло.
Он сразу узнал ее. Но при этом ему показалось, что он никогда ее прежде не видел. Когда они встретились на каком-то ничего не значащем приеме в последний раз, пять лет назад, она была легко краснеющей девочкой с россыпью серебристых локонов, а он будущим гвардейцем в мундире военной школы. Между ними была пропасть в целых пять лет, в которую можно было уложить жизнь — так казалось. А теперь… той пропасти и след простыл. Принцессе, должно быть, исполнилось пятнадцать, и она стала красивой девушкой с умными светлыми глазами.
Терри низко поклонился, пряча книгу в красной обложке за спину.
— Мастер Риамен… — тихо сказала принцесса. Терри едва расслышал ее слова. — Я счастлива, что с вами все благополучно.
— А я счастлив, что мне довелось вновь увидеть вас, — Терри почти наяву слышал, как скрипят заржавевшие шестеренки в его голове. Он напрочь отвык от изящной речи (точнее отвык от того, что ее можно использовать не только для иронии над собеседником) и сейчас изо всех сил пытался говорить, как подобает, а не как придется. — Ваши глаза все так же сияют.
— Это, должно быть, от недосыпа, — очаровательно улыбнулась принцесса. Терри просиял: его успокоила мысль, что принцессе не чужда самоирония. Эсстель перевела чистый взгляд на помрачневшего, как грозовая туча, короля и сказала очень серьезно и почтительно: — Ваше величество, прошу высочайшей аудиенции. Если позволите.
— Если угодно, можешь позавтракать с нами, дочь моя.
Принцесса с поклоном поблагодарила короля за милость. Ее безукоризненная вежливость казалась Терри подчеркнуто фальшивой и почему-то внушала дурные предчувствия. Король ведь предупреждал, что ненавидит Протокол. Почему же его собственная дочь вышколена, как дрессированная собачка? Почему он не скажет ей, что она может оставить церемонии для публики?
Терри огляделся. У дверей кабинета стоял навытяжку гвардеец. По лестнице поднимался молодой слуга в белой ливрее с небольшим золотым подносом в руках, на котором были разложены письма и лежала свернутая в трубочку газета. У короля было слишком мало времени на отдых после бессонной ночи, потраченной на наставления несведующего племянника. Наверное, поэтому он смотрел на всех с таким раздражением?
— Вызовите ко мне Антеро Риттау и можете быть свободны, — распорядился Эриен, повелительным жестом отправляя гвардейца исполнять приказ.
При звучании знакомого имени внутри у Терри все оборвалось. Зачем королю понадобился Риттау? Терри прекрасно помнил своего дальнего родственника и обстоятельства, при которых они встречались прежде. Такие были обстоятельства, что он предпочел бы никогда больше не встречаться. Риамен бросил затравленный взгляд на короля, но тот смотрел только на принцессу. Да еще так нерадостно, будто она чем-то успела разочаровать его. Или вызвать какие-то тягостные подозрения.
— А вы организуйте нам плотный завтрак на четыре персоны.
Слуга в белой дворцовой ливрее с золотым кантом сперва остановился в замешательстве, потом сдвинул вазон со сухоцветами с колченогого столика и оставил на нем поднос с корреспонденцией. Король хмыкнул. Стал разбирать письма, одно надорвал и внимательно прочел с таким видом, будто оно пропахло нечистотами. Развернул второе, мельком просмотрел и скомкал в руке.
— Рыба ушла. Рано в этом году, — отрывисто сообщил он, ни к кому в отдельности не обращаясь, но Терри почему-то сразу подумал, что рыбы в Академии станет меньше, а недовольного ворчания магистров — еще больше, чем сейчас.
— Давайте отойдем, — тихо сказала принцесса. — Его величество всегда тяжело переживает наступление осени.
Терри посмотрел, как король достал из нагрудного кармана вечное перо и, склонившись над столиком, начал что-то размашисто писать на листе, и легко согласился. Они встали рядом с высоким окном. Принцесса любовалась синими горами на горизонте, а у Терри постоянно чесались руки — хотелось оправить куртку, одернуть обшлаги, застегнуть все пуговицы, а потом наоборот: расстегнуть верхнюю, небрежно закатать рукава и провести ладонью по волосам, чтобы придать прическе лихости и непокорности. В конечном счете, он положил книгу на подоконник и сцепил пальцы в замок за спиной, мысленно обозвав себя неловким идиотом.
— Я чувствую себя виноватой. Если бы я только знала, что вы получили степень магистра, непременно поздравила бы вас с этим событием, мастер Риамен, — учтиво сказала принцесса. Терри скованно улыбнулся в ответ. Он мог бы начать рассказывать ей, как далек путь к получению научной степени, но решил, что это будет верхом неучтивости — поправлять дочь короля.
— Право, тут не о чем переживать, принцесса.
Ее глаза были светлее, чем у отца. Если у него они казались скорее сине-лиловыми, то глаза Эсстель по праву сравнивали с парой чистейших аметистов. Терри не мог отвести взгляд, хоть и отдавал себе отчет, что пялиться так на принцессу — дерзость. Тем более в его положении. Кто он теперь, когда у него отняли все привилегии? Никто. Пять лет назад он мог бы мечтать о том, чтобы сделать Эсстель предложение, и тогда это было бы столь же самонадеянно, но хотя бы теоретически возможно, а сейчас…
— Как вы узнали меня? — спросил Терри.
Принцесса склонила голову набок, а потом вдруг шагнула ближе, протянула руку и коснулась его волос. Мимолетно, будто хотела только поправить выбившуюся прядь, но Терри и того хватило, чтобы на его лице расползлась широкая улыбка.
— По серебряным прядям на виске. И вот тут. Их стало больше, да?
— Может быть, — уклончиво ответил Риамен.
— Моя камеристка была влюблена в вас и просила наблюдать за вами, — улыбнулась принцесса. — Я могла быть немного… назойливой, но поверьте, невозможно представить, чтобы я не узнала вас спустя всего лишь пять лет.
— Вовсе вы не были назойливы, ваше высочество. Наши беседы доставляли мне истинное удовольствие.
— Могу себе представить, сколько удовольствия вам доставили мои жалобы о деспотичном учителе арифметики. Представляете, он до сих пор временами приходит ко мне во сне с какой-нибудь невозможной задачкой о сообщающихся сосудах… Знаете, ваша матушка была столь любезна, что помогала мне с ними, — грустно улыбнулась Эсстель. Она стояла прямо перед портьерой, опустив руки, и смотрела в залитое дождем окно. — Однажды я билась над задачей и никак не могла понять, как… связать одно с другим. А ваша матушка умела поддержать и объяснить, как ни один из моих учителей. Мне не позволено было искать помощи, тем более у советников. Это был наш с нею секрет.
Терри смотрел на темный жаккардовый рисунок на портьере над светлой макушкой принцессы, и удивлялся тому, насколько она невысокая, будто почти и не выросла за минувшие пять лет. И как волосы на этой макушке мягко вьются и непослушно торчат в разные стороны.
— Мне ее очень не хватает… — Эсстель опустила длинные ресницы. Она обратила внимание на книгу в красной обложке и коснулась шершавой обложки кончиками пальцев.
— Мне жаль, что она подвела и вас тоже, принцесса, — через силу выдавил Терри враз одеревеневшими губами. Он оказался не готов к тому, что Эсстель заговорит о его матери. Не готов к тому, что кто-то другой вспоминает ее добрым словом. Чужая любовь резанула даже больнее, чем грязные оскорбления Радека!
Терри потянул драгоценную книгу к себе и повторил шепотом:
— Мне так жаль, принцесса…
Что именно ему было жаль он и сам не знал, но чувствовал себя виноватым сразу за все. И за то, что мать украла деньги из казны и была изгнана, и за то, что в суде у семьи Риамен отняли все, и даже за то, что сейчас у него не нашлось более подходящих слов для утешения принцессы. Или все это сразу.
Король подошел к Терри и хлопнул его по плечу газетой, свернутой в плотную трубку.
— Тебе не кажется, что ты подошел слишком близко к принцессе, Риамен? Не ослепнешь?
Быть может, именно в этот момент монарх решил, что зарвавшегося бакалавра следует наказать?
Да, пожалуй. Именно в этот момент.
* * *
Стол накрыли на четыре персоны. Напротив Терри села принцесса. Наберись он решимости, мог бы без труда дотянуться до ее узкой ладони. Но ему хватило грозного предупреждения, и потому Риамен избегал даже смотреть на нее прямо. Довольно и того, что король не спускал потемневших глаз с племянника и, любезно улыбаясь, интересовался, не угодно ли почетному гостю отведать свежайшей рыбы.
— Еще ночью плавала в заливе, — похвалился король и стал спрашивать у слуги, какие блюда он может назвать.
— Филе в сырном кляре, ваше величество, — допустим, отвечал слуга. И король немедленно оборачивался к племяннику и величественным тоном спрашивал у него, как он находит филе в сырном кляре. Терри сообщал, что никогда не пробовал такого угощения. И король требовал новый рецепт от слуги, который, судя по всему, не мог понять правил этой странной игры. Зато их очень хорошо понимал Терри. Сперва он думал, что это такая шутка и Эриен вот-вот рассмеется, но тот и не думал смеяться. В какой-то момент Терри решил, что это такая недвусмысленная угроза, и приготовился к худшему, а спустя дюжину разнообразных рыбных блюд обреченно подумал, что готов на что угодно, лишь бы только этот спектакль немедленно закончился.
И он закончился. Эриен вдруг потерял к странной игре интерес, жестом отослал слугу прочь, а сам взял газету, сорвал бечевку с печатью и развернул первую полосу. Анонсы и объявления его не слишком заинтересовали, вдумчиво читать король начал с последней страницы, где располагалась криминальная хроника и некрологи. Принцесса бросила на отца настороженный взгляд, но тут же опустила голову, стоило ему поднять глаза.
— Поразительно, — с неудовольствием проговорил Эриен, откладывая выпуск «Королевского вестника» в сторону. — Моя «серая гвардия», которую я всячески выгораживаю перед начальником Управления порядка, лезет в такие дела, которые ее совершенно не касаются. Вы спросите меня, а занимаются ли они теми задачами, которые поручил им я? Нет, не занимаются. И вот так всегда.
Ему никто не ответил. Терри не мог, потому что нервничал. А когда он нервничал, то был неловок и неразговорчив сверх обычного. Он уже уронил вилку и недалек был тот момент, когда на пол со звоном полетит нож. Или книга, которую он положил на стол рядом с собой.
Страшная неловкость, сразившая Терри, имела причину — по правую руку от него сидел и скалился в фальшивой улыбке сотник Антеро Риттау. Глаза у него были холодны, как лед, а сам он даже не притронулся к белоснежной чайной чашке, от которой поднимался восхитительный медовый аромат.
Второй раз Терри уронил прибор, когда подавальщик с безупречными манерами отточенным движением поставил перед ним тарелку с запеченной в сырном кляре рыбой, небрежно посыпанной мелко порубленной зеленью. Рядом в аккуратную миниатюрную мисочку налили темный тягучий соус и пододвинули поближе к растерянному и побледневшему гостью свежий овощной салат.
— Отчего же вы не едите, Риамен? Антеро Риттау докладывал, что вы предпочитаете рыбу, — улыбнулся король. Сам он с удовольствием ел перетертые в пюре вареные томаатти с кусочками рубленых овощей и закусывал ароматными поджаренными хлебцами.
Вот тогда Терри и уронил нож. В тот. Самый. Момент.
«Докладывал? — с ужасом подумал Риамен. — Спустя столько лет?»
— Господин Риамен, помнится, утверждал, что может питаться одной лишь рыбой, — вежливо подтвердил сотник. — Я удивлен, что сейчас он отказывается от своих слов.
Терри так сильно сжал бокал с фруктовой водой, что тот жалобно треснул, и на скатерти начало расплываться розовое пятно. Чтобы не привлекать внимание к досадному происшествию, Риамен поспешно поставил стакан на тарелку, а пятно накрыл салфеткой с вышитыми золотой нитью листьями плюща.
Для него самого тот давний разговор так и остался незаживающей раной. Когда-то он попытался доказать, что вовсе не выродок. А вместо этого доказал, что его слово ничего не стоит. Попытавшись обхитрить Риттау, он потерял все то, что не успели отнять в зале суда. Не пытайся он тогда строить из себя того, кем не является, сейчас служил бы короне. Да, с поражением в правах, но…
— Простите мне мою неловкость, — пробормотал он несчастным голосом и виновато посмотрел на принцессу — вовсе не такое впечатление он мечтал произвести на нее. Она тоже ничего не ела, а только смотрела на отца с невысказанным вопросом и тревогой.
— Ваше величество, вы обещали выслушать меня за завтраком, — негромко сказала она, нервно комкая белоснежную салфетку.
Ложка в руке короля на миг замерла над тарелкой.
— Вас не научили терпению, принцесса?
— Простите, ваше величество, — она потупилась. На бледных щеках медленно растекался нежный румянец.
Эриен взял очередной хлебец и ткнул им в направлении племянника.
— Вы словно оскорблены, Риамен? Вам не по нраву мое угощение?
Терри в это время подали очередной прибор, завернутый в салфетку. Он принял его, стараясь не смотреть на паскудную понимающую ухмылку сотника. Слуга в белой ливрее с золотым кантом явно был оскорблен до глубины души подобным поведением и едва сдерживал негодование из-за нарочитой неловкости королевского гостя. Он стискивал обеими руками серебряный черпак для фруктовой воды и явно был готов использовать его в качестве оружия.
— Благодарю за щедрость, ваше величество. После известия о том, что рыба ушла, я подумал, что она станет дороже, — Терри показалось, что он ловко ушел от ответа.
Показалось.
— Вам ли сомневаться в моей щедрости, Риамен? Прибавьте к украденной из казны сумме ваш полный пансион в Академии и получите в итоге примерную стоимость, в которую я оцениваю вас, дорогой мой племянник, — как и следовало ожидать, король особым образом выделил слово «дорогой».
Терри не нашел, что сказать в ответ, а потому взял нож и вилку и отрезал от рыбы кусок. Положил в рот и начал медленно жевать, убеждая себя в том, что он полукровка и ему ничего не будет. Подумаешь, рыба! Он и кусок красного мяса после таких резких слов не побоялся бы съесть. Если древней, материной крови не хватает на то, чтобы окрасить его волосы в благородное серебро, значит, он не должен отравиться. Не должен ведь?
— Отец!
Принцесса Эсстель резко отодвинула тарелку. Жалобный, рассыпчатый звук удара фарфора о стекло расколол тишину в трапезной. Король исподлобья взглянул на дочь и попросил ее вести себя как подобает. Терри наколол на вилку еще один кусок и, обмакнув в соус, продолжил вдумчиво жевать. Жевать — это еще полбеды. Труднее всего заставить себя проглотить. Тем более когда три Древних с разной степенью интереса и брезгливости наблюдают за тем, как он жует.
— Он — сын Лассель Риамен, отец!
— Скажи мне что-то, чего я не знаю, — холодно ответил король. — Удиви меня.
Терри медленно, очень медленно ел рыбу и, к своему облегчению, отмечал, что, за исключением странного неприятного привкуса во рту, это не причиняет ему особых мучений. Намного неприятнее было наблюдать за тем, как на щеках принцессы стремительно выцветает румянец. Она промокнула мятой салфеткой уголки губ. Встала, заставив стул сварливо скрипнуть ножками по полу.
— Прошу меня извинить, — пробормотала она, пряча глаза.
Терри обрадовался случаю встать — разумеется, из уважения к даме — и при этом в очередной раз уронить прибор. Надо же, какая досада! Он спиной чувствовал пристальный взгляд слуги, вооруженного черпаком на длинной витой ручке.
«Когда тебя будут кормить ядом, поймешь, почему я роняю вилку», — подумал Риамен, не чувствуя раскаяния за неловкость. Они с принцессой стояли друг напротив друга, не решаясь встретиться глазами, а король сидел во главе стола, внимательно разглядывая подрумяненный хлебец и все больше мрачнел.
— Он сын Риамен, верно. В этом вся проблема. Его мать лгала мне, а я был слишком мягок с ней и позволил зайти так далеко. В том, что произошло, есть и моя вина, как короля. Ты понимаешь, дочь моя?
— Я не могу смотреть, как вы травите его, отец, — очень тихо сказала принцесса.
— Ты ждешь, что я стану повторять свои ошибки — на этот раз с ее сыном?
— Это было бы очень опасно, ваше высочество, — вмешался Риттау, будто его драгоценное мнение кто-то спрашивал.
— Благодарю за дельное уточнение, сотник, — темные глаза короля опасно сощурились, и Риттау благоразумно замолчал, заинтересовавшись воздушным пирожным, похожим на кучевое облако в корзинке. Эриен продолжил говорить, но уже без угрозы: — И потом, разве я травил его? Напротив, я распорядился приготовить настолько вкусную рыбу, насколько это возможно. Что скажете, Риамен? Вкусная рыба?
Терри вцепился в спинку стула, словно тот мог ускакать.
— Вкусная, ваше величество. Благодарю вас.
Принцесса бросила на него мимолетный взгляд, который яснее слов просил: «Помолчите!» Терри не мог позволить принцессе заступаться за него перед королем, поэтому так хладнокровно, как мог, произнес:
— Нет нужды беспокоиться обо мне, принцесса.
— Прошу, отец, — все еще очень тихо сказала она. — Не заставляйте его доедать это.
— Пусть признает, что солгал, и просит прощения у Риттау… Но что если он не солгал? Почему мне в голову не приходило заказать подобные исследования у наших ученых?
— Потому что это жестоко, — принцесса после долгих колебаний все же опустилась на свое место. Она так и не получила дозволения уйти.
— Разве? В любом случае, я хочу, чтобы сын Лассель Риамен вовремя понял, что за любое слово придется ответить. Рано или поздно. Особенно за ложь. А если в следующий раз он попробует уронить не прибор, а тарелку с рыбой, то будет доедать с пола, — король сказал это с такой интонацией, что Терри предпочел больше не терять вилки и ножи до самого конца трапезы. Хотя это было нелегко.
Принцесса больше ничего не сказала. Говорил король. Говорил о тех, кто лжет, и признавался, что хотел бы, чтобы в жизни каждого из них настал такой момент, когда вся эта ложь встала бы поперек горла, как эта рыба. Терри было невыразимо стыдно перед принцессой. Допустил, чтобы девушка заступалась за него, надо же! Она все же не стала ничего есть, только мелкими глотками пила чай. Длинные густые ресницы ее подрагивали, но светлых глаз принцессы Терри в тот день больше не видел.
Он навсегда запомнил усвоенный урок и каждое слово о цене лжи.
Каждое. Слово.
* * *
Антеро Риттау в качестве конвоира оказался невыносимее десятника. Тот хоть и носил в кармане пилюли для нейтрализации «стертых» и угрожал Терри физической расправой за лишние вопросы, все же относился к нему ровнее. Поведение десятника яснее слов говорило: ему, в сущности, наплевать. Он не пытался Терри как-то особенно задеть и предпочитал, чтобы тот помалкивал и не создавал проблем. Антеро Риттау был совсем другим человеком.
Ему доставила удовольствие и рыба, которую Терри пришлось съесть целиком, и настигшая бакалавра на полпути полуобморочная слабость — тоже. Если во время завтрака сотник больше помалкивал и тонко улыбался, то сейчас никто не мешал ему высказываться.
Дорога от дворца к Академии еще никогда не казалась Терри длиннее и сложнее. Он шел молча, обливаясь холодным потом, только бросал на холеного родственника прожигающие взгляды, а тот читал невыносимую лекцию о том, что король многое дает, но еще больше спрашивает. Как будто Терри чего-то недопонял, когда ему пришлось жевать проклятую рыбу лишь бы не просить прощения у Риттау за глупую просроченную ложь!
— Давайте-ка присядем, Риамен. Вы на ногах не стоите, — задумчиво сказал сотник, разглядывая потемневшую от времени резную вывеску с изображенной на ней крупной рыбой в прыжке. Терри даже смотреть на нее было тошно. Еще и название издевательское: «Королевский улов». Как назло.
— У меня мало времени, — проскрипел он, убирая со лба мокрую прядь. — Если поймут, что я ушел в самоволку — будут проблемы.
Холодное осеннее солнце улеглось на городские крыши. На козырьке рядом с флюгером две сварливые морские птицы пытались перекричать друг друга и взмахивали большими крыльями. От их тревожных криков на высокой ноте сжималось горло.
Терри ненавидел сейчас и громких птиц, и утреннюю сырость, и горький запах печного дыма, пластами ложащегося на бледное осеннее небо. А еще больше он ненавидел сотника и его демонову проницательность.
Они вошли в равинтолу, и Терри, как подрубленный, упал на первый подвернувшийся стул. Ужасно не хотелось это признавать, но ему и впрямь нужна была передышка. Настоящие проблемы начались не во время завтрака, а после. Чем дольше он переставлял ноги, тем сильнее протестовал желудок. Сцепив зубы, Терри старательно дышал носом. В голову сами собой лезли непрошенные мысли о том, как Маррет злился на него за неоправданное промедление. Знал, что его ждет в наказание. Знал. У «стертого» не было иллюзий насчет того, что с ним будет.
А вот у Терри были! С иллюзией безопасности ему стоило расстаться заранее или не приобретать ее вовсе. Король обещал защиту от Арчера, это да. Но не защиту от себя самого. Одной рукой дал книгу, а другой… дал яд. Это очень похоже на то, что случилось с фальшивым «стертым». Очень.
Антеро Риттау достал из кармана хорошо знакомую Терри прямоугольную картонку со звездой Академии и со значением покрутил в пальцах как заправский картежник, бывает, крутит карту шута, чтобы произвести впечатление на остальных игроков.
— Говорите, что у вас будут проблемы из-за самоволки, Риамен? Возможно, мне стоит внести ясность. То, что вы изволили назвать «самоволкой», вовсе ею не является. Вы удостоились высочайшей аудиенции. Его величество ничего не делает просто так, будьте уверены. Если он посчитал нужным пригласить вас на завтрак, значит, в том был особый смысл… Чай из горького корня инкиваари с медом, девушка, будьте так любезны, — Риттау и поучал, и заказывал чай одним и тем же невыносимо назидательным тоном. Подавальщица в кружевном переднике и чепце засмотрелась на знаки отличия на черном гвардейском мундире и растерянно спросила, не хотят ли господа чего-нибудь к чаю. Сотник расплылся в широчайшей улыбке и заговорщически подмигнул ей:
— Если промедлите с чаем, девушка, мой друг вам тут все заблюет. Я предупредил.
Подавальщица отскочила от держащегося за живот Терри и умчалась на кухню. Тот проводил ее кислым взглядом.
— Учтивость ваша делает вам честь, господин сотник.
Риттау пожал плечами.
— Иногда важнее донести суть, чем красиво упаковать.
Погрузившись в размышления, сотник медленно постукивал ребром карточки по столешнице. Поглядывал на Терри.
— Не пожалели о своем решении поступить в Академию? — с неожиданной мягкостью спросил он после долгого молчания.
— Сейчас? Или вообще?
Риттау уточнение проигнорировал. Терри положил книгу короля на колени и ласково провел ладонью по теплой красной обложке. Он верил, что под ней его ждут великие открытия, которые сотрут все воспоминания о прошлых неудачах и украденных идеях. Если бы только ему никто не мешал! Если бы не было угроз и наказаний — ни со стороны Арчера, ни со стороны короля! Каких горизонтов он мог бы достичь, занимаясь исключительно наукой, а не этой бессмысленной войной! Все равно он в этой партии всего лишь пешка, не фигура.
— Там за барьером хватает проблем, — медленно сказал Терри, глядя прямо перед собой. Он знал, что за восточной стеной через несколько кварталов начинается завеса энергетического купола, туда и смотрел. И видел это красноватое от падающих наискось солнечных лучей тусклое сияние перед собой даже сейчас. — Но я не могу представить себя где-то в другом месте.
— Например, в королевской гвардии? — усмехнулся проницательный Риттау. — Черный мундир к лицу близким родственникам короля. Даже если они м-м… полукровки.
— Вы сами лишили меня мундира, — покачал головой Терри.
— Склонны искать причину в других, а не в себе? На здоровье. Но не забывайте, что взамен я дал вам это, — Риттау показал карточку, а потом опять спрятал в ладони. — Полный пансион в Академии за счет короны в вашем положении — жест доверия и высочайшего расположения. Для короля вы всегда были очень ценным человеком, Риамен. И потому его настолько разочаровывают ваши промахи, что он реагирует скорее как расстроенный отец, чем как монарх, вы понимаете?
Терри стиснул кулак. По дороге он уже успел досыта наслушаться подобных сентенций. Кому многое дается, с того много и спрашивается, да-да, слышали.
— Я-то понимаю. Я очень хорошо понимаю. И поэтому я здесь. А Маррет, по вашему, не понимал? Или не был настолько ценен? Или чем кон-крет-но он разочаровал короля?
Риттау с отсутствующим видом выслушал Терри, не переставая мерно постукивать карточкой по дереву и переворачивать ее. Звезда то оказывалась наверху, то внизу. То наверху, то внизу. Это завораживало.
— Я впервые слышу имя Маррет. Родовое или личное?
— Он притворялся «стертым» и тоже объяснял мне, как важно выполнять приказы короля, перед тем как десятник вынудил его проглотить сразу горсть таблеток, — мрачно пояснил Терри. В эту минуту к их столику подошла девушка с подносом и услышала последнюю фразу. Вместо того, чтобы переставить заварочный чайник и чашки на стол, она оставила поднос и торопливо ушла, предупредив, что «досточтимые господа» всегда могут позвать ее, если им еще что-то понадобится.
— Десятник Паташ? Вот его знаю, и притом лучше, чем хотелось бы, — задумчиво проговорил Риттау.
Сотник перестал постукивать по столу, и наступившая тишина подействовала на Терри благотворнее, чем целебный настой корня инкиваари.
— Вам виднее, сотник, — с этими словами Терри вытер рукавом пот со лба, злясь на малую долю древней крови в венах. Оказалось, что ее вполне достаточно, чтобы вызвать резь в животе. Урок получился доходчивым. Но зато для короля все выглядело так, будто Риамен действительно сказал тогда правду. Эриен даже в некотором смысле принес свои извинения за то, что подозревал, будто племянник лгал. Хотя, конечно, не буквально так сформулировал, но близко — Терри так разволновался, что не смог сразу вспомнить, что конкретно король сказал. Что-то о приятном удивлении.
«Подумать только! Я обманул короля!» — со смесью ужаса и восторга подумал он.
Антеро Риттау смотрел на бакалавра своим классическим понимающим взглядом с легкой улыбкой. Терри мороз подирал по коже от мысли, что сотник и прямь может догадаться, о чем он думает.
«Но я ведь не нарочно! У меня не оставалось выбора».
— Я головой поручился за вас в свое время, Риамен. Мне не нужно, чтобы вы сейчас видели в десятнике опасного врага, потому что это может плохо закончиться. В первую очередь для вас.
— Я видел, как это заканчивается.
Риттау с серьезным видом кивнул.
— Именно. Паташ вырос в мятежной провинции Бреталь. Вряд ли вы можете представить, через что он прошел, прежде чем оказался в безопасном Акато-Риору. Отец мог предать сына, а сын — отца, сосед резал соседа из-за цвета флага той или иной коалиции преступников.
Терри не был интересен разговор про страшное прошлое десятника. Он не разделял мысль, что пережитые трагедии оправдывают нынешнюю жестокость. Маррет умер не из-за цвета флага, а из-за того, что Терри отрабатывал красный лист в библиотеке лишние три часа. Глупая, нелепая смерть! И повинен в ней десятник!
— Не смотрите на него враждебно, мой вам совет. Если он почувствует спиной такой же ненавидящий взгляд, какие вы изволите метать в мою сторону, мне очень затруднительно будет объяснить ему, что вы не представляете угрозы.
Чай горчил сверх меры, и Терри сам не заметил, как натаскал три ложки золотого меда из темно-красной керамической мисочки. Зато пропал отвратительный привкус во рту, который преследовал его всю дорогу, и перестала подкатывать к горлу тошнота.
— Благодарю за мудрый совет, светлейший Риттау, — криво улыбнулся Риамен. — И за чай.
Древняя формула из старых сказок пришлась как нельзя кстати. Когда-то любая история была под завязку наполнена не чем-нибудь, а советами и благодарностями за них. А неблагодарные или непослушные персонажи рано или поздно оказывались в чьей-нибудь пасти, в бездонной яме или в услужении демонов.
Почему-то предания не готовили детей Акато-Риору к тому, что совет может исходить от человека, которому нельзя доверять, вроде Антеро Риттау.
Кажется, такое может быть только в жизни.
— За чай заплатите сами, вы же не барышня, а не я ваш кавалер.
— У магистров нет денег, — ненатурально повинился Терри и мрачно пояснил: — Ведь деньги — это чеканенная свобода.
— Я могу предложить вам сделку, если угодно, — афоризм позабавил сотника, и он неожиданно развеселился. — Я заплачу за ваш чай сейчас и при следующей встрече отвечу на ваши вопросы касательно человека, которого вы знаете под именем «Маррет».
— А взамен?
— А взамен вы выясните все, что сможете, о магистре по имени Тармо Перту.
Риамен широко зевнул, чтобы подавить странное чувство в груди — будто его донимала легкая, но вместе с тем назойливая щекотка. Не сразу до него дошло, что это рвется наружу смех. Вот только смеяться ему не хотелось. Он не видел решительно ничего веселого в подобных совпадениях.
— Что именно вы хотите узнать? Какие пироги он любит? Может, вы ждете от меня, что я выясню, в какой позе он предпочитает?
Риттау перестал улыбаться.
— Ваши успехи в точных науках заставляют думать, что у вас в голове не всегда гуляют ветры. Попробуйте выспаться, привести себя в порядок и придумайте благовидный предлог для того, чтобы магистр Перту рассказал вам о своих планах. Для меня не столь важно, как вы будете втираться к нему в доверие: через пирог или постель.
— Я же не агент, — грустно сказал Терри собственной чашке. — Я не могу.
«Маррет мертв, я сам видел. Не настолько мне необходима информация о мертвеце, чтобы сдавать королевскому гвардейцу живых магистров, — сказал бы он, если бы нашел способ побороть осторожность. — Тем более из отдела отладки экспериментальных образцов».
В покатом глянцево блестящем боку чайной чашки отразилось вытянутое лицо Риттау. А вот это показалось Терри забавным, но посмеяться опять не получилось. Дыхания не хватило.
— Вот как? Значит, мы не зря задержались для разговора. Считайте, что король попросил меня напомнить вам, что вы, во-первых, агент. Во-вторых, можете, я в вас не сомневаюсь. И в третьих, — Риттау сделал короткую паузу, чтобы налить себе чаю. — Это станет вашим малым вкладом в нашу общую работу на благо страны. Не забывайте, что Арчер продает ваши изобретения Империи. Выбирайте, на чьей вы стороне. Либо вы королевский агент в стане предателя и в будущем — герой, либо пособник, если не сказать изменник.