Вернувшись к себе после полуночи и не найдя в кровати хорошенькую блондинку, Терри коротко возблагодарил Хранителей за милость, разделся и упал в объятия прохладной подушки.
Но сон не принес отдыха. Под ногами хрустела и ломалась черепица. Спину холодил ледяной ветер бездны. От падения удерживала только железная рука Риттау. За нее и хватался Терри непослушными пальцами, но при этом не верил, что сможет удержаться, если сотник столкнет его в пропасть. Бледное холеное лицо, в котором Терри тщетно пытался найти сочувствие, было совершенно бесстрастным. Казалось, Риттау ждет только команды, чтобы убить.
— За что? — выдохнул Терри. — Почему я?
Сотник улыбнулся нечеловечески жестокой улыбкой. Так мог бы улыбаться одержимый, душу которого демоны давно выжгли дотла. Его светло-лиловые глаза сузились и потемнели.
— Улыбайтесь, Риамен, — посоветовал он. — На вас же смотрят.
И толкнул. Спиной вперед. В черную пропасть.
Мир перевернулся. Колючие звезды оказались под ногами. От свиста ветра заложило уши. Терри разевал рот, но сам себя не слышал. Тянул руки, но мог ухватить лишь пустоту, пачкающую ладони, как чернила.
Так он и оказался на полу в своей комнате на рассвете.
Сердце колотилось, как сумасшедшее. Терри никак не мог отдышаться. Кошмар сторожил на зыбкой границе между сном и явью. Ветер свистел в ушах даже после того, как Риамен кое-как выпутался из одеяла и сел на кровать.
Смириться с мыслью, что отдохнуть получится когда-нибудь завтра, было непросто. Особенно если учесть, что заветное «завтра» все никак не наступало. Терри очень долго умывался холодной водой и еще дольше разглядывал свое отражение в небольшом «поплывшем» от старости зеркале над раковиной. Приглаживая мокрой ладонью отросшие серебряные пряди на виске, он внезапно подумал, что видел недавно точь-в-точь такой же уставший взгляд, тот же разрез глаз и даже похожее выражение на лице короля.
— Теперь ты меня понимаешь, племянник, — процитировал Терри, подражая чуть хрипловатому голосу Эриена. И криво ухмыльнулся, исподлобья заглядывая в светлые глаза своего отражения. Намного более светлые, чем у короля.
Тот Терри, что жил за холодным пятнистым стеклом, серьезно кивнул.
— Я знаю, что ты чувствуешь. Я чувствую то же самое, — с чувством прохрипел он. Помолчал недолго, разглядывая отражение, а потом, прекратив притворяться тем, кем не являлся, вздохнул: — Я точно схожу с ума. Где его величество, и где я?
— Его величество доверил тебе самое дорогое, что только можно придумать. Книгу с тайнами запретной магии. Просто так такие подарки не делают, — холодно напомнило отражение. — Не вздумай разбрасываться доверием короля, Терри Риамен, не повторяй ошибок своей матери.
Терри сжал края раковины так сильно, что едва не сорвал умывальник со стены. Теперь он ясно видел в отражении материнские черты: линия длинного носа и надменный излом губ принадлежали Лассель Риамен. Женщине, которая заняла кресло советницы короля и не сумела на нем усидеть. Терри возненавидел сейчас это сходство. Оно предвещало провал. Словно в самой сути его существа уже лежала причина, почему он обречен потерять то немногое, что у него осталось. Потому что он сын своей матери.
— Ни за что, — твердо сказал Терри, глядя в глаза своего отражения. — Я не допущу, чтобы у короля появились причины сомневаться в моей преданности.
Легче сказать, чем сделать. У бакалавров, тем более обремененных двумя красными листами, слишком мало свободного времени. Не так просто выкроить свободный час — да хоть минуту! — на то, чтобы поработать над чертежами.
А задачи Терри ставил перед собой настолько нетривиальные, что, по большей части, тратил драгоценные минуты на бессмысленное просиживание штанов над чистым листом. В лучшем случае он переводил бумагу на наброски контуров и бесконечные уравнения для расчета потерь энергии на каждом узле. Коэффициент высвобождения раз за разом почему-то выходил за границы допустимого, и это сводило Терри с ума. Произошло то, чего он всегда боялся. Он не умел завершить, даже начерно, волшебную вещь, которую придумал. Письмо, браслет — все, что отняли у него, теперь работало, а для стабилизации потоков кнута Атайры будто чего-то не хватало.
Риамен не слышал голоса менторов, смотрел мимо Арри, когда тот заговаривал с ним, забыл пообедать. Ему уже и листок бумаги был без надобности: цветные линии укладывались перед мысленным взором, послушно завивались в спирали и замыкались в кольца, но красоты и завершенности в их рисунке даже так не получилось достичь.
К вечеру того дня Терри совсем пал духом и послушно потащился следом за решительно настроенным Арри во вторую равинтору за порцией тушеных овощей и грибным супом.
— У меня такое чувство, будто тебя уже стерли, Риамен, — сказал Арри, наблюдая за тем, как друг без аппетита раскладывает по разным кучкам оранжевые дольки сладкого овоща порке и белые кусочки мягкого кёсе. — О чем вы говорили с техником?
Терри подпер рукой щеку.
— Об Аннели, о чем еще можно с ним говорить? Он только о ней и думает.
— Прямо как ты, — хмыкнул Арри. — Кстати, я слышал, как девушки расспрашивали Варию о первокурснице, которая проводит ночи в твоей комнате.
— А что Вария? — спросил Терри, не поднимая глаз от тарелки.
— А ты как думаешь?
Терри вздохнул.
— Думаю, что она назвала меня вонючим горным козлом, и это еще в лучшем случае.
Арри разломал кусок хлеба и высыпал крошки в горячий суп, чтобы тот быстрее остыл и загустел. Он выглядел еще более сердитым и растрепанным, чем обычно.
— Я ведь предупреждал, что помощь блондиночке обернется проблемами? Тебе плевать на то, что о вас говорят? Как ты будешь защищать дипломную работу, если к тому времени не останется людей, готовых поддержать тебя?
Терри отодвинул тарелку. У него окончательно пропало всякое желание притрагиваться к еде.
— Это все равно, что сдаться. Сказать: «Я не буду тебе помогать, разбирайся сама». Это значило бы, что я поджал хвост и сбежал, даже не попытавшись. Ты мог бы отказать девушке, которая просит о помощи? Я вот не могу, как оказалось.
— Не всегда разумно бросаться на помощь к тому, кто тонет, — проворчал Арри. — Тем более в грязи. Вы по уши в дерьме, а Келва как будто ни при чем. Теперь никто не поверит, что у него были виды на первокурсницу, ведь она ночует не в его комнате, а в твоей.
Ядовитые слова, как кислота, разъедали и без того расшатанную опору, на которой держалось терпение Терри.
— Знаешь что? Меня и в самом деле не волнует мнение тех, кто ничего не понимает, — прошипел он. — Я тону в дерьме с того самого дня, когда мать обвинили в растрате и измене. И чем дальше, тем быстрее. Если тебя это беспокоит, какого демона ты забыл рядом со мной? Отойди, не то запачкаешь свой белый магистерский плащик.
Арри глянул так, будто в этот момент вознамерился утопить Терри в тарелке с грибным супом.
— Я буду тянуть тебя из этого дерьма до тех пор, пока рука не отсохнет, Риамен. И плевать мне на белый плащик, да и на твой несносный характер тоже. Я это делаю даже не ради тебя, а ради памяти отца.
— Памяти отца? — растягивая слова вдвое дольше положенного переспросил Терри. Из-за этого его вопрос прозвучал так, будто он сомневался в каждом слове: “Памяти? Отца?”
— Если ты не знал, он до самой смерти боролся за то, чтобы снять с твоей матери обвинение в растрате и измене, — гневно раздувая ноздри, прошелестел Арри.
— Чт…
— Я слышал, как он говорил матери, что будет требовать пересмотра. Если понадобится, раз за разом. Мать плакала. Разбила что-то. А отец был уверен, что поступает правильно. Знаешь каким он был человеком? Никогда ни на шаг не отступал от того, во что верил.
Вторая равинтола не затихала ни на мгновение. Люди ужинали, разговаривали, смеялись, а Терри был единственным, кто не произносил ни звука. Он стиснул ложку в кулаке и нахмурившись уставился в одну точку.
— Думаешь, твоего отца… из-за моей матери? — не решаясь взглянуть в глаза друга, вполголоса спросил Терри.
— Я думаю да, — коротко и твердо ответил Арри. — И не только я так думаю. Сам слышал, что сказал Тармо.
— Слышал, он тебя святым называл, — проворчал Терри. Он честно искал такие слова, которыми можно было все исправить или хотя бы снять хоть наполовину груз вины перед другом. Но нашел совсем не те и не так их произнес. Повезло, что Арри не обиделся на ворчливый тон. Или сделал вид, что не обиделся.
— Я-то что, — вздохнул он. — Мой отец был лучше меня. Он не собирался сдаваться. А я…
Терри предпочел бы прямо сейчас получить третий красный лист, только бы не слышать это безнадежное, оборванное “а я”. Что он хотел этим сказать? Почему замолчал? Риамен глянул на друга исподлобья.
— А ты?
— А я хочу, чтобы ты перестал вести себя так, будто мечтаешь поскорее сунуть голову в Экстрактор. Я ничего не смогу для тебя сделать, если они решат, что ты заслужил серую куртку. Даже думать об этом тошно, — пожаловался Арри. Его отросшая челка в очередной раз свалилась на очки, и он нервным жестом откинул ее назад.
— Они не посмеют, — тихо сказал Терри.
Арри криво улыбнулся.
— Отец тоже так говорил.
Терри долго молчал.
— Почему ты раньше не сказал? — наконец спросил он, поднимая голову.
— Ты будешь смеяться. Я думал, что ты без меня все понимаешь. Что нового я мог тебе сказать? Ты сам не задумывался, почему судья отказывался выносить приговор? Может, потому что не видел убедительных доказательств?
Терри растирал пальцами виски, будто это движение могло помочь уложить услышанное в голове. Соотнести с тем, что он помнил о заседании суда. А помнил он мало. Помнил стрелки часов, дотошного искателя, черную вуаль на бледном лице матери. Он не помнил, что говорили судейские, пытался ли кто-то защитить мать от несправедливого обвинения. Зато дословно мог бы воспроизвести текст приговора, хоть сейчас, с любого места. Несколько фраз, которые забрали у дома Риамен все. Имущество. Честь. Будущее.
— Я… Я, кажется плохо помню… Мне казалось, что это все неважно. Даже злило, что декадами идет расследование. Как, когда и сколько денег она украла. А я так и не узнал, зачем. Отец тратил деньги на какие-то авантюры, я не вникал. Мне казалось, их вполне хватало, несмотря на его выходки. Может статься, я заблуждался, и матери приходилось пользоваться своим положением советницы, чтобы содержать дом и прислугу, платить за мое обучение. Я не знал, что и думать… — Терри запустил пальцы в волосы и согнулся над столом, пряча лицо в ладонях. Щеки горели так сильно, будто ему снова было семнадцать, будто он опять бежал по коридорам Управления, чтобы успеть поговорить с матерью перед тем, как она навсегда покинет город.
Арри протер очки салфеткой и водрузил обратно на нос. Укоризненно поглядел на друга сквозь отливающие радугой линзы.
— Мой отец был судьей и не верил лживым обвинениям, а ты не знал, что думать?
— Просто у тебя был отец, которому ты мог доверять, — хмуро возразил Терри. — Ты даже не представляешь, как тебе повезло.
— Заткнись, прошу тебя, — попросил Арри, болезненно поморщившись. — «Повезло», скажешь тоже.
Терри взял деревянную палочку и размешал в давным-давно остывшем чае горький сок от желтой соломки корня инкиваари. Просто чтобы чем-то занять руки и отвести глаза.
— Прости, — сказал он.
Арри внезапно увидел кого-то за спиной Терри и изумленно поднял брови. Терри хотел было обернуться, чтобы взглянуть, не Варию ли, но друг предостерегающе покачал головой и, понизив голос до шепота, сказал:
— А если я скажу, что все это время Карьян сидел за твоей спиной?
Терри одним глотком выпил холодный горький чай и не смог бы с уверенностью сказать, что почувствовал вкус.
— И слушал?
— Похоже на то, — напряженно ответил Арри. — Если не будешь есть, может, уйдем, пока не начались проблемы?
Терри в глубокой задумчивости придвинул тарелку остывшего супа.
Проблемы с Карьяном начались почти сразу и с каждым годом только усугублялись даже несмотря на то, что Терри ждал два года, прежде чем врезать ему за браслет.
Так может, следовало сразу дать решительный отпор, еще тогда, на первом курсе, когда Карьян посоветовал ему сдохнуть, лишь бы не жить в должниках короля!
— Что, у лучшего студента закончились важные дела в его собственной лаборатории, если он сидит и подслушивает чужие разговоры? — чуть повысив голос, поинтересовался Терри, не оборачиваясь, как и просил Арри. Правда, если бы он предвидел, что случится потом, то наверное попросил бы промолчать.
— Вот это он точно слышал, — вздохнул тот. — Признай уже, что есть человек, который платит тебе за каждую стычку с ним. Я пойму.
Чтобы заглушить раздражение, Терри неосмотрительно сунул в рот корку подсохшей краюхи. Сухой хлеб драл глотку. Терри закашлялся. Пока он давился крошками и остывшим чаем, Арри выразительно на него смотрел, и Риамен не сдержался, поинтересовался громко:
— Мне? А может быть, это ему кто-то платит?
— Эй, а можно потише? — обернулся к ним недовольный небритый техник с рубцом от большого ожога на щеке. — Нашли время, чтобы орать.
Вмешательство техника не охладило возмущение Терри, а только добавило масла в огонь. Он всем корпусом развернулся к своему главному сопернику — аж ножки по полу заскрипели. Карьян спокойно сидел за следующим столом, непринужденно откинувшись на спинку стула и неприкрыто сверлил его взглядом.
— Интересно, кто ему платит? — глядя в холодные синие глаза Карьяна, спросил Риамен. Давняя обида только и ждала повода, чтобы выплеснуться, стоило заговорить об оплате. — И не лучше бы ему сжечь себе мозги, чем жить на чужом поводке?
Тонкие губы Карьяна дрогнули. Он состроил презрительную гримасу, качнулся на ножках стула, раз-другой. Ботинок Арри отдавил Терри ногу под столом.
— Ты в своем уме? Это слышали вообще все! — прошептал друг, округлив глаза.
В самом деле, некоторые люди в равинтоле услышали слова Терри. Короткая ломкая тишина всплеснулась возмущенным скрипом стульев и гневными голосами:
— Эй ты, мальчишка, а ну назовись! — потребовал мужчина в очках, сидящий через два столика ближе к двери.
— Кто это там высказывается? — один человек настолько возмутился, что вскочил на ноги. — Кому это там поджарить мозги захотелось?
— Мальчишка угрожать товарищу вздумал, — без особой охоты объяснил небритый обожженный техник.
Терри опустил голову. Возможно, если бы он был не таким уставшим и злым, то пожалел бы о своих словах, но пока что его все целиком и полностью устраивало. Вины за собой он не чувствовал. В конце концов, пусть никто этого не знает, но он всего лишь вернул реплику, которую когда-то ему сказал сам Карьян. И он видел, что Карьян прекрасно опознал цитату, и что она его уязвила. Вечер неудачного дня, на взгляд Терри, с этой минуты стал намного лучше.
Стул на этот раз скрипнул совсем рядом. Терри приоткрыл один глаз. Арри накинул на плечо длинную лямку сумки.
— Уходим, — напряженным голосом сказал он.
— Это смахивает на побег, — криво улыбнулся Терри, глядя на него снизу вверх. — Я не побегу.
— Я же сразу сказал, давай уйдем, — возмутился Арри. — Еще до того, как ты умудрился настроить всех против себя!
— Они все равно ничего не понимают, — равнодушно отозвался Терри. — А вот Карьян понял. Это главное.
К их столику тем временем подошли старшие магистры. Один из них, скрестив руки на груди, потребовал, чтобы Терри назвал свое имя и причину, которая побудила его угрожать товарищу.
— Это недоразумение, — Арри поднял ладони, миролюбиво улыбаясь. — Никто никому не угрожал.
— Хочешь сказать, нам послышалось? — наседали на него. — Вы в своем уме, бакалавры? Такими вещами не шутят.
— Имена. Смотрители завтра разберутся, кто прав, — сухо напомнил магистр, нависающий над столом, за которым сидел, сгорбившись, Терри.
— Разберутся? Вы так уверены в этом? — с наигранным простодушием уточнил Терри, игнорируя вопрос про имя.
Вперед вышла седовласая женщина в черно-синей клетчатой накидке поверх синего платья. В руках она несла поднос с пустыми тарелками и чайной чашкой. На кончике ее длинного носа блеснули очки, когда она надменно вскинула голову.
— Безобразие, — сказала она почти спокойно. Только крылья носа широко раздувались, выдавая ее гнев. — В равинтоле не место для подобных сцен. Если вы все забыли о еде, значит, она вас уже не слишком интересует, не так ли? Я попрошу дежурных закрыть равинтолу через четверть часа. Будьте любезны, не оставляйте грязную посуду на столах.
Терри, который и без того с трудом сдерживал улыбку, едва не расхохотался в голос, когда услышал негодующий ропот. С госпожой Парлас спорить не находилось охотников. Даже тот магистр, который так сильно хотел сообщить смотрителям имя Терри, перестал быть таким настойчивым и отступил. Однако прежде чем тот окончательно ретировался, к нему подошел Карьян.
— Его зовут Терри Риамен, магистр.
«Что ж, поступок вполне в твоем духе», — подумал Терри и тоже встал.
— Пойдем-ка выйдем, Карьян, — процедил он. — Поговорить надо.
— О чем ты хочешь с ним говорить? — возмутился Арри, посторонившись, чтобы пропустить их. — От ваших разговоров у тебя одни неприятности!
Терри ничего не ответил, потому что знал, что другу ответ не понравится.
* * *
Улицу наводнили недовольные магистры, покидающие равинтолу. Шутить Парлас не умела, это все знали. Если она сказала, что велит дежурным закрыть двери, значит, так оно и будет. Многие, как и Терри, не стали дожидаться, пока их попросят на выход и расходились по-одному, по-двое, застегивая на ходу куртки и поднимая воротники. Но некоторые, «особо упорные», как про себя назвал их Терри, уходить не собирались. Они собрались в группу и явно планировали наблюдать за разговором от начала до конца. И сама госпожа Парлас тоже стояла с ними, зябко кутаясь в горскую шерстяную накидку.
К этому давно стоило привыкнуть. В Академии ничего невозможно утаить. Обязательно найдутся люди, которым есть дело до того, кто кому что сказал, и как другой ответил. Под давлением общественного контроля чахли подлинные чувства, и только вражда и обида цвели буйным цветом, как положено сорнякам.
— Ну? Говори, — хмуро сказал Карьян. Он стоял, сунув ладони в карманы брюк и вызывающе задрав подбородок. Его пристальное внимание магистров не трогало.
Терри прислонился спиной к прохладной кирпичной стене и сложил на груди руки. На улице пахло почему-то мокрым железом и дымом. От этого першило в горле и щипало где-то под ключицей.
— Ты предлагал работать вместе, Карьян?
— А ты отказался.
Терри закрыл глаза на минуту, собираясь с духом. Непросто было говорить с Карьяном. Эта отрывистая манера разговаривать сбивала с толку, иногда, как сейчас, выводила из себя. Карьян произносил слова так скупо, будто каждое стоило полновесный риен. Но Арри стоял рядом, плечо к плечу, и молчал. Это ободряющее молчание придавало сил.
— После того, как я отказался, ты будто решил сделать все, чтобы избавиться от меня.
— Почему?
— Я как раз хотел задать тебе этот же вопрос, — скрипнул зубами Терри.
Карьян пожал плечами.
— Ты чересчур много о себе мнишь, Белая прядка. Дерешься. Угрожаешь. У меня дома сказали бы — зарываешься. Но я слышал, это типично для всех Древних. Проблемы с головой.
Арри дернулся, но Терри удержал его. Они еще не договорили.
— И несмотря на это, ты звал меня в свою научную группу, — напомнил он, стараясь говорить как можно мягче.
Серебряные, с синим отливом, блики скользили по мостовой, как узкие проворные рыбешки. Они стайками набегали на китель Карьяна и коротко вспыхивали на черном козырьке над сведенными к переносице бровями.
— К чему ты клонишь?
— Ты ненавидишь меня или презираешь, все равно. Ты хочешь, чтобы меня не было, но предлагаешь работать бок о бок в твой собственной лаборатории. Это потому что тебе кто-то велел это сделать, я прав?
Терри глянул торжествующе. Он надеялся увидеть на угловатом лице Карьяна следы смятения или смущения: раскусили! Но был разочарован. Его собеседник даже бровью не повел. Автома, а не человек!
— Нет, это было только мое решение.
Они помолчали. А потом Терри сказал:
— Если это правда, то я хочу принять твое предложение.
Он почувствовал, что Арри отодвинулся от него после этих слов. Повезло, что не ушел. Он потом все объяснит, почему так надо. Главное, чтобы Арри захотел слушать.
Карьян даже не вынул ладоней из карманов. Так и стоял, наполовину на свету от фонаря, наполовину в черной зимней тени, отчего его фигура казалась вдвое внушительнее.
— Подожди, пока я предложу второй раз, — прозвучал ответ, который не вписывался в план Терри.
Риамен вытаращился на Карьяна с таким видом, будто тот облил его ведром ледяной воды посреди Темной декады. Самый холодный сезон не баловал Терри удачей, как ни посмотри.
— А… Что ты хочешь взамен?
— То, над чем ты сейчас работаешь.
— Да я ничем особым… — поспешил откреститься Терри, лихорадочно прикидывая, что из старых недоделанных наработок можно скормить Карьяну в качестве актуального и важного проекта. Как назло, их практически не было, особенно если не считать совсем безнадежные и потому заброшенные. Терри умел работать только над чем-то одним, что поглощало его целиком.
— Белый огонь. Я дам тебе место в моей лаборатории только под белый огонь.
Терри зажмурился и стиснул кулаки.
— Откуда ты знаешь? Подслушал?!
Карьян был сама невозмутимость. Терри отчаянно захотелось взять в равинтоле какой-нибудь стул и хорошенько врезать ему под дых, чтобы вызвать хоть какие-то неподдельные эмоции. А потом расколотить в щепки об эту чугунную голову. И плевать бы ему на то, что остальные смотрят.
— Хорошо, — ровным голосом ответил Риамен. — Как тебе будет угодно.
— Приходи, когда тебе будет что показать, — кивнул Карьян. Он развернулся, чтобы уйти, но не сделав и шага, обернулся: — Это все?
— Да, — надломленным голосом отозвался Терри, а потом сразу же спохватился. — Я еще хотел попросить…
— Да? — поднял бровь Карьян.
— То, что ты услышал в равинтоле… Не хочу, чтобы об этом узнали остальные. Считай, что это часть сделки.
Карьян поколебался, будто хотел что-то возразить, но вместо этого опять пожал плечами.
— Я ничего не слышал, — равнодушно бросил он и ушел.
Терри посмотрел ему вслед, вздохнул и, с трудом отлепившись от стены, сел на вторую ступеньку крыльца равинтолы. Сгорбился.
— Я же говорил, что будут проблемы, — раздался над головой голос Арри. Как ни странно, он был скорее печальный, чем сердитый.
— Мне не привыкать, — голос Терри прозвучал глухо: он закрывал лицо ладонью.
— Я считал, что это наш общий проект, а ты отдал его, даже не спросив моего мнения. По-твоему, это честно? А Тармо ты это как объяснишь?
— Я что-нибудь придумаю, Арри. Обещаю.
— Например?
Терри отнял ладонь от лица, но так и не смог ничего ответить.
— Все ясно, — вздохнул Арри. — Это будет очередная твоя блестящая идея экспромтом. Как всегда, не поймешь, к добру или к худу ты что-то задумал.
— Прости, Арри, но так было нужно, — это прозвучало бы намного лучше, если бы Терри нашел, где наскрести достаточно уверенности. Почему-то все планы, даже самые смелые, в этот момент показались мелкими в сравнении с обидой друга.
— Ты думаешь, мне нужны твои извинения? Оставь их при себе. Что сделано, то сделано. Как будто если я наору на тебя сейчас и назову придурком, это что-то изменит.
Он запрокинул голову и посмотрел вверх. Слабый ветерок ерошил его волосы и заставлял ежиться. Зимними вечерами в кителе было прохладно.
— Опять прорыв, — сказал Арри и показал пальцем на брешь, в которой плескалась усыпанная осколками звезд ночная тьма. — Здоровенный такой.
Терри отвел взгляд от бреши, огляделся и, удостоверившись, что улица перед равинтолой опустела после ухода Карьяна, произнес вполголоса:
— Мне недавно сказали, что барьер может рвануть и отправить полгорода в Бездну. Как думаешь, правда?
Арри задумчиво почесал в затылке. Фуражка при этом потешно сдвинулась на лоб.
— Не верится, — выдохнул он облачко пара, завороженно глядя на переливы отраженного света над головой. — Значит, мы можем умереть в любой момент? Или что должно случиться, что он решит вдруг взорваться?
— Например, если кто-то рискнет его снять. Сам понимаешь, что магия не может при этом мирно стечь в землю и снова уснуть в кристаллах, — нервно хохотнул Терри, против воли представив себе ударную волну, которую породит такая громадина, как купол над Академией. И что эта волна сделает с тем, кто возомнит себя настолько могущественным, чтобы управлять ей.
Арри внимательно посмотрел на друга.
— Ты собрался его снять? Это и есть твоя новая блестящая идея?
— Не совсем моя, — Терри поднялся с холодной каменной ступеньки и расправил плечи. — Идея витает в воздухе, и кто первый ее подхватит, тому все почести.