Белый город затих в ожидании одной из самых долгих и холодных ночей года. Терри в полном одиночестве шел по пустым улицам. Ощетинившаяся изморозью мостовая звонко отзывалась на каждый шаг. Высокие дома, нависающие над проулком, множили эхо, отчего могло показаться, что следом идет еще кто-то. Когда это ощущение становилось невыносимым, Риамен оборачивался, но не видел никого. Ущербная луна выглядывала в просвет между крышами, и флюгеры на ее фоне выглядели будто вырезанными из черной бумаги, а из печных труб валил плотный дым, какой бывает от магического порошка.
Над застывшим Акато-Риору висел горький запах пожарища. Если подумать, то столицу давно бы переименовали в «город пепла», если бы дожди шли не столь часто.
Терри слишком хорошо знал цену того сиюминутного комфорта, какой дают простые магические вещи, такие как маслянистые гранулы, продлевающие жизнь огня в камине. Почему-то дороже всего обходятся именно такие вещи как потребность в тепле. Должно быть, за куполом не осталось человека, который ни разу не пожаловался бы на боль в груди и изнуряющий, не приносящий облегчения кашель. Зато порошок наверняка стоял на каждой каминной полке — он стоил четвертак, любому рыбаку по карману. Одной горсти хватало, чтобы заставить гореть даже влажные поленья. Терри не был уверен, но подозревал, что если поджечь воду, в которой достаточно того порошка — и вода станет чадить едким дымом.
Впрочем, стоило признать, что мысли об огне ничуть не согревали, как бы Терри не цеплялся за них.
Холод темной декады заползал в рукава плаща, кусал за нос, лоб и щеки. Именно он стал спутником Терри на пустых недружелюбных улицах, и постепенно вытеснил из головы все, что мешало думать о том, насколько же холодно может быть в Акато-Риору, если над головой нет купола. Если среди множества теплых окон нет ни одного, свет которого мог бы подарить надежду, что тебя уже ждут и вот-вот обогреют.
Взгляд сам собой обратился к переливающемуся в лунном сиянии куполу над Академией.
Если и было в городе такое место, которое Терри мог теперь назвать своим домом, то оно находилось там. Его маленькая комната размером в два с половиной шага на неполных четыре, его кровать под клетчатым покрывалом, которую в последнее время облюбовала одна ошеломительной красоты блондинка. Впрочем, главное достоинство комнаты скорее в том, что прямо за стеной в такой же келье жил Арри Рантала со своими светляками и собственным кодексом чести, в который поступки Терри не всегда укладывались. Тот маленький мир, как оказалось, Риамен не умел ценить до тех пор, пока тот не стал рушиться на глазах.
А теперь, когда он до конца понял весь план Риттау, стало еще больнее. Оказалось, что воспринимать Академию как клетку было в разы проще, пока он не осознал, что в эту клетку его посадил несостоявшийся дядя ради отложенной мести. Академия и без того давно перестала быть для него безопасной, а теперь он понял, что Риттау только того и хотел все это время: чтобы Терри оступился, ошибся, подставился. Чтобы его стерли, а вместе с ним — память о семье Риамен.
Улица делала плавный разворот перед тем, как устремиться вниз. С этого места открывался прекрасный вид на мрачное море, рябое от мелких волн от края до края. Терри ненадолго остановился у черных кованых перил, покрытых колкими кристаллами изморози. Когда-то с этого места он провожал глазами корабль, молча прощался с матерью. Когда-то на этом месте он был уверен, что мать предала его.
— Если бы спросил тогда: «Это сделали Риттау?», то что бы ты ответила? — тихо спросил Терри, глядя поверх черных волн в тускнеющий морской горизонт. — Предупредила бы, что им нельзя доверять? Чем они угрожали тебе, что ты ничего не сказала в свою защиту?
Терри сгорбился, опираясь локтями о перила. Чугун холодил кожу даже сквозь шерстяное сукно кителя и непромокаемую ткань белого плаща.
— А теперь Риттау требует от меня, чтобы я выполнял его распоряжения, — пожаловался Терри, вглядываясь в одному ему видимую точку между небом и морем. — Что бы ты сказала, если бы узнала?
Голос матери Терри совершенно не помнил и понятия не имел, что бы она ответила, даже если бы дело происходило не в той комнатке, где они провели последние минуты вместе. В присутствии гвардейцев, превративших прощание в комедию положений, она уж конечно бы промолчала. Это было очень в ее духе: надолго замолкать, если кто-то вел себя неподобающим образом. А тогда отличился и сам Терри, явившийся на встречу без брючного ремня и впопыхах, и гвардейцы, проявляющие неуместное рвение и подозрительность.
Молчание возводило незримые барьеры в их маленькой семье. В непроницаемой тишине проходили почти все совместные ужины и большинство обедов, на которых присутствовал отец. Юный Терри сперва не понимал, почему мать никогда не смеется в ответ на шутки такого веселого и смелого в суждениях отца. Потом повзрослел и понял, что так или иначе любая подобная острота пытается уколоть либо саму мать, либо ее семью, частью которой являлся и король, которому были посвящены особенно едкие выпады. Терри привык видеть мать молчаливой и, более того, находил, что любую женщину очень красят выразительные взгляды, подвижные брови и затаенная улыбка.
Такой он запомнил мать и такой мог представить сейчас. Он не только не помнил голоса, но даже интонации не смог бы воскресить в голове, но зато очень хорошо знал, как бы она посмотрела на него. Очень живо представил светлые глаза, полные печали и сострадания. И вдруг понял, что совсем недавно видел ее живой мудрый и понимающий взгляд и сочувственный изгиб бровей и даже стал свидетелем напряженного молчания за столом.
Принцесса Эсстель очень походила на ту Лассель Риамен, которую Терри смутно помнил из раннего детства. Когда она была самой прекрасной женщиной на свете, без морщин в уголках глаз и без печати непреходящей усталости от бессменной службы во дворце, а вся ее любовь без остатка была обращена на единственного сына.
Терри чуть улыбнулся, вспомнив их с принцессой дружеский, пусть и до обидного короткий разговор и в особенности ту его часть, где она призналась ему, что наблюдала за ним. И как она славно отзывалась о его матери, и как нежно называла ее «ваша матушка». Тугой узел в груди, который так долго мешал ему дышать, ослаб. Снова появились силы куда-то идти и что-то делать, а ведь только что казалось, что все окончательно померкло и потеряло смысл.
Дорога к порту заняла почти целый час. Идти было несложно, под гору. Иногда Терри находил незнакомые лестницы и спускался в подозрительные темные проулки наугад, чтобы срезать пологий путь, лениво огибающий холм. При этом Терри рассчитывал лишь на то, что невозможно потерять порт в городе у моря. Он, конечно, не был уверен, что легко найдет того самого северянина, которому просила отдать медальон Ульфа. Хоть она и подсказала, что ему следует искать меха и приметную синюю вышивку на городском рынке, Терри надеялся, что гораздо проще будет найти хотя бы один зафрахтованный северный корабль в порту и поговорить с вахтенными. Все-таки они по ночам не спят, что очень удобно в случае острой нехватки времени на прогулки по всем городским рынкам — знала ли Ульфа, что их больше одного? — в белом плаще магистра.
В порту люди работали даже ночью.
Редкие фонари скупо освещали глянцево блестящую мостовую. Из-под темно-серых мокрых тентов выглядывали пузатые бока бочек, составленных прямо на камнях, реже — на дощатых поддонах. С одной стороны Морской улицы стояли дома с накрепко закрытыми на ночь ставнями. Зато с другой…
От зрелища длинных форштевней, опутанных строгой паутиной снастей, нависающих прямо над головой, у Терри захватило дух. Они выдавались вперед на треть широкой улицы, создавая совершенно нереальное впечатление рядом со скучными конторами торговых компаний и ломбардами. Большие торговые парусники с красивыми именами на бортах или многоцветными имперскими орнаментами притягивали взгляд и заставляли сердце биться чаще. Волны баюкали спящие корабли, те поскрипывали снастями во сне, где-то разносился легкий стук металла о металл. Все это, вкупе с запахами дегтя, сырых рыбьих потрохов и сине-зеленых водорослей кружило голову и обещало сказку куда более подходящую Терри по характеру, чем просиживание штанов в библиотеке.
Мимо проехала телега, груженная мешками. Понурой сонной лошадью управлял хмурый извозчик с острой короткой бородой. Он был одет в теплую традиционную верхнюю рубашку, запахивающуюся на груди, а на шее болтался треугольный платок в крупную полоску. Портовый извозчик будто сошел с иллюстрации в энциклопедии, посвященной истории Акато-Риору. Он глянул на Терри свысока, тот наклонил голову в формальном приветственном поклоне и решил спросить, чтобы не терять времени зря.
— Мирной ночи, почтенный! Далеко северяне на якорь встали? — его голос прозвучал неожиданно звонко и далеко, будто ветры решили подхватить этот вопрос и донести до самого дальнего уголка Морской улицы.
— Им-топуск дальше треть-хв-рот никто не даст, — неразборчиво пробурчал извозчик, не трогая поводьев. Черная лошадь с узкой белой звездой на лбу, повела ухом, прислушиваясь к людской речи, но мерного шага не сбила. Терри собирался уточнить еще, где третьи ворота, но внезапно обнаружил, что они разминулись, и телега продолжает удаляться.
— Спасибо за помощь, — вполголоса сказал Терри, провожая взглядом широкую спину в полосатой рубахе на козлах. — Вы все поразительно любезны сегодня.
Ни о каких портовых воротах, третьих или демон-разбери-каких-еще ведущему сухопутную жизнь Терри прежде слышать не доводилось, но прозвучало это знакомо. Примерно таким тоном, как убежденные в своем праве на исключительность указывали Терри на то, что кровь в его жилах течет «третьесортная». Слова не важны, когда так хорошо понимаешь, что за ними стоит. Риамен осмотрелся и торопливо зашагал дальше. Туда, где редела цепочка тусклых фонарей.
Время шло и проходило.
«Корабль северян, как он может выглядеть?» — гадал Терри, разглядывая корабли, такие разные и при этом такие схожие. Две мачты или три, дракон на носу или птичья голова, огромные глаза на бортах или цветные линии — в порту не было ни одного корабля, который мог бы указывать на то, что его собрали на северных островах. А корабельную древесину Терри отличать не умел. Тем более в темноте или при обманчивом свете фонарей.
Наконец, он окончательно замерз, охрип в бесплодных перекличках с рыбаками, снаряжавшими свои лодки и уходящими в ночной промысел. Он давно уже поглядывал на подсвеченные вывески портовых кабаков, но сперва запрещал себе даже думать о том, чтобы заходить туда. Все равно нет ни риена в кармане, ну что он может предложить кабатчикам, рассказы о запредельной жадности которых были живописнее, чем анекдоты про страсть короля к выпивке? Но зима, поднявшийся к полуночи ветер, а также сорванное горло не оставили Терри выбора.
Он снял белый плащ, вывернул подкладом наружу, воровато оглянулся и сунул его под перевернутую лодку, привязанную и накрытую пожелтевшей парусиной. Чтобы не потерять потом место, где спрятал плащ, выбил носком сапога из утоптанной обочины несколько голышей и уложил пирамидкой на стоящей тут же бочке. Удовлетворившись своей предусмотрительностью, Терри направился к заведению, которое показалось ему более дружелюбным, чем остальные. На вывеске сидел искусно вырезанный речной кот с широкой улыбкой на упитанной морде. Выбитая щепка на правом ухе и обломанный у середины хвост добавляли коту разбойничьего шарма, но не настолько, чтобы предпочесть ему харчевню, у которой роль вывески и названия играла подвешенная на аншлаг ржавая цепь.
В кабаке было темновато. На занятых столах стояли совершенно обычные старые масляные лампы, с фитилями, какие Терри видел только в детстве: длинная вереница таких ламп стояла на полке в кухне и использовалась от случая к случаю во время походов в кладовую или винный погреб. Незанятые столы были лишены и того сокровища. Что уж говорить о скатертях, которых эти неровные, изрезанные ножами столешницы на кривых ногах отродясь не видали.
Подвешенный у двери колокольчик звякнул, сообщая хозяину о новом госте. Если бы сердце ёкало с каким-то звуком, это наверняка был бы похожий короткий и неуверенный звяк, на который точно так же обернулись бы все, кто сидел в кабаке. Держась ближе к стене, Терри сделал пару шагов и опустился на лавку, застеленную узким и длинным домотканым ковриком.
— Школяр надумал в матросы податься? — сострил матрос в теплой вязаной кофте, отнимая кривую трубку ото рта.
Терри запоздало вспомнил о звезде на воротнике кителя и прикрыл ее рукой, будто бы у него внезапно зачесалась шея.
— А ты как раз помощника искал, Меркел. Возьмешь парня? — подначивал его товарищ, сидевший за тем же столом.
Терри положил руки на стол и сцепил пальцы в замок. Он не знал, как лучше: отвечать зубоскалам или молчать, пока они не забудут о его существовании. К нему подошел парень в легкой рубашке с закатанными рукавами. Когда-то рубашка была синяя, скорее всего, свадебная, но стирки давно вымыли яркую краску, а заодно обтрепали рукава и воротник, украшенные серебряной вышивкой.
— Что хотел? — неприветливо спросил парень, вытирая руки несвежим полосатым полотенцем.
— Просто посидеть, согреться, — прохрипел Терри. Горло саднило после того, как пытался докричаться до тугоухихих и при этом до странного словоохотливых и любознательных рыбаков. Все-то им хотелось знать: куда идет магистр, кого ищет, а кого конкретно из северян, а не тот ли это Стейнар, что дал в глаз чьему-то кузену третьего дня, и так далее. Терри охрип, неожиданно для себя выложил даже то, чего не следовало говорить, а ничего взамен так и не получил.
— Чем планируешь греться? — парень прокатил замусоленную щепку в зубах и оскалился в ухмылке.
— Что есть самое дешевое?
Парень смерил Терри оценивающим взглядом и, видимо, нашел его недостаточно платежеспособным.
— Травы могу кипятком бесплатно залить.
— Годится, — обрадовался Терри. Но оказалось, зря так рано обрадовался. Это было что-то вроде проверки, которую он провалил.
— Слышь, если у тебя карманы пустые, что ты тут забыл, академик? — неласково предложил парень. — За девкой своей пришел? Ну так опоздал ты.
Если бы Терри мог взглядом просверлить череп этого грубияна, тот уже валялся бы под столом.
— Слушай, друг. Как тебя зовут?
— Господином Невашедело кличут. Ты мне зубы не заговаривай. Я тебя первый раз вижу, товар показать не хочешь, платить за еду не собираешься. Какой ты мне друг?
— Есть товар, — обезоруживающе улыбнулся Терри. — Я не знал, могу тебе доверять или нет. Завари травы и расскажи о девушке. Щедро буду платит, друг.
Покрытое старыми оспинами после лихорадки лицо парня хранило незаинтересованное выражение.
— Покажи, что у тебя есть.
Сердце в груди колотилось так, будто Риамен стоял на краю пропасти и заглядывал вниз. Чуткий слух уловил, как за соседним столом один из мужчин сказал товарищам:
— Это не школяр, Эббеле. Это магистр притащил речным котам что-то на поживу.
— Этого раньше тут не видел, — задумчиво ответил тот.
Терри без особой надежды на чудо пошарил по карманам. Как назло, при себе, кроме полумесяца Ульфы, была только белая карточка, открывавшая главные ворота Академии да еще во внутреннем кармане обнаружился футляр очков. И то, и другое стоило столько, что расплачиваться за потерю придется головой. В буквальном смысле.
— У меня есть магия, друг, — Терри со значением постучал согнутым пальцем по собственному виску. — Я же магистр.
— И как ты собираешься продать это мне?
На такой хороший вопрос стоило придумать хороший ответ. Терри как раз собирался, но не успел.
— Ничего у него нет, Васке, — скучающим тоном протянул тот моряк в свитере, которому предлагали взять школяра в помощники. — Он просто очередной беглец из-под купола, который побоялся стибрить у хозяев хоть золотой подсвечник.
Васке снова перекатил щепку языком туда-сюда.
— Ясно, как день. Мне просто интересно было, до чего он договорится.
Он наклонил вихрастую голову и улыбнулся совершенно по-мальчишечьи.
— Покажи магию, а? Нет, я понимаю, что не смогу ее купить, но посмотреть-то охота.
Поняв, что его блеф раскрыли, Терри тяжело вздохнул и посмотрел на свои ладони. Сколько в Академии ходит разных баек о том, как красиво выкрутиться в ситуации, когда нужно «показать магию» горожанину — можно целый сборник составить! Да вот только любой красивый способ требует либо волшебной вещи в кармане, либо уйму везения. У Терри не было ни того, ни другого. Он поднял взгляд на Васке:
— У тебя есть риен?
Тот пожал плечами, сходил к стойке, перебросился парой слов с другим таким же молодым парнем, по виду, родным братом, если не близнецом. Вернулись они уже вдвоем. Васке щелчком пальца бросил на стол перед Терри монету с профилем молодого короля и поставил рядом зажженную лампу.
— Сейчас магистр покажет магию, — объявил он голосом заправского театрального зазывалы.
Матросы, должно быть, только и ждавшие развлечений в полутемном кабаке, развернулись к ним. Один даже ноги через скамейку перекинул, устраиваясь поудобнее.
Терри внезапно стало тревожно за очки во внутреннем кармане, которые неизбежно разобьют, если решат пересчитать ему ребра. Но настроение у него в тот вечер было такое, что он не стал отказывать себе в удовольствии «показать магию» матросам в кабаке. Если Хранители раз и навсегда отвернулись от него, пусть тогда матросы ломают ему ребра и очки, если есть такая охота. Слабо улыбаясь, Терри накрыл ладонью монету и серьезным голосом предупредил, что отправит ее в другое измерение. Сгреб ее в кулак, поднес ко рту и сильно дунул, позволяя монетке скользнуть по запястью под обшлаг рукава. А затем показал всем пустую ладонь.
— Вот будет тебе урок, Васке. Академия всегда забирает деньги за свою магию, — усмехнулся Меркел. — Ишь ты, целого риена не пожалел.
— Четвертака бы хватило, — поддакнул другой матрос.
— А теперь достань её обратно — азартно скомандовал Васке, отмахнувшись от нотаций.
Достать монету из рукава было не так просто, как спрятать ее там, но Терри недаром был сыном своего отца. Тот еще и не такие фокусы с деньгами проделывать был мастер.
Терри сделал вид, что ищет в оструганном полотне столешницы застрявшую там монетку. Потом нашел, очень обрадовался и хлопнул по столу ладонью, чтобы поймать риен, укатившийся в другое измерение. Разумеется, ему это удалось. Терри вернул серебро владельцу.
— Теперь он будет стремиться в ту, другую, реальность и рано или поздно подведет тебя, — без улыбки сказал он. — На твоем месте я бы избавился от него поскорее.
Васке не выглядел ни удивленным, ни разочарованным. Скорее он был доволен, что увидел именно то, что ожидал увидеть.
— Я думал, ты вызовешь демона, — хмыкнул он, заботливо укладывая монету в кошелек. — Или сам обернешься демоном. Вас же именно поэтому держат взаперти всю жизнь? Засадят вам в котелок демона, а потом ждут, пока он не сожрет вас изнутри?
Терри посмотрел наверх. Там, под потолком копошились неспящие тени. Он видел их так же ясно, как языки пламени над фитилем на столе. Краем глаза. Но всегда.
— Это тоже, — он улыбнулся так, чтобы всем сразу стало понятно, что это не шутка.
— Опасные вы люди, — сверкнул зубами брат Васке. — Ладно, когда в мужика вселяется демон. Это даже полезно, когда нужно кому-то башку раскроить без лишних сантиментов. А если в девку?
— А в них и без того постоянно вселяется! — в голос расхохотался Меркел. — Надо проверить, как там Стейнар наверху, не откусили ему там кой-чего?
— Это что же, раз в луну, в магичках аж два демона друг на друге сидит? — предположил один из матросов. Он еще что-то сказал, но финал его размышлений уже было не расслышать за общим смехом и новыми гипотезами, одна другой смелее.
Не смеялись только Терри и Васке. Один потому что услышал знакомое имя, а второй потому что внимательно наблюдал за первым. Не доверял, должно быть.
— Стейнар здесь? Северянин? — уточнил Терри и оглянулся на лестницу, ведущую на второй этаж. Там обычно располагаются жилые комнаты, которые владельцы с прислугой либо сами обживают, либо позволяют ночевать гостям, которым больше некуда пойти. Чем ближе к порту, тем большим спросом пользовались такие комнаты.
— Они оба еще здесь, но на рассвете его шхуна уходит. Дай девчонке уехать по-хорошему, академик, — как-то очень убедительно и почти вежливо попросил Васке.
У Терри не было никакого резона подумать, что он может хорошо знать девчонку из академии, которая хочет сбежать, но… нет, таких совпадений не бывает. Аннели внезапно исчезла не просто так. Она долго колебалась, искала утешения, поддержки, помощи, а потом вдруг… перестала. Так не бывает. Точнее, только так и бывает, но ничем хорошим это не заканчивается.
— Я просто хочу поговорить, — Терри поднял ладони, показывая, что в них ничего нет. — Видишь, у меня ничего нет с собой, чтобы заставить ее вернуться. Я даже не безопасник.
— Попрощаться с ней, значит, хочешь? — вопрос звучал буднично, и только Владетель знает, почему Терри так больно резанули эти интонации.
— Да. Попрощаться.