Дверь была заперта. Терри постучал. Прислушался. Ничего не услышал, будто серая рассохшаяся дверь начисто отрезала все звуки изнутри. Хотя в это, конечно, сложно было поверить, но тишина в гостевой комнате стояла совершенно гробовая. Это притом что дальше по коридору кто-то самозабвенно храпел.
— Аннели? Ты меня слышишь? — неуверенно окликнул Терри. Он все еще не был уверен, что не ошибся. Хорош он будет, если сейчас ему откроет незнакомая девушка и спросит, какую еще Аннели он ищет в полночь в портовых комнатах для уединения! Хуже будет, если она предложит стать для него Аннели на ночь, если ему есть чем заплатить.
— Человек из академии. Говорит, без оружия. Говорит, прощаться пришел, — повысив голос, прокомментировал Васке. Терри бросил на него негодующий взгляд, на который кабатчик ответил наглой ухмылкой. — Чё?
— Пусть уходит, пока обе ноги целы, — посоветовал мужской баритон из-за двери.
Терри постучал сильнее, отчетливее. Он только что на полном серьезе рисковал ребрами и очками, после этого за ноги обычно уже не страшно.
— Стейнар, я всего лишь хочу поговорить с вами обоими. Аннели, прошу тебя, открой.
За дверью послышался какой-то шорох. Риамен прислушался, но тут влез бесцеремонный Васке.
— Ну? Дошло теперь? Думаешь, нужны ей твои охи-вздохи? Я б на твоем месте сейчас развернулся бы и ушел.
Терри подавил внезапное острое желание сграбастать наглеца за воротник и хорошенько приложить затылком к стенке, чтобы через трещину в черепе вошла хоть крупица ума.
— Ты не был на моем месте. Ты даже близко не представляешь, что значит быть на моем месте! — в порыве бессильной злости Терри ударил кулаком по косяку. Дверь отнеслась к побоям философски. — Я знаю, что подвел тебя, Аннели. Обещал помочь и ничего не смог сделать. Прости.
— Зачем ты пришел? — негромкий голос Аннели раздался неожиданно близко, будто она прижалась щекой к двери.
— Если бы не пришел, сошел бы с ума от тревоги. Я ведь не видел тебя с тех пор, как ты решила идти с мной в пекарню. Еще немного — и я решил бы, что Келва тебя убил и закопал на клумбе.
— Я ведь написала тебе письмо, в котором все объяснила.
Терри зажмурился и уперся лбом в дверной косяк.
— Прости, я не видел его. Я в самом деле часто не вижу того, что лежит на виду. Так много всего сразу происходит… Ты откроешь мне?
Клацнула задвижка, и рассохшаяся серая дверь со скрипом отворилась. Аннели стояла у порога босая, в наспех надетом синем форменном платье. Синяя лента в растрепанной косе почти стекала ей на плечо. Взгляд Терри зацепился за расстегнутую пуговицу на груди, третью сверху, да так и не сумел подняться выше. Он опустил голову, чтобы не зацепить макушкой притолоку, и шагнул внутрь.
— Это Стейнар, — услышал он. — Он завтра увезет меня отсюда. Навсегда.
Терри вежливо кивнул, приветствуя северянина. Он выглядел так, что наверняка нравился женщинам. У него были мягкие русые волосы и мягкая же щетина на щеках, твердый подбородок и ледяные глаза. Северянин был одет в меховую жилетку поверх косоворотки и носил на поясе длинный нож в ножнах из сыромятной кожи. Следовало хорошенько обдумать вопрос, зачем ему в полночь понадобилось щеголять таким длинным ножом, да еще наедине с такой милой девушкой, как Аннели, но Терри почему-то предпочел не заострять на этом внимания.
— Позволь угадаю, Аннели, — медленно проговорил Терри, избегая смотреть в ее сторону, чтобы вновь не попасть в ловушку третьей пуговицы. Он сунул руку в карман и сжал в кулаке серебряную подвеску в форме полумесяца. Почему-то северное украшение не просто не холодило, а наоборот — грело ладонь, делясь невесть откуда взявшимся теплом. — Ты работала у мастера Энеаса в мастерской и хорошо знакома с Ульфой Фирской?
— Да. Иногда работала. В мастерской спокойнее, чем в равинтоле, а дежурства засчитываются, если хорошо попросить. Там мы и познакомились. Ульфа очень хорошая.
— Хорошая, — задумчиво кивнул Терри.
Он мимолетно взглянул на пунцовеющие уши девушки, понаблюдал за тем, как ее тонкие неловкие пальцы торопливо застегивают пуговицу на лифе, и подумал, что теперь стало яснее, почему Ульфа так торопилась найти посыльного, что не успела придумать стоящий повод и несла чушь про внезапную смерть. Она знала, что Стейнар уходит в море на рассвете. Знала, потому что сама направила к нему Аннели, а сказать Терри настоящую причину почему-то боялась. Какой смысл был утаивать информацию об Аннели, если Терри все равно увидит ее, когда найдет Стейнара? Может, чтобы у него не было ни малейшей возможности кому-то доложить об этом и помешать Аннели совершить очередную роковую ошибку в жизни?
— Это ведь целиком ее план, верно? — нехорошие подозрения накатывали волнами, как тошнота. Терри чувствовал себя так, будто его втихомолку накормили рыбой. Или даже хуже. Это Аннели накормили рыбой и заставили его смотреть, как ей от этого плохо.
«О чем я только думаю? — рассердился на себя Терри. — Она же не Древняя, чем ей может повредить рыба?»
— Келва бы не простил, что я рассказала тебе о собраниях. Это вышло случайно, я не должна была говорить, а ты не должен был спрашивать. Это очень и очень серьезно. И очень опасно, — Аннели потянула за синюю ленту, и та свободно выскользнула из растрепанной косы. Девушка рассеянно погладила ее кончиками пальцев и смяла в кулаке. — А если бы простил, то все равно…
— Я опять предположу и, пожалуй, не ошибусь, что Ульфа гадала для тебя. И гадание вышло плохое, — все больше мрачнея, сказал Терри.
Аннели прикусила губу и кивнула. Ее светлые брови трагически надломились, а на глазах заблестели слезы.
— И что она сказала?
Девушка зажала рот обеими ладонями и помотала головой. Крупные слезы потекли по щекам.
Северянин, наблюдавший за разговором со сложенными на груди руками, решил вмешаться:
— Слушай, ты, как там тебя…
— Терри, — сперва ему показалось, что родовое имя не должно звучать в порту, а потом он спохватился, что опускать его — все равно, что предавать память рода. Тут же поправился: — Терри Риамен.
— Ага, — по лицу северянина можно было прочитать, что ему плевать, как представится риорец, хоть даже именем Белого дома, правящего королевством без малого тысячу лет. — Выкладывай давай начистоту, что там про Ульфу. Меня от твоих намеков почесуха берет.
Терри равнодушно пожал плечами, дескать, извольте.
— Ульфа хочет, чтобы Стейнар уехал как можно скорее. Вот зачем ей это всё. Аннели, ты понимаешь? Даже Энеас заметил, что Ульфа все время достает одни и те же камни. Допустим, с ней и впрямь говорят духи. Но если так, то они говорят только с ней одной. А она говорит, что это касается тебя. Или меня.
Аннели села на кровать. Пальцами распустила косу и принялась нервно переплетать ее.
— Не понимаю, о чем ты. Я не знала, что мне делать, и она предложила такой план. Я ведь никто и звать меня никак, кто бы согласился увезти меня на корабле отсюда без денег, если бы не Стейнар?
Терри ненадолго накрыл глаза ладонью. Смотреть на девушку оказалось выше его сил. Что у нее за жестокая судьба: вечно оказываться послушной игрушкой в чужих руках!
— Тебя ведь найдут, — негромко сказал Терри, — И тогда тебе никто не сможет помочь: ни я, ни Келва.
— Как найдут? — Стейнар с вызовом скрестил руки на груди, глянул с пренебрежением.
— Очень просто. По описанию.
Терри осмотрелся. В кабацкой гостевой спальне из мебели обнаружилась только сколоченное из трех досок подобие кровати и небольшой стол, на котором стоял простой кувшин для умывания без глазури и украшений. Медный таз, без которого сложно представить себе туалетный столик, был подвешен на криво вколоченном в стену гвозде с массивной шляпкой. Не выбрав место, куда можно сесть, Терри привалился плечом к стене. Ноги гудели и требовали отдыха.
— В личном деле есть подробное описание, которое составляет лекарь. Рост, фигура, лицо, все приметные родинки и шрамы.
— Всего-то? — усмехнулся северянин. — Я думал, вы все кровью привязаны и нужно украсть фиал из хранилища или что-то в этом духе.
— Лекарь берет и кровь, — отрезал Терри, подавив острое желание навешать Стейнару на уши побольше завиральной чуши про демонов, магию крови и прочем таком. Его остановила только мысль, что, чем больше он станет врать, тем меньше Аннели станет ему доверять. А доверие Аннели было ему во сто крат важнее. — Слухов ходит предостаточно. Дело ведь не в том, как они будут искать, а в том, что побег из Академии — это смертный приговор. Аннели, ты разве сможешь всю жизнь прожить в страхе?
У Аннели задрожала нижняя губа. Она прикусила ее и глянула на Терри со слезами на глазах.
— Я уже так живу. Я больше не могу.
Терри стало не по себе. От этого ответа веяло хорошо знакомым отчаянием. Он сполна наелся его за три года, а все же продолжает терпеть. Почему же Аннели так быстро сдалась?
— Как же ты решилась на такое? — спросил он. — Да, Академия — тюрьма, но как ты могла выбрать смерть, если можно было просто продолжать жить?
— А я не могла так больше. Жить в тюрьме. Целиком зависеть от помешанного. Келва считает, что я должна есть только то, что сама приготовила, и носить то, что сама сшила, потому что за меня никто не платит. Ты злишься, что он выписал тебе красный лист. Представь, что у тебя был бы красный лист с первого дня!
— Представь, примерно так и было, — сухо ответил Терри. — Я не мог позволить себе настолько сильно отставать от учебной программы и предаваться отчаянию.
— Да, я знаю, знаю! Все знают, что ты живешь как заложник. Поэтому я рассчитывала, что ты поймешь меня и поможешь. А ты… — Аннели провела ладонью по заплетенной косе, нашла торчащую прядку и принялась переплетать ее снова, будто забыв о том, о чем говорила.
— А я? Ну, давай, скажи, что во мне такого ужасного, что ты могла терпеть Келва, но не захотела терпеть меня?
Аннели заметно побледнела, отчего глаза стали казаться еще больше и темнее. Встрепанные волосы никак не желали слушаться дрожащих пальцев.
— Нет, я не то хотела сказать. Ты так много на себя взвалил, что я… Ужасно перед тобой виновата. Я не знала, что ты придешь сюда. Вот дура, думала, что в письме было сложно признаться! Но сказать в глаза еще труднее.
Терри почувствовал, как к щекам прилила горячая кровь. Сердце забилось еще быстрее, будто вознамерилось выскочить из грудной клетки.
— Келва — очень опасный человек, — все тем же серьезным тоном, каким начала говорить о признаниях и письме, продолжила Аннели. — Наверное, мне было сложно понять это, пока он впутывал в свои сети меня. Но потом я увидела, как он поступает с тобой, и мне стало по-настоящему страшно.
— Разве мы говорили о Келва? — растерялся Терри. У него было странное чувство, будто Аннели прочитала его мысли и озвучила их, с той лишь разницей, то он собирался говорить о северной гадалке.
— Ты почему-то ему страшно понравился, когда повздорил с ним из-за булки, — с болезненной гримасой проговорила Аннели. — Его интересует буквально все: что ты читаешь, над чем работаешь, о чем говоришь с другом. Он помешался на тебе и хочет контролировать, как… как меня. Если ты позволишь ему это, то рано или поздно поймешь, почему я решила сбежать.
Терри решил наплевать на гордость и опустился на пол. Для того, чтобы выдерживать подобный разговор, требовались силы, которых у него не было. Оперся спиной о стену. Положил руки на колени.
— И многое он узнал от тебя о том, над чем я работаю? — ровным голосом поинтересовался он, разглядывая извилистую трещину в потолочной балке. Дома на сваях в порту были довольно неустойчивы во время землетрясений. Должно быть, следующее станет для этого кабака последним.
Аннели на прямой вопрос отвечать не захотела. Вместо этого она пробормотала:
— Я не могу так больше. Не хочу. Мне лучше навсегда уехать.
Терри покачал головой.
— Нет. Не лучше. В последнее время я много раз думал об этом: каково жить в бегах. Вечно оглядываться, сторониться людей, проверять каждое блюдо, перед тем, как съесть хоть кусок. Я бы рехнулся декады через три, если не быстрее. Я не хочу для тебя такой жизни.
— На островах никто ее не тронет, — мрачно произнес Стейнар. — Ты судишь о том, о чем понятия не имеешь. Яды, предательство, нож в спину — это ваши южные дела, у нас таким никто руки не запачкает.
— Да при чем тут это? — вспылил Терри. Он и без того был достаточно взвинчен, так что терпеть пренебрежение Стейнара было уже невыносимо. — Карху подозревает Энеаса и Ульфу и собирается выяснить, что они задумали. Тут я виноват — пришел к нему за разрешением на выход вскоре после разговора с ними. Ему осталось одно: выяснить, что твой побег — идея Ульфы. И всё. Я полриена не поставлю против того, что он не позволит тебе затеряться среди честных и благородных северян!
— Ты такая важная птица? — подняв брови, спросил Стейнар у Аннели.
— Н-нет.
— Она жила и училась в Академии, этого достаточно. Для тех, кто вошел в ее ворота, обратного пути нет и быть не может.
— И зачем ты уговариваешь ее вернуться?
— Правда, Терри, зачем? — сквозь слезы прошептала Аннели.
— Я обещал, что буду защищать тебя, но если ты уедешь, то я даже не узнаю, что с тобой. Давай вернемся вместе. Я клянусь, никто тебя и пальцем не тронет.
— Ты не похож на человека, который может раздавать такие обещания, — спокойно возразил Стейнар. И, как назло, Аннели закивала, соглашаясь с его словами.
— Я похож на человека, от которого многого хотят, — отрезал Терри, уязвленный до глубины души. — Я скажу, что никто ничего от меня не получит, если с головы Аннели хоть волос упадет, — план вырисовывался прямо на ходу и казался Терри весьма реальным. Он ведь в самом деле может поставить этим господам хотя бы одно условие. Простое условие. Ну что им стоит хоть раз пойти ему навстречу?
Аннели забралась с ногами на кровать, подтянула колени к груди и обхватила руками, как часто делала, когда проводила вечера в комнате Терри. Лицо ее сделалось отрешенным. В таком состоянии она все больше молчала, неохотно отвечала на попытки растормошить ее и временами так и засыпала, свернувшись клубочком.
Стейнар зачем-то проверил, свободно ли выходит нож из ножен.
— А что насчет головы Ульфы?
Терри помолчал. Потом сунул руку в карман брюк, достал из кармана тяжелый серебряный полумесяц и легко, без замаха бросил. Стейнар ловко поймал амулет.
— Она просила отдать это тебе. И сказать, что перед смертью она просила тебя уехать из Акато-Риору как можно скорее и никогда не возвращаться.
Стейнар так на него посмотрел, что Терри поднял перед собой руки, защищаясь.
— Она жива. Просто я отказываюсь играть в такие игры.
— А что ты там сказал о камнях, которые говорят с ней?
— Она каждый раз достает пирит и кровавик и говорит, что это к беде.
Стейнар посмотрел на полумесяц и стиснул его в кулаке.
— Да, похоже, что ты прав, парень. Камни не лгут. Что она еще сказала?
Терри пожал плечами.
— Она сказала, что я умею обманывать камни. И что почти все в Акато-Риору умеют. Она говорила загадками и я, признаться, мало что понял, — хрипло сказал он. Горло давно уже саднило, и говорить с каждой следующей репликой становилось все сложнее. А ведь допрос явно только начался. Терри коснулся затылком стены, смежил веки и вздохнул. Он и не замечал до этого момента, насколько его вымотал этот чудовищно длинный день.
Стейнар подошел к двери, открыл ее и окликнул Васке. Тот возник сразу же, будто караулил где-то неподалеку.
— Принеси нам подогретое вино с медом и этим вашим горьким корнем, которым вы, южане, лечитесь от всех болезней, — велел северянин. Терри изумленно уставился на него. Как человек, который видел его впервые в жизни и явно не был настроен дружелюбно, мог безошибочно угадать его потаенное желание?
— Понял. Такое в кружках не варим, принесу сразу кувшин, — предупредил Васке и скрылся.
Стейнар оставил дверь приоткрытой, встал перед Терри, посмотрел на него свысока и сел рядом, на северный манер: скрестив ноги и уперев руки в расставленные колени. Он раскрыл ладонь, на которой лежал полумесяц Ульфы, и показал его Терри.
— Она не сказала, что это?
— Нет.
Стейнар пошарил рукой за пазухой и вытянул из-под воротника кожаный шнурок, на котором висел такой же полумесяц, только развернутый зеркально.
— Видишь, у меня уже такой есть, — с какой-то странной улыбкой сказал он. Ледяные глаза при этом смотрели не то что серьезно, а даже требовательно. — Мне не нужен второй.
— Ульфа решила иначе. Кто из вас, кстати, старше: ты или она?
— Кто старше? — с горечью усмехнулся северянин. — Когда я заслужил воинское имя, духи указали, в чем мое предназначение: хранить девочку-пророчицу. Ей тогда было шесть. Я должен был её беречь. Наставлять. Считай, что я когда-то поклялся ей, что никто не тронет и волос на её голове, прямо как ты сегодня. Наши семьи приняли эту клятву.
— Все-таки она твоя жена, — перебил Терри, довольный, что с самого начала все правильно понял.
— Я её хранитель, а не муж, — поправил Стейнар.
— Значит она командует, а ты подчиняешься. Она хочет, чтобы ты взял это, — Терри кивнул на медальон, — и уехал.
— А я хочу, чтобы ты оставил это при себе и вернулся в Академию. Я даже позволю тебе взять с собой девушку, если она в самом деле уже раздумала бежать.
Терри насторожился. С некоторых пор он приучился опасаться неожиданных поворотов разговора.
— Какой смысл носить это туда-сюда? — раздраженно спросил он.
В комнату заглянул Васке с небольшим глиняным кувшином в руках и парой деревянных пузатых кружек.
— Ребята спрашивают, не сожрали тебя демоны еще, Стейнар? — спросил он полушутя и сгрузил кувшин с кружками на столик. — Может, нужно окунуть кого-то с головой в милосердное море, да и пускай примут Хранители эту грешную душу?
— Я сам с этим справлюсь, если нужда будет, — коротко бросил Стейнар через плечо.
— Я так им сразу и сказал, друг. А как тебе такое: бери обоих с собой завтра, — предложил Васке и подмигнул ошарашенному Терри. — Скажешь потом академикам, что ты двоих за одну продаешь. Может, сработает. Просто ты боишься их за горло взять. А я бы давно.
Васке стиснул кулак и продемонстрировал, как бы он взял невидимого академика за горло.
— Иди уже спи, воин, — посоветовал Стейнар. Он дождался, пока Васке притворит дверь, а потом встал и подошел к кувшину. Налил вино. Одну кружку подал Аннели, а вторую сунул Терри.
— Спасибо. Правда, не ожидал, — хрипло поблагодарил Терри, принимая угощение. Сладкое вино пахло медом и летом. Он бы сейчас даже ту имперскую дрянь с благодарностью выпил бы, которую ему подсовывал Доурелл, до того измучило его больное горло. Впрочем, Васке принес вовсе не дурное вино, само по себе мягкое, а вместе с горьким корнем инкиваари пряное.
— У тебя болит горло, и болит так сильно, что ты не хочешь говорить, — проворчал Стейнар. — Я не святоша, но твои страдающие глаза уже видеть не могу. Пей, сейчас пройдет.
— Как ты?…
Стейнар бесцеремонно накинул ему на шею цепочку с полумесяцем. Терри осекся. Некоторое время он посидел так, а потом осторожно поинтересовался:
— Зачем это?
— Смотри мне в глаза, парень, и внимательно слушай, что скажу. Ульфа очень важна для нашего острова. Ее с малолетства учили находить правильный путь в грядущее. Ты, я слышу, злишься на нее из-за этого. Несправедливо. Она такая, какая есть. Все равно что злиться на нее, потому что у нее глаза не такие, как у тебя.
Терри оглянулся на Аннели. Она безмятежно качала в ладонях кружку.
— Неудачная аналогия, — огрызнулся он. — Это у меня глаза не того цвета, что надо. А Ульфа искусно манипулирует людьми, не считаясь с тем, что они могут всерьез пострадать из-за ее игр. Она хотела, чтобы я на полном серьезе убедил тебя, что она мертва. Как тебе такое?
— Я половины твоих слов не понял, — поморщился Стейнар. — Кто ты такой, чтобы судить пророчицу? Ты хоть понимаешь, что она ясно видит перед собой путь, пока простые люди, как мы, идут с завязанными глазами?
— Она не сумела предвидеть даже то, что я отвечу «нет» на ее просьбу, — мрачно усмехнулся Терри.
— Ты сказал «нет»? — поднял брови Стейнар. — С кем же тогда я разговариваю?
— Девушкам трудно расслышать отказ. Они обязательно переспросят еще и еще. Слух восстанавливается только в тот момент, когда ты наконец согласишься.
Стейнар задумчиво поскреб ногтями щетину на подбородке.
— Занятно. Выходит, и правда судьбу нельзя изменить. Вот ты решил поспорить с пророчицей и все равно здесь.
— Моя судьба уже менялась, и довольно круто, — помолчав, сказал Терри. От теплого пряного вина с медом кружилась голова и слипались глаза. Он посмотрел: Аннели уже заснула, уютно устроившись на кровати в обнимку с покрывалом. — Нет ее, судьбы, есть только воля.
— А вот и есть. Ульфа вон билась, как птичка в силках, а все одно оказалась в клетке. А что вашего короля сжирает жажда власти — это ей камни сказали еще до того, как его корабль встал на якорь. Воля ничем ей не помогла, когда свадьба сорвалась, родители не заступились, а потом и камни предали. Совет продал ее в южные земли, как овцу, потому что она оказалась лишней. А ваш король платил щедро.
— О чем ты?
— Владыка острова Фир не ладил со своей старшей дочерью Ульфой. Она была чересчур прямодушной и не боялась идти наперекор его слову. Я думаю, она верила, что поступает по совести, как учил ее наставник. Прямоту и честность пророчицы не оценили, как должно. Стоило королю назвать цену, владыка уже согласовал это с Советом.
— Зачем нашему королю щедро платить за наблюдателя от Севера? — нахмурился Терри. — Я слышал, что все устроено совсем иначе. Это Север должен был платить, причем даже не королю.
— А затем, чтобы совет отправил именно её. И еще вот за это, — Стейнар оттянул кожаный шнурок, на котором болтался серебряный полумесяц. — Ты внимательно меня слушал? Каждое слово?
Терри кивнул.
— Я соврал тебе пару раз, просто чтобы ты услышал. Можешь сказать, в чем?
«Да откуда я знаю», — хотел сказать Терри, но ведь и в самом деле было в словах Стейнара что-то странное. Как фальшивая нота в хорошо знакомой мелодии.
— Ульфа не дочь владыки? — начиная догадываться, предположил Терри.
— Да. Старшая дочь владыки Алира стала пророчицей вместо Ульфы. Она владыке не перечит, вот он и доволен. Как Эзури отнеслась к новой пророчице — то ведомо только ей одной. А еще?
— Камни предали?
— Да нет, камни в самом деле предали. Ульфа надеялась на защиту Эзури и поэтому с охотой пошла на сделку с королем. Он предложил рассудить так: если вытянет три белых камня из корзины — пророчица поедет с ним. Не сумеет — значит, Хранители против.
— А много камней в корзине было?
— Шесть. Три белых и три черных, по числу причин ехать или остаться.
Риамен живо представил себе пустую корзинку для игры в черное-белое и шесть маленьких камней на дне.
— Надеюсь, в суде вы к помощи Эзури не обращаетесь, — пробормотал он себе под нос. — Я бы не хотел, чтобы мою судьбу вершила теория вероятности.
— Думаешь, это эт самое… вероятность? А вот я был там и все видел. Он знал, что вытянет столько белых камней, сколько нужно.
Терри не нашел, что ответить. Он помолчал, а потом поднял глаза на северянина.
— Первый раз ты солгал еще до того, как дал мне амулет, — медленно проговорил он. — Когда сказал, что у вас на севере никто не предаст.
— Так было. Раньше. Пока не появились ваши южные деньги. Теперь — возможно.
— Так ведь Аннели убьют ради них же, — напомнил Терри, бросая настороженный взгляд в сторону спящей девушки. Убедившись, что она безмятежно сопит, он все равно на всякий случай понизил голос. — Зачем хранить фиалы с кровью магистров, если можно просто заплатить охотникам за головами?
Стейнар сморщил нос, отчего его и без того узкие глаза превратились в щелочки, и заразительно зевнул.
— Я ведь сказал уже: уверен, что защитишь ее лучше меня — валяй. Мне меньше мороки.
Терри зевнул тоже. К его большой досаде, единственная кровать в комнате была занята, причем опять той же самой девушкой, которая не давала ему спокойно высыпаться перед Темной декадой. Что же это такое, почему все его благие побуждения приводят к тому, что ему не остается места для отдыха? Почему такой правильный Арри всегда спит на своей кровати, как ему удается совмещать нравственность с комфортом?
Несмотря на то, что тело требовало отдыха, мысли не позволили бы ему так просто заснуть. Эта ночь породила слишком много вопросов. Многое, что давно было осмыслено и понято, оказалось либо откровенной ложью, либо обрело двойное дно. Кружка опустела, и Терри внезапно понял, что впервые нуждается в очередной порции, чтобы успокоить мятущиеся мысли и колотящееся сердце.
— Можно еще вина?
Стейнар, не скупясь, налил еще. И себе взял кружку. Оказалось, что Аннели хватило пары глотков, чтобы уснуть. Терри ревниво смотрел, как северянин мягко забирает покрывало из безвольных рук девушки и укрывает ее, как ребенка. Хотелось сказать что-то едкое, но он промолчал. Не нужно семь лет обучаться в высшей военной школе, чтобы понять, что Стейнар не из тех людей, над кем можно безнаказанно зубоскалить.
Северянина вообще нельзя было назвать приятным собеседником. Его ледяные глаза не располагали к задушевному разговору, манерой и поведением он отличался от живой и эмоциональной Ульфы, как каменный волк отличается от лесного.
— Когда я тебя увидел, думал, что у меня уши заложит от твоего вранья, — сказал северянин, наблюдая за тем, как Терри молча тянет вино из второй по счету кружки. — Но ты не солгал ни разу и при этом добился того, за чем пришел. Если Анэли проснется и все еще не передумает вернуться, она уйдет с тобой.
Он тонко улыбнулся и добавил с некоторым даже злорадством.
— И ты точно об этом пожалеешь.
— Почему?
Стейнар заправил шнурок с серебряным полумесяцем под рубашку.
— От ее слов у тебя будет болеть голова. Я бы на твоем месте спросил Ульфу, не потому ли она избавилась от чтеца и Анэли одним махом.
Терри неуверенно улыбнулся, однако несмотря на то, что слова звучали, как шутка, Стейнар даже не думал веселиться. Он подлил вина в опустевшие кружки и продолжил все тем же мрачным тоном:
— Все это выглядит очень дурно. Сперва Анэли эта, вся в слезах, ты чтеца принес и сказал, что Ульфа собралась помирать. Все одним днем. А куда делся тот парень, который раньше приходил, не знаешь?
— Ульфа сказала, что он слишком много хотел в обмен за услугу.
— Да, тот мог, — задумчиво кивнул Стейнар. — Он спрашивал в прошлый раз про чтеца. Поди чтеца-то он и хотел… Ты спроси у нее прямо, обязательно спроси. Если он вздумал угрожать ей, чтобы заполучить его, я найду подонка и вобью амулет ему в горло, чтобы подавился.
Терри покрутил в пальцах полумесяц. Провел по мягкой линии узора, ощутил, что вдоль плавного изгиба инкрустированы мельчайшие камешки. Их даже не видно было в полумраке: пришлось поворачивать амулет так и эдак, чтобы крошечные грани поймали и отразили свет лампы.
— Ты это чтецом называешь? Как он работает?
— Ты же слышал, — пожал плечами Стейнар. — Ложь звучит иначе. Когда кто-то лжет, у тебя в ушах начинает звенеть.
— Да, слышал. Но как это работает?
— Может, Ульфа знает. О таких вещах вообще-то запрещено говорить вслух. И передавать кому-то тоже запрещено. Так что ты лучше помалкивай о том, что сейчас произойдет. Только Ульфа может знать, что чтец у тебя, понял?
С этими словами Стейнар потянул из ножен клинок. Терри поспешил поставить кружку на пол и на всякий случай отодвинулся. Стоило бы встать, но он все еще не верил, что его собираются резать, или — что вернее — боялся делать резкие движения, которые человек с острым ножом мог неверно трактовать.
— Давай вот без этого. Я вообще-то не просил.
— Если бы просил, я бы не дал, — хмыкнул Стейнар и скомандовал: — Давай сюда левую руку.
Когда эти слова произносит человек с обнаженным клинком в руке, ты уже понимаешь, что последует дальше, но вот есть ли у тебя возможность отказаться? Терри неохотно скинул китель и расстегнул пуговицы на манжете. Закатал рукав рубашки до локтя.
— Ладонь не режь, — сквозь зубы процедил он, протягивая руку. — Это увидят.
Северянин, который уже успел крепко ухватить его за запястье и примериться, остановил занесенный нож.
— А что? Нельзя?
— Магия крови вне закона, — глядя прямо в глаза Стейнару, лишь бы не смотреть туда, где его собираются резать, сухо объяснил Риамен. — У меня будут проблемы, если заподозрят. Без этого точно нельзя обойтись?
Стейнар прижал лезвие к внутренней стороне предплечья.
— Нельзя.
Кожу полоснуло резкой болью. Терри, хоть и был готов, зашипел и зажмурился. Он с детства боялся порезать руки и всегда берег их. А тут подставил почти добровольно. Побоялся, что Стейнар назовет его трусом? Или дело в том, что в красной книге короля постоянно упоминалась кровь, и подсознательно Терри уже давно решил, что это допустимая цена за подлинную магию? Стейнар накрыл его рану своей горячей ладонью. Риамен сглотнул. Его замутило. Порез пульсировал в такт ударам сердца. Пальцы Стейнара ощущались как железные и сама по себе цепкая хватка причиняла боль.
Так прошло около минуты.
— Может, хватит? — сцепив зубы, выдавил Терри, когда понял, что ничего особенно и не произойдет. Второй раз он поддался на дикое обаяние северной магии и второй раз все закончилось сокрушительным разочарованием. Рука болела так, будто Стейнар не легонько надрезал кожу, а, по меньшей мере, вскрыл артерии. Когда северянин отпустил его, Терри огляделся в поисках какой-то тряпки, которой можно забинтовать предплечье и не нашел ничего. Баюкая раненую руку, он втиснулся в угол, бросая на обидчика убийственные взгляды.
Стейнар просто сжал кулак и тем ограничился. Между пальцев алела кровь. Небрежно вытерев лезвие о штаны, он сунул клинок в ножны.
— Теперь я буду знать, как там Ульфа, — услышал Терри его довольное бормотание.
— Думаешь, я буду слать тебе письма? — огрызнулся Риамен. Он был близок к отчаянию — кровь не удалось остановить ладонью, и она испачкала рукав рубашки и брючину. Пока он был поглощен борьбой с кровью, он не смотрел на северянина, и был удивлен, когда тот сел напротив его на корточки и хитро улыбнулся, не размыкая губ. Протянул левую руку к амулету, который висел на шее Терри и заботливо заправил его под рубашку.
— Ты станешь моими глазами, — сказал он, не открывая рта.