пригорки да кусты.
Платформы деревенские,
железные мосты.
Припев
Любимая, знакомая,
Широкая, зеленая
Земля родная, Родина!
Привольное житье.
Эх, сколько мною езжено,
Эх, сколько мною видено,
Эх, сколько мною пройдено!
И все вокруг мое!
То фабрика кирпичная —
высокая труба.
То хата побеленная,
то в поле молотьба.
И все-то сразу дорого,
и нет версты такой,
Поселка или города,
чтоб был тебе чужой.
Припев
Уже роса за стеклами,
уже видать луну,
А я стою, прикованный
к вагонному окну.
Уже пора посвечивать
ночному фонарю,
А я гляжу на сумерки
и тихо говорю:
Любимая, знакомая,
Широкая, зеленая
Земля родная, Родина!
Привольное житье.
Эх, сколько мною езжено,
Эх, сколько мною видено,
Эх, сколько мною пройдено!
И все вокруг мое!
— "Это было недавно, это было давно"
Он смотрел ей в глаза, прямо в зрачки, и улыбался какой-то странной улыбкой, какую она никогда не видела у него на лице. В ней, в улыбке, было что-то такое, что заставило девушку вздрогнуть и закрыть глаза. А также осторожно положить ему на плечо руку, прикрыв ею свой рот.
— Алексей, уйдем отсюда. Пошли, а? — робко позвала она.
— А почему ты закрыла глаза? — спросил он и так же, как она, осторожно снял со своего плеча ее ладонь. Она поняла, что он хочет поцеловать ее. Она была не против этого. Но как только почувствовала, что вот сейчас, в эту самую минуту может произойти то, чего она ждала, ей стало страшно. Ведь она никогда никого не целовала, и ее никто не целовал в губы. Как быть? что бы сделать, чтобы этого не случилось? Но ничего уже не сделать. Он понимал ее вполне. Знал, что она не сможет оттолкнуть его, потому что любит, хотя ей всего 16 лет.
Она почувствовала на своих губах страстный поцелуй, заставивший ее прижаться к нему со всей силой, которая у нее была. Но губы, губы… Они продолжали противиться. Они плотно сжались в бессмысленном сопротивлении, не ответив на его поцелуй.
— Я никогда никого не целовала, Алеша. Первый поцелуй. Веришь?
— Верю.
"Хорошо, что первый", — думает она. И ей уже не страшно, что он может поцеловать еще раз. И он поцеловал.
— Хватит! Больше не надо! Как все ужасно! Все в душе перевернулось. И все же как хорошо!
— Нет, — возразил он ей, улыбаясь. — Теперь ты должна поцеловать меня два раза. Тогда мы будем в расчете. Ты же меня не поцеловала.
— Что ты! Не надо! Какой кошмар! Какой ужас!
— Нет, все равно, не сейчас, так позднее ты должна будешь меня поцеловать. Ты теперь должна мне два поцелуя…