И так каждый день. Я уже перестала заходить в Левину комнату. Геке ловил меня на лестнице или в вестибюле и продолжал атаковать.
— Я же знаю, что вы не весь день будете учить.
— Значит, спать буду. Я не высыпаюсь.
— И до каких пор?
— Пока домой не уеду.
— Надолго вы уедете?
— На две недели.
— А когда вернетесь, где будете жить?
— Не здесь, конечно. До свидания…
Прошло еще несколько дней. Историю в юридическом, как уже было сказано, я сдала на "4". Узнав эту новость, ребята из Левиной комнаты поздравили меня с победой (им было известно, что о "пятерке" по этому предмету я даже и не помышляю). Георгий, застав меня в своей комнате, опять привязался ко мне, предлагая пойти в кино или на футбол. Только благодаря тому, что у меня было хорошее настроение, я не послала его к черту.
Вечером, накануне отъезда, мы втроем вышли погулять: я, Роза и Лева. По дороге, как всегда, к нам присоединился Геке. Он попытался взять под руки меня и Розу. Мы отмахнулись от него. Я не могла понять, чего ему надо, чего он добивается от меня? По возвращении в Свердловск узнала от Левы: Георгий женился на одной из своих знакомых женщин. Только теперь до меня дошло: что он, по всей вероятности, намерен был посвататься ко мне, но не решился…
— Ноябрь 1951 г.
Институт я бросила, так и не получив на это разрешения от отца. Очень боялась ехать домой. Думала, родители будут ругать меня. Но они ни слова упрека мне не сказали.
Иметь таких родителей, как мои, большое счастье.
О том, как я старалась загладить свою вину перед ними, будет рассказано в следующих главах.
— После возвращения из Свердловска
— Не у дел
Рассказ
Она стояла, сиротливо прислонившись к стене, скромно одетая, в серенькой косыночке, повязанной по-бабьи. Этаж был пуст. Шел урок.
Тихо. Только из приоткрытых дверей классных комнат доносились приглушенные голоса преподавателей и учащихся. Девушка завидовала тем, кто сидел сейчас за партами. Ей тоже захотелось вдруг очутиться там, по ту сторону одной из дверей, захотелось облачиться в школьную форму, прицепить к своим косичкам синие банты, которые носила она в прошлом году. Она была одной из лучших учениц. Окончив 10 классов, поехала в другой город, чтобы там поступить в престижный институт. Но не выдержала конкурса. Вернувшись назад, не нашла подходящей работы…
Как тяжело, мучительно остаться вдруг не у дел. Целыми днями сидеть дома одной — в то время, как другие — все вокруг — чем-то заняты, хлопочут и им не до тебя! Тянуло в школу. Хотелось встретиться с ребятами, теперешними десятиклассниками (со многими из них она была знакома и даже дружна). Но она не решалась переступить порог школы. Боялась встретиться с преподавателями. Они возлагали на нее большие надежды, но она их не оправдала.
И все же ей удалось преодолеть свою робость. Вошла девушка в это, такое шумное во время перемен и такое тихое во время уроков, здание. Послышались шаги на лестнице. Учитель поднимался на этаж. Как и прежде, озабоченный вид, торопливая походка. Может быть, не обратит внимания, не узнает свою бывшую воспитанницу и пройдет мимо?
Заметил, узнал, расспросил, как дела. Посочувствовал, подсказал как, дальше быть. И сразу стало легче на душе.
Нет, не пройдет равнодушно педагог мимо бывшего своего ученика, если даже тот в прошлом не раз огорчал его…
— Письмо к Тоне Мудрецовой
Декабрь 1951 г.
Дорогая подруга!
Если бы у меня была привычка подражать людям в плохом, ты нескоро получила бы ответ на свое послание. Но у меня такой привычки нет, посему, отложив учебник психологии, по которому готовлюсь к экзаменам, пишу тебе.
Причину своего продолжительного молчания ты объясняешь так: "Я очень болезненно реагирую на отношение ко мне людей". Судя по этому признанию, у тебя не складываются отношения с однокурсниками. В этом, по-твоему, виноваты они. А, может быть, ты сама? Подумай и свое поведение измени. Ты не можешь найти общего языка с новыми знакомыми и старых друзей по этой причине отталкиваешь. Очень жаль. Извини, что читаю тебе нотацию. Но мы же договорились в свое время критиковать друг друга, если в этом будет необходимость. Думаю: такой момент настал.
Теперь о себе. У меня проблем, наверное, больше, чем у тебя. И с учебой, и в личном. В пединститут меня покамест не зачислили, потому что директор юридического не внемлет моей просьбе дать перевод и выслать документы. Написала в министерство. Ругаю себя за то, что раньше не догадалась обратиться в ГУВЗ. С разрешения декана факультета русского языка и литературы, как вольный слушатель посещаю лекции в институте и сдаю экзамены за первый семестр. Надеюсь, что не потеряю год.
О личном стараюсь вообще не думать. С Лешкой "дипломатические" отношения прерваны. Разменялись фотокарточками. Тут надежда на лучшее слабая.
Дома тоже не все в порядке. Не ладим со старшей сестрой. Ссоримся из-за того, что она требует, чтобы по вечерам я выключала свет в 11 часов. А это не входит в мои расчеты. Сама ничего не учит и мне заниматься не дает. Добивается, чтобы я, когда стемнеет, закрывала свои учебники и по улицам разгуливала с ней под ручку. В моем положении уже не до прогулок. Мне же надо сдать все экзамены на отлично, чтобы меня в середине года зачислили на стационар…
Это письмо я не отправила Антонине, зная наперед, что оно не понравится ей. Решила: отвечу позднее, когда перестану на нее сердиться. А может, и вовсе писать не стану. По-моему, переписку со старыми друзьями она считает бесполезной тратой времени и вообще дружбой не дорожит. Зачем же я буду набиваться ей в подруги?
Чувствовала я: Тоня что-то скрывает от меня. Когда я жила в Свердловске, у тети Симы, в гости ко мне она пришла лишь один раз и о себе практически ничего не рассказала, кроме того, что влюбилась в парня, который учится с нею на одном курсе, на 5 лет ее старше и очень красив. К себе вообще не позвала, как будто опасалась, что если я приду к ней в общежитие, то узнаю от соседок по комнате что-то порочащее ее.
Когда она приезжала домой на каникулы, мы общались с ней. Но я никаких вопросов ей не задавала, знала: от нее ничего не добьешься — она же умеет "тайнами дорожить". Я ждала, что ее "ларчик" сам собой раскроется. И он раскрылся, но не сам собой, правда, а благодаря вмешательству Розы в наши с Мудрецовой отношения.
Дело было так. Тоня училась уже на третьем курсе. Сдав экзамены за первый семестр, она приехала в родной город на каникулы. Мы договорились с ней о встрече и встретились. Я пришла к Мудрецовой, но не одна, а с тремя студентами из горно-металлургического института: Димой Подсолнуховым, который, поступив в этот ВУЗ, стал жить в общежитии, и двумя его соседями по комнате. О них нужно сказать несколько слов. Одного звали Ильей, другого Константином. Илья был старше нас с Димой на пять лет, имел первую категорию по шахматам. Усиленно ухаживал за мной. Но я не собиралась выходить за него замуж. Костя был мой ровесник. Мне нравилась его внешность. Ему — то, что я играю в шахматы и, как утверждали ребята, совсем неплохо для девушки.
В тот день парни пришли ко мне домой, чтобы позвать меня в свое общежитие на танцы. Узнав, что я ухожу, увязались за мной.
Тоня с благосклонностью встретила своего бывшего одноклассника и его новых друзей. Чем-то угостила нас, включила радиолу. Мы потанцевали, поболтали, посмеялись. Развлекал нас Димочка. Он не забывал исполнять избранную им в жизни роль весельчака и балагура. Потом, вспомнив вдруг, что Тоня, как и я, в школьные годы увлекалась шахматами, предложил нам "тряхнуть стариной". Товарищи присоединились к его просьбе. Я не стала отказываться, так как чувствовала в этот день себя "в форме". Тоня тоже, не придав значения тому, что в последнее время шахматы, можно сказать, вообще забросила. Что ее и подвело.
Мы устроились за шахматным столиком, расставили высокие, тяжелые, приятно пахнущие лаком, слегка липкие фигуры, и соревнование началось. Первую партию противница "продула" мне очень быстро. Решив, что произошло это случайно и желая взять реванш, получила еще один мат. Убедившись, что подруга совсем разучилась играть и дальше будет то же самое, я шепнула ей на ухо:
— Давай прекратим?
— Не-е-ет! — затрясла она головой и посмотрела на меня умоляюще. Я догадалась, конечно, что выражает этот ее красноречивый взгляд: она просит проиграть ей партию нарочно.
Не знаю, как поступила бы я, если бы наши отношения с Мудрецовой были хорошими. Но поскольку они безнадежно испортились, мне ничего не оставалось, кроме как поставить ей еще один мат. Что тут произошло! Она разрыдалась, как будто проиграла миллион. Желающих утешать ее не нашлось. Быстренько одевшись парни ушли, я вслед за ними…
Об этом случае узнала Роза? сперва от Тони, затем от меня. Выслушав Антонину, заняла ее сторону, выслушав меня — перешла на мою и, разоткровенничавшись, выдала мне тайну Мудрецовой.
Что же я узнала о Мудрецовой от Кулининой? Оказывается Антонина поступая в Уральский политех, где. как и в университете. был очень большой конкурс, срезалась на собеседовании по профилирующему предмету — по физике, которую в школе нам преподавал халтурщик-пьяница Коробов, уговоривший Тоню добиваться медали любой ценой и так настроивший претендентку против меня, что она и после окончания школы не может перестроиться.
— Разговор с Розой
Я. Почему Антонина тебе свой секрет открыла, а мне нет?
Роза. Боялась, как бы ты не подняла ее на смех. Ты же любишь подтрунивать.
Я. Но это действительно смешно: никто из ребят нашего выпуска, поступая в технические ВУЗы, ни на одном экзамене не провалился. Даже самые слабые. А она, золотая медалистка, "схватила" двойку!
Роза. В данном случае я забавного ничего не вижу. Все это печально. Девчонка попала в беду.